БЕНЕДИКТ САРНОВ, НЕ ПОМНЯЩИЙ ОБ ИЕРУСАЛИМЕ

Больше год, как нет с нами Бенедикта Сарнова: талантливого, мудрого эссеиста, великолепного знатока русской литературы. Его четырехтомник «Сталин и писатели» - блестящий образец критического анализа времени и личности в нём. Вот почему, в своё время, был поражен кратким текстом Сарнова из очерка о «Сталине и Эренбурге». Речь в  идет о 1948 г., о визите Голды Меир в Москву:  «Впрочем, дело тут было не только в моем комсомольстве. Я исходил из убеждения, что интеллигентный человек в синагогу не пойдет. А все более или менее знакомые мне евреи были интеллигентами. Стало быть, те, кто собрались там, в синагоге, и устроили все это радение, были из среды самого что ни на есть темного, местечкового еврейского мещанства. Ну, а что касается целования одежд, то это и вовсе вызвало у меня тогда самое искреннее отвращение. Даже, я бы сказал, брезгливость. Не могу сказать, что сейчас я так уж сильно изменил свое к этому отношение. Нет, мое отношение — и к синагоге, и ко всем этим радениям — осталось прежним. Но сейчас я лучше понимаю чувства, владевшие евреями, составившими ту толпу. Чувства людей, помнивших (в отличие от меня), что их предки на протяжении двух тысячелетий повторяли как молитву это святое заклинание — «На следующий год — в Иерусалиме». И вдруг узнавших, что эта двухтысячелетняя мечта гонимого народа, рассеянного по всей планете, стала реальностью».

Помню, опешил тогда от внезапного скудоумия мудрого автора, от наивной глупости то ли выкреста, то ли атеиста, от смешной гордыни посвященного. Сарнов родился в Москве, но родители его, наверняка, были местечковыми евреями, из «темной, мещанской» среды. Получается, сын их, благодаря советской школе и Литературному институту, вознесся, возвысился и, слава Богу, перестал помнить о молитве, зовущей евреев в Иерусалим.

Умер Сарнов глубоким стариком. Ему, видимо, не разу за годы зрелости не приходила в голову простая и очевидная мысль: в том, что читают евреи в синагоге, где он ни разу не был, больше мудрости, света, полезных для рода людского знаний, чем во всей светской культуре мира, включая русскую литературу от Тридиаковского до Булгакова. Мало того,  умом и талантом Сарнов был обязан своим «темным», местечковым предкам, читавшим Тору, Талмуд, Каббалу, притчи хасидов задолго до появления шедевров русской словесности и понятия не имеющим, что их потомок станет великим знатоком чужой культуры, мастером чужого языка и презрительно сплюнет в сторону своего прошлого.

 Бенедикт Сарнов  далеко не одинок в русскоязычном, литературном поле. Он, понятное дело, искренне ненавидел местных мракобесов-черносотенцев и считал себя современным, прогрессивным литератором, но в то же время невольно вторил отечественным юдофобам от литературы и политики. Он не понимал, что, не только отказ от богатейшего наследия предков, но даже откровенное презрение к нему – это и есть, пусть латентное, но прямое согласие с армией отечественных антисемитов и тоже, своего рода, дань язычеству и мракобесию.