КРОВАВЫЙ ПРИЗРАК

9 Июн 2020 | 

АЛЕКСАНДР ГОРДОН

(фрагмент из книги «Посторонние», четвертого тома тетралогии, три первых книги которой:

«Безродные патриоты», «Коренные чужаки» и «Урожденные иноземцы»; для приобретения книг тетралогии просьба обращаться по адресу: algor.goral@gmail.com)

============================================================

В декабре 1904 года петербургский журнал «Восход» в № 25 поместил слова лембергского (львовского) депутата Австро-Венгерского парламента-рейхсрата Эрнеста Брейтера, христианина, сказанные в еврейском собрании в ноябре 1904 года:

«Я часто думал о том, почему положение евреев так бедственно и печально, ‒ и наконец пришел к заключению, что главнейшая и даже единственная причина их несчастия – ассимиляция. Вам дано было «равноправие»; но вместо того, чтобы требовать тогда осуществления прав, представители вашей интеллигенции стали проповедовать ассимиляцию; они объявили себя поляками и отвернулись от еврейства. Они забыли при этом, что на каждую пару поляков приходится по одному прирожденному антисемиту, всосавшему ненависть вместе с молоком матери. Они вообразили, что ненависть к евреям немедленно исчезнет, как только евреи начнут уверять, что они настоящие поляки. <…> Именно благодаря этому ваши права мало-помалу были сведены на нет. Ассимиляция принесла вам огромный вред в моральном отношении. Скажу вам откровенно: более антисемитской политики, чем вы ведете, и антисемиты не могли бы придумать».

Эти слова прозвучали за 10 лет до начала Первой мировой войны и за 14 лет до распада «двойной» Австро-Венгерской империи.

Польский еврей, подданный «двойной» империи, большевик Карл Радек в бытность свою юным гимназистом в австрийской Галиции становится яростным польским патриотом, сторонником возрождения польской государственности.

«Польский патриотизм пленил меня, несмотря на его католическую оболочку», ‒ писал он в автобиографии. Но в католической националистической Польше стремления евреев выдавать себя за польских патриотов с презрением отвергались, вызывая жгучий антисемитизм. Как еврею подняться со дна польского общества, если его желание быть поляком, тем более польским патриотом, отклоняется и объявляется маскарадом? Что оставалось отвергнутому поляками еврею Радеку? Подняться над всеми нациями, примкнуть к интернациональному марксистскому социализму. Аналогичные гроздья гнева зрели в душах молодых евреев и в других районах Австро-Венгерской империи.

Будущий венгерский коммунистический вождь Бела Кун, еще один подданный Австро-Венгрии и будущий социалист, родился 20 февраля 1886 года в деревне Леле близ города Силадчех, в Трансильвании, тогда относившейся к Венгрии.

Тамошние евреи имели равные права с христианским населением и стремились ассимилироваться. Отца героя звали Мориц Кон. Он был ассимилированным евреем, сельским нотариусом.

Мать Белы Розалия Гольдберг была крещеной еврейкой. Большинство христианского населения Венгрии было католиками; Розалия принадлежала к христианскому меньшинству – протестантам-кальвинистам. Юный Бела подвергался насмешкам и унижениям со стороны детей благодаря происхождению и вероисповеданию обоих родителей.

По той же причине, по которой Радек сначала выступил как польский патриот, Кун, превративший свою еврейскую фамилию Кон в венгерскую, стал венгерским патриотом, воинственно настроенным по отношению к немецким педагогам своей гимназии, отказываясь изучать немецкий язык как символ угнетения Венгрии Империей Габсбургов.

Бела учился в Коложварском реформатском коллегиуме – кальвинистской гимназии, считавшейся одной из лучших в Венгрии. В гимназии Кун учился хорошо. Он был почитателем поэзии Шандора Петёфи (1823-1849), родоначальника венгерской поэзии, участника революции 1848-1849 годов. Кун был бόльшим венгерским патриотом, чем венгры. Его поведение, как и линия юного Радека, было неестественным. Такое обостренное национальное чувство еврея-венгерского патриота венграм представлялось маскарадом. Как и Радек, Кун гораздо естественнее почувствовал себя радикальным марксистом, чем венгерским патриотом.

Когда Бела заканчивал гимназию в 1903 году, ее директор сказал отцу героя:

«Сударь, ваш сын закончил гимназию, и, как видите, довольно успешно. Но я считаю своим долгом предупредить вас: если вам не удастся удержать его от провозглашения бунтарских идей, то, может статься, ваш сын будет великим человеком, но, может быть, он окончит жизнь на виселице».

Директор оказался проницательным человеком.

Отец настоял на том, чтобы Бела учился юриспруденции. Недоучившийся сельский нотариус мечтал о юридической карьере сына. Бела поступает на юридический факультет Коложварского университета, где проучился три года. Учеба его мало интересует. Он становится журналистом, а псевдоним Кун – его официальной мадьяризированной фамилией. Его статьи в местной либеральной газете ‒ политические памфлеты, а в 1905 году они приобрели характер приветствий в адрес Русской революции: «Рушится дворец царя и на руинах аристократии будет воздвигнуто царство свободы!». Через год он бросает учебу и присоединяется к компании молодых ассимилированных евреев, симпатизирующих социал-демократической партии. Он прекращает националистические игры. Ему не по пути с венгерскими консервативными политиками.

Провинциальный радикальный журналист Бела Кун привлекает внимание к себе скандальными публикациями. В 1907 году он на полгода попадает в тюрьму за организацию забастовки. К этому времени ясен нрав Куна – это резкий человек, воспитанный в обстановке физического насилия в семье.

