Лев Симкин | Второй залп “Авроры”
Страсти по Леониду Ильичу.
И Брежнев, такой молодой, и юный Октябрь впереди… Интересно, сколько можно было схлопотать в брежневские времена за подобную интерпретацию облика вождя? Коллаж: IsraGeo.com
«Хлеб для народа и безопасность страны», – текстом с таким заголовком отозвалось ТАСС на 115-летие со дня рождения выдающегося политического деятеля, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Генерального секретаря Центрального Комитета КПСС, Председателя Совета Обороны СССР, Маршала Советского Союза Леонида Ильича Брежнева. Еще, говорят, накануне вечером по телевизору его нахваливали.
То, что 19 декабря — день рождения Брежнева, я запомнил на всю жизнь после одной нашумевшей в свое время истории.
Декабрьский номер журнала «Аврора» за 1981 год поместил на первую страницу портрет Брежнева работы Налбандяна с подписью: «75-летнему юбилею Л.И. Брежнева посвящается», а на 75-ю, в разделе юмор, рассказ Виктора Голявкина «Юбилейная речь».
* * *
Подробности узнаем, почитав вместе публикацию в газете “Невское время” под названием “Как «Аврора» ударила по генсеку” (автор — Андрей Питерский):
“В декабре 1981 года Советский Союз готовится отметить 75-летие генерального секретаря ЦК КПСС, председателя президиума Верховного Совета СССР и лично дорогого товарища Брежнева. В том же самом декабре очередной номер популярнейшего в Ленинграде молодежного журнала «Аврора» не поступает к читателям. Он был изъят из-за «неблагонадежности». Потому что на 75-й странице этого номера был напечатан рассказ писателя Виктора Голявкина «Юбилейная речь» (см. выше – прим. ред.).
О подробностях этой поразительной истории рассказывает ее непосредственный участник, бывший ответственный секретарь журнала «Аврора», ныне редактор газеты Союза журналистов Петербурга Магда Алексеева:
– Нам, как и другим изданиям, было дано указание – в декабрьском номере обязательно поместить портрет Леонида Ильича. Что мы и сделали – на внутренней стороне обложки. А рассказ Виктора Голявкина принес в редакцию месяцев за пять до выхода номера главный редактор журнала Глеб Горышин. Рассказ мы решили опубликовать, чтобы просто поддержать Виктора, незадолго до этого перенесшего инсульт.
То, что это малюсенькое произведение оказалось не на какой другой, а именно на 75-й странице, – чистая случайность. Никто не собирался устраивать заговор. Но когда журнал вышел в свет, многие сразу же подумали – рассказ о Брежневе. Ведь он написал (а на самом деле за него написали) книги «Малая Земля», «Возрождение», «Целина», которые изучались в школах, в вузах, на политзанятиях. Он любит автомобили, а в рассказе говорится о том, как юбиляр обожает лошадей…
Надо сказать, что меня, когда готовился этот номер, в редакции не было – я находилась в отпуске. Но по возвращении началось! Ко мне явился куратор из КГБ. Потребовал предъявить ему оригинал рукописи, гранки, верстку, стал все внимательно читать. Мои объяснения, что материалы сдавались в печать за 4 месяца до выхода журнала в свет, когда мы еще и думать не думали о дне рождения Брежнева, куратора не удовлетворили. Оставалось ждать «принятия мер»…
Тем временем о публикации узнали по всей стране, самой «читающей между строк». Один знакомый художник мне потом рассказал, как его в белорусском городе Бобруйске спросили: «А редактора расстреляли?» Узнали о рассказе и за границей. Нам в редакцию стали звонить журналисты из «Голоса Америки», Би-би-си, желающие узнать подробности. Мы отвечали: «Нет, нет, интервью не даем»…
Я понимала, что буду назначена «козлом отпущения». Потому что в одном из предыдущих номеров, преодолев сопротивление партийных начальников, напечатала статью о Высоцком, когда о нем еще не дозволялось ничего хорошего писать. И это мне тоже припомнили в Смольном, когда нас вызвали туда с Глебом Горышиным на разговор, точнее, на разбирательство.
Разбирательство это происходило в кабинете заведующего отделом пропаганды обкома партии. Целый синклит собрался, чтобы нас заставить «добровольно», то есть по собственному желанию, уйти из редакции. У этого синклита была сложная задача – заводить дело об увольнении им не хотелось, так как в этом случае надо было четко формулировать причину. А как ее сформулируешь, если они и фамилию Брежнева боялись произнести. Поэтому впрямую ничего не называли.
