Ее звали Вера. В девичестве – Вера Кацман. Если верить мемуарам современников, она была настоящей стервой и устраивала "вырванные годы" не только мужу, но и всем, кто с ней соприкасался. Но ничего не поделаешь: один из самых великих ученых и политических деятелей ХХ века, первый президент Израиля Хаим Вейцман без памяти любил эту женщину. И, как гласит не очень достоверная легенда, однажды даже стерпел полученную из-за нее пощечину…
Студенческие годы Хаима Вейцмана проходили в Берлине, куда он добрался из родного местечка Мотыли через Пинск и Дармштадт. Его отец, скромный конторский служащий, был не в состоянии помогать сыну, так что будущему первому президенту еврейского государства приходилось вести полуголодное существование, но, Боже мой, какие счастливые это были годы.
Очень скоро Хаим стал своим в большой и теплой еврейской компании, в которую входило несколько десятков студентов из России. Все они были нищими, все полуголодными и все – убежденными сионистами. Главой и душой этой компании был студент математического факультета, будущий известный еврейский журналист и общественный деятель, автор классической двухтомной монографии "Еврейские погромы в России" Лео Моцкин (в его честь назван израильский город Кирьят-Моцкин).
В этой компании Хаим Вейцман встретил свою первую любовь - студентку медицинского факультета, ослепительную красавицу Софью Гецубу. Настал день - и он сделал Софье предложение. А затем, во время очередной вечеринки, на которой вся компания оказалась в сборе, Хаим Вейцман и Софья Гецуба объявили о своей помолвке. В честь обручения молодой и красивой пары по бокалам было разлито стоившее безумных денег шампанское. Поздравления сыпались со всех сторон. А еще через несколько дней Софья провожала любимого на Белинском вокзале – он уезжал в Женеву делать докторскую диссертацию. Последнее объятие было страстным, и влюбленные долго не могли оторваться друг от друга.
То, что случилось в Женеве, стало настоящей травмой, прежде всего, для самого Хаима Вейцмана, который никак не ожидал от себя ничего подобного.
Вера Вейцман
Но факт оставался фактом: он влюбился. Влюбился страстно, до безумия. Самое интересное, что его новая любовь тоже училась на медицинском факультете. Дочь богатого купца Вера Кацман приехала в Женеву из Ростова и была из настолько ассимилированной семьи, что даже не знала идиш – в быту она говорила только по-русски.
Некоторое время Хаим пытался бороться с собой, призывал сам себя к порядочности, но затем понял, что это бесполезно, и направил невесте сухое письмо, в котором извещал, что вынужден разорвать их помолвку, так как полюбил другую женщину.
Надо заметить, что обитавшие в Берлине еврейские студенты из России считали себя очень либеральными людьми, полностью освободившимися от пережитков прошлого. Говоря словами одного израильского историка, они искренне верили, что им удалось убежать от родной местечковой синагоги, не замечая того, что на самом деле взяли эту синагогу с собой в Европу и были обречены таскать ее всю жизнь за плечами. Так что разрыв помолвки, как и в любом местечке, сопровождался грандиозным скандалом; невеста, от которой отказался жених после обручения, считалась опозоренной, и именно так это и было воспринято всей берлинской компанией.
Многие спешили утешить Софью, уверяя, что это какое-то недоразумение; что на Вейцмана просто нашло временное затмение; что скоро все прояснится. Но сам Хаим Вейцман в письме друзьям подтвердил, что, увы, разлюбил Софью Гецубу, и твердо намерен жениться на Вере Кацман.
Страсти в еврейской компании достигли небывалого накала, Лео Моцкин и Шмариягу Левин вызвали Вейцмана в Берлин на "товарищеский суд". Они потребовали от Хаима подтвердить помолвку с Софьей, но тот отказался. Моцкин предложил компромисс: Хаим женится на Софье, и тут же с ней разведется – просто, чтобы она не считалась девушкой, которую бросил жених после обручения. Вейцман снова отказался.
И вот тогда, если верить легенде, Лео Моцкин и влепил Хаиму Вейцману пощечину. Правда это или нет – неизвестно, но доподлинно известно, что Лео Моцкин до самой своей скоропостижной смерти в 1933 году не разговаривал с Вейцманом даже тогда, когда этого, казалось, требовали интересы их общего дела.