Еще в годы учебы в гимназии складывается Бела Кун, грубый, упрямый человек. Об этом отец героя предупреждает репетитора юного Белы, выдающегося студента того же выпускного класса Эндрё Ади, будущего венгерского поэта, нанятого для Белы в последнем классе гимназии для укрепления его знаний перед поступлением в университет. Брат наставника Лайош Ади вспоминал: «Отец поручил сына заботам Банди (прозвище его брата. – А.Г.) с такой инструкцией: перед каждым уроком он должен был бить его палкой. Причем только по голове, все остальное он уже не чувствует – привык». Такие методы воспитания естественно формировали брутальный характер будущего вождя.

После выхода из тюрьмы Кун живет в Коложваре, работает секретарем страховой рабочей кассы и продолжает писать статьи для левой прессы. В декабре 1908 года его избирают в исполком трансильванского районного комитета социал-демократической партии Венгрии.

В 1909-1912 годах Кун был постоянным участником оппозиционных митингов против консервативного курса венгерского правительства, в защиту свободы слова и против милитаризма.

В 1913 году он женится на еврейской девушке Ирене Гал (Грюн), студентке консерватории, происходившей из богатой семьи. В июле 1914 года Австро-Венгрия вступила в войну с Сербией, что стало началом мировой войны. В конце 1914 года Кун был мобилизован в Австро-Венгерскую армию; его как «образованного» направили в офицерское училище, а 21 января 1915 года у него родилась дочь Агнеш. Белу, получившего чин лейтенанта военного времени, отправили на русский фронт; в одном из сражений летом 1915 года он был тяжело контужен и провел несколько месяцев в госпитале.

После выздоровления Кун вернулся в строй. Летом 1916 года, во время успешной наступательной операции русской армии под Луцком, в ходе Брусиловского прорыва, Бела Кун, в числе других тысяч венгерских солдат, попал в плен. Его отправили в лагерь для военнопленных в сибирском городе Томск.

В томском лагере для военнопленных Кун познакомился с группой радикально настроенных соотечественников. Эта группа молодых младших офицеров была настроена антивоенно, все они сочувствовали идеям социализма.

Кун становится лидером группы и вступает в РСДРП. Он усиленно изучает русский язык.

В сентябре 1917 года организация томских социал-демократов раскалывается; Кун принимает сторону ленинцев, его избирают членом Томского губернского комитета РСДРП (б).

В конце 1917 года Кун развивает в своих статьях идею «экспорта революции» на родину. В январе 1918 года он едет в Петроград, где знакомится с «вождями» ‒ Лениным, Троцким, Зиновьевым и Свердловым. Троцкий трудоустраивает его в аппарат своего народного комиссариата по иностранным делам; он работает в отделе пропаганды, который издает революционные газеты на всех языках мира.

Кун участвует в издании большевистской газеты на венгерском языке «Немзеткёзи Социалиста» («Интернациональный социалист»). На базе этой газеты в Петрограде формируется кружок венгерских социалистов, таких же бывших военнопленных. Среди них выделяется Тибор Самуэли, венгерский социал-демократ, выходец из богатой еврейской семьи. Двое других бывших военнопленных – еврей Матияш Ракоши (Розенфельд) и венгр Йожеф Черни уже занимаются формированием отрядов венгерских красных боевиков в поддержку советской власти.

Сам Кун также вступает в один из таких отрядов, призывая военнопленных защищать «родину социализма». Этот отряд выступил на оборону Петрограда от немцев (тем самым официально на родине его участников признают изменниками). 24 марта 1918 года Кун и его соратники объявляют о создании Венгерской коммунистической группы, главной целью которой провозглашается подготовка революции в Венгрии. Под руководством Куна в Москве создается Федерация иностранных групп РКП(б), основа для будущего Коминтерна. Он переводит главные работы Ленина на венгерский язык, пишет популярные брошюры, разъясняющие основы большевизма для венгерских интернационалистов.

Выступая на Всероссийском съезде военнопленных 18 апреля 1918 года Бела Кун обратился к венгерским товарищам:

«Вернитесь домой, и подожгите всю страну от края до края!».

«Поджоги» приближались.

31 октября 1918 года при активном участии социал-демократической партии в Будапеште была свергнута власть имперского наместника. 3 ноября 1918 года Австро-Венгрия капитулировала перед Антантой, а 5 ноября венгерские революционеры объявили о низложении монархии.

14 ноября 1918 года Бела Кун прибыл в Будапешт. 24 ноября 1918 года он провел учредительную конференцию Коммунистической партии Венгрии; был избран ЦК в составе 15 человек. 7 декабря 1918 года коммунисты наладили издание газеты «Вёрёш Уйшаг» («Красная газета»), главным редактором которой стал приехавший вслед за Куном из России Тибор Самуэли; в первом же номере был опубликован призыв к вооруженному перевороту. За зиму 1918-1919 годов партия набрала 40 тысяч членов по всей стране, параллельно из ветеранов были сформированы отряды Красной гвардии численностью в 2500 бойцов. 20 февраля 1919 года организованная коммунистами демонстрация безработных перерастает в уличные бои с полицией, в ходе которых было убито 8 человек, в основном полицейских.

В Будапеште идут аресты коммунистов, схвачено 78 человек, среди них Кун. 21 марта 1919 года образовалась коалиция коммунистов и социал-демократов; они договорились о создании единой социалистической партии (объединение было формальным, деление на социал-демократов и коммунистов сохранялось), а 22 марта 1919 года Венгрия была провозглашена Советской республикой.

Главой правительства стал социал-демократ Шандор Гарбаи. Этнический венгр, кальвинист по вероисповеданию, социал-демократ, рабочий-каменщик по профессии, многолетний глава профсоюза строителей и фонда страхования рабочих, он был идеальной вывеской вождя первого «пролетарского» правительства.

