Макс Покровский, лидер легендарной группы "Ногу Свело!" в программе Леонида Велехова
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Музыкант, лидер группы "Ногу Свело!" Максим Покровский у меня сегодня в гостях.
(Видеосюжет о Максиме Покровском. Закадровый текст:
Разменяв шестой десяток, лидер группы "Ногу Свело!" Макс Покровский так же подвижен, так же гибок, так же позитивно, не агрессивно экспансивен, если можно так выразиться, как тридцать лет назад, когда он со своей группой только появился на подмостках. То есть я, конечно, не ручаюсь, что он в точности такой же динамичный физически и эмоционально, как и в конце 80-х, но то, что он невероятно молодой для своего, впрочем, вовсе не старого еще возраста, это факт. На голове ни одного седого волоса – и в душе, вспомним Маяковского, тоже, похоже, ни одного.
Не далее как 11 мая, выступая в Воронеже, он забрался по боковому порталу сцены под самый верх, продолжая распевать "Московский романс". Экстравагантная рок-н-рольная выходка, не более, скажете вы, но в исполнении Покровского она наполнена, мне кажется, чем-то очень важным, может быть, самым важным для него – чувством свободы.
Группа ведь и появилась на божий свет в самый, что называется, разгар горбачевской перестройки, и хотя сам Макс не любит, как я понял, связывать творчество с социальным контекстом времени, но только никуда эту связь, во всяком случае, в России, не денешь и в карман не спрячешь. Тогда, в горбачевские замечательные нищие годы мы поверили в возможность торжества ценностей свободы, а вышедшие благодаря перестройке из подполья русские рок-н-рольщики эту свободу на свой музыкальный лад воспели.
Макс Покровский потому, я думаю, и остается таким молодым, что этим ценностям он сохранил верность. Воздух свободы ведь не только пьянит, но и молодит.
Звучит песня "ХаруМамбуру").
Студия
Леонид Велехов: Макс, я не собираюсь разговор строить на политических темах, но все-таки...
Максим Покровский: Можете, на какие хотите!
Леонид Велехов: Ну, дело такое – все-таки прошли выборы президента Украины: выбрали почти что вашего коллегу – человека из шоу-бизнеса. Как вы на это смотрите?
Максим Покровский: А я готовился к встрече. Я в перелетах вообще забыл, что там какие-то выборы. И посмотрел в Фейсбук (да я и в Фейсбук смотрю очень редко) и увидел, что всем нам хорошо известный, добрый мой друг Миша Козырев там написал как раз после выборов. Я понял: "О, кого-то выбрали!" Потом еще мне один друг в Нью-Йорке написал, что выбрали. Я совсем засыпал после самолета, а мне пишут: "О! Теперь у тебя блат на Украине!" Ну, понятно, потому что актера выбрали. Как я к этому отношусь? Я не знаю. Во-первых, несколько лет назад мне пришла идея кино. По идеям я не сильный человек: мне две идеи художественного кино приходили в голову. И вот одна из них. Такого как меня – а я про себя все кино выдумываю, конечно, никогда в жизни не будет этого кино...
Леонид Велехов: Приятно хотя бы выдумать...
Максим Покровский: Да. Вот такого весельчака и выпивоху выбирают в президенты. Нельзя сказать, что это было построено ни на чем. Ведь тогда еще, в годы глубокой перестройки, по-моему, в один из Новых годов обращался Жванецкий к народу. Эта идея витает – идея выборов какого-то актера, артиста, публичного лица в президенты. Это совершенно нормальная история для того переходного периода, который переживает планета или как минимум какая-то ее часть. У нас все очень первертировано, то есть это шутка, которая превратилась в реальность. Я смотрю на себя, извините, это какая-то определенная стадия эгоизма, но тем не менее, я смотрю на себя – мы же были 25 лет назад прикольной группой! А теперь…
Леонид Велехов: Теперь в Кремле, между прочим, выступаете...
Максим Покровский: Об этом отдельный разговор! Я имею в виду, что я готов идти... Я просто не хочу. Фишка в том, что мы, кстати, готовясь в прошлом году к юбилейному концерту в Кремле, на себя смотрели со стороны. Мы на Youtube-канале нашем сделали большой сериал "30/30", и мы поняли, что мы серьезная группа, что нас любят за то, что мы серьезные сейчас. При этом выбирают президента, в общем, юморного парня. Я ничего не могу сказать больше, может быть, только одно, что по крайней мере это лучше, чем не выбирают. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Это точно! Вы себя представляете в политике?
