The Washington Post: Краткая история антисемитизма в высшем образовании в США
Первым евреем, которого взяли на должность преподавателя в американской высшей школе, был Джуда Монис . В 1720 году он получил степень магистра искусств в Гарвардском колледже (кстати, Монис – единственный еврей, получивший высшее образование в Америке в период до 1800 года). А два года спустя Гарвард нанял его преподавать иврит, но поставил условие —обращение в христианство. За месяц до того, как приступить к работе, Монис выполнил условие. Но и евреи, и христиане смотрели с подозрением на его обращение. Коллеги по Гарварду никогда не были с ним приветливы, хотя он женился на христианке; студенты, по некоторым сведениям, неизменно его недолюбливали, а провел он там без малого 40 лет.
С тех самых пор евреи в американских кампусах сталкивались и сталкиваются с дискриминацией — и институциональной, и социальной — разного, в зависимости от эпохи, накала. А одна из крупных вспышек антисемитизма в высшей школе, случившаяся сто лет тому назад, возымела неожиданные плоды.
Сегодня, в ответ на войну Израиля с ХАМАСом, во множестве учебных заведений по всей Америке (включая некоторые из самых элитарных) разбушевалась ожесточенная, внезапная волна антисемитизма. Это вынудило руководство университетов оправдываться за свою неспособность защитить студентов-евреев, а у евреев возродились опасения, что в кампусах к ним относятся неприветливо.
За первые 16 дней после того, как 7 октября ХАМАС вторгся в Израиль и убил, самое малое, 1200 человек (что повлекло за собой ответные удары израильских войск по сектору Газа, в результате которых погибло, по данным ВОЗ, уже более 10 000 человек), в США резко возросло – без малого на 400% – количество угроз физическим насилием, случаев вандализма и преследования в отношении евреев. Некоторые из самых заметных инцидентов произошли в кампусах университетов и колледжей. Резко возросло и количество преступлений на почве ненависти к мусульманам: так, в Иллинойсе получил смертельное ножевое ранение мальчик шести лет, американец палестинского происхождения.
Теперь администрации колледжей и университетов, в том числе Гарвардского и Пенсильванского, клянутся предпринимать больше усилий, чтобы еврейские студенты почувствовали себя защищенными. Это произошло после того, как администрации учебных заведений упрекнули в неспособности обеспечить безопасность, несмотря на то, что там бушуют акции протеста. 7 ноября Министерство образования США направило официальное письмо в американские школы, колледжи и университеты, напомнив, что закон обязывает их бороться с «тревожным приливом» антисемитизма и исламофобии, причем делать это надо «безотлагательно, с обновленной решимостью».
Те действия, которых сегодня требуют от администраций учебных заведений, не имеют ничего общего с тем, что предприняли их предшественники в начале ХХ века, когда все больше студентов-евреев стали поступать в элитарные учебные заведения и сталкиваться в кампусах с антисемитскими настроениями. Тогда, вместо того, чтобы защитить студентов-евреев, администрация взялась решать «еврейскую проблему», как она сама это называла (неофициально понимаемую как чрезмерно большое количество евреев в кампусах), с помощью мер, призванных ограничить прием евреев на учебу. И вот яркий пример непредвиденных последствий: своими действиями чиновники породили то, что мы теперь считаем современной процедурой приема студентов в высшие учебные заведения.
Практически все основные правила и процедуры отбора абитуриентов — лимитированное число мест на младшем курсе, собеседование, упор на внеклассные интересы и определенные черты характера абитуриентов, стремление к географическому многообразию студенческого коллектива, а также «зачисление по наследственному принципу» (предпочтение молодым людям, чьи старшие родственники окончили тот же университет) — были введены в обиход при попытках ограничить численность студентов-евреев. Как пишут историки, Колумбийский университет в Нью-Йорке, а затем Гарвардский, Йельский и Принстонский университеты изыскали новаторские способы сократить, а позднее сдержать прием евреев. Между тем приток евреев в университеты стал следствием исторической волны еврейской иммиграции, начавшейся в конце XIX века. По словам историков, сотни других учебных заведений в течение десятков лет также ограничивали прием евреев, применяя квоты и другие меры, некоторые вплоть до 1960-х годов.
