Размышления морского пехотинца об Афганистане

Опубликовано: 1.10.2021

Когда мне было 19, я встретил гиганта среди людей. Сержант-майор Эллис был морпехом из морпехов и гордился своей униформой. Он знал каждого в батальоне по имени (всего около тысячи человек) и мог обогнать большинство морских пехотинцев, которые на десять лет моложе его. Он был убит террористом-смертником. И его история не уникальна.

Photo copyright: U.S. Army photo by Elizabeth Fraser, CC BY 2.0

Белые могилы Арлингтона (на фото) и бесчисленное множество других кладбищ по всей Америке представляют подобные истории. Вот почему ветераны огорчены, злы и чувствуют себя преданными после хаотичного ухода из Афганистана. Не только из-за того, как его организовали, но и потому, что это была война, которую мы могли и должны были выиграть.

Выводы из произошедшего в Афганистане могут быть ужасными. Подумайте, не извлечем ли мы урок: «военная сила не работает». В сочетании с агрессивными империалистическими замыслами Китая это могло бы быть фатальным для нашего существования. Вот почему очень важно разобраться в этом вопросе.

Войны выигрывают, ломая волю врага. Не делая так, чтоб вы ему понравились, а заставляя его бояться вас. Так было во время Второй мировой войны. Почти все крупные города Германии и Японии были стерты в порошок. Это не только подорвало их способность вести войну, но и ослабило их волю браться за оружие.

Гражданская война – еще один пример. Марш Шермана к морю разрушил линии снабжения Конфедерации и деморализовал войска Ли. Это не феномен прошлого. Афганская армия, потеряв американскую поддержку, за несколько дней уступила Талибану, поняв, что их дело проиграно. Победа в войне достижима.

После 11-го сентября мы выбрали другой путь. Президент Буш однажды, не в лучших традициях Черчилля, сказал: «Я не думаю, что вы сможете победить… У меня нет никакого… определения конца (войны)». Это пораженческое отношение задало тон всей кампании. Во-первых, мы отказались назвать врага – политическое движение, которое стремилось навязать миру радикальную форму ислама. Буш назвал это «войной с терроризмом». Терроризм – это тактика. Похоже на объявление войны миссиям камикадзе во время Второй мировой войны. Это сделало почти невозможным ясное представление о событиях 11-го сентября.

Более того, мы отказались применить любую силу, необходимую для того, чтобы сломить волю этого движения. Нашим военным мешали сдерживающие правила ведения боя. Солдаты не могли отвечать на огонь из мечетей. Уровни применения силы должны были быть санкционированы бюрократами и юристами. В исследовании Пентагона говорится, что «каждая группа солдат и морских пехотинцев сообщила, что они чувствовали: существующие ПВБ (правила ведения боевых действий) связывают им руки, не позволяя им делать то, что необходимо делать, чтобы выиграть войну».

Во время битвы за Тора-Бора мы позволили лидерам «Аль-Каиды» (включая Усаму бен Ладена) бежать из страха перед жертвами среди гражданского населения и много раз заранее уведомляли талибов о нападениях. В Ираке мы разрешили бойцам покинуть город перед битвой за Фаллуджу, а затем морским пехотинцам было приказано прекратить атаку.

На эту стратегию повлияла «теория справедливой войны». В популярной в Вест-Пойте книге «Справедливые и несправедливые войны» Майкл Уолцер недвусмысленно объясняет, что, по его мнению, главная цель вооруженных сил – устранение гуманитарных кризисов. Не самооборона. Он пишет: «Главная дилемма международной политики состоит в том, следует ли спасать людей, находящихся в опасности, с помощью вооруженных сил извне». Или рассмотрим такую его головокружительную ошибку: «В своем суждении о сражении мы абстрагируемся от всех соображений о справедливости дела. Мы делаем это, потому что моральный статус отдельных солдат с обеих сторон очень похож… Они смотрят друг на друга как на равных». Это вызывает множество вопросов. Прежде всего: почему вы ведете войну против людей, равных вам по моральному статусу?