Максим Покровский: Очень легко одной стороной, по крайней мере, мне ясны какие-то основополагающие моменты – или мне кажется, что ясны, – общечеловеческого свойства. Но я не представляю себя, например, главнокомандующим в самом широком смысле слова. Я не представ ляю себя отправляющим на смерть людей.
Леонид Велехов: А это, между прочим, одно из главных качеств, которое должно отличать политика.
Максим Покровский: Да, наверное, должно отличать политика. Наверное, это необходимо уметь делать. Здесь, конечно, я себя не представляю, но очень хорошо себя представляю... Я бы был веселым парнем-президентом.
Леонид Велехов: Не сомневаюсь.
Максим Покровский: Я бы очень хорошо потешался над пацанами в пиджаках, над этими сутулыми, вдавленными в плечи головами. (Смех в студии.) Я бы их заставлял, например, делать доклады, надев гольфы, в танце делать доклады. Я бы устраивал какие-нибудь балы званые. Все бы это происходило на льду. (Смех в студии.) Министры бы у меня были с фигуристами. То есть жизнь такая, офисно-дворцовая, у меня проходила весело.
Леонид Велехов: Это единственное, чего России не хватало! (Смех в студии.) Почему я еще завел разговор о политике? У вас совершенно грандиозный сайт и сериал, который вы уже упомянули, где 30 лет группы отражены в 30 или, может быть, в 29...
Максим Покровский: 31–32 в итоге.
Леонид Велехов: ...сериях. Но я обратил внимание, что вся эта история взята именно как история творчества, от одной песни к другой песне, отражены все музыкальные нюансы, один гитарист ушел, другой пришел… Но все это происходит, в смысле какого-то контекста социального, общественного, в вакууме. Почему это так сделано? Причем, времена-то какие – и перестройка, с которой все началось, 1991 год, 1993 год и так далее. Но все происходит как будто бы на подводной лодке.
Максим Покровский: Вы меня в самом хорошем смысле озадачили этим вопросом, потому что я никогда им не задавался. По идее тут можно и закончить. (Смех в студии.) Прежде всего, пользуясь такой потрясающей возможностью, хочу поблагодарить Тату, мою жену Таню, которая как продюсер этого сериала вынесла на своих плечах многое не только организационно, но и творчески. Я имею в виду, ко всему отнеслась очень-очень бережно. И это тоже частичный ответ на ваш вопрос – нам было важно восстановить историю, как она была.
Леонид Велехов: Именно историю группы, историю себя.
Максим Покровский: Да. Вы, наверное, нас поймали, в хорошем смысле слова, и я этому очень рад. Мы были вне времени, я имею в виду сами для себя. Единственное, что я могу сказать – наверное, в теории можно было бы как-то упомянуть в моих воспоминаниях, когда я от лица самого себя говорил том, что перестроечная Москва способствовала творчеству, способствовала росту амбиций. Это была хорошая почва. Но, наверное, это какая-то такая история по Фрейду – не слишком нас время интересовало, и не слишком оно нас сейчас интересует.
Леонид Велехов: Просто я подумал, что лет так через 50 историк музыки, историк музыкальных движений, историк рока в России возьмет это все, пересмотрит, увидит все эти детали, но как-то может не понять, в какой стране это все происходило.
Максим Покровский: Как это прекрасно!
Леонид Велехов: Даже так?
Максим Покровский: Это прекрасно! Вы затронули очень важный для меня глобальный вопрос, потому что для меня всегда основным было и, покуда я двигаюсь, будет – отсутствие привязанности к одному какому-то месту, к одному времени. И все, что я делаю, все сознательные свои движения в музыке, я имею в виду, что их не так много в процентном соотношении, основные движения подсознательные, когда пишешь музыку, когда они из тебя выходит... Все сознательные движения направлены именно на то, чтобы не зависеть от времени, не зависеть от среды обитания, не зависеть даже... Ты всегда зависишь от языка. Мой первый язык русский и, соответственно, я всегда буду от него зависеть. Это хорошо! Но надо максимально обрести какое-то... максимальное количество степеней свободы...
Леонид Велехов: Я понимаю. Тем не менее, Макс, вы, что называется, цветы перестройки, перефразируя формулу хиппи, вы появились ровно в этот период, вы появились, когда еще был Советский Союз, цензура, ведомство, управляющее культурой, которое четко знало, что такое хорошо и что такое плохо, а потом наступило совершенно новое время. Это же все на вас как-то сказалось?
Максим Покровский: Нет, уже был легко, потому что мы появились тогда, когда уже существовала Московская рок-лаборатория – Московская городская творческая лаборатория рок-музыки при МГК ВЛКСМ.
Леонид Велехов: Знаменитейшая! Да, да, да.