“Те университеты, которые прежде, в сущности, просто готовили к светской жизни юношей-протестантов, окончивших элитарные школы-пансионы, внезапно стали социальным лифтом для честолюбивых, идущих за своей мечтой ребят из еврейских иммигрантских семей, — замечает Марк Э. Оппенгеймер, вице-президент программы «Открытое образование» в Американском еврейском университете, ведущий подкаста Gate Crashers об истории евреев в Лиге плюща. – Атмосфера в кампусах стала меняться. Еврейские юноши становились студентами не ради того, чтобы за компанию с другими распевать песни, устраивать лихие розыгрыши или заниматься спортом, а чтобы усердно учиться и получать конкурентные преимущества. Это внесло в университетскую культуру изменения, в которых аристократы увидели угрозу себе: они-то полагали, что эти университеты не что иное, как площадка для их веселого времяпрепровождения».
Правда, среди студентов дискриминации подвергались не только евреи. Например, на фоне многочисленной иммиграции католиков существовали антикатолические настроения. Тем не менее, по словам историков, главной мишенью для нападок были евреи, так как католическая церковь поощряла единоверцев поступать в католические колледжи.
«Со своей стороны руководство многих элитарных учебных заведений на северо-востоке США считало, что католики, поскольку они христиане и в большинстве своем ирландцы, способны ассимилироваться лучше, чем евреи <…> Итак, университеты и колледжи Лиги плюща не считали наплыв абитуриентов-католиков таким уж большим, а те католики, которые все же подавали туда документы, не сталкивались с такими же ограничениями, которые ожидали абитуриентов-евреев», — сказано в опубликованной в 2011 году статье о возникновении зачисления по наследственному принципу.
«Из всех групп иммигрантов, хлынувших в США, ни одна не пробудила такой сильной антипатии, как евреи из Восточной Европы», — писал Джером Кэрабел, социолог из Калифорнийского университета в Беркли, в своей книге «Избранные: тайная история приема абитуриентов и отказа в приеме в Гарварде, Йеле и Принстоне» (2006).
Мало того, что нейтивисты считали евреев социалистами-агитаторами, некоторые американцы полагали, что евреи принадлежат к низшей в генетическом смысле расе. В некоторых элитарных слоях американского общества евреям навешивали ярлыки: мол, люди это неотесанные, их присутствие неприемлемо.
По словам историков, первые попытки ограничить прием евреев на учебу были предприняты в Нью-Йорке, занимавшем в США первое место по численности еврейских иммигрантов. К 1920 году евреи составляли примерно 30% населения города и большинство среди студентов местных колледжей, включая Городской колледж Нью-Йорка. Тогда же, в 1920 году доля евреев среди абитуриентов, принятых в элитарный Колумбийский университет, увеличилась до 40%, сообщается в статье Оливера П. Поллака, который преподавал в Университете штата Небраска в Омахе и стал сооснователем Еврейского исторического общества Небраски.
На взгляд Кэрабела, первый куплет студенческой песни тех времен объясняет, почему Колумбийский университет стал первым из элитарных учебных заведений, попытавшимся ограничить прием евреев:
О, Гарвардом управляют миллионеры,
А Йелем управляет выпивка,
Корнеллом управляют сыновья фермеров,
Колумбией управляют евреи.
Студенты-евреи в большинстве своем были бедны и жили с родителями, многие по ночам подрабатывали, чтобы оплачивать обучение, поэтому Колумбийский университет потребовал, чтобы студенты проживали в общежитиях в кампусе. Также университет стал предоставлять стипендии лишь тем, кто жил за пределами Нью-Йорка.