– Вы выставили нас посмешищем перед всей страной. Мне из других областей звонят, просят им выслать журнал, – горячился хозяин кабинета.
А первый секретарь обкома комсомола и член редколлегии журнала Валентина Матвиенко, пристально глядя на меня, сказала укоризненно:
– А вы неплохую, Магда Иосифовна, зарплату получали, между прочим…
– Мы вам больше не доверяем. Пишите заявление об уходе.
И мы с Горышиным написали эти заявления. Так я лишилась и работы, и зарплаты. Оказалась фактически с «волчьим билетом» из-за недалекости власти, которая могла просто не заметить рассказа, вызвавшего столько аллюзий. Но умная власть у нас во все времена очень большая редкость.
После этой истории я тяжело болела. Потом все-таки смогла вернуться в журналистику. 11 лет была редактором спортивной газеты. Выпустила книги повестей и рассказов, один из которых так и называется – «Семьдесят пятая страница». Заканчивается он словами: «Бессмертный Щедрин с его городом Глуповым никогда, к несчастью, не перестанет быть актуальнейшим автором в государстве Российском».
* * *
А вот и сама “Юбилейная речь”, показавшаяся крамольной:
“Трудно представить себе, что этот чудесный писатель жив. Не верится, что он ходит по улицам вместе с нами. Кажется, будто он умер. Ведь он написал столько книг. Любой человек, написав столько книг, давно лежал бы в могиле. Но этот – поистине нечеловек. Он живет и не думает умирать, к всеобщему удивлению. Большинство считает, что он давно умер – так велико восхищение этим талантом. Ведь Бальзак, Достоевский, Толстой давно на том свете, как и другие великие классики. Его место там, рядом с ними. Он заслужил эту честь! Вот он сидит передо мной, краснощекий и толстый, и трудно поверить, что он умрет. И он сам, наверное, в это не верит. Но он, безусловно, умрет, как пить дать. Ему поставят огромный памятник, а его именем назовут ипподром – он так любил лошадей. Могилу его обнесут решеткой. Так что он может не волноваться. Мы увидим его барельеф на решетке.
Позавчера я услышал, что он скончался. Сообщение сделала моя дочка, любившая пошутить. Я, не скрою, почувствовал радость и гордость за нашего друга-товарища.
– Наконец-то, – воскликнул я, – он займет свое место в литературе!
Радость была преждевременна. Но я думаю, долго нам не придется ждать. Он нас не разочарует. Мы все верим в него. Мы пожелаем ему закончить труды, которые он еще не закончил, и поскорее обрадовать нас. (Аплодисменты).”
* * *
Вспомнил еще одну историю про Брежнева, услышанную когда-то от цековского инструктора тех времен и, которую, наверное, никто и не знает.
На заре правления Брежнева решили воссоздать союзное МВД, упраздненное при Хрущеве (правда, это название воссозданному ведомству вернули лишь спустя пару лет, но это не важно). Завотделом адморганов ЦК генерал-полковник Савинкин пришел к генсеку с кандидатурой министра, на всех уровнях согласованной. На новую должность прочили министра охраны общественного порядка РСФСР Тикунова, человека весьма заслуженного. Была у кандидата одна особая заслуга — участие в октябрьских событиях 1964 года, в результате которых Брежнев пришел к власти.
Пришедший не понимал, что такое не прощается, впрочем, тогда новый генсек еще не начал избавляться от наперсников. Тем не менее, Леонид Ильич стал внимательно изучать принесенные ему бумаги, кивая сам себе, и вдруг ни с того ни с сего произнес себе под нос:
«Министром назначим Щелокова».
После чего Савинкину не оставалось ничего иного, как удалиться с принесенными бумагами. А несостоявшегося министра отправили на малозначительную должность в ЦК, а потом – послом в Верхнюю Вольту.
«Хорошо ещё, что в Верхнюю, — говорил новоиспеченный дипломат, — а могли бы и в Нижнюю загнать».
Тем не менее, выбор оказался удачным, много лет имя министра внушало уважение и страх. По крайней мере до тех пор, пока не пришел новый генсек, ну а дальше вы знаете.
Комментариев нет:
Отправить комментарий