Максим Покровский: На нас никак не сказывалось, что это при МГК ВЛКСМ. Поговаривали, что ее курировали органы госбезопасности. Нет! Мы просто приносили тексты... Было такое слово "литовка". Их "литовали". Я приносил тексты. Ольга Николаевна Опрятная, директор Рок-лаборатории, ставила штамп, расписывалась и все.
Леонид Велехов: То есть это уже была профанация цензуры, "литования", да?
Максим Покровский: Ну, мы же не писали «гори все ясным пламенем» и так далее. (Смех в студии.) Это были тексты аполитичные. Как раз мы первые, кого не коснулась цензура никаким образом. Никак, нигде, ни одного препона в своей жизни, от начала своего существования до присутствия здесь с вами в этой студии. Меня никаким образом не притесняли власти.
Леонид Велехов: Вы – дитя свободы!
Максим Покровский: Абсолютно, по крайней мере, формально! Это важный момент.
Звучит песня "Судак"
Леонид Велехов: Если взять 30-летний отрезок, не отсекая настоящее и не заглядывая в будущее, какой самый лучший был период в истории группы?
Максим Покровский: Самый первый взлет и второй локальный взлет или, можно сказать, часть первого взлета – это наш альбом "Капризы манекенщиц", приход Игоря Лапухина в группу, когда мы стали более мелодичными, а от альбома "1:0 в пользу девочек" перешли к альбому "Капризы манекенщиц". Потом, конечно, победа на фестивале "Поколение-93", песня "ХаруМамбуру". (Звучит песня.) К нам приходили с идеями и просьбами дать возможность снять клипы на наши песни. Потом, наверное, после ряда неудач и ряда падений, я бы даже не стал называть альбом "В темноте", я бы уже перешел к периоду двух "Последних героев", фильму "Турецкий гамбит", альбому "Потерянный поезд". Потом опять глубокая, долгая, тяжелая полуяма, но тоже со своими взлетами. Сегодня – это абсолютно новая жизнь, которую переживает "Ногу Свело!". Это абсолютно новый наш менеджмент. И,пользуясь случаем, я хочу сказать, что его душой и сердцем является наша Таня, моя жена Таня, наш сын Илюха, который здесь с нами, но он не в кадре, Ира Рощенкова, наш концертный директор. Ира у нас в Екатеринбурге, Илюха – в Москве, Таня – в Нью-Йорке, а я между. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Вы в такой тесной связи с Илюхой, как вы его называете, что перед эфиром поменялись обувкой…
Максим Покровский: Да. Я спросил – в кадре будет обувь или нет. Я пришел в совершенно потрясающих кроссовках, которые я купил года полтора назад, чтобы просто бегать. Они сейчас уже пришли в негодность. А у меня очень капризная нога, и я очень люблю старую обувь. И когда я посмотрел...
Леонид Велехов: ...решил, что слишком старая.
Максим Покровский: (Смех в студии.) Да. Мне как-то стало некомфортно. И все. Это уже один раз было. Это было на радио.
Леонид Велехов: Что такое?
Максим Покровский: У нас на "Нашем радио" был концерт полгода назад. Я пришел в войлочных каких-то обувках... Ну, вот, подумал я, рок-музыкант пришел в таких лаптях. И Илюха мне дал те же самые кроссовки.
Леонид Велехов: Это уже такой сыгранный номер.
Максим Покровский: Абсолютно!
Леонид Велехов: Отработанная импровизация.
Максим Покровский: Абсолютно! (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Замечательно!
Максим Покровский: У меня была одна история с некомфортным пребыванием. Много лет назад на НТВ вела какую-то программу, посвященную кинематографу, Рената Литвинова. И меня позвали. Я с утра куда-то поехал перед съемкой, по-моему, кого-то то ли встречать, то ли провожать в аэропорт, что я делаю редко. Был хороший летний день, и я пришел в шортах. Мало того что я пришел в шортах, я пришел не подготовленный к программе, а было обсуждение какого-то художественного фильма. Наш тогдашний директор мне сказал: "А, ты плюнь, это неважно. Вы просто посмотрите, в общем поговорите". А я оказался в кадре с голыми коленками. Тогда мне просто положили тряпку, какое-то покрывальце на колени, то есть стало вообще непонятно, в чем я. И вот я сижу, как голый, непонятно в чем, я говорю непонятно о чем, и она меня просто пожирает своим интеллектом, своей подготовленностью, своей силой внутренней. У нее был какой-то посыл меня сожрать почему-то. И она это сделала совершенно профессионально! Она меня разложила реально.
Леонид Велехов: Вы были в слабой позиции из-за этих шорт.
