Отсутствие разделения между законодательной и исполнительной властью

 

Михаэль Никомаров

Одна из жутчайших неисправностей нашей политической системы это отсутствие разделения между законодательной и исполнительной властью. Партия, получившая большинство на выборах, не просто формирует правительство. Партия становится правительством. И из законодательного процесса выпадает. Происходит так потому, что исполнительная функция это практическое управление государством. Когдa партия становится правительством, все идеи и идеалы, которые партия провозглашала, обрастают кучей компромиссов, оговорок и отговорок. Правительство начинает говорить, почему это пока невозможно, а это приходится сейчас делать, и это тот голос, который звучит в Законодательном собрании. Того, который говорил прежде иное, в Законодательном собрании уже нет.

Не только правые, придя к власти, проводят левую политику, но и левые делают много правого. Если правые разрушали поселения, то левые в свое время их строили. Если правые не решаются воевать с арабами, то левые и воевали, и подавляли арабские бунты. Это потому, что практическое управление требует компромиссов: кость налево – кость направо. Правда, симметрии тут нет. Левые при всех компромиссах, проводят левую политику, а правые проводить свою не могут, что-то им мешает. Максимум, на что они способны, это сопротивляться левому давлению. Иногда более удачно, иногда менее.

На левом фланге есть партия Мерец. Это примерно такая же ультралевая партия, как на правом фланге ультраправая Оцма. Но почему никто не слышал массированой атаки на них со стороны левых? Почему левые не отговаривали голосовать за них? Почему Мерец никогда не был объектом насмешек и издевательств со стороны своих умеренных единомышлеников?

Потому что в существующей системе, когда левые приходят к власти и становятся правительством, их роль в Кнессете выполняет Мерец. И он берегут эту партию, потому то она защищает их общие ценности, их общие идеалы, которыми Аводе приходится иногда жертвовать или их скрывать в обмен на власть. Между ними есть расхождения. Например, Мерец за одно государство для двух народов, а Авода за разделение. Но на самом деле это лшь тактическая разница, при общей идеологической базе. Идя на компромиссы ради власти и управления страной, Аводе крайне важно, чтобы оставался в Кнессете кто-то, кто будет продолжать совсем непрагматично давить слева, "заставляя" Аводу больше делать левого, чем правого. Мерец для Аводы что-то вроде залотого запаса, обеспечивающего ценность всех ее прагматических бумажек в обороте.

Именно поэтому быть мерецником не позорно. Они уважаемы и престижны, они респектабельны и устроены. У них трибуны, кафедры и СМИ. И много-много денег. И от друзей и от врагов. К ним идут имиджмейкеры. Люди дела и карьеры не стыдятся ими быть. Они создали массу общественных организаций, поддерживающих их идеи и проталкивающих их.

На правом же фланге ситуация прямо противоположная. Разумеется, мировая ситуация на стороне левых, и правую политику вести куда сложнее. Разумеется, правым приходится лавировать и откладывать на потом куда больше правых инициатив, чем левым левых. Но это должно бы заставить беречь правый "золотой запас" с удвоенной, удесятиренной настойчивостью! Когда правые у власти и не могут реализовать прямо сейчас все правые идеалы, вынуждены отговариваться и юлить, им совершенно необходимо, чтобы за их спиной стояли общественныe движения, говорящие то, что они позволить себе не могут, и в Кнессете была партия, отстаивающая правые идеалы. Правительство не может раздвигать "окно Овертона". Это задача внеправительственных структур, и в первую очередь парламентских представителей. Правительство же использует это расширяющееся "окно" и реализует то, что вчера быо невозможно.

На деле происходит в точности наоборот. Правые прагматики относятся к своим принципиальным единомышленникам с нескрываемым раздражением и видят в них врагов, мешающим им управлять государством. Им невыносимы эти "твердолобые идеалисты, требующие все немедленно и сейчас". Вместо того, чтобы использовать их для продвижения правых идей, их гнобят, чтобы не заставляли, не напоминали, не требовали. Так бывает, когда человек совершает подлость, и ему необходимо избавиться от того, кто напоминает ему о принципах и идеалах, которые он предал.

 

В этой ситуации вообще чудо, что существует движение людей, упрямо верящих в то, во что верить "стыдно", упорно говорящих вслух то, что вызывает потоки помоев и издевательств. Еще невероятнее, что у этих людей есть даже партия, стремящаяся попасть в Кнессет! Среди ее сторонников люди разные. Есть те, кто в силу своего характера "баба Яга против". Есть те, кто мыслит лозунгами (хотя мыслят лозунгами и сторонники других партий и направлений). Есть те, кому по душе эпатаж. Есть и те, кто вполне рассудителен и незлобив, достаточно устроен в жизни, но понимает, что есть еще что-то, что необходимо сберечь, и умеет сносить неприятные моменты, типа нынешнего. Но в руководстве, среди активистов, разумеется, не будет ни респектабельных карьеристов, ни прагматиков, ни прожженных политиков. Будут те, кому подходит роль трикстера. (трикстер- не подчиняющийся общим правилам поведения.)                                

Потому что только в этом виде можно подать идеи, от которых все стыдливо отворачиваются.