Колумбийский университет, а затем и Гарвард стали привлекать абитуриентов из тех штатов, где евреев было мало или не было вообще, таким образом они сделали ставку на многообразие студенческого контингента, а мы сегодня считаем, что это достойный подход. Правда, экономические условия тоже поощряли желание университетов расширять «географическое многообразие» студенческого контингента, но «коренные причины объяснялись антисемитизмом, — пишет Оппенгеймер. — Сотрудников приемной комиссии отряжали в штаты Монтана, Вашингтон и Мичиган, где можно было отыскать юношей протестантского происхождения». Колумбийский университет также начал проводить собеседования со студентами лицом к лицу, замечает Оппенгеймер, чтобы представители университета имели возможность подметить акцент и другие признаки еврейства абитуриента, если имя оставляло простор для сомнений.
Директор программы еврейских исследований Американского университета Памела Нэйделл (сейчас она пишет книгу об истории антисемитизма в США) отмечает: Колумбийский университет обратил внимание на то, что студенты-протестанты устремляются в другие учебные заведения, им не нравятся перемены в культуре Колумбийского университета.
«То были ведущие в будущем бизнесмены и государственные деятели — отпрыски белой англосаксонской элиты, выученики частных школ-пансионов, прежде считавшихся питательной средой для Лиги плюща; и вот такие люди начали чураться Колумбийского университета», — говорит она.
За два года Колумбийский университет урезал число евреев среди своих студентов почти вдвое.
Президентом Гарвардского университета в то время был Эбботт Лоуренс Лоуэлл. По словам историков Деборы Л. Коу и Джеймса Д. Дэвидсона, он стал «самым деятельным поборником ограничения приема евреев в университеты». Увидев, что происходит в Колумбийском университете, он убоялся роста доли евреев в Гарварде (достигшей в 1919 году 19%, а в 1922-м – 21,5%), его университет рисковал столкнуться с аналогичной реакцией традиционного контингента — студентов-протестантов.
«К 1910-м Гарвард принимал на учебу 85% сыновей бостонского высшего класса, меж тем как студентами [Университета Пенсильвании] и Колумбийского университета соответственно становились лишь 52% и 6% молодых филадельфийцев и нью-йоркцев из тех же кругов, — писал Кэрабел. — Более того, Гарвард поддерживал тесные связи с высшим классом Нью-Йорка — города, который за несколько предыдущих десятилетий затмил по экономическому значению Бостон. В 1910-х Гарвард принял на учебу чуть ли не треть сыновей нью-йоркской элиты. По мнению Лоуэлла, рост приема евреев в Гарвард угрожал этим ключевым взаимосвязям, а значит, срочно требовалось взять “еврейское вторжение” под контроль».
В тот период, когда число евреев, принимаемых на учебу, росло, единственным критерием для зачисления в высшие учебные заведения была успеваемость. В начале ХХ века абитуриенты начали сдавать первый стандартизированный вступительный тест. Он был призван хотя бы частично упорядочить довольно хаотичную процедуру приема абитуриентов. Хотя экзамен задумывался не для того, чтобы закрыть двери перед евреями, его первый вариант строился вокруг учебной программы фешенебельных школ-пансионов, где белые протестанты изучали древнегреческий, латынь и другие предметы из курса классических гимназий, которых не проходили в государственных школах крупных городов, где учились иммигранты. Вот пример вопроса из вступительного теста 1901 года, составленного Советом колледжей:
1. Напишите грамматические правила, касающиеся нижеперечисленных конструкций, и проиллюстрируйте каждое одним предложением на латыни:
а) Два способа употребления дательного падежа.
б) Падежи, используемые для обозначения отношений места.
в) Падежи, используемые с глаголами воспоминания.
г) Побудительное (или юссив) сослагательное наклонение.
д) Супин с флексией -um.