Максим Покровский: Я был в слабой позиции не только из-за этих шорт. Естественно, если бы я был президентом, как мы уже помечтали, если бы министры приезжали делать мне доклад в фигурных коньках на льду, то это одно. А если бы при этом я им давал указание быть в трусиках, то они бы чувствовали себя еще более некомфортно, наверное... (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Как органично, однако, наш разговор перешел на ноги. Не могу не спросить, хотя вам этот вопрос миллион раз задавали, – откуда взялось название?
Максим Покровский: Разумеется, не было какой-то задачи, в смысле, смысловой.
Леонид Велехов: Чисто по приколу?
Максим Покровский: Давайте сейчас поймем сами. Была задача стилистическая. С одной стороны, мне очень не нравилась комбинация существительное-прилагательное, либо просто существительное – соответственно, я хотел что-то другое. Я не выстраивал себе в голове четкой задачи, но тем не менее, факт восклицательного знака, факт вот этого немножко "ногу свело". С одной стороны, это очень необычно, с другой стороны, это предельно обычно, предельно понятно.
Леонид Велехов: И сразу возникает ассоциация и образ.
Максим Покровский: Да! Например, есть слово "смеркалось". Была в рок-лабораторские времена такая группа, она известной не стала, "Смаркалось". Я считаю, что русские просто идеально умны и находчивы в смысле названий. Но вот это название "Смаркалось" абсолютно лабораторное, а "Ногу свело!" при всей своей лабораторности стало фольклором.
Леонид Велехов: Банально это прозвучит, но как корабль назовешь, так он и поплывет. Очень сильная какая-то мотивация, очень сильная моторика, очень сильный импульс – правильное название.
Максим Покровский: Я не стану вам возражать. Вот так мы и ковыляем, прихрамывая… (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Замечательно! А теперь хочу коснуться другой стороны вашей богатой биографии и творческой деятельности – все эти знаменитые реалити-шоу, в которых вы участвовали: и "Последний герой, и "Форт Боярд". Вы пошли туда, чтобы дать новый промоушн вашей группе?
Максим Покровский: Разумеется.
Леонид Велехов: И это, по-моему, очень сильно сработало, да?
Максим Покровский: Разумеется, пошли для того, чтобы дать промоушн, разумеется, очень сильно сработало. А началось все с "Форта Боярд". Но "Форт Боярд" – это все-таки такая сказка-сказка, в течение одного дня снимающаяся. А "Последний герой" – это достаточно длительные период, это те мучения, которые сам себе сознательно продлеваешь. (Смех в студии.) Разумеется, была и вторая причина – я очень хотел поучаствовать. Я боялся сильнее, чем хотел, но поскольку я математик, я отдаю себе отчет, что я принимаю решение, исходя из противоположности. Я себе задал вопрос: "Сожру я себя или нет, если откажусь от этого?" Я себе ответил: "Я себя сожру. Я себе никогда не прощу, если от этого откажусь". Поэтому я тоже очень хотел, но у меня была очень хорошая отмазка… Это не отмазка, это действительно была основная задача – паблисити.
Леонид Велехов: Это же было не разовое участие. Вы, кажется, участвовали в трех сезонах одного и в двух сезонах другого.
Максим Покровский: Правильно. Есть проект "Последний герой": я участвовал в одном сезоне, в четвертом, потом во втором, то есть в двух, и еще в одном сезоне я приехал просто как гость. Я провел с участниками небольшое количество времени, формально я участвовал, но состязающимся я не был.
Леонид Велехов: А "Форт Боярд"?
Максим Покровский: Я участвовал, по-моему, в трех сезонах.
Леонид Велехов: Это, действительно, такие экстремальные ощущения?
Максим Покровский: Ну, "Форт Боярд" это сказка. Там одна великая истина – перед тем как мы начинаем съемку, проводится инструктаж, и какой-то французский человек на общедоступном европейском английском говорит: "Когда вы зайдете в комнату, чтобы достать ключ, вы должны решить два для себя вопрос: первое – где находится ключ, второе – как я смогу его достать". Это совершенно потрясающая философская история. Потому что многие вбегают и сразу начинают куда-то лезть, чего-то хватать, толкать, пинать. Кстати, тогда была еще одна очень интересная история в "Форте Боярд". Я уже был, по-моему, на втором "Форте Боярд" после первого участия в "Последнем герое", как раз перед отъездом на второй. А мои воровские задатки…
Леонид Велехов: Это от природы?
Максим Покровский: Нет, от "Героя" (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Благоприобретенные.