Американские политики пыталась продвигать демократию на Ближнем Востоке, даже если это означало, что там позволят избирать во власть наших врагов. Когда Буша однажды спросили, согласятся ли США с воинственным теократическим режимом в Ираке, он ответил утвердительно. «Демократия есть демократия… если люди это выбрали, то люди это выбрали».

Такой образ мышления придал нашим врагам смелость. По сути, им говорили: «То, что вы сделали 11-го сентября… что вы делаете с женщинами и геями, и со всеми, кто не разделяет вашу веру… это нормально, если за это проголосовало большинство». Фактически, оно голосовало за полевых командиров, которые мало чем отличались от людей, напавших на нас. Неудачи сопутствовали не одной администрации. Обама увеличил численность войск в Афганистане. Это не была новая стратегия, обещавшая победу, а расширение наследия Буша. Трамп даже пригласил талибов в Кэмп-Дэвид для заключения мирного соглашения.

Почему мы выбрали этот путь? Ответ прост: американцы не верят, что мы имеем право постоять за себя. Сознательно или бессознательно мы (в разной степени) впитали риторику о том, что все культуры и правительства равны. Нам отчаянно нужно избавиться от этого невроза. Культура, в которой забивают камнями снявших паранджу женщин или сбрасывают со зданий геев, не является моральным эквивалентом культуры, защищающей свободы людей. Как должна выглядеть рациональная внешняя политика? Для наших военных это означает максимально быстрое устранение угроз. Не только непосредственных угроз, но и нанесение врагу достаточного ущерба, чтобы истощить его мотивацию к борьбе. К нашим вооруженным силам нельзя относиться как к расходному материалу для выполнения опасных миссий по защите выборов или как к надзирающим за строительством канализационных сетей.

Ученые мужи иногда утверждают, что такой тип войны создаст больше врагов. Это безосновательно и антиисторично. Если бы это было правдой, Япония после Второй мировой войны стала бы врагом. То же самое относится к Германии и Конфедерации. Когда враг полностью побежден, материально и духовно, он понимает, что его дело было бесполезным и ошибочным.

Бывшие наркоманы нередко говорят о достижении «дна». Это часто связано с действиями других людей. От них уходит супруг(а), их увольняют с работы или арестовывают. В этот момент наркоман наконец осознает, что причиной являются только его действия. Это понимает даже его затуманенный мозг.

Нечто подобное происходит в большем масштабе с побежденной армией. Люди понимают, что были неправы и введены в заблуждение иррациональными идеологиями. Вот почему министр военно-морского флота Японии Ёнай Мицумаса назвал атомные бомбы «дарами небес». Это не означает, что каждый город, в котором существует угроза, должен быть уничтожен. Но это означает, что к каждой законной цели может быть применена любая сила, необходимая для ее уничтожения. Потери среди гражданского населения, хотя и трагичны, лежат на совести агрессора.

Как бы легко ни было впасть в уныние по поводу Афганистана, есть одна мысль, которая утешает. Сражавшиеся там мужчины и женщины никогда не колебались. После двух десятилетий борьбы они проявили такие же волю и мастерство на взлетно-посадочных полосах Кабула, как и 12-го сентября 2001-го года. Именно этот боевой дух дает мне надежду для Америки. Чего нельзя сказать о лидерах. Они не заслуживают доверия мужчин и женщин, которые служат под их началом.

Несомненно, фиаско в Афганистане приведет к еще большему росту терроризма, большему кровопролитию и к воодушевлению наших врагов. С той же энергией, какую наши воины, мужчины и женщины, проявляли на поле битвы, необходимо бороться интеллектуально за веру в американскую исключительность. Такая вера укрепит наше понимание смысла жизни и поможет нам стать людьми с ясным и гордым чувством собственного достоинства. Это – и только это – остановит упадок и обеспечит свободное и благополучное будущее, которым могли бы гордиться наши павшие товарищи.

Мой перевод из A Marine’s Reflection on Afghanistan. Ссылки на литературу см. в оригинале.

Игорь Питерский

Источник