Недельная глава «Эмор». Двоякость еврейского времени
Святость может быть присуща не только местам и людям, но и времени. Это внятно отражено в недельной главе «Эмор», в обманчиво незамысловатом списке праздников и святых дней (Ваикра, 23:1–44).
В иудаизме время играет огромную роль. Первой святыней, которую установил Б‑г, стал особый день, шабат, по окончании сотворения.
Первой мицвой, которую Б‑г дал еврейскому народу перед Исходом, стала заповедь освятить время путем установления и практического применения еврейского календаря (Шмот, 12:1–2).
Пророки — первые люди в истории человечества, которые узрели Б‑га в истории: в их восприятии само время — это, так сказать, площадка для встречи Б‑га с человеком. И до этого, и после все остальные религии и цивилизации отождествляли Б‑га, реальность и истину с вечностью — существованием вне времени.
Исайя Берлин нередко цитировал замечание Александра Герцена, что у славян нет истории, есть только география . У евреев, говорил Берлин, наоборот, история обширная, а география скудна. Времени много, а пространства мало.
Таким образом, в иудаизме время — незаменимая среда духовно‑религиозной жизни. Но у еврейского понимания времени есть особенность, незаслуженно обойденная вниманием: двоякость, пронизывающая всю его темпоральную структуру.
Взять, например, календарь. В христианстве используется солнечный календарь, в исламе — лунный. А в иудаизме — оба. Мы отсчитываем время и по лунному, месячному циклу, и по солнечному циклу четырех времен года.
Теперь рассмотрим календарный день. Обычно у дня одно‑единственное четкое начало: в некоторых культурах новый день начинается на закате солнца, в других — на рассвете, в третьих, как в западной, — в установленный час между закатом и рассветом. По календарю еврейский день начинается на закате («Настал вечер, настало утро — день один»). Но если мы рассмотрим последовательность молитв — утренняя молитва была установлена Авраамом, дневная Ицхаком, а вечерняя Яаковом, — то в каком‑то смысле ежедневное поклонение Б‑гу начинается утром, а не прошедшим вечером.
У года тоже обычно одно‑единственное, четко закрепленное начало: «новый год». А в иудаизме, согласно Мишне (Рош а‑Шана, 1:1), как минимум четыре «новых года». Первое элуля — новый год как начало года десятины, отделяемой от скота. Пятнадцатое (по версии Бейт Шамай , первое) швата — новый год деревьев. Это второстепенные даты с узкими функциями. Но два других «новых года» более существенны.
Согласно Торе, первый месяц года — нисан. В первый день нисана земля высохла после потопа (Берешит, 8:13) . В первый день нисана была дана первая заповедь сынам Израиля как народу (Шмот, 12:2). Год спустя в этот день состоялось освящение Святилища и началось служение священников (Шмот, 40:2). Но праздник, который мы также называем Новым годом, Рош а‑Шана, наступает через шесть месяцев.
Как ясно показано в «Эмор», святые промежутки времени тоже бывают двух видов. Есть шабат, и есть праздники, о шабате объявляется отдельно, а о праздниках — отдельно. Шабат был освящен Б‑гом в начале времен на все времена. Праздники освящаются еврейским народом: его уполномочили и обязали устанавливать календарь.
Вот почему благословения, которые мы произносим, отличаются друг от друга. В шабат мы хвалим Б‑га, «освящающего шабат». В праздники мы восхваляем Б‑га, освящающего «Израиль и святые времена» . Это означает, что Б‑г освящает Израиль, но именно Израиль освящает святые промежутки времени, определяя, на какие дни выпадают праздники.
Даже внутри группы праздников есть два цикла. Первый цикл образуют три паломнических праздника: Песах, Шавуот и Суккот. Эти дни знаменуют ключевые исторические моменты на заре еврейского времени: Исход, дарование Торы и сорок лет скитаний по пустыне. Вот праздники, связанные с историей.