Максим Покровский: Там же все всё тащат: все берешь, что видишь.Приезжаешь на съемку – тут гвоздь какой-то, там пакет со жратвой, с объедками – все берешь, берешь, а потом разбираешься, надо тебе или нет. Я прихожу один раз на кухню, пусто, один какой-то человек, и стоят бутылки вина. А у нас был перерыв в съемке. Я говорю: "Чуваки, хотите вина?" – "Да, да, давай, Макс, вина!" Вот я прихожу: "Вот это можно взять вино?" – "Нет, нельзя. Вам его дадут, когда будет обед". Я говорю: "Понял". Выхожу за дверь, смотрю – раз! – он ушел. Я подхожу и просто беру вино – мое вино, хочу вино! Поднимаюсь в комнату: "Чуваки! Винище! Давай, погнали!" Он ко мне подходит: "Вы взяли вино! Это же нельзя!" Я так на него смотрю и говорю: "Ну, нельзя". – "Но я же вам говорил". – "Да". – "И вы все равно взяли!" – "Я все равно его взял". (Смех в студии.) – "Вы же не будете больше так делать?" – "Нет". У меня ни в голосе, ни во взгляде никакого чувства сожаления не было, никакого чувства, что я сделал что-то неправильно. Такие вот "последнегеройские" замашки. Это можно употребить? Можно. Я могу физически до этого дотянуться? Могу. Это мое! Все!
Леонид Велехов: Замечательно! (Смех в студии.) Мы, между прочим, совершенно не коснулись двух десятилетий вашей жизни, которые были до "Ногу Свело!". У вас ведь нет музыкального образования.
Максим Покровский: Нет.
Леонид Велехов: Никакого.
Максим Покровский: Никакого. Поэтому я и басист. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Ну да, там все просто – по одной струнке щипать.
Максим Покровский: Абсолютно! Причем если бы я был каким-то увлеченным басистом, я бы вам долго стал рассказывать, насколько непросто на басу. И все это правда была бы! Но я полностью подтверждаю – там по одной надо дергать-то. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: А когда интерес к музыке возник? Наверное, не в двадцать лет, сильно до этого?
Максим Покровский: Нет, он возник раньше, когда я каким-то образом, как и все мы, школьники, соприкоснулся с популярной музыкой. Были пластинки, магазин "Мелодия", были ансамбли "Teach-In", "Бони М", конечно, ничего из этого нельзя было достать. Потом у меня был очень хороший друг старший, жил этажом ниже в доме. Благодаря ему, я услышал "Чикаго", Дэвида Боуи… Мама работала на радио много лет, а там можно было на этих СТМах, а это огромные магнитофоны, на которых копировали… Она работала в системе ГДРЗ – Государственный дом радиовещания и звукозаписи...
Леонид Велехов: Улица Качалова.
Максим Покровский: Качалова – это у них основной, а мама на Пятницкой работала. Оттуда пришли первые две большие бобины с "Бони М" и "АВВА". Потом чуть позже мне сказали: "Это несерьезная музыка". Это мы сейчас понимаем – до какой степени это сверхсерьезная!
Леонид Велехов: Да уж!
Максим Покровский: Оттуда мамочка мне таскала… Как-то там появился альбом Rolling Stones "Some Girls". Не было Beatles, но как-то мамочка мне притащила "LondonTown" группы Wings Пола Маккартни, то есть я рос на очень хорошей музыке.
Леонид Велехов: Мамочка приложила руку к вашим музыкальным вкусам.
Максим Покровский: Мамочка – да. Приложила – не то слово!
Леонид Велехов: А папа, по-моему, спортивный журналист?
Максим Покровский: Папа, Сергей Юрьевич Покровский, спортивный журналист.
Леонид Велехов: Известный журналист. Я его помню: во "Времени" он вел, по-моему, "Спортивный дневник".
Максим Покровский: Да.
Леонид Велехов: Как папа отнесся к вашим музыкальным пристрастиям?
Максим Покровский: Все мои отнеслись достаточно спокойно.
Леонид Велехов: Вы в техническом вузе учились?
Максим Покровский: В Московском авиационном. Ну, может быть не спокойно совсем, потому что все-таки понятно, что это не самое обещающее чадо, которое обучалось в математической школе, вместо УПК у меня было программирование, а пошел в музыканты…
Леонид Велехов: То есть у вас мозги технические были?
Максим Покровский: Они и сейчас во многом технические остались.
Леонид Велехов: Но, с другой стороны, математика и музыка – это соприкасающиеся сущности.
Максим Покровский: На мой взгляд – да. Все равно и там и там нужен полет…
Леонид Велехов: Нужен полет и, главное, и там и там – гармония.
Максим Покровский: Абсолютно! Гармония в сочетании с хаосом.
Леонид Велехов: Да, да, да, одно без другого не существует никак.