Подлинным же руководителем стал Бела Кун, занявший пост наркома иностранных дел. Управлять наркоматом общественного производства стал Матияш Ракоши, организатор отрядов «красных мадьяр». Тибор Самуэли стал заместителем военного наркома; позже Самуэли возглавит Революционный трибунал.

Политический отдел Наркомата внутренних дел – венгерскую ЧК –  возглавил банковский служащий Отто Корвин (Кляйн), выходец из ультралевой организации революционных социалистов. Его брат инженер Йожеф Келен входил в руководство промышленностью.

Дьердь Лукач стал наркомом просвещения, а профессор-экономист Енё Варга, впоследствии академик АН СССР, лауреат Ленинской премии, возглавил наркомат финансов и Высший совет народного хозяйства.

Все они были евреями. Из 49 наркомов нового правительства 31 оказались евреями, а из 202 высокопоставленных чиновников евреями были 161 человек.

26 марта 1919 года в Венгрии были национализированы все предприятия, на которых трудились более 20 человек, затем то же было сделано в отношении мелких предпринимателей, на предприятиях которых трудилось более 10 человек.

Позже было национализировано жилье – нормой была признана одна комната на человека, три – на семью, начались принудительные «уплотнения буржуев». 4 апреля последовал декрет о национализации земли – все крупные и средние земельные владения были переданы кооперативам, управляющими в этих коллективных хозяйствах стали бывшие собственники. Крестьяне были недовольны нападками на церковь, храмы закрывались, Закон Божий изгонялся из школ, заменяясь обществоведением. Антиклерикальную политику многие увязывали с тем, что большинство в правительстве составляют «враги Христовы».

Недовольными властями занялись революционные трибуналы во главе с Тибором Самуэли, ездившим по стране в специальном поезде и устраивавшим показательные расправы над врагами Советов.

Отряд «имени Ленина» Тибора Самуэли имел на вооружении спецпоезд, служивший ему казармой на колесах. Экипажи поезда и сопровождавшего его автомобиля с двумя пулеметами, одетые в кожанки, состояли из 32 человек. Это была расстрельная команда.

На заседании руководства компартии в апреле 1919 года Самуэли говорил: «Тех, кто хочет восстановления старых порядков, следует просто вздернуть. Мы не должны бояться крови, она подобна стали – укрепляет сердца и волю пролетариата. Мы перебьем всю буржуазию, если это понадобится». Ленин инструктировал венгерских коллег: «Эта диктатура предполагает применение беспощадно сурового и решительного насилия для подавления эксплуататоров, капиталистов, помещиков и их прихвостней. Кто не понял этого, тот не революционер».

Нарком просвещения еврей Дьердь Лукач проводил политику, названную позже «культурным террором». Он намеревался потрясти до основания систему буржуазных культурных ценностей и воспитания в стране. Для этого он решил «терроризировать» врага, направив усилия на переделку общества путем нужного воспитания детей. Он ввел в программу обучения венгерских школьников курс радикального сексуального образования. Венгерским детям проповедовали свободную любовь, им рассказывали о физиологии отношений между полами и разъясняли архаическую природу традиционных семейных отношений в буржуазном государстве. Детям объясняли отсталость концепции моногамии и реакционный характер религии, лишающей человека естественных удовольствий. Их убеждали восстать против родительского и церковного авторитетов и игнорировать традиционную мораль. Лукач хотел переделать буржуазное общество путем воспитания нового поколения детей.

Любое стремление к развитию национальной культуры, венгерской или еврейской, он считал реакционным. Свое кредо Лукач изложил после неудачи Венгерской революции в книге «История и классовое сознание» (1923). Его известные изречения: «Я видел в революционном разрушении общества единственное решение культурных противоречий эпохи», «Всемирная переоценка ценностей невозможна без уничтожения старых ценностей и создания новых революционным путем», «Вопрос состоит в том, кто освободит нас от ярма западной цивилизации».

Лукач был философом, книжником, краснокнижником, теоретиком.

Кун был практиком.

Все перечисленные венгерские коммунисты, кроме Черни, были евреями.

Ракоши мрачно шутил, что глава правительства нееврей нужен был для того, чтобы подписывать смертные приговоры по субботам.

Румынское вторжение вызвало подъем патриотизма у венгров, и на этой волне начала формироваться Красная армия. Ее численность за два месяца выросла с 40 до 90 тысяч бойцов. Успехи Красной армии вынудили президента США Вудро Вильсона пригласить Белу Куна на мирную конференцию в качестве полномочного представителя Венгрии. 24 июня в Будапеште происходит восстание слушателей военной академии, поддержанное правыми социал-демократами. В ответ Кун и его сторонники начали массовый «красный террор», были казнены 590 участников мятежа. Когда румынские войска перешли в контрнаступление на Будапешт, Красная армия стала разбегаться. 1 августа Венгерское советское правительство подало в отставку.

В тот же день Кун и его ближайшие соратники бежали в Австрию, увозя с собою «золото партии», награбленное за время революции. После поражения Венгерской советской республики, страна погрузилась в пучину белого террора, который оказался не менее кровавым и принял антисемитский характер. Тибор Самуэли был убит без суда и следствия, лидер «ленинцев» Йожеф Черни и глава Венгерской ЧК Отто Корвин были повешены по приговору военно-полевого суда, Дьердя Лукача от казни спасло только заступничество европейских интеллектуалов.

Венгерская советская республика просуществовала 133 дня. Население воспринимало советскую власть в стране как власть евреев.

Восстание против коммунистов было яростным и кровопролитным и носило антисемитский характер. Хотя жертвами революционных репрессий были и евреи, от белого террора и погромов пострадали многие тысячи безвинных. Еврейские погромы в Венгрии, начавшиеся после поражения революции, продолжались до 1921 года: венгры мстили простым евреям, не имевшим отношения к революционным событиям, за деяния коммунистического правительства.

