Идиш как прикрытие

14.03.2018

Встречая знаменитых сородичей – Маршака или Светлова, он напоминал им о силе «маминого языка», идиша, о котором они забыли. Сам Ихил Шрайбман писал на идише всю жизнь – никогда этого не боялся и не стеснялся, несмотря на царящий вокруг антисемитизм.

В центре молдавского села Вадул-Рашков стоит памятник еврейскому писателю Ихилу Шрайбману, рожденному в этом тогда еще местечке на правом берегу Днестра 150 лет назад. Своей малой родине Шрайбман почти всю свою жизнь ваял литературный памятник – взять хотя бы сборник «Рашковские рассказы». Да и будучи уже известным писателем и часто получая приглашения переехать то в Израиль, то в США, он отвечал неизменным отказом. Считал единственно верным продолжать работать там, где прошло его детство, где жили его родители, во многом и привившие ему любовь и к родной земле, и к родному языку. Говорят, мама писателя, бессарабская еврейка, перед смертью просила принести ей стакан воды из Днестра. Просила она об этом на идише. На идише творил и Шрайбман – хотя его книги потом были, конечно, переведены на многие языки мира.

Ихил родился в еврейском местечке Рашков в Бессарабии 12 марта 1913 года, в доме жестянщика Ицика Аврумовича Шрайбмана. Окончив хедер, Ихил какое-то время был певчим в синагоге соседнего селения, а потом поступил в Еврейскую педагогическую семинарию в Черновцах – учился по специальности «преподаватель еврейского языка». Правда, завершить обучение ему тогда не удалось. Его уличили в принадлежности к подпольному прокоммунистическому движению «Школа рул рошу» – в отличие от его родного местечка Рашков, которое в 1924 году вошло в состав Молдавской АССР, Черновцы в то время находились под румынской властью, коммунизм в городе не жаловали. Вот почему Шрайбмана арестовали. Вскоре, впрочем, отпустили, но с исключением из учебного заведения.

Шрайбман отправился в Бухарест, где несколько лет работал суфлером в еврейских театральных труппах, в том числе и в театре-ревю под руководством Янкева Штернберга. Подробности этого периода жизни отображены им в автобиографических романах «Семь лет и семь месяцев» и «Семнадцатилетние». Тогда же он начал писать – публиковался в разных еврейских журналах Европы и США, выпустил первый сборник новелл «Майнэ һэфтн» («Мои тетради»). Меж тем антисемитизм в Румынии набирал обороты перед грядущей Второй мировой войной. Премьер-министр Румынии Йон Антонеску, как известно, хотел видеть Румынию без национальных меньшинств – в первую очередь, без евреев. Он открыто заявлял: «Я ничего не достигну, если не очищу румынскую нацию. Не границы, а однородность и чистота расы дают силу нации – такова моя высшая цель». Ограничение прав румынских евреев началось в 1940 году, сразу после прихода к власти Антонеску. Но незадолго до этого уже теряющий свою власть король Румынии Кароль II принял ультимативную ноту и передал СССР Бессарабию и Северную Буковину. Так была образована Молдавская ССР, столицей которой стал Кишинёв. Туда в 1940 году и переехал Шрайбман – он отлично осознавал перспективы дальнейшего нахождения на румынской территории.

Оказавшись в СССР, Шрайбман окончательно сосредоточился на литературной работе. Его первая книга в Союзе – «Три лета» – вышла, правда, нескоро, лишь через год после окончания войны. Всю войну писатель провел в эвакуации в Узбекистане, где помимо работы на совхозных полях активно сотрудничал с московской газетой «Эйникайт» («Единство») – официальным органом Еврейского антифашистского комитета. Вышедшая же в 1946 году книга способствовала моментальному признанию автора – новых творческих работ Шрайбмана с нетерпением ждали все ценители литературы на идише. К сожалению, весьма скоро огромный культурный пласт начал методично искореняться государством: долгие годы никто не выпускал книг ни на иврите, ни на идише.

Шрайбман, прекрасно владевший и русским, и молдавским языками, мог легко «переквалифицироваться». Но он продолжал писать на идише – не скрывая этого, но и, конечно, не афишируя. По воспоминаниям друзей, писал Шрайбман не торопясь, скрупулезно вспоминая каждый момент жизни еврейского местечка, а после долго разъясняя его читателю. В том, что этот читатель рано или поздно появится, он не сомневался. И читатели были, хоть и постигали они Шрайбмана в переводе. Однако в 1965 году политический курс вновь переменился – идиш опять стал разрешенным языком, и именно на нем вышла новая книга писателя «Райские яблоки».

Это словно придало писателю новых сил. За этой книгой на идише последовала автобиографическая трилогия – «Семнадцатилетние», «Далее» и «Семь лет и семь месяцев», а также огромное количество повестей и рассказов, новелл и миниатюр. Шрайбман работал очень усердно. «Художник должен трудиться 24 часа в сутки», – говорил он и стремился «не упустить ни одного мгновения настоящего, чтобы отобразить в нем прошлое в надежде, что это пригодится в будущем». Шрайбман не только писал сам, но и переводил на идиш других авторов – Исаака Бабеля, Ливиу Ребряну и многих других современных ему молдавских писателей.

В его творчестве, возможно, нет необъятности Шолом-Алейхема. Шрайбман, вообще, скорее выступал за недосказанность – не любил лишних слов, предложения предпочитал заканчивать многоточием. Возможно, все потому, что нелегко было быть писателем на идише в стране со столь развитым антисемитизмом. «Скажи спасибо, что живешь, – написал как-то Шрайбман. – Но почему судьба поместила меня в таком отрезке времени, когда я вынужден был прыгать с четырьмя завязанными ногами, как лошадь?! Чтобы, не дай Б-г, не убежать и даже не быть в состоянии разлечься на земле и, раскачиваясь, хорошо почесать себе лошадиную спину». Он писал на идише всю жизнь – никогда этого не стеснялся, редко когда этого боялся. При встречах со знаменитыми евреями – Маршаком, Светловым – напоминал им о ярком и богатом «мамэ лошн» – мамином языке, то есть идише.

После смерти своей первой жены Ольги, в счастливом браке с которой он прожил 35 лет, писатель долгое время был один. Однако потом в его доме появилась молодая девушка Марина. Она была младше его на 27 лет, и в еврейской общине Кишинева этот союз долгое время обсуждали и, конечно же, осуждали. Однако потом всем стало понятно, насколько велика ее любовь и преданность к Ихилу. Она с нуля выучила идиш – да так, что потом советовала писателю, по его воспоминаниям, из кухни меткие выражения для его новых книг. Она даже пуделя Ильду научила понимать идиш. И это не говоря о том, что мастерски готовила гефилте-фиш – любимое блюдо Шрайбмана.

За вклад в еврейскую словесность Ихил Шрайбман был удостоен многих литературных премий, две из которых были вручены ему уже в Израиле. Несмотря на почитание на родине предков, переезжать туда он напрочь отказывался. Основал в Кишиневе «Идиш-центр», заведовал им, устраивал образовательные поездки по Европе – в Германии, например, все изумлялся, как много немецких студентов владеют идишем, на изучение которого их толкнуло чувство вины. Помимо всего этого Ихил Шрайбман продолжал до последнего писать – он умер в декабре 2005 года в возрасте 92 лет.

Алексей Викторов