Звучит песня "Московские пробки"
Леонид Велехов: Возвращаясь к "Последнему герою", "Форту Боярду" – это мощный был такой коммерческий ход, промоушен.
Максим Покровский: Абсолютно, конечно.
Леонид Велехов: А ваше сотрудничество последних лет с Микаэлем Гуцериевым – это тоже такой коммерческий ход? Или это творческий союз, или это просто большая человеческая дружба, человеческая приязнь? Потому что это необычная сама по себе личность…
Максим Покровский: И наш союз более чем необычный. Это, наверное, в сочетании в том или ином объеме и в той или иной пропорции всего, что вы назвали. Но! Что мы делали с Микаэлем Гуцериевым на заре нашего сотрудничества и на заре его публичного существования? Мы сделали большое количество песен, музыкально и стилистически таких, каких я бы не сделал никогда в "Ногу Свело!", и сняли большое количество видеоклипов, таких, каких бы я никогда не снял для "Ногу Свело!" – и по соображениям их бюджета, и по соображениям того, что и как мы показывали. Это же совершенно отдельная история, каждый клип отдельная история. "Московские пробки" мы снимали с Алексеем Михалевым…
Леонид Велехов: Очень симпатичная вещь "Московские пробки".
Максим Покровский: И что мы там чудили, что мы там творили!.. На вертолете мы снимали. "Московские пробки": часть клипа снималась в Питере, часть – в Москве. Что мы там мутили, что мы творили! "Глаза любви" снимался в окрестностях Сан-Франциско. Мы приехали снимать клип "Истамбул" в Стамбул, а там пошел снег! Является ли это коммерческим посылом?! Однозначно – да.
Леонид Велехов: Для вас Гуцериев, грубо говоря, денежный мешок?
Максим Покровский: Он для меня не является денежным мешком уж сто пудов сейчас, потому что сейчас наше сотрудничество не носит активного характера. Тогда он для меня являлся тем, кем я сейчас описал. Он для меня являлся набором возможностей. И у нас была очень большая взаимная симпатия, она и есть. Он меня называл "мой младший брат", такими словами не бросаются. Я к Сафарбековичу всегда относился и отношусь… Я на будущее не люблю говорить, но я очень надеюсь, что я всегда буду к нему относиться очень трогательно. Сейчас мы практически вместе не работаем, потому что Сафабековича окружают…
Леонид Велехов: Да, там уже такой золотой рой на него сел.
Максим Покровский: Да, да, да. (Смех в студии.) Золотой рой, потому что, как говорит один человек, я не могу говорить – кто, один прекрасный человек, которого мы все очень хорошо знаем: "Его окружает пять колец", а теперь вот еще и ваше «золотой рой"… "Пять колец и золотой рой" – это прекрасная история. (Смех в студии.) Михаил Сафарбекович Гуцериев – человек очень достойный. Он действительно окружен золотым роем из пяти колец – это нормально, потому что, в принципе, это как бы то, что ему надо. Я объясню, что я имею в виду. Он изначально стремился к истеблишменту, но на этапе становления ему нужен был такой, как я. И я как бы для него свою функцию выполнил, я отработал. И совершенно без сожаления говорю, что я как…
Леонид Велехов: …отработанная ступень ракеты.
Максим Покровский: …как ступень, я отлетел совершенно. Другой вопрос, что я не сгорел в атмосфере, а нахально плюхнулся на землю и продолжил борзое существование в своем амплуа. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Я его не знаю лично, но это, видимо, очень какая-то незаурядная личность.
Максим Покровский: Я вам сто пудов даю, что – да. Он чудовищно увлечен процессом! Он отдается ему…
Леонид Велехов: Миллиардер, предприниматель, для которого, казалось, деньги должны быть целью и смыслом всего, а он ищет счастья в творчестве, в сочинении этих песен. На самом деле, по-моему, сюжет для голливудского фильма.
Максим Покровский: Я вам могу сказать одно, что при всем при том, что Михаила Сафарбековича Гуцериева окружает, как мы с вами выяснили, золотой рой и пять колец, – это хороший человек. Он хороший человек, и он верит в какую-то свою историю. И он ее делает честно! Выдержать, конечно, такой напор бриллиантов, который на него сыплется в виде наших звезд… Но это хороший человек. Я на каком-то корпоративе, на котором мы пару раз играли, сказал, что мечтаю, чтобы мы с Михаилом Сафаберковичем по клубам ночью на мотоциклах поехали…
Леонид Велехов: Ну, черт знает, может такое еще и произойдет!От такого человека, продемонстрировавшего такие метаморфозы в жизни, вполне можно ждать всего.