Другой цикл зиждется на числе семь и понятии святости: седьмой день — шабат; седьмой месяц — тишрей с тремя праздниками: Рош а‑Шана, Йом Кипур и Суккот; седьмой год — шмита; и, наконец, юбилей, знаменующий завершение семи семилетних циклов.
Все эти промежутки времени (кроме Суккот, входящего в оба цикла) связаны не столько с историей, сколько с вещами, которые мы в первом допущении можем назвать «метафизикой» и «юриспруденцией». Я имею в виду высшие истины, раскрывающие суть вселенной и человеческой природы, законы природы и нравственности, по которым мы живем.
Каждый из этих святых промежутков времени связан с сотворением мира (шабат — напоминание о нем, Рош а‑Шана — его годовщина), верховной властью Б‑га, Б‑жьим правосудием и приговором Б‑жьего суда, а вместе с тем связан с человеческим состоянием: жизнью, смертью и бренностью. Итак, на Йом Кипур мы предстаем перед судом и выслушиваем приговор. На Суккот / Шмини ацерет мы молимся о дожде. Также мы восхваляем природу (заповеди об арба миним — лулаве, этроге, адасим и аравот — единственные, которые мы совершаем с необработанными природными материалами). И читаем книгу Коэлет — самые глубокие размышления о бренности, которые только есть в Танахе.
Когда наступают седьмой год и юбилейный год, мы признаем, что Земля Израиля и дети Израиля принадлежат в конечном счете Б‑гу. Поэтому мы отпускаем рабов на свободу, прощаем долги, даем земле отдохнуть и возвращаем почти все недвижимое имущество его изначальным владельцам. Все это определенно связано не с вмешательством Б‑га в историю, а с его ролью Создателя и хозяина вселенной.
Отличия первого цикла праздников от второго можно заметить так: сопоставим молитвы на Песах, Шавуот и Суккот с молитвами на Рош а‑Шана и Йом Кипур. На Песах, Шавуот и Суккот молитва амида начинается со слов: «Ты избрал нас из всех народов». То есть подчеркивается еврейский партикуляризм.
Напротив, на Рош а‑Шана и Йом Кипур амида начинается с упоминания обо «всем, что Ты сотворил, всем, что Ты создал». Подчеркивается универсализм — то, что Б‑г судит всех, кого сотворил, все живое.
Даже Суккот имеет ярко выраженную универсалистскую направленность: семьдесят жертвенных быков символизируют «семьдесят народов». Согласно Зхарья, 14, наступят времена, когда этот праздник будут отмечать все народы.
Чем объясняется подобная двоякость? Б‑г — это Б‑г природы и вместе с тем Б‑г культуры. Он Б‑г всех людей вообще и народа Завета в частности. Он Автор и научного закона (причины бытия), и религиозно‑этического закона (заповедей).
Мы встречаемся с Б‑гом как в циклическом времени, которое соответствует движению планет, так и в линейно‑историческом, соответствующем событиям в истории и вехам в развитии нации, к которой мы принадлежим. Эта двоякость порождает два типа религиозных лидеров — пророка и священника, а также присущие им разные типы сознания времени.
Со времен древних греков люди искали единый принцип, способный объяснить все. Или уникальную точку: так, Архимед искал «точку опоры», чтобы перевернуть весь мир. Или уникальную точку зрения (то, что философы называют «взгляд из ниоткуда» ), которая откроет глаза на объективную истину.
Иудаизм сообщает, что такой точки не существует. Реальность устроена сложнее. Нет даже единого понятия времени. Нам нужны, самое малое, две точки зрения, чтобы увидеть реальность трехмерной. Это верно не только для пространства, но и для времени. У еврейского времени сразу два ритма.
Иудаизм влияет на жизнь духа ровно так же, как принцип дополнительности Нильса Бора повлиял на квантовую физику. В физике свет является и волной, и частицей. В иудаизме время — нечто и историческое, и природное. Да, звучит неожиданно, парадоксально. Но воистину великолепно, что иудаизм отказывается упрощать богатую многослойность времени: часы тикают, цветок растет, тело дряхлеет, а человеческая мысль проникает все глубже.
Комментариев нет:
Отправить комментарий