• \

ИСКУССТВО КАК ОРУЖИЕ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ

+T-

ИСКУССТВО КАК ОРУЖИЕ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ

Посмотрел "Я, Даниэль Блейк!" Кена Лоуча (Ken Loach), получил на последнем Каннском фестивале "Золотую пальмовую ветвь", говорят, что после просмотра зал, набитый киношниками и журналистами, аплодировал ему стоя – вещь в Каннах не частая. То есть фильм, можно сказать, "флагман современной кинематографии".

Признаюсь, был настроен предвзято: не люблю коммунистов, ничего, понимаш, не могу с собой поделать. А этот Лоуч еще и рьяный антиизраильский пропагандист (вполне обычное и понятное сочетание), даже запретил показывать в Израиле свои фильмы. Но я смотрел в кинотеатре, видно, израильская разведка выкрала копию…

Однако фильм увлек. Я люблю средний и общий план, некое отстранение от предметов изображения, как у Ангелопулоса, тоже, кстати, коммунист, и тоже получал "Золотую пальмовую ветвь" (между нами говоря, режиссер замечательный). Точная работа с актерами, поэтичные, "картинные" кадры, неожиданные в нарочитой серости будней…

Дело происходит в современной Англии, герой фильма Дан Блэйк, пожилой рабочий, недавно овдовевший и одинокий, к тому же сердечник, не имеющий средств к существованию, обращается в государственное бюро по безработице и трудоустройству для получения пособия. И тут начинаются его хождения по адским кругам государственной бюрократии. По ходу этих мытарств –  ему никак не удается выправить нужные бумаги – он встречает в том же бюро молодую женщину с двумя детьми, со скандалом отвергнутую бездушной государственной машиной, и пытается прийти к ней на помощь (он вообще на редкость отзывчив). Он помогает ей по дому, чинит всякие поломки, благоустраивает по мере возможности непритязательное жилище, находит подход к ее трудным детям. Но в отношениях с этой женщиной нет ни только тени сексуального интереса, но даже какого-то эмоционального сближения: просто двое несчастных, случайно столкнувшись, по мере сил помогают друг другу. Так, в трудных, голодных буднях (герои по-настоящему голодают и вынуждены кормиться за счет благотворительных организаций) проходит две трети фильма, и я смотрю его с напряжением сочувствия к симпатичным и неудачливым героям, пока не наступает драматическая кульминация. Женщина не выдерживает бедствий полуголодного существования и идет "зарабатывать своим телом". Герой пытается ее остановить, сцены общих рыданий и разрыва напоминают худшие примеры итальянского сентиментального неореализма, только разрыв тут не на личной почве, а на социальной. При этом и усилия героя получить пособие заканчиваются неудачей, он вынужден продать содержимое своей квартиры, но и этого хватает ненадолго, в конце концов, доведенный до отчаяния он решается на социальный протест: рисует на стене государственного учреждения лозунги и устраивает личные пикеты. И тут он неожиданно получает сочувствие и поддержку прохожих, кто-то присоединяется к нему и начинает выкрикивать лозунги "долой Тони Блэра" и всякое такое. Если учесть, что Тони Блэр был лейбористом, то консерваторов можно считать просто фашистами. Начинается небольшая буза, является полиция, героя тащат в кутузку… И все это, естественно, плохо кончается: повторным инфарктом и смертью. В финальной сцене "отпевания" героя его социальная подруга произносит прочувственную речь о том, какой он был хороший и добрый человек, но жестокая капиталистическая машина его раздавила. У всех действующих лиц текут слезы, и у половины зрителей тоже.

В тот момент, когда герой пытается помешать женщине "встать на скользкий путь" (сразу вспоминаются стихи Иртеньева: "Почему пошла ты в проститутки? Ведь могла геологом ты стать…"), я, наконец, понимаю, что мне подсунули, под довольно качественным соусом, несъедобную левую жвачку. Кстати, настоящих коммунистов безошибочно узнаешь по бесполости – секс только отвлекает от социальной борьбы. И чем ближе к концу, тем жвачка все безвкусней, пропаганда все откровенней, а моя злость – а ведь почти купил меня, гад! – все яростней. А тут еще знакомый, мы вместе смотрели фильм, с чувством этак произносит: "Ух, сильный фильм!" Тут я не выдерживаю и срываюсь, кричу ему что-то насчет "социалистического сентиментализма", коммунистической пропаганды и антисемитизма, и жена, напуганная моей вспышкой, уже оттаскивает меня от него…

      Немного отойдя от захлебнувшего меня возмущения, я начинаю думать уже не о фильме, а о том эффекте, который он производит, о рыдающем зале – я сам, сам, старый мудельсон, пустил слезу, за свои же денежки! А ведь как мило все: человек страдает, хороший человек, страдает несправедливо – давайте же поможем ему! Мы ж хорошие, добрые, сочувствующие люди, айда громить все эти бастионы звериного капитализма! Бей стекла, ребята, громи магазины, Тони Блэра на виселицу!  Я вдруг понимаю, что искусство, киноискусство – особенно, это страшное оружие массового поражения! Не зря товарищ Сталин уделял ему столько внимания! А может, "советский человек", эта "новая общность", живучая до сих пор, и сформирован этим самым искусством? Не марксистской теорией, не террором, а киноискусством? Может, никакого "чистого искусства" и в самом деле не бывает и быть не может, а это просто одна из форм внушения (пропаганды, если угодно), и чтобы автор не сотворил, он, по сути, внушает свои идеи, свою волю. И в этом случае, кстати сказать, понятны усилия государственных органов всех мастей поставить эту страшную машину себе на службу. Ребята, мы вам платим не за то, чтобы вы тут против нас ля-ля разводили. Скажите спасибо, если позволим вам чирикать ваши "идеи" за собственный счет. Да и чьи это идеи? Уж не из-за границы ли они явились? А кто вам деньги дал на постановку? Какие у него цели? "Чистое искусство", "эстетическое наслаждение", мать вашу?! Ах, сами придумали? Ишь ты, блин, умный какой! Сами выстрадали? Это ты что ли сам выстрадал, боров жирный? Так, всем построиться, стоять по стойке смирно и слушать сюда!

НАУМ ВАЙМАН