Максим Покровский: Да, и не только в жизни, он творит метаморфозы и с людьми, которые в нашей развлекательной индустрии. Он их наизнанку вывернул хорошо.
Леонид Велехов: Но вас тогда сильно упрекали, что Макс Покровский ударился в попсу.
Максим Покровский: А меня всегда упрекали…
Леонид Велехов: Задевали как-то такие комментарии?
Максим Покровский: И да, и нет. Да – потому что меня любые комментарии задевают, это свойство моего характера: что не скажи, меня все заденет.Но, с другой стороны, профессионально я все-таки умею себя… Я имею в виду не только публично, но и сам себя внутри удерживать. А потом, ну, что… Мне в Рок-лаборатории говорили: "Макс, ты все-таки попсовик".
Леонид Велехов: Ах, так! Такая за вами слава ходила!
Максим Покровский: Да, было. И песня "Реки" с Наташей Ветлицкой…
Звучит песня "Реки"
Максим Покровский: Я всегда буду сверхандеграунд для истеблишмента, я всегда буду сверхпоп для андерграунда… Наверное, это потому что я очень люблю мелодии, и я их умею писать.
Леонид Велехов: Да, мелодист вы очень хороший.
Максим Покровский: Спасибо большое! Мне в свое время это сказал Козырев Миша: "Макс, ты прячешь свои мелодии – не прячь их". Ну, на самом деле, я не могу сказать, что Миша был так уж сильно прав, но у "Ногу Свело!" это было: в аранжементе мы пытались мелодию как-то загадить, запачкать, чтобы это не было поп.
Леонид Велехов: А теперь такая вещь. Для выходца из Рок-лаборатории, для андеграундщика 30-летие группы, которое в Кремле прошло, это логика?
Максим Покровский: Нет, это просто на каком-то этапе нас цепляет некая команда, которая промышляет менеджментом при Кремле. Там просто многие люди пасутся. Я не знаю, как это юридически и организационно основано. Это не то, что кремлевская команда это делает, а при Кремле есть несколько таких аффилированных команд. И они нам просто это предложили, и нам было это очень удобно с точки зрения того, что нас в какой-то момент подтолкнули к этому. Было 775 сомнений – надо ли это делать в Кремле, не надо ли это делать в Кремле? Я себя чувствовал вполне уютно именно чисто физически, чисто в этом пространстве. Мне даже по кайфу в определенном смысле слова было.
Леонид Велехов: По ощущению – все хорошо прошло?
Максим Покровский: В день, когда это проходило, – это прошло не хорошо, это прошло замечательно!
Леонид Велехов: Ах, так!
Максим Покровский: Мы сделали такое шоу!.. Мы сейчас только что из Питера: мы повторили там это шоу. Я не люблю слово "повторили" – каждое шоу уникально. У нас был роговый оркестр (это горны), у нас были барабанщики. Мы только что это повторили в Питере даже без горнов, но с барабанами, отвезли в Архангельск, город небольшой, город с малой посещаемостью, тем не менее, мы привезли большое шоу. Мы сделали видеоряд, на мой взгляд, прекрасный. Благодаря этой кремлевской истории, мы сделали очень сильное шоу! Извините, что сам себя хвалю.
Леонид Велехов: Если сам себя не похвалишь, то кто похвалит!
Максим Покровский: Да. И это шоу сейчас такое большое, что если бы была финансовая возможность в каждый город его возить, мы бы его возили. Это очень конкурентоспособное шоу. Это одно из лучших шоу в стране.
Леонид Велехов: Напоследок немного о серьезном. В декабре 2011 года, в разгар тех памятных событий, вы выразились в интервью для "Новых известий", что в стране творится лажа во всем, пробоина на пробоине. С тех пор, по вашему ощущению, пробоин стало больше или, наоборот, залатали какие-то?
Максим Покровский: Неважная часть моего ответа, можете даже вырезать, – я не помню конкретно этих слов, но никогда ни от чего не отказываюсь. Вот я не помню, что именно так я сказал, но если так, то, повторяю, еще…
Леонид Велехов: Я цитирую, это на совести журналиста.
Максим Покровский: Я сейчас триста раз подтвержу… Это не то, что я сейчас сливаюсь…
Леонид Велехов: Я понимаю.
Максим Покровский: Я триста раз не сливаюсь… Ну, как в стране стало? Разумеется, стало больше пробоин. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Спасибо за откровенность!
Максим Покровский: Ну, как?! Слепые, что ли?! (Смех в студии.)
Леонид Велехов: В том же интервью, вы сказали, что народ валит из страны табунами. Тоже не помните?