В период пребывания в Австрии Куна несколько раз хотели ликвидировать прибывшие из Венгрии боевики. Он настаивал на том, чтобы его выпустили в Советскую Россию. Наконец, после угрозы объявить голодовку, австрийские власти дали ему разрешение на выезд. 11 августа 1920 года Кун прибыл в Петроград.

Виктор Серж (Виктор Львович Кибальчич), деятель Коминтерна вспоминает встречу с Куном по возвращении того в Россию и анализирует случившееся в Венгрии:

«Я немного знал Белу Куна, который, скорее, вызывал во мне неприязнь. У меня сохранилось любопытное воспоминание о его приезде в Петроград. <…> В тот же день Зиновьев познакомил меня с ним: «Бела Кун! Он все-таки приехал! Мы очень опасались за него после падения Советов в Венгрии, когда его поместили в венскую лечебницу для душевнобольных, где, впрочем, автрийские социал-демократы окружили его вниманием». <…> Председатель Совета народных комиссаров Венгрии, он наделал множество ошибок и нелепостей, тайно проводя репрессии в своей собственной партии и допустив повсеместное разрастание военного заговора. Его личная роль в поражении советской власти в Венгрии была жалкой (но об этом не говорилось, чтобы его имя в народе окружили легенды).

После первых неудач маленькая Венгерская Красная армия взяла реванш; она разбила румын, вступила в Чехословакию, где народ тепло встречал ее. Клемансо, встревоженный таким оборотом, телеграфировал Беле Куну, прося его приостановить наступление; в депеше давалось понять, что в этом случае Антанта пойдет на переговоры с Красной Венгрией. Бела Кун попался на эту телеграфную хитрость и остановил наступление; румыны опомнились и атаковали в свою очередь. Это был конец».

Анжелика Балабанова, русская и итальянская социалистка, в мемуарах описывает знакомство с Куном и выражает свое мнение по поводу его деятельности в Венгрии:

«Когда я уезжала на Украину, я встретила Белу Куна, который возвращался из Венгрии, где недолговечная советская республика была разгромлена с помощью румынской армии. Я так много слышала о запутанном жизненном и политическом пути Куна, что была удивлена по возвращении в Москву, узнав о том, что его послали в Венгрию «делать революцию». Один тот факт, что этот человек, как говорили, был наркоманом, казался мне достаточной причиной, чтобы не доверять ему революционные полномочия. Эта моя первая встреча с ним подтвердила мои самые неприятные впечатления. Сама его внешность была отталкивающей. И тем не менее большевики, включая Сталина, использовали его до 1937 года».

1 октября Бела Кун, вскоре после прибытия в Россию, получил назначение в Реввоенсовет Южного фронта. Намечался захват Крыма у войск барона Врангеля. 11 и 12 ноября командующий Южным фронтом Фрунзе и члены Реввоенсовета фронта, в их числе Кун, обращались по радио к армии Врангеля, призывая к капитуляции, обещая сдавшимся неприкосновенность и гарантии беспрепятственного выезда из страны.

Ленин, узнав об условиях капитуляции, предложенных Врангелю Реввоенсоветом Южной армии, направил Фрунзе телеграмму:

«Шифром по прямому проводу. 12. XI-20 г. РВС Южфромта. Копия Троцкому. Только что узнал о Вашем предложении Врангелю. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник не примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна, если даже противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно».

В работе «Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии» значится:

«Занятие Крыма большевиками – последний этап открытого противостояния белых и красных – стало причиной самых массовых убийств за все время гражданской войны: десятки тысяч гражданских лиц были уничтожены большевиками в ноябре – декабре 1920 года».

16 ноября 1920 года Белу Куна назначают главой Крымского ревкома, полновластным диктатором Крыма. Он был жестким и грубым человеком.

Вдова Я. Свердлова Клавдия Новгородцева, проникнутая симпатией к Куну, вспоминала:

«Венгерский коммунист Бела Кун, ставший во главе Федерации иностранных граждан, часто бывал у нас дома. Был он с виду угрюм, на первый взгляд несколько грубоват, но надо было видеть, какой теплой, мягкой улыбкой озарялось его лицо, когда Бела Кун разговаривал с Яковом Михайловичем». Адепт мировой революции и мировой гражданской войны Кун считал венгерские и крымские события звеньями одной цепи и верил, что надо отомстить венгерским белым, убивая русских белых. Как и в Венгрии,

Кун был настроен на «революционное насилие»:

«Диктатура пролетариата должна осуществляться в полной мере и самыми беспощадными средствами, это обязывает Правительственный Совет, если нужно, потопить в крови буржуазную контрреволюцию».

На второй день после приезда в Симферополь Бела Кун сказал: «Нарком Троцкий сказал, что не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму. Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то быстро подвинем его к общему революционному уровню России». Он спешил порадовать вождя.

На следующий день после назначения Куна на пост председателя Крымского ревкома, вышел его приказ о регистрации всех офицеров и солдат врангелевской армии, а коменданты городов получили указание за подписью Куна и ответственного секретаря Крымского обкома РКП(б) Розалии Самуиловны Залкинд-Землячки расстреливать всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников.

В первую же ночь в Симферополе было казнено 1800 человек, в Феодосии – 420, в Керчи – 1300.

В угаре террора большевики расстреляли даже пролетариев – портовых рабочих, помогавших при эвакуации армии Врангеля, и некоторых местных социалистов. В нарушение ратифицированной советским правительством Женевской конвенции, красные уничтожали раненных офицеров в больницах, вместе с медицинским персоналом. Из Керчи устраивались «рейсы на Кубань» ‒ пленных белогвардейцев грузили на баржи, вывозили в море и затапливали. Подельница Куна Розалия Землячка говорила: «Жалко на них тратить патроны, надо топить их в море». Черное море стало красным.