Ожидалось, что этот экзамен евреям будет не по зубам, замечает Оппенгеймер. Но они его выдерживали, и в элитарные университеты и колледжи попадало все больше евреев.
Поэтому начались ограничения. Такие колледжи, как Дартмут, Уильямс и Амхерст, а также Принстонский университет ввели лимит на численность студентов на одном курсе (фактически установили квоты). То же самое сделал Гарвард, а Дартмут, Йель и другие высшие учебные заведения внедрили зачисление по наследственному принципу, чтобы отдать предпочтение юношам-протестантам, чьи отцы в свое время учились там же.
Учебные заведения стали требовать от абитуриентов и вступительные сочинения об их внеклассных интересах, а также рекомендательные письма от солидных людей.
Социолог Стивен Стайнберг в исследовании, посвященном квотам для евреев в высшей школе, сообщил, что самым распространенным способом ограничения приема абитуриентов-евреев стали нововведенные проверки характера и психологических особенностей.
«До 1920-х при процедуре приема абитуриентов применялись только лишь критерии академической успеваемости. Теперь же приемные комиссии стали пристально изучать «внеурочные» интересы студентов, — писал Стайнберг. — Вдобавок директоров школ попросили оценивать такие качества учеников, как «склонность вести честную игру», «дух солидарности», «интерес к ближним» и «лидерство». Эти качества были диаметральной противоположностью тех, которые в расхожих представлениях приписывались евреям. Согласно преобладавшим стереотипам, евреи не вели «честную игру», а применяли нечестные методы, чтобы обскакать других. «Дух солидарности» и «интерес к ближним» считались христианскими добродетелями, евреи слыли чужаками, думающими только о себе. «Лидерство» тоже воспринималось как прерогатива неевреев; если бы его проявили евреи, их посчитали бы «нахрапистыми». Вполне можно было рассчитывать, что директора школ — в то время такие должности поголовно занимали протестанты, выходцы из среднего класса – отразят эти стереотипы в характеристиках своих учеников-евреев».
Примеру последовали сотни учебных заведений по всей стране, фактически установив квоты для евреев. Стэнфордский университет практиковал подобное и в 1950-х годах, но сознался в этом лишь в октябре 2022-го, когда его администрация публично извинилась за «вопиющие антисемитские поступки», как назвал это президент университета Марк Тессье-Лавинь. Один из них состоял в том, что в Стэнфорде урезали прием выпускников из нескольких средних школ Лос-Анджелеса, где училось много евреев, в том числе из средней школы Беверли-Хиллз.
Ари Й. Кельман, профессор иудаики из Стэнфорда, говорит, что университет не только создавал препоны евреям, но и десятки лет отрицал это: «Для многих это отрицание почти так же пагубно, как те давнишние действия. Мы доподлинно не знаем, сколько лет действовали ограничения».
Однако к 1970-м сложилось впечатление, что квоты на прием евреев отошли в прошлое, и в высшие учебные заведения США стали принимать больше евреев. В 1967 году Еврейское телеграфное агентство сообщило, что колледжи Лиги плюща — те самые, которые когда-то первыми ввели квоты для евреев — теперь приняли рекордно много евреев (правда, подсчет студентов в соответствии с их вероисповеданием никогда не был точной наукой). В Колумбийском университете доля евреев среди студентов вернулась к 40% — цифре, зафиксированной до введения ограничений в начале века.
Когда университеты и колледжи принялись расширять многообразие студентов, процентная доля евреев в кампусах начала снижаться, и все же во второй половине ХХ века студенты-евреи в основном чувствовали себя в кампусах уютно — проявления открытого антисемитизма со стороны администраций в основном ушли в прошлое.
Но это не означает, что в кампусах США исчез антисемитизм.