Все эти события происходили в 1899 году, а официальным браком Вера Кацман и Хаим Вейцман сочетаются лишь в 1906 году, когда Вера завершит учебу на врача. Все эти семь лет они обменивались страстными письмами, считающимися израильскими историографами одним из важнейших документов по истории сионизма начала ХХ века – ведь Хаим подробно описывал любимой все дрязги внутри руководства сионистского движения.
С Верой Вейцман в день свадьбы 23 августа 1906 года в городе Сопот (Польша)
Церемония бракосочетания состоялась в небольшой синагоге, после чего молодожены перебирались в Манчестер, где Вейцман вот уже два года работал преподавателем университета. Вера приступила к работе детским врачом в местной общественной больнице. В Англии у четы Вейцман родилось двое сыновей – Биньямин (Бенджи) и Михаэль (Майкл).
В этот период своей жизни Хаим Вейцман активно занимается как научной (вспомните "реакцию Вайсмана", которую мы все учили по химии в 10-м классе, или историю создания синтетической резины), так и общественно-политической деятельностью. Он создает знаменитый хайфский Технион, активно продвигает интересы сионистского движения в Англии, Франции и Палестине, и потому ему часто приходится проводить время в разъездах.
В 1916 году Вейцманы перебираются в Лондон. С этого времени Вера оставляет занятия медициной и становится сначала секретаршей мужа и хозяйкой светского салона, в котором, наряду с лидерами сионизма, тусуется и весь политический истеблишмент Великобритании, а затем все больше и больше приобщается к общественной деятельности. Она становится одной из создательниц Всемирной женской сионистской организации ВИЦО, службы скорой помощи "Маген Давид адом" ("Красный магендавид"), молодежных еврейских организаций и т.д.
В эти же годы она становится особенно дружна (мы имеем в виду именно дружбу в старом добром смысле этого слова) с Зеэвом Жаботинским. Обоих, помимо общих интересов, сближает прекрасное знание русской литературы и влюбленность (что бы там потом ни писал Жаботинский!) в русский язык и культуру. Эта дружба продолжалась вплоть до окончательного разрыва между Вейцманом и Жаботинским.
Увлеченность обоими супругами общественной деятельностью невольно привела… нет, не к охлаждению, но к некоторой напряженности в их взаимоотношениях. И Хаим Вейцман, и Вера вынуждены были бывать в разъездах, а когда встречались, то между супругами вспыхивали скандалы, и несколько раз в воздухе даже пахло разводом.
Усышкин, Вейцман с женой, Эйнштейн с женой и Мозенсон. Апрель 1921, Нью-Йорк
Но заниматься разводом обоим было некогда, они снова разъезжались и… начинали писать друг другу письма с признаниями в любви. Содержание многих этих писем напоминает старую милую песню Пахмутовой и Добронравова:
Ты пойми, что здесь, издалека,
Многое теряется из виду.
Тают грозовые облака,
Кажутся нелепыми обиды…
Многое теряется из виду.
Тают грозовые облака,
Кажутся нелепыми обиды…
Часть из этих писем Хаим Вейцман включил в свои мемуары, и мы читаем их сегодня на иврите. Хотя изначально все они, безусловно, были написаны по-русски, и потому легко поддаются обратному переводу. Вот одно из таких писем, датированное 19 апреля 1920 года, когда Вейцман взял с собой в поездку старшего сына:
"Дорогая моя девочка! [это после 14 лет брака со скандалами!!! – прим. П.Л.].
Наконец-то я могу написать тебе несколько слов в надежде, что они попадут тебе в руки. Я очень сомневаюсь, что ты получила те мои телеграммы, которые я посылал тебе из Эрец Исраэль и по дороге сюда. В Эрец-Исраэль мы оказались в самой настоящей мышеловке, отрезанными от всего остального мира, не зная, что в нем происходит.
С нами же, любимая, произошло нечто страшное, хуже чего, пожалуй, и не бывает – в Иерусалиме был погром со всеми его чудовищными признаками и последствиями. Я обвиняю в случившемся местные власти. Возможно, они и не организовывали погром, но самой своей пассивностью помогали погромщикам.
У меня нет сил рассказать тебе во всех подробностях, что нам довелось пережить. И все это время я переживал за нашего Бенчика. Он, наш маленький ангел, все тяготы пути переносил очень тихо, спокойно, с достоинством, хотя я не знаю, какой след все эти события оставили в его душе и что происходит в его голове. Я получил телеграмму о том, что ты вылетела в Сан-Реми, а я вот уже двое суток качаюсь в вагоне поезда, и вдобавок он опаздывает на 12 часов. Бенчик умолил меня оставить его погулять в Риме. Он находится под присмотром Бьянкини, и тот доставит его послезавтра в Сан-Ремо.