Очевидцы рассказывали: «Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю. Ямы за Воронцовским садом и оранжереи в имении Крымтаева были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу». За кровавые расправы в Крыму Землячка получила орден Красного знамени – она стала первой женщиной, удостоившейся этой награды.

Характеризуя состав погибших, официальный представитель Наркомнаца в Крыму М. Х. Султан-Галиев писал:

«…среди расстрелянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, оставшихся от Врангеля с искренним и твердым решением честно служить Советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрезвычайные органы на местах. Почти нет семейства, где бы кто-нибудь ни пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у третьего сын и т. д.». Он добавлял: «Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжелую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба». Председатель полномочной комиссии ЦК и ВЦИК, прибывшей для изучения ситуации в Крыму, Ш. Н. Ибрагимов, отмечал: «…В Крыму не все идет нормальным путем. <…> Во-первых, излишества красного террора, проводившегося слишком жестоко. <…> Необычайное обилие в Крыму чрезвычайных органов, которые действуют порознь, и от этого терпело население».

В Алупке ЧК расстреляла 272 больных и раненых, подвергая их такого рода истязаниям:

заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязной землей или известью, а также заливались спиртом и керосином, после чего несчастные доставлялись в ЧК. Тех из них, кто не мог передвигаться, приносили на носилках.

Чекисты, не ограничиваясь расстрелом пленных сестер милосердия, предварительно насиловали их, и сестры запасались ядом, чтобы избежать бесчестия. Татарское население, ошеломленное такой ужасной бойней, увидело в ней наказание Божие и наложило на себя добровольный трехдневный пост…».

Масштабы, которые принял террор в Крыму, породили волну протестов местного населения и даже местных советских и большевистских работников. Протесты были усугублены тем, что проводниками террора были присланные в Крым извне руководители.

В конце 1920 года произошел конфликт между Землячкой и Куном, с одной стороны, и местными работниками, которых московские эмиссары обвинили в «мягкотелости» и «недостаточной твердости». Землячка требовала удалить из Крыма Ю. П. Гавена, С. Я. Бабахана, И. К. Фирдевса, П. И. Новицкого, Л. П. Немченко и Д. И. Ульянова.

Писатель И. С. Шмелев, очевидец резни, сын которого был убит в Крыму, в книге «Солнце мертвых» (1923) описывает происходившее устами героев: «Скажет им старуха:

      – А это вот этого… того… сына моего, вот которого вы убили… моряка-лейтенанта Российского флота! который родину защищал!

      ‒ А-а… — скажут, – лейтенанта?! Так ему… и надо! всех изводим… Давай и мальчишку…

   

  Могут. Убили в Ялте древнюю старуху? Убили. Идти не могла ‒ прикладами толкали -– пойдешь! Руки дрожали, а толкали: приказано! От самого Бэла-Куна свобода убивать вышла! Идти не можешь?! На дроги положили, днем, на глазах, повезли к оврагу. И глубокого старика убили, но тот шел гордо. А за что старуху? А портрет покойного мужа на столике держала ‒ генерала, что русскую крепость защищал от немцев. За то самое и убили. За что!.. Знают они, за что убивать надо. <…> А говорят ли они по радио – всем — всем — всем:

   

  «Убиваем старух, стариков, детей ‒ всех — всех — всех! бросаем в шахты, в овраги, топим! Планомерно-победоносно! заматываем насмерть!»?!.. Наши же сволочи, красноармейцы, с винтовками из камней лезут! За то им рыбки дают… Отобрал! Да еще речь произнес, ругал: пролетарскую дисциплину подрываете! Комиссар, понятно… Власть-то ваша. Совсем рабами поделали. <…> Отбили половину улова, а уж ход камсы кончился. Седьмой месяц и вертимся, затощали. Что выдумали: «Вы – говорят ‒ весь город должны кормить, у нас коммуна!» …Уйду, мочи моей не стало… на Одест подамся, а там – к румынам… А что народу погубили! Которые у Врангеля были по мобилизации солдаты, раздели до гульчиков, разули, голыми погнали через горы! Пла-кали мы, как сбили их на базаре… кто в одеялке, кто вовсе дрожит в одной рубахе, без нижнего… как над людями измывались! В подвалах морили… потом, кого расстрелили, кого куда… не доищутся. А всех, кто в милиции служил из хлеба, простые же солдатики… всех до единого расстрелили! Сколько-то тыщ. И все этот проклятый… Бэла-Кун, а у него полюбовница была, секретарша, Землячка прозывается, а настоящая фамилия неизвестна… вот зверь, стерьва! Ходил я за одного хлопотать… показали мне там одного, главного чекиста… Михельсон, по фамилии… рыжеватый, тощий, глаза зеленые, злые, как у змеи (Артур Иванович Михельсон, латыш, нарком внутренних дел Крыма, майор ГБ (1937), входил в состав особой тройки НКВД СССР, собственноручно расстреливал сотни людей в Крыму, расстрелян в 1939 году. – А. Г.)… главные эти трое орудовали… без милосердия! Мой товарищ сидел, рассказывал… Ночью ‒ тревога! Выстроят на дворе всех, придет какой в красной шапке, пьяный… Подойдет к какому, глянет в глаза… – р-раз! ‒ кулаком по морде. А потом -– убрать! Выкликнут там сколько-нибудь ‒ в расход! Я говорю Пашке: – Вашим же именем все творится. Нет, он не понимает.

 ‒ Вашим именем грабили, бросали людей в море, расстреливали сотни тысяч…

 – Стойте! ‒ кричит Пашка. – Это самые паскуды! <…>

 ‒ Воспользовались, как дубинкой! Убили будущее, что в народе было… поманили вас на грабеж… а вы предали своих братьев!.. Теперь вам же на шею сели!»

