воскресенье, 26 июля 2020 г.

Одно рукопожатие до Альберта Эйнштейна

Одно рукопожатие до Альберта Эйнштейна

5
13 июля 1980 года, 40 лет назад, я познакомился с профессором Натаном Розеном, ассистентом, сотрудником и соавтором Альберта Эйнштейна. Этот очерк повествует о большом физике и светлом человеке Натане Розене и посвящается его памяти
Александр Я. ГОРДОН

ПАДЕНИЕ С ВЛАДИМИРСКОЙ ГОРКИ
 «Зеленое море уступами сбегало к разноцветному ласковому Днепру. Черно-синие густые ночи над водой, электрический крест св. Владимира, висящий в высоте». М.А.Булгаков, «Киев-город»
В 1982 году тель-авивский журнал «Сион» опубликовал мою статью «Парадоксы национального стереотипа», которая начиналась так: «Отношение к личности со стороны государства, вероятно, записывается в адресе на почтовом конверте. Запад начинает с имени человека и кончает городом или страной. Россия начинает со страны, города, продолжает улицей, подъездом, номером дома, квартиры и, наконец, завершает самым малозначащим – человеком». А если этот человек — еврей, его значение еще меньше.
Духовно я жил в Израиле задолго до того, как переселился сюда. Радиостанция «Голос Израиля» была моим воображаемым адресом, единственной ниточкой, связывавшей меня со страной физически. «Голос» усиленно заглушался по нигде не опубликованному решению властей. Когда я сидел у радиоприемника, напряженно вслушиваясь в голос страны евреев, я не мог себе представить, что годы спустя дам несколько десятков интервью этой радиостанции. Я хотел иметь собственный герб и собственные почтовые марки. Это коллекционное чувство и привело меня 21 октября 1979 года к поезду Киев-Чоп, на котором я покинул город моего детства и юности.
На мне были ярлыки изменника родины, врага народа и контрабандиста. Через пять дней я прибыл в Израиль. Я скатился с Владимирской горки, выскользнул из тени святого Владимира и взошел на гору Сион. Я вышел из Золотых ворот Киева и ступил на дорогу, ведущую в Золотой Иерусалим. Так начался мой путь в страну ограниченных возможностей и неограниченных опасностей, в страну с неопределенными границами и определенными врагами, в страну трех морей и трех пустынь, стоящую на перекрестке трех континентов, в страну, текущую молоком, медом и кровью.
НА ИСХОДЕ ЭМИГРАЦИИ
 «Что вы скажете об узниках Платоновой пещеры, дивящихся теням и подобиям вещей и довольствующихся этим зрелищем?». Эразм Ротердамский, «Похвала Глупости»
Я репатриант выпуска конца 1979 года, выпущен из Киева на исходе исхода евреев из доперестроечного СССР. Мне удалось выскочить перед опусканием железного занавеса. Мне достались часы перед закатом. Репатриации не было. Евреи, совершившие три русских революции, создавали третью русскую эмиграцию. Прекращения эмиграции ждали всегда, ибо она была непозволительной роскошью, разгулом свободы, опасным прецедентом для нееврейских граждан. Но именно перед концом было утрачено ощущение конца. В год, когда уехало 54 тысячи человек, в Киеве царила атмосфера отъезда: все ехали, готовились к отъезду, планировали его в уверенности, что так будет продолжаться всегда. Откладывали отъезд, пока сын окончит вуз, пока отец выйдет на пенсию, пока пройдет московская олимпиада, пока родственник устроится ТАМ и напишет «правду».
На бульваре имени Шевченко, где находился городской ОВИР, толпы евреев дважды в неделю прогуливались по улице, подпирали здание, сидели на садовых скамейках тополиной аллеи. Летом, в период наплыва иностранных туристов, евреев загоняли во двор между зданиями ОВИРа и обменного квартирного бюро и маленькими порциями пускали внутрь. Там, в небольшой комнате ожидания, собиралось около ста человек, и в ужасной тесноте, почти не касаясь пола, евреи созерцали друг друга в сладостном предвкушении римских каникул.
В овировском дворе советские служащие из обменного бюро смотрели в окна на спрятанных от иностранцев евреев, которые постепенно исчезали в здании ОВИРа. Диковинное зрелище ошарашивало. Евреи меняли драгоценные киевские квартиры с пропиской на нью-йоркские без оной! Наяву киевляне видели людей, уезжавших за границу, по ту сторону добра и зла. Они созерцали людей, ускользавших из рядов очередей, из шеренг первомайских демонстраций, из залов собраний. Евреи уезжали от коммунистического крещения туда, где было материальное благополучие. Киевляне не сомневались в этом, несмотря на пропаганду. Они знали, что евреи умеют устраиваться, что неспроста они толпятся во дворе ОВИРа безработные и счастливые.
В душах некоторых киевлян рождались чувства тридцативосьмилетней давности. Они вновь видели евреев с вещами. Те шли по улице, почти параллельной дороге в Бабий Яр, затем спускались на площадь Победы, к бывшему Евбазу (еврейскому базару). Именно туда, на тихую улицу имени еврейского большевика Володарского перекочует вскоре городской ОВИР, чтобы вдали от иностранцев и роскошных проспектов матери городов русских выдавать отказы.
Чтобы попасть в городской ОВИР, нужно было пройти чистилище районного. Туда же вела очередь, неразрешенная, желанная, не запланированная социалистическим хозяйством очередь жаждущих эмигрировать. Наиболее энергичные вели списки. Милиция разгоняла подполье, но очередь возрождалась. Вдали от районных ОВИРов в садах, парках и на пустырях Киева возникали еврейские сходки. И там, на перекличках, может быть, впервые в жизни евреи в полный голос произносили свои «постыдные» фамилии. Это была высшая точка освобождения, ренессанса.
Еще меньше стеснялись признаться в своем выборе – конечно, не Израиль. Он был слишком маленький, восточный, тесный, жаркий, воинственный, религиозный, пересыщенный евреями. Киевские евреи привыкли к крупным масштабам, к большим возможностям, к западным чертам, к прохладному климату, устали от милитаризма, боялись идеологии. Вопрос «Куда вы едете?» почти всегда означал, в какой город США. Принимались кленовая Канада, сказочная Австралия, экзотическая Новая Зеландия. Большинство отрицало Израиль. Законным стал вопрос «Почему вы едете в Израиль? Ведь большинство едет мимо».
Большинство, правда, оставалось в Киеве под покровительством каменного гетмана Богдана Хмельницкого, вот уже сто лет стоявшего на центральной площади города. Через эту площадь киевские евреи шли в Бабий Яр. Из Бабьего Яра раздавалось эхо очередей.
Читать далее: продолжениеокончание

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..