Со мной в поезде едет Алекс Аронсон. Я устал, вымотан и совершенно сломан. Господи, как я хочу увидеть тебя, поговорить, излить тебе сердце и получить у тебя утешение – ведь так страшно жить в этом мире. Лишь очень немногие англичане верны взятым на себя обязательствам…
Я ни о чем сейчас тебя не спрашиваю в надежде и вере, что вы все здоровы. Надеюсь получить от тебя весточку в Сан-Ремо. Я тебе дважды посылал телеграммы из Иерусалима, а также из Каира и, наконец, вчера из Рима. Я выполнил лишь несколько из твоих просьб, так как в Иерусалиме вообще ничего не мог купить. Я везу с собой ковер на лестницу, но вот хорошего большого ковра я не достал. Видел подходящие ковры в Иерусалиме, но тут грянули страшные дни. Не знаю, что ждет меня в Сан-Ремо: возможно и там придется все со всеми разорвать, потому что я не собираюсь больше получать обещания только на бумаге. Я больше не верю этим волкам…
Как бы я хотел повидаться с тобой хотя бы день-два, отдохнуть. Миллион раз целую тебя и нашего маленького мальчика”
Думается, после такого письма все вопросы о том, любили ли Хаим и Вера Вейцман друг друга, отпадают сами собой. Да, между ними было всякое. Но была и любовь – до конца, а если не до гробовой доски, то только потому, что у евреев не хоронят в гробах.
Потом были напряженные 20-е и 30-е годы, было решение переезжать в Землю Израиля, что они и сделали в 1936 году, и почти сразу стали строить дом в Реховоте.
Дом Вейцманов, расположенный рядом со всемирно известным НИИ его имени и являющийся одной из главных достопримечательностей Реховота, спланировал всемирно известный архитектор Эрих Мендельсон. Потом он вспоминал дни общения с Верой как один из самых кошмарных периодов своей жизни: она влезала в каждую мелочь, придиралась ко всему, к чему только было можно. Но и дом получился на славу, и в течение двух десятилетий был одним из главных центров общения еврейской научной и творческой интеллигенции в подмандатной Палестине, а затем и в Израиле.
Дом-музей Хаима Вейцмана
А дальше началась Вторая мировая война, и в 1942 году Хаим и Вера получили черную весть о том, что в воздушном бою над Атлантическим океаном погиб их сын Майкл. Второй их сын, Бенджи, также был летчиком, но Хаим Вейцман оказался прав: погромы 1920 года оставили в его душе страшный след, и он так никогда и не репатриировался в Израиль. Дэвид, единственный внук Хаима и Веры, живет в настоящее время в Англии.
Все остальное о нелегкой и полной событий жизни Хаима Вейцмана читатель может узнать из "Википедии". В феврале 1949 года он стал первым президентом Государства Израиль, но к этому времени уже смертельно устал и был тяжело болен. 9 ноября 1952 года он скончался.
Сразу после его смерти Вера Вейцман оказалась в центре скандала: правящая социалистическая партия МАПАЙ решила назначить вдове президента пенсию в размере министерской зарплаты, против чего решительно выступила оппозиционная партия "Херут" (потом она была преобразована в нынешнюю правящую партию "Ликуд") во главе с Менахемом Бегиным. "Херут" развернул мощную общественную кампанию, доказывая, что вдове президента не положено никаких привилегий. Но в итоге Вера Вайцман свою пенсию получила, и с тех пор у вдов президентов и премьер-министров Израиля и в самом деле есть немалые привилегии.
Вера пережила мужа на 12 лет и ушла из жизни в 1966 году. Почти до последних дней ее дом продолжал оставаться самым престижным светским салоном Израиля, попасть в который мог далеко не каждый. Она же была главной хранительницей памяти о муже. Сейчас, разумеется, в этом доме расположен музей и архив президента. Уже после смерти Веры вышла ее книга "Хай им Вейцман" ("Жизнь с Вейцманом", основанная на тонкой игре слов). Ивритом, как уже понял читатель, Вера в итоге овладела замечательно – почти так же, как русским.
Вот, в сущности, и вся история "самой первой леди Израиля". Очень светлая, если задуматься, история…
http://jewishnews.com.ua/
Комментариев нет:
Отправить комментарий