Шмелев пишет: «Совсем рабами поделали» и «Убили будущее»… Бела Кун фигурирует в книге как главный виновник происшедшего. Прочитав книгу «Солнце мертвых», Томас Манн сказал: «…кошмарный, окутанный в блеск документ эпохи… читайте, если у вас хватит смелости…».

Общее число жертв «красного террора» точно неизвестно. Разные источники называют разные цифры, но все они представляют данные, по порядку величины составляющие десятки тысяч человек.

Писатель В. В. Вересаев вспоминает о своем разговоре с Ф. Э. Дзержинским (разговор состоялся в январе 1923 года при обсуждении возможности выхода в свет романа о Крымских событиях «В тупике»). На вопрос писателя о причинах столь массовых казней, Дзержинский ответил: – Были уничтожены тысячи людей. — Я спрашивал Дзержинского, для чего все это сделано? Он ответил:

 

‒ Видите ли, тут была сделана очень крупная ошибка. Крым был основным гнездом белогвардейщины. И чтобы разорить это гнездо, мы послали туда товарищей с совершенно исключительными полномочиями. Но мы никак не могли думать, что они так используют эти полномочия. Я спросил:

 – Вы имеете в виду Пятакова? (Всем было известно, что во главе этой расправы стояла так называемая «пятаковская тройка»: Пятаков, Землячка и Бела Кун).

Дзержинский уклончиво ответил:

‒ Нет, не Пятакова.

Он не сказал, кого, но из неясных его ответов я вывел заключение, что он имел в виду Бела Куна.

Размах крымского террора стал беспокоить и большевиков. Заместитель председателя Крымского ревкома, латыш Юрий Гавен (Дауман) писал члену ЦК Николаю Крестинскому: «Т. Бела Кун – один из тех работников, которые нуждаются в сдерживающем центре. <…> Здесь он превратился в гения массового террора. Я лично тоже стою за проведение массового террора в Крыму, чтобы очистить полуостров от белогвардейщины. Но у нас от красного террора гибнут не только много случайного элемента, но и люди, оказывающие всяческую поддержку нашим подпольным работникам, спасавшим их от петли». Гавена, заместителя Куна, поддержала группа местных партийных деятелей, в том числе брат Ленина – Дмитрий Ульянов. Куна и Землячку отозвали из Крыма. Жена Куна Ирен в биографической книге о муже ни одним словом не упоминает о его деятельности в Крыму. Фрунзе, узнав о решении наградить Куна и Землячку за зверские убийства, предупредил, что общественность не должна знать, за что награждают этих «героев Гражданской войны».

Бела Кун, вовлеченный в работу в Исполкоме Коминтерна под руководством Зиновьева, во главе группы соратников был командирован своим начальником в марте 1921 года совершить революцию в Германии как часть мировой пролетарской революции.

Зиновьев приказал: Коммунистическая партия Германии должна взять власть!». Заменивший убитых Карла Либкнехта и Розу Люксембург в руководстве партии Пауль Леви выразил протест, считая выступление авантюрой. 22 марта коммунисты объявили всеобщую забастовку и стали захватывать власть в Лейпциге, Дрездене и ряде других городов, в государственных учреждениях и железных дорогах стали взрываться динамитные снаряды, в некоторых местах пути сообщения были подорваны, под откос был пущен скорый поезд Галле-Лейпциг.

24 марта рабочие-коммунисты захватили химический завод в Лейне и забаррикадировались в нем. Но рабочие не поддержали левых коммунистов.

Леви выпустил брошюру «Наш путь. Против путчизма», в которой вину за кровопролитие возложил на Коминтерн, за что был исключен из партии. Позже он присоединился к социал-демократам.

Виктор Серж описывает эту авантюру и осуждение ее Лениным: «Бела Кун на всю жизнь остался под гнетом своего поражения (в Венгрии. – А. Г.) и беспрестанно пытался его искупить. Посланный в Германию, 18 марта 1921 года он начал в Берлине кровавое восстание, заведомо обреченное на поражение, учитывая бесспорную слабость компартии. В результате партия оказалась деморализованной и расколотой исключением Пауля Леви, выступившего против «повстанческих авантюр». <…>

На Исполкоме Коминтерна Ленин долго разбирал берлинское дело, этот «путч», начатый без поддержки масс, без серьезного политического расчета, единственным возможным результатом которого являлся полный крах. Аудитория была немногочисленна из-за конфиденциального характера разбирательства. Бела Кун втягивал в округлые плечи свою пухлую голову, деланная улыбка на его лице постепенно угасала. Ленин говорил по-французски, жестко и саркастично; раз десять он повторил разящие как пули слова о «глупостях Белы Куна». Моя жена стенографировала эту речь, которую нам затем пришлось смягчить. Все же нельзя было в письменном отчете десяток раз обозвать дураком живой символ венгерской революции! В действительности филиппика Ленина положила конец наступательной тактике Коминтерна».

В 1923 году власть большевиков в Советской России еще не была достаточно сильной. Начиналась борьба за власть в большевистской верхушке ввиду тяжелой болезни Ленина. Зиновьев, возглавлявший Коминтерн, стремился укрепить свое влияние. Для этого он хотел добиться успеха на международной арене организацией захвата власти в Германии.

В СССР еще верили в перманентную мировую революцию. В сентябре 1923 года Исполком Коминтерна принял решение произвести революцию в Германии. Руководителем операции был назначен Карл Радек. Его помощником был Бела Кун. Эрнст Тельман, один из лидеров Коммунистической партии Германии, был вождем восставших немецких рабочих. Для Куна успех революции в Германии был шансом войти в элиту большевиков. Жена одного из вождей Коминтерна Отто Куусинена Айно в книге «Господь низвергает своих ангелов» (глава «Коминтерн») описывает события, случившиеся после поражения вооруженного восстания немецкого коммунистов 23 октября 1923 года.

