Ян Шенкманобозреватель
За сорок лет, прошедших после смерти Высоцкого, — ощущение, что мы все о нем знаем. Слышали все песни, смотрели фильмы, читали воспоминания. И вдруг на 41-м году — бомба: выходит 14 дисков, 285 песен. Это так называемый архив Мустафиди, первые профессиональные записи Высоцкого, сделанные в 1972–1975 годах. Практически все, что он написал к тому времени. Прекрасный звук и куча песен, которые, как говорится, не на слуху. Записал и сохранил все это Константин Панайотович Мустафиди, друг Высоцкого, радиоинженер.
Мустафиди человек скромный. Интервью дает редко, воспоминаний не пишет, хотя ему есть о чем рассказать. Сама история их знакомства с Высоцким — предельно экзотична, в ней пересеклись Япония с Кубой.
В 1971 году его отправили на Кубу в командировку — строить станцию космической связи. Там же, на Острове свободы, работала Людмила Орлова. Та самая, которая:
«Девушка, милая! Снова я». — «Да что вам?» —
«Не могу дождаться — жду, дыханье затая…»
В песне она Тома, в жизни Люся, девушка, которая соединяла Высоцкого и Влади по телефону. Она и познакомила Мустафиди с Высоцким.
«Ноль семь»
На Кубе он хорошо заработал. Приехал и купил в валютном магазине «Березка» мечту всей жизни — японский магнитофон Aiwa. Стоило это дорого.
— Около тысячи чеков. Голубые такие бумажки, с синими полосками, — говорит мне Мустафиди. — Магнитофон, микрофон и катушка на 500 метров. Если кто знает, это не очень много, поэтому первые записи мы делали в моно, а не стерео, экономили пленку. В моно ее меньше уходит.
— А где писали?
— Первые разы у меня. У меня была комната — 11 квадратных метров в двухкомнатной квартире с соседкой. Обычно писались днем, когда она была на работе. Первый раз только работали ночью и из-за этого чуть не нарвались на неприятности.
Володя приехал часов в двенадцать, после спектакля. Записывали, потом стали слушать, как получилось, и вдруг — милиция в двери. Соседи вызвали: «У вас Высоцкий орет всю ночь».
Ну мы извинились, а милиция очень спокойно отреагировала: «Ладно, ребята, только потише сделайте».
— Ни звукоизоляции, ничего…
— Когда позже стали писать у него в квартире на Матвеевской, 6, там с изоляцией было уже все в порядке. К тому времени он купил стереосистему Sony, совершенно шикарную. У меня приятель работал в посольстве Японии, и я попросил его привезти. Это уже профессиональная техника. У меня-то был один микрофон и под голос, и под гитару. А тут все грамотно: две дорожки — голос, две дорожки — гитара. И пленка была хорошая, а главное — ее много, можно было не экономить.
— Сколько дублей уходило на песню?
— Он с первого все писал. Переписывали, ну может быть, одну из пяти, если был сбой какой-то.
— Ваш или его?
— Нет, технический. Он не ошибался практически никогда, приходил стопроцентно готовый, каждый звук уже отработан. Да, конечно, редактировал, менял что-то, но делал это заранее,
к моменту записи все варианты у него в голове уже утряслись, полуфабрикаты он никогда в народ не пускал.
Крайне редко что-то ему не нравилось. Говорил: «Стоп, стирай, давай еще раз запишем». Высоцкий работал, что в студии, что не в студии, всегда одинаково хорошо, он в этом смысле был человек дисциплинированный, за свое исполнение отвечал.
— Сколько времени длилась сессия?
— Часа два. За это время успевали записать приблизительно десять песен. Начинали бодренько, но к концу он был уже выжатый, уставал, как после концерта. На одну только «Охоту на волков» сколько сил уходило! Да и другие песни очень серьезные.
— А как это внешне выглядело? Сидит человек перед микрофоном, на стуле бумажка с текстом…
— Нет, никаких бумажек, все в голове. У него же актерская память. Не помню случая, чтобы он забыл текст.
— Писали все подряд или у него был какой-то план?
— Идея была простая: записать как можно больше хороших песен. Но план был, конечно. Он заранее определял, что мы будем писать. Я говорил: «Слушай, мне эта вот нравится…» — «Нет, — говорит, — это потом как-нибудь». — «А эту?» — «И эту еще успеем». То есть были приоритеты. Встречались один-два раза в неделю, работали быстро, но где-то к 1976 году я почувствовал, что началось торможение. Ему было все тяжелее. Съемки, спектакли. И он уже был сильно болен к тому моменту. По этой причине, собственно, мы и перестали писать.
«Нат Пинкертон — вот с детства мой кумир…»
— Записывался трезвый?
— Только трезвый. Вы что, первая профессиональная запись! Он очень серьезно к этому относился. Володя вообще крайне редко выпивал при друзьях, старался в такие моменты слинять куда-то.
Лично я его в сильном поддатии и не видел, у него для этого были другие люди. Моряки из Одессы, капитаны всякие... Когда начинались срывы, он старался отойти от людей, с которыми близко общался.
Мать, отец, ребята не должны были видеть эту сторону его жизни.
— Получается, ему стыдно было?
— Уж не знаю, стыдно, не стыдно, но просто это не та компания.
— Что с этими катушками было дальше?
— Оригиналы оставались у меня, копии шли в народ. Котировались они необычайно высоко, вот только один пример. Они с Мариной хотели вступить в жилищный кооператив на Малой Грузинской, но их не брали, придумывали всякие отговорки. Он говорит: «Слушай, запиши катушку одну, мы завтра идем к Промыслову, председателю Моссовета». Я записал, и все — вопрос с кооперативом был снят, они получили квартиру.
Это потрясающе. Записи были все равно что валюта, с их помощью можно было даже жилищный вопрос решить.
Когда Володи не стало, Марина сказала мне: «Ты отвечаешь за пленки». Вот я все эти годы и отвечал.
— А почему только сейчас они всплыли?
— Всплывали и раньше на компакт-дисках ограниченным тиражом. И далеко не в таком полном виде. А сейчас их отреставрировали в Германии на современной аппаратуре, подчистили, привели в порядок. Мы посоветовались с наследниками и решили выпустить наконец коллекцию в общий доступ. Она и в интернете присутствует.
— Вижу в коллекции ряд довольно редких вещей: «Розовый восход», «Золотая середина», «Мы вместе грабили одну и ту же хату»… А есть какие-то неизвестные песни?
— Совсем уж неизвестных в этой подборке нет. Но ведь ею архив Высоцкого не исчерпывается. До сих пор еще не издано многое.
— То есть нас еще ждут сюрпризы?
— Возможно. Это решают наследники.
— Вы кого-нибудь записывали после Высоцкого?
— Нет, никого. Хуже я не хотел, а лучше никого не было…
Комментариев нет:
Отправить комментарий