Максим Покровский: Тоже не факт, что я так говорил, но валит, валит…
Леонид Велехов: И что вы сами подумываете об отъезде, но не представляете, чем займетесь на чужбине. С тех пор, кажется, что-то в вашей жизни поменялось? И вы уже себе представляете, чем можно заниматься на чужбине, потому что, насколько я знаю, вы так живете между Россией и Штатами.
Максим Покровский: Я совершенно обалдеваю – я живу физиологически в режиме постоянногоjetlag, смены временных поясов. Я физически это выдерживаю с трудом. Мне даже нельзя бухать, потому что реально, если на это еще наложить алкоголь, я упаду.
Леонид Велехов: Не нужно.
Максим Покровский: Не нужно.
Леонид Велехов: Ногу сведет.
Максим Покровский: (Смех в студии.) Но я только сейчас понял, насколько я должен быть счастлив сегодня, сидя в этом кресле… Я нашел решение – свалил, не сваливая. Я постоянно здесь. Я ничего не потерял здесь, при этом мы просто расширились. Я стою двумя ногами на двух континентах – это потрясающее совершенно состояние! Это потрясающее количество сил, энергии, которые нужно потратить. Это реально стереосигнал в ушах в самом большом метафизическом смысле слова. Это реально объемное видение ситуации, это объемное понимание, это объемное чувство.
Леонид Велехов: Вы там выступаете или только?..
Максим Покровский: Нет, там очень мало? для русских. У нас есть англоязычная программа. Мы в Нью-Йорк Сити имеем доступ, у них там есть своя студия для хороший увлеченных ютуберов. Там дают бесплатное оборудование, свет, студию, чтобы там можно было время от времени снимать. Мы там понаснимали видеоклипов таких студийных на англоязычные песни, четыре штуки. Мы их будем скоро релизить. Недавно мы в одном из очень милых мест на Манхеттене сделали сборный концерт. Помните, мы начинали разговор с того, что мы всегда были интернациональными. Помните ваш вопрос о том, почему мы вне времени подали свой сериал 30/30.
Леонид Велехов: Конечно.
Максим Покровский: Мне очень важно поддерживать эту интернациональную составляющую. Мне это очень помогает. Это безумно сложно. Мы постоянно на связи: мы решаем вопросы тоже в ночное время. Я живу нью-йоркским расписанием, когда я здесь в Москве.
Леонид Велехов: Не жалеете, что раньше не встали двумя ногами на разные континенты и не вписались в ту действительность?
Максим Покровский: Я жалею, но всему свое время. Я очень жалею, что не чуть раньше. Чуть раньше – это пяток лет. Вот это я очень жалею. И тут такая ситуация. Самое интересное, что мы на волнах Свободы, – это важный момент! Свобода не есть потеря корней. Свобода не есть потеря связей со связи со своим языком. Под языком я понимаю вообще все, потому что я считаю, что язык и темперамент – это одно и то же, одно из другого, и непонятно, что первое. Как говорим, так и думаем. Я не слишком на эту тему эрудирован, но тем не менее.
Леонид Велехов: Между прочим, Эйнштейн считал, что вообще язык первичнее мысли.
Максим Покровский: Я так тоже считаю…
Леонид Велехов: Я так тоже считаю.
Максим Покровский: Значит, мы в чем-то не так далеки от этого умного пацана.
Леонид Велехов: Да.
Максим Покровский: И есть еще один момент, который я не могу не упомянуть здесь, находясь на волнах Свободы. Это прямое понимание свободы – свобода передвижения. Когда я добивался этой свободы, я имею в виду – делал себе соответствующий статус, документы и так далее, я был совершенно детским посылом ведом… Ну, не детским, но таким наивным посылом. Мне просто нужно было что-то, чтобы я мог в любой момент времени зайти в аэропорт Шереметьево, сесть на самолет и выйти на другой земле. А выйдя на другой земле, получить только одно право – не отвечать на вопрос, зачем я здесь и на какой срок я приехал… Это нужно было моим клеткам. (Смех в студии.) Я выделял нехорошие ферменты, не имея этого. И получив это, просто войдя в здание аэропорта и не ответив на этот вопрос, я себя ощущаю другим человеком!
Леонид Велехов: Замечательно! На этом потрясающе искреннем и содержательном монологе Макса Покровского о том, зачем человеку нужно вот это ощущение жизни без границ, мы и закончим наш разговор. Замечательно интересно! Спасибо!
Максим Покровский: Спасибо за вашу доброту, за ваш посыл, за ту добрую энергию, которую вы даете, и за то дело, которое вы делаете! Спасибо вам большое!
Леонид Велехов: Спасибо!
Звучит песня "Московский романс"
Леонид Велехов
Ведущий программы "К
Комментариев нет:
Отправить комментарий