Куусинены проживали в гостинице «Люкс» в Москве. Айно описывает сцену, которая должна была заключить трагедию жертв неудавшейся революции, но закончившуюся комическим замечанием Эрнста Тельмана: «Руководители Коминтерна кипели от ярости, были крайне разочарованы и с нетерпением ждали момента, когда выяснится, в чем ошибка и — что тоже немаловажно — кто виноват в неудаче. В Германию летели суровые телеграммы, в Москву вызывались из разных районов Германии все, кто занимал ключевые посты: Радек, Тельман, Бела Кун и многие другие. Они должны были объяснить, кто «предал германский пролетариат».

Прошло несколько дней. В дверь нашей квартиры постучались. Передо мной стоял высокий мужчина. Говорил он по-немецки, спросил, здесь ли живет Куусинен, и представился Тельманом из Гамбурга. Я ответила, что муж еще не вернулся с работы. Тельман сказал, что ему назначили именно это время, спросил, можно ли подождать. Едва я успела закрыть дверь, как снова постучали, и вошел Карл Радек с очень пышной женщиной. Он представил ее мне, имени ее я раньше не слышала, а Радек не объяснил, почему она с ним (имеется в виду Лариса Рейснер, любовница и спутница Радека в немецкой миссии, прообраз комиссара из пьесы В. Вишневского «Оптимистическая трагедия». – А. Г.). Снова, в третий раз, открылась дверь. Теперь это был сам Бела Кун. Не успел он войти, как между ним и Тельманом вспыхнула ссора. Они обвиняли друг друга в том, что каждый не подчинился указаниям руководства, предал пролетариат. Я усадила женщину рядом с собой на диван, а мужчины стоя спорили о событиях в Германии. Я удивилась, что они говорят об этом при постороннем человеке. Сначала Радек был спокоен, но вдруг тоже включился в спор. Теперь все трое орали друг на друга. Я с нетерпением ждала Отто: ситуация становилась все более угрожающей. Вдруг женщина вскочила, вклинилась между Радеком и Тельманом, погрозила Тельману кулаком и обозвала его идиотом, который надеется только на свои мышцы. Обошлась она с ним не очень-то вежливо. <…> Женщина <…> вцепилась в Тельмана, дергала его за лацканы пиджака и била кулаком в грудь. Бой шел двое на двое: Радек и женщина по одну, а Тельман с Куном по другую сторону. Радек был худосочен против Тельмана, тот не шелохнулся, стоял крепко, расставив ноги, сунув руки в карманы брюк, — настоящий портовый грузчик.

Радек был уже готов броситься на Белу Куна, но Тельман вынул одну руку из кармана, взял Радека за лацканы пиджака, подержал так на вытянутой руке и сказал:

— Слушай, Радек, с чего это галицийский еврей взял, что может избить венгерского еврея? После этого замечания все немного опомнились и послышались неловкие смешки».

Куну было не до смеха. Попытка экспорта большевистской революции в Германию была его последним и неудачным усилием стать вождем международного пролетариата. Он проиграл в Венгрии, потерпел поражение в Германии, приближалась расплата в России.

Наблюдая за первыми шагами Советской власти в России, Венгрии и Баварии, Черчилль писал: «В советских учреждениях преобладание евреев еще более удивительно. Значительную, если не ведущую роль в системе террора, насаждаемого Чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией – ЧК, – играли евреи, а во многих случаях и еврейки». Черчилль имел в виду прежде всего председателя Петроградского ЧК Моисея Урицкого. «За пределами России то же зловещее преимущество было у евреев в короткий период правления Белы Куна в Венгрии. Такое же явление имело место в Германии (особенно в Баварии), пока этому сумасшествию было дозволено распространяться в период временного оцепенения немецкого народа».

Двукратный «красный террорист» пал жертвой красного террора. 5 сентября 1936 года, на заседании Секретариата Исполнительного Комитета Коминтерна Куна исключили из Исполкома Коминтерна и сняли с поста руководителя Венгерской компартии. Ему в вину ставили проведение ошибочной политики в международном коммунистическом движении и развале Венгерской коммунистической партии.

Фракция Куна в Коминтерне потерпела поражение, пришла очередь ее физической ликвидации. В августе 1936 года на открытом московском процессе бывшие лидеры Коминтерна Зиновьев и Каменев сознались в чудовищных преступлениях против страны, которую они же и создали, и были казнены; был арестован Радек; Троцкого объявили исчадием ада и заграничным руководителем заговоров против СССР; на очереди был Бухарин. Коминтерн был обречен – все коммунистические вожди были связаны в свое время с Зиновьевым, хоть и отреклись от него после его отставки. Кун понял, что его жизни угрожает опасность. Он обратился к Сталину, назначившему его директором Социально-экономического издательства. Кун понимал, что возможность расправы не устранена. Он знал Систему, ибо был ее органической частью и строителем. В июне 1937 года Сталин попросил Куна по телефону опровергнуть сообщение французской прессы об аресте Куна. 26 июня 1937 года тот выполнил просьбу вождя, а 29 июня был арестован. Его объявили главой «троцкистского заговора» в Коминтерне.

Вальтер Кривицкий (Самуил Гершевич Гинзберг; 1899 —1941), деятель советских органов госбезопасности, высокопоставленный сотрудник ИНО НКВД, невозвращенец, начиная с 1937 года, и автор книги «Я был агентом Сталина», рассказывает об отношении к Куну после ареста:

«Бела Кун был помещен в Бутырскую тюрьму в Москве, так как на Лубянке не было места. Он находился в камере со 140 другими заключенными, среди которых были такие выдающиеся деятели, как Маклевич, командующий морскими силами Советского Союза. Белу Куна брали на допрос и держали дольше других заключенных. Он должен был выстаивать на ногах по 10–20 часов, пока не падал в обморок. Когда его приводили обратно в камеру, ноги его были настолько опухшими, что он не мог стоять. После каждого допроса состояние его ухудшалось. Охранники обращались с ним с особой жестокостью».

20 апреля 1938 года глава НКВД рапортовал Сталину о ходе дознания по делу троцкистского заговора в Коминтерне:

«В ИККИ сколотилась группа зиновьевско-троцкистского блока, куда входили: Бела Кун, Вуевич, Гуральский, Лепешинская, Каспарова, Сафаров и другие». Кун долго отказывался признавать вину, стойко переносил пытки и издевательства, но его брутальная натура сломалась перед лицом «слепящей тьмы» (в кавычках название книги Артура Кестлера; роман Кестлера «Тьма в полдень», или в другом переводе ‒ «Слепящая тьма», «Darkness at Noon», 1940, описывает искреннего коммунисте, еврея, который «во имя спасения идеи» признается на «показательном процессе» в СССР в приписанных ему преступлениях). Кун дал признательные показания. 29 августа 1938 года, через год после ареста, он предстал перед Военной коллегией Верховного суда СССР; в ходе формального разбирательства его приговорили к смертной казни и в тот же день расстреляли на полигоне Коммунарка в Москве. Всего были уничтожены 10 из 16 членов первого ЦК Венгерской компартии и 11 из 20 народных комиссаров Венгерской советской республики 1919 года. То, что не удалось венгерским правым, сумела совершить Советская власть: ускользнувшие от белых властей Венгрии, красные еврейские комиссары не сумели спастись от карающей руки их товарищей по коммунистической партии.

Кун писал:

«Рабочие не имеют отечества. <…> они признают лишь один интернационализм».

Жена Куна в своей книге тщательно скрывает его и свое еврейское происхождение. Бела Кун принадлежал к «нееврейским евреям». Термин «нееврейский еврей» ввел в обиход английский историк, публицист и социолог польского происхождения, троцкист Исаак Дойчер в эссе «Послание нееврейского еврея», опубликованном в 1954 году. Этот термин означает тип еврея, заимствовавшего универсальный облик человека, возвышающегося над «незначительностью» еврейских проблем и отбрасывающего еврейскую идентификацию, чтобы достичь глобальных, часто революционных целей. Только став революционерами, разрушителями существующего порядка и учредителями нового, нееврейские евреи преодолевают свой еврейский комплекс. Они одинаково не любят как титульную нацию, так и еврейскую. Дойчер писал: «Все они вышли за пределы еврейства. Все они <…> находили еврейство слишком узким, слишком архаичным и слишком ограничивающим. <…> Они жили на окраинах и на задворках своих наций. Они находились внутри общества и одновременно вне его, принадлежали ему и одновременно выходили за его пределы».

В «Коммунистическом манифесте» Маркса и Энгельса значится: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские». «Призрак коммунизма» долго бродил по Европе, оставляя за собой кровавый след. «Призрак» устроил Европе «священную травлю», пока не улетучился.

Бела Кун был одним из полномочных представителей «призрака коммунизма».

В истории он ассоциируется с методами кровавой реализации коммунистической идеи. Кун сумел внедрить в сознание людей представление о репрессиях, чинимых евреями в ходе революционных преобразований.

Будапештский и крымский валы террора, возглавляемого Белой Куном, смели с лица земли тысячи людей. Кун стал одним из символов радикализма и «кровавого властвования» евреев. Он относился к маргинальным евреям, которым были безразличны судьбы евреев и неевреев.

Кровавая баня, устроенная Сталиным, унесла жизнь Белы Куна, но его прижизненная и посмертная «слава» стоила жизни тысячам евреям, никогда не видевшим этого героя.

Бела Кун изменил в своей фамилии одну букву, чтобы уничтожить следы еврейского происхождения.

Но его псевдоним не скрыл ни его еврейства, ни его разрушительной деятельности «на благо трудящихся».

РЕКИ КРОВИ ДВОЙНОГО КРАСНОГО ТЕРРОРА БЕЛЫ КУНА РАЗЛИЛИСЬ В МОРЯ КРОВИ ЕВРЕЙСКОГО И НЕЕВРЕЙСКИХ НАРОДОВ.

Библиография

1. D. Prager and J. Telushkin. “Why the Jews?” Simon and Schuster, New York, 1983.
2. А. Балабанова. «Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897 – 1938». Издательство «Центрполиграф», Москва, 2007
3. А. Я. Гордон. «Безродные патриоты». “Scripta Publications”, Иерусалим, 2016.
4. А. Я. Гордон. «Коренные чужаки». “Gala Studio”, Иерусалим, 2018.
5. И. Кун. «Бела Кун». Издательство «Молодая гвардия», серия ЖЗЛ, Москва, 1968.
6. С. Куртуа, Н. Верт, Ж.-Л. Панне, А. Пачковский, К. Бартошек, Ж.-Л. Марголен. «Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии». Издательство «Три века истории», 2001.
7. А. Куусинен. «Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)». Издательство «Карелия», 1991.
8. С. П. Мельгунов. «Красный террор в России, 1918-1923». Издательство «Вече», Москва, 2017.
9. В. Серж. «От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера», Праксис, Оренбург, 2001.
10. К. Ю. Скоркин. «Бела Кун – «венгерский Ленин». Литмир, электронная библиотека, 2016.
11. И. С. Шмелев. «Солнце мертвых». Издательство «Согласие», Москва, 2000.