Даже после того, как институциональный антисемитизм отошел в прошлое, некоторые евреи продолжали сталкиваться с проблемами в американских колледжах и университетах. Так, в последние два десятилетия ХХ века отрицатели Холокоста рьяно вели публичные кампании (в том числе выступали в колледжах и университетах и размещали рекламные объявления в студенческих газетах) с целью распространения своих идей. В 1997 году Антидиффамационная лига, международная еврейская правозащитная группа, писала в своем докладе:
«Большое количество евреев есть среди студентов и преподавателей в элитарных университетах, прежде возражавших против их присутствия. В большей части университетов Лиги плюща, а также во многих других евреи были президентами или сейчас занимают этот пост. В американском высшем образовании крайне мало — а, возможно, вообще нет — должностей, куда закрыт доступ талантливым евреям. В свете вышесказанного выглядит парадоксом тот факт, что кампусы американских колледжей и университетов стали с недавних пор одним из основных форумов для выражения и распространения антисемитизма.
В сотнях высших учебных заведений понятия академической свободы и общественной активности студентов (а эти понятия стали неотъемлемой частью еврейской истории успеха в кампусах) используют как прикрытие ненависти. Колледжи и университеты перестали быть башнями из слоновой кости, которыми считались в былые времена; напротив, они впитывают, как губка, предубеждения, зарождающиеся в нашем обществе. В последние годы кампусы стали полигоном, где обкатывают свою тактику экстремисты всех мастей, так что некоторые колледжи и университеты поневоле оказались на переднем крае борьбы против экстремизма и антисемитизма».
В 2001 году на Всемирной конференции ООН по борьбе против расизма, проходившей в Южной Африке, зародилась кампания, ратующая за применение экономических рычагов против Израиля, и движение, позднее получившее название Boycott, Divestment and Sanctions , начало давить на высшие учебные заведения, добиваясь прекращения сотрудничества с Израилем и бойкота израильских ученых. Сторонники движения говорили, что это попытка помочь палестинцам, в том числе отстоять их право на возвращение в жилища и на земельные участки, которыми они владели до создания Государства Израиль в 1948 году.
Многие израильтяне сочли это попыткой уничтожения Израиля. В американских кампусах студенческие органы самоуправления десятков учебных заведений провели голосования о поддержке BDS. В большинстве случаев сделать этого не удалось, и в последние годы движение заметно выдохлось.
Критика политики израильского правительства не обязательно равняется антисемитизму, но в некоторых кампусах поддержка BDS вселила в студентов-евреев ощущение, что они находятся в изоляции и даже подвергаются преследованиям. В 2005 году в докладе Комиссии по гражданским правам США говорилось:
«В общем и целом считается, что в кампусах американских колледжей студентов-евреев встречают приветливо. Жизнь в кампусе часто становится насыщеннее благодаря целому спектру благоприятных возможностей для студентов-евреев. Хотя обстановка позитивная, многие эксперты разделяют мнение, что антисемитизм в университетских кампусах все еще существует и часто маскируется под критику Израиля».
Студенты-евреи стали все чаще сообщать об инцидентах в кампусах, вызывавших ощущение, будто их намеренно преследуют. В докладе Американского еврейского конгресса об антисемитизме в США, опубликованном в начале 2023 года, сообщается: более трети евреев из числа нынешних или недавних студентов утверждают, что на некоторых мероприятиях в кампусах ощущали дискомфорт или опасность оттого, что они евреи. Некоторые говорят, что это не институциональный антисемитизм, а так называемый «социальный антисемитизм», исходящий от других студентов, и все же многие полагают, что администрация учебных заведений слишком долго оставляла их без защиты.
По сути, то же самое недавно признала президент Гарвардского университета Клодин Гэй, рассуждая о руководстве своего университета и о том, что оно замалчивало антисемитизм: «Много лет наш университет слишком мало делал для борьбы с его неизжитым присутствием. Отныне такого не будет».
Оригинальная публикация: A brief history of antisemitism in U.S. higher education
Комментариев нет:
Отправить комментарий