суббота, 11 марта 2017 г.

ШУТКИ НА СОН ГРЯДУЩИЙ


Сегодня с женой приехали забирать детей с дачи.
Первым к нам навстречу выбежал счастливый, радостный дедушка
- Помнится, ты сильно раздражался, когда твоя подружка называла тебя
"котиком". Как тебе удалось отучить ее от этого?
- Написал ей в туфли...
Кто ищет работу: график 2/5, зарплата 75000-100000, отпуск 52 дня - Звоните! Будем искать вместе!
Девочка лет 10 разбегается и с размаху, плашмя падает на капот новенького автомобиля. Срабатывает сигнализация. Из окна 5 этажа высовывается мужская рожа. Девочка сползает с капота и кричит: - Пап, можно я еще немного погуляю?
- Как кота назвал?
- Кастрюлька.
- Почему?
- Ну так кастрировали же.
Мать - шестилетнему сыну:
- Опять ты упал в лужу в новых штанишках!
- Мамочка, я упал так быстро, что не успел их снять.
- Слушай, говорят, тебе счастье привалило, ты женился на очень умной и красивой женщине!
- И кто тебе это сказал?
- Твоя жена.
Ждем преподавателя, он опаздывает. Пишу ему смс "пары не будет" и забываю в конце написать знак вопроса, через минуту приходит "ок"
 
- Просто диву даешься, наши соседи не ругаются уже три дня!
- Может, они поссорились?


Источник: www.softmixer.com

ЛЮБИМОВ БЫЛ ХОЗЯИНОМ ТАГАНКИ

culture

«Любимов был хозяином Таганки, а не учителем»


10.03.2017

Актёр и режиссёр Эрвин Гааз рассказал Jewish.ru, кому из его семьи удалось пережить Холокост и сталинские репрессии, как Юрий Любимов владел Театром на Таганке и что можно сказать о Галиче, когда тебе почти 50.
Таганка стала в вашей карьере отправной точкой?
– Я пришёл, когда мне было 20 лет. На первый курс, который набирали специально для Театра на Таганке. Сейчас мне почти 50 лет. Вся жизнь в этих стенах. Но сказать, что это целиком мой театр, я не могу – сегодня, увы, я не так много занят здесь, три-четыре спектакля в месяц. У меня много работы на стороне, много самостоятельных проектов, иначе я бы просто не выжил как творческая единица. Я, прежде всего, режиссёр, у меня режиссёрское образование. Ну, а это профессия хищническая, тут надо постоянно ставить. Вот я и ставлю – на разных площадках в Туле, Саратове, Москве.
В 2010 году вы ушли из Театра на Таганке, а потом вернулись. В театре было много скандалов, но конкретно вы ушли по какой причине?
– Мне не очень нравилось происходящее в театре, но Любимов всегда говорил: «Не нравится – уходите». В какой-то момент я и ушёл. В никуда. Правда, Любимов всё равно продолжал меня вызывать на какие-то старые роли, в которых я был занят. А как только он ушёл из театра, я вернулся окончательно по приглашению нового руководителя Валерия Золотухина. С тех пор уже несколько лет продолжаю здесь работать. Ещё раз подчёркиваю: я не уходил из Таганки, я уходил от того, что происходило при руководстве Любимова в последние годы. Мне стало тесновато там. Но я был рад продолжать работать как свободный приглашённый артист.
На режиссёра можно выучиться только при втором высшем. Как так получилось, что вы поступили в 20 лет на режиссёрское отделение Щукинского училища?
– «Спасла» ужасная дикция, совсем не отработанная на тот момент. Когда меня спросили год рождения, я выдал что-то вроде «тщсотсятдевятый» –они записали как 1959-й. А у меня тогда уже бородища была до пояса –фиг его знает, сколько там лет прячутся под этими лохмами, решила приёмная комиссия. Потом спохватились проверять документы, но я уже поступил. Юрий Петрович набирал на Таганку уже состоявшихся режиссёров, ему нужны были ассистенты, которые будут «разминать» его работы в театре. Он именно хозяином театра и был всегда, не учителем. После окончания института он позвал меня и предложил «разминать» его композицию по хроникам Шекспира. В нагрузку было сказано сыграть роль Крафта, самоубийцы у Достоевского в «Подростке». Небольшая, но очень интересная роль –моя первая на Таганке. А потом я с удивлением обнаружил себя в распределении на «Братьев Карамазовых». Тут меня уже никто не спрашивал – играл доктора Герценштубе. Это персонаж, списанный Достоевским с Фёдора Петровича Гааза, «святого доктора», к которому я имею некое очень дальнее родственное отношение. Но это было чистое совпадение. Любимову просто нужен был актёр, который может говорить на немецком, играть эту роль на двух языках. А потом неожиданно в три часа дня как-то мне звонят из театра и говорят: «Срочно вводись на роль Берлиоза в “Мастере и Маргарите”». Смотрю – я уже в штате как актёр. Сниматься начал. Получилась вторая профессия, которая меня худо-бедно, но кормит.
Вы действительно больше известны как актёр. Почему вы не стали поступать на актёрский?
– Я никогда не хотел быть актёром. Боялся сцены как огня. За первый курс по актёрскому мастерству у меня стояло «три» с двумя минусами. Начиная со второго курса, когда вместо этюдов пошли произведения по драматургии, с текстом, вот тогда у меня появились «пятёрки». В итоге получал даже Мейерхольдовскую стипендию, коих было всего три по стране, и закончил Щукинское училище с красным дипломом. Пьесы писал всю дорогу во время учебы. Дал как-то почитать Любимову и нашему основному мастеру курса профессору Александру Вилькину свою первую авторскую инсценировку по двум романам Владимира Набокова – «Лолите» и «Приглашению на казнь». Им понравилось. Я её ставил в одном из театров-студий, которых тогда в 90-е в Москве было как грибов, года два-три мы играли её.
Режиссёры, которые приходят в театр через драматургию, больше привержены классическому жанру?
– Я всегда только от литературы и шёл, от конкретного автора, говорят же: не ставь пьесу – ставь автора. Мне нужен текст. Работа режиссёра сродни работе детектива. Мы расследуем, что именно хотел сказать автор в этом своём произведении. Отчего застрелился Константин? Так называется, кстати, программная статья Вилькина, исследование чеховской «Чайки». Почему Ричард III мстит маленьким принцам? Почему Чацкий вернулся в дом Фамусова так резко и спешно? На это есть очень точные указания от Грибоедова. Кстати, вопрос, который я всегда студентам задаю: почему Чацкий вернулся? Мало кто отвечает.
У меня тоже есть один вопрос, на который мало кто из режиссёров отвечает. Кто такой «маленький актёр»? Как становятся исполнителями ролей второго плана?
– Есть бегуны-спринтеры, есть бегуны-марафонцы. Так и актёры. Вот, смотрите, классическая пьеса «Горе от ума», моя любимая пьеса. Там же есть две фантастические роли, рассчитанные на короткие появления. Первая – это Лизанька, которая встречает нас в креслах: «Светает!.. Ах! как скоро ночь минула!» А второй – это Репетилов, это клоунское антре. Его может сыграть только гениальный клоун-буфф. Это фантастически сложно, на самом деле. Вот эти 15 минут существования Репетилова на сцене – это фактически спектакль в спектакле. Гердт, Фарада, Раневская –очень яркие, но если их полтора-два часа на сцене держать, зритель просто уползёт на четвереньках. Это бешеная энергия, это темперамент, фантастическое владение залом – но именно на короткие дистанции. И это хорошо. А есть актёры на длинные дистанции. Я люблю свои роли короткие, такие, как тот же доктор Герценштубе. Вот они, эти 10–15 минут существования. И я рад, когда после моего монолога, после сцены с Герценштубе, раздаются аплодисменты. И я очень люблю и свои большие роли в больших спектаклях. В антрепризе «Полицейские» у меня одна из главных ролей. Берлиоза маленькой ролью не назовёшь. Не так давно ввели в репертуар спектакль «Калека с Инишмана» Мартина Макдонаха, я там играю доктора, и мне очень нравится. Во-первых, там фантастическая партнёрша – Марина Витальевна Полицеймако, во-вторых, просто хорошая небольшая роль. Две сцены, которые дорогого стоят.
Чем сейчас заняты, кто вас вдохновляет?
– Авторы самые разные. Шекспир, Набоков, Ремарк, Леонид Андреев. В марте в Питере должна быть премьера по моей пьесе. Авторская инсценировка по андреевской «Мысли». Она пойдёт в Александринке на новой сцене. Я никогда не думал, что буду ставить Мольера, но ставил же в Саратове «Школу жён». Это неожиданное было предложение, я за него схватился, полюбил и эту пьесу, и автора. Сейчас у меня есть план поставить «Отверженных» Гюго. Еще есть произведение, с которым я живу с раннего подросткового возраста, его автор – Галич. Года полтора назад я был очень удивлён, когда понял: почему, если я его так люблю, до сих пор не поставил? И вот тогда родился спектакль по поэме «Кадиш» о Януше Корчаке. Это, может быть, самое любимое моё произведение у Галича. А родился спектакль с помощью замечательного композитора, заведующей музыкальной частью на Таганке, Татьяны Жановой, она предложила свою музыку. Спектакль называется «Иерусалим-сюита», играет ансамбль «Капельмейстер-бэнд», который создан Жановой, она сама, я и мой сын. А если говорить о Шекспире, 25 марта в музее Льва Толстого на Пречистенке мы с сыном должны играть спектакль по пьесе «Ричард Третий».
Ваша немецкая бабушка была еврейкой, погибшей в ГУЛАГе, и у неё в Германии остались родственники, пережившие Холокост. Что вы рассказываете своим детям о судьбах ваших предков?
– В Арнсдорфе, под Дрезденом, до сих пор существует больница, где работал мой дед, Эрвин Альбертович. И там он жил с женой и маленьким сыном, моим отцом. Его жена была еврейка, их предупредили в какой-то момент, что за ними должны прийти из гестапо. Они уехали сначала в Париж. Поскольку дед был очень хорошим врачом, то по приглашению главного хирурга Красной армии Николая Бурденко они переехали в СССР. Дед тут защитил диссертацию на русском языке и позже стал работать на кафедре в Ивановском медицинском институте. Был 1938 год, и по ложному доносу забрали сначала его, а потом бабушку. Она погибла в ссылке в Казахстане. Отец остался, во многих детских домах побывал, постоянно сбегал, его ловили. Он пытался найти мать. А буквально недели две назад я узнал, что у меня есть ещё родственники. Никак не думал, что родной брат моей бабушки пережил Вторую мировую войну и лагерь Терезиенштадт. Потом эмигрировал в Израиль и там прожил до 2004 года. У него осталась дочь, и мы с ней не так давно нашли друг друга, созвонились. Возможно, сейчас ещё нашлись родственники одного из братьев моего деда, и тоже там, в Израиле. Так что, в общем, несмотря на эту мясорубку, семья, то, что от неё осталось, воссоединяется. Такие чудеса тоже бывают. А детям я рассказываю правду. Всё, что знаю. О том, как двумя преступными режимами – фашистским и коммунистическим – уничтожались ни в чём не повинные люди, которые могли бы принести много пользы человечеству.

Алена Городецкая

НИКАКОГО УВАЖЕНИЯ К КЛАССИКАМ

.
Действия

ЧТО ДЕЛАТЬ, КОГДА ЗАКАНЧИВАЮТСЯ ДЕНЬГИ?

Россию вытащит из болота «умный» печатный станок

Россию вытащит из болота «умный» печатный станок
Что делать, когда заканчиваются деньги
Текущее состояние дел в экономике может быть коротко охарактеризовано высказываниями уважаемых людей и уважаемых организаций (были высказаны в январе 2017 г.). Имеем следующее:
<ol>
  • «Пока, к сожалению, мы на ней (нефтяной „игле“ то есть) сидим, хотя в отдельных отраслях есть положительные сдвиги», — глава Счетной палаты Татьяна Голикова.
  • Доходы России от экспорта нефти за январь-ноябрь сократились на 20,3 процента — из материалов Федеральной таможенной службы (ФТС).
  • «Резервных фондов России хватит на 4 года» — президент России Владимир Путин.
  • </ol>
    Вопрос — что мы видим по итогам последних десяти лет? Если внимательно присмотреться к первой цитате, то можно сформулировать ответ: примерно то же самое, что мы видели в первый год из этих десяти. Стабильность - наше все. Можно было бы признать сложившееся status-quo приемлемым и жить дальше, но 2 и 3 пункты решительно и непреклонно говорят нам, что жить так дальше если и получится, то недолго.
    Таким образом, мы имеем понимание проблемы — в узком смысле — как диверсифицировать доходы государства и слезть с нефтяной «иглы», в широком — как выйти на траекторию не просто замещения одних доходов другими, а стабильного увеличения этих самых доходов.
    Рецепт, принятый российским правительством, — привлечение внешних и поддержка внутренних инвестиций частного сектора. По сути решение правильное — внешние и внутренние частные инвестиции могут только приветствоваться. Но есть один нюанс. Как известно, лучшим критерием правильности избранного пути решения проблемы является решение проблемы. По итогам пятнадцати лет, проблема есть и держит позиции, значит выбранный путь - не самый лучший.
    Коротко об основных «но». Хотя иностранные прямые инвестиции начали поступать в российскую экономику давно — с 1992 г., желаемая диверсификация не была достигнута, чем и обусловлены ежегодные ритуальные песнопения о ее необходимости. Объяснение этого примитивно и лежит на поверхности — объем инвестиций недостаточен. А когда исследователь наблюдает одну и ту же картину на протяжении 10 лет подряд, то напрашивается вывод: то, что он видит не случайно, а закономерно. К сожалению, говоря о недостатке прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в российскую экономику, можно вспомнить слова классика — «так было, так будет».
    В 2014 г. объем ПИИ в российскую экономику составил 22 млрд долл., в 2015 г. — 4,8 млрд долл. Сравним цифры с показателями лидеров за 2015 г.: ПИИ в американскую экономику — 384 млрд долл., Гонконг (КНР) — 163 млрд долл., материковый Китай — 136 млрд долл. (итого КНР — 299 млрд долл.) Скажем прямо — что 22 млрд., что 4,8 млрд. — и то и другое несопоставимо с объемами лидеров. Ну, вложили бы хоть раз в течение одного года в российскую экономику пару сотен миллиардов долларов, смотришь — и игла нефтяная не маячила бы так безапелляционно. К сожалению, о внешних инвестициях подобных масштабов нам остается только мечтать.
    И тут выходит на сцену второе «но». Инвестиции, призванные диверсифицировать экономику, сами не диверсифицированы. Значимая их часть идет всего в несколько сфер — это добыча полезных ископаемых, нефтепереработка, сельское хозяйство, металлургия. Парадоксально, но продолжение опережающего по сравнению с остальной экономикой, инвестирования в эти сектора только помогает сохранить сложившуюся сырьевую структуру экономики. На фоне этого скромно выглядят иностранные инвестиции, например, в электронное и оптическое оборудование, производство машин и оборудования — вместе за 2014 г. они дали порядка 31 млрд руб. даже если пересчитать это по курсу начала 2014 г. — мы получаем всего лишь порядка 1 млрд долл. Вне всяких сомнений, построить производство на 1 млрд. — это намного лучше, чем не построить вообще ничего, и все же остается сделать вывод: имеющиеся ПИИ в российскую экономику однозначно полезны и также однозначно недостаточны.
    После малоутешительного итога традиционно и сурово встает проклятый вопрос — что делать? Необходим новый источник вливаний в нашу промышленность, прежде всего в производство технологического оборудования для различных отраслей промышленности, а затем уже и в судостроение, авиационную промышленность, робототехнику, приборотстроение, ракетно-космическую отрасль, коммуникационное оборудование, IT-сферу и др. Наивно предполагать, что технологически высокоразвитые государства и представляющие их компании будут способствовать развитию этих направлений у нас. А между тем, именно развитие данных отраслей позволит нам избежать зависимости от нефтяной конъюнктуры.
    Что же остается? А остается одно — внутреннее эмиссионное инвестиционное финансирование. Что мы знаем о таком финансировании? Прежде всего, что наши финансовые и монетарные власти относятся к нему крайне отрицательно, видя в нем источник раскручивающейся инфляции. И знаете, что можно сказать по этому поводу — вроде бы они правы, но дьявол кроется в деталях.
    Дело в том, что наши монетарные власти случайно или по недомыслию смешивают разные процессы. В интервью, статьях, комментариях официальных лиц по данному вопросу как бы само собой подразумевается, что эмиссионное финансирование равняется печатанию и усиленному вбрасыванию необеспеченных денег в оборот. Пример - эмиссионное покрытие дефицита федерального бюджета: так было в начале 90-х и все помнят, что тогда случилось с деньгами. Что будет результатом? Правильно — очередной скачок инфляции, через какое-то, причем весьма непродолжительное время. Почему? А потому, что объему напечатанных новых денег (пассивов — обязательств государства) не будет в реальности противостоять нечто реальное (реальный актив), по стоимости равное этому объему новых денег.

    Государство, должно соблюдать равенство активов и пассивов. В общем случае пассивы — это имеющиеся денежные средства (ЗВР, налоговые поступления, облигационные займы, международные кредиты и т. д.), а активы — то, во что все это вложено — дороги, мосты, аэропорты, порты, нефтяные и газовые скважины, трубопроводы, государственные заводы и предприятия, социальная инфраструктура. Казалось бы, все просто — вот 100 млн. рублей от налоговых отчислений, а вот — новые 10 км дороги на эти 100 млн. Совпадает актив с пассивом? Совпадает! Переполнения пустыми деньгами экономики нет, а по какому поводу тогда все кричат?! А повод очень простой - денег есть на прокладку 10 км, а надо проложить — 1000 км. Откуда взять денег еще на 990 км?
    Или другая ситуация — например, есть осознание у руководства страны, что мы отстаем в производстве микроэлектроники. Наши западные партнеры не спешат открывать высокоточные производства в России, наши азиатские друзья — примерно также. Может, наши банки внесут свою лепту? Нет, не внесут — такие проекты банки не кредитуют, причем не кредитуют по простой причине — кредитовать некого. В чем проблема. Надо понимать, что банк — контора пассивная по сути своей. Если в банк не придет по своей воле инициатор (производственная или торговая организация) и не скажет - дорогой банк, я бы хотел построить завод по производству микрочипов, дайте денег, — то банк сам не выделит ни копейки.
    Спросите любого банкира — много к нему приходило инициаторов, желающих заниматься производством микросхем? Не думаю, что ошибусь, если скажу, что итоговое количество будет очень близко к нулю. И наличие инициатора — это только начало! Далее начнутся уже чисто банковские заморочки с определением финансовой состоятельности заемщика, наличием залоговой базы и проч. Проще говоря — чтобы получить большие деньги, надо уже иметь большие деньги.
    Стоимость современного завода по производству микроэлектроники - 1,5−2 млрд долл. Есть ли в России хоть одно предприятие в данной отрасли, способное вложить такой объем средств или предоставить банку залог на такую сумму? Думаю, вопрос риторический на самом деле. Значит ли это, что инвестиционная деятельность коммерческих банков ничего не дает для развития экономики? Разумеется, нет. Просто деньги в основном идут в развитие определенного круга отраслей — это добыча полезных ископаемых, энергетика, металлургия.
    Таким образом, мы вновь обращаемся к самому проклятому вопросу нашей с вами современности — где взять деньги на инновационное развитие российской экономики. Казалось бы, ситуация патовая — извне денег приходит недостаточно, внутри экономики имеющиеся деньги частных инвесторов реинвестируются в основном в один и тот же список отраслей, про бюджетное финансирование вспоминать вообще не рекомендуется, ибо в бюджете дыра, аки в «Титанике», на 2,7 трлн. руб. Эмиссионное же финансирование приведет исключительно к росту инфляции. Вроде бы все так, но так ли?
    Каково основное условие необесценивания денег и возможности увеличения их количества в экономике? Когда мы создаем новые деньги, то каждому вновь напечатанному дополнительному рублю, попавшему в оборот, должен противостоять новый дополнительный материальный, товарный эквивалент, созданный именно на этот рубль. Именно поэтому, когда предприятие выпускает 1000 холодильников в месяц, заработная плата не может вырасти без увеличения объема производства. В принципе, конечно, можно взять ее и повысить вдвое, например. Но при условии, что производство осталось на прежнем уровне, это не вызовет ничего другого кроме как ажиотажного спроса на холодильники, при этом цена их достаточно быстро вырастет вдвое и «съест» весь напечатанный прирост зарплаты. Почему? Потому, что новым рублям не были противопоставлены новые холодильники, которые бы это спрос и удовлетворили.
    А теперь посмотрим, что происходит при эмиссионном ИНВЕСТИЦИОННОМ кредитовании. Допустим, мы хотим создать производственные мощности для создания…, да чего угодно — микросхем, станков с ЧПУ, мягких игрушек, детского питания и т. д. Допустим, мы печатаем (страшное слово) новых денег на 2 млрд руб. - как раз на стоимость нашего небольшого инвестпроекта. Дальше строятся производственные цеха, складские помещения, административные здания, происходит их наполнение производственными линиями, станками, производится подключение инфраструктуры (газ, электричество, вода).
    При каких условиях финансирование строительства эмиссионными деньгами не будет сопровождаться обесценением денег? Рассмотрим процесс подробнее. Как уже говорилось, обесценивание денег - результат превышения объема дензнаков в обороте над количеством реальных активов. Чтобы избежать подобного, необходимо соблюдать правило — новый напечатанный рубль создает новую (то есть ранее не существовавшую) реальную ценность. И тут мы подходим к самому интересному. Единственной целью инвестиционной деятельности является создание новых реальных ценностей — в виде фабрик, заводов, торгово-логистических центров, освоенных месторождений, электростанций, портов, то есть всей совокупности активов, имеющих реальную стоимость и созданных для генерации потока доходов в будущем.
    Можно ли сказать, что потратив 300 млн. эмиссионных рублей, например, на закупку оборудования, мы выбросили в оборот 300 млн руб. необеспеченных денег? Нет, нашим деньгам противостоит их эквивалентное материальное воплощение в виде оборудования. Для производителя данного оборудования созданные станки и производственные линии — это товар. Точно такой же, как пара носков из супермаркета. Новые деньги противостоят новому товарному эквиваленту, который бы не был создан при их отсутствии. Так в экономике сохраняется равновесие. Очевидно, что для того чтобы такая алхимическая операция увенчалась успехом, недостаточно просто эмитировать деньги во внешний мир. Для всех возможных участников (Минфина, ЦБ, подрядчиков субподрядчиков и др.) необходимо понимание, что вновь созданные деньги должны быть жестко закрыты в инвестконтуре. То есть не покидать счета инвесторов проекта до реальной поставки реальных ценностей (авансирование в разумных пределах), а также расходоваться исключительно целевым образом с документальным подтверждением этого самого целевого использования.
    Другими словами, если нам нужно 34 млн руб. на приобретение арматуры для работ по созданию фундамента, то Минфин (или иной агент государства) переводит ровно 34 млн. новых рублей на счет нашего генподрядчика, который предоставляет контракт (оправдательный документ, подтверждающий целевое использование денег) со своим субподрядчиком (производителем арматуры) на приобретение нужного объема материала. Точность и правильность исполнения контракта по факту также могут и должны осуществляться агентом государства как основного заказчика. Путем отслеживания движения денег по счетам «в обмен» на создание реальных ценностей (станков, производственных линий, производственных корпусов и т. д.) достигается «связывание» денег внутри экономики, пресекается возможность их вывода на валютно-финансовые рынки, в офшорные юрисдикции и т. д.
    Конечно, у представленной схемы есть ограничения. Не стоит думать, что таким нехитрым способом можно год за годом печатать триллионы рублей и на них строить десятки заводов и фабрик. Во-первых, необходимо ориентироваться на внутреннего производителя и поставщика — то есть такого, расчет с которым возможен в национальной валюте. Полагаю, что было бы неплохо купить какое душе угодно оборудование в счет эмитированных рублей, но тут возникает одна неприятность: никто из наших улыбчивых партнеров не согласится обменять свои материальные ценности на наши российские рубли. Вот поменяйте их сначала, к примеру, на доллары, а потом получите свое. А чтобы получить доллары, надо выйти на биржу с нашими эмитированными рублями, швырнуть их недрогнувшей рукой в пучину валютной бездны и выудить оттуда столько-то долларов. Все просто? На самом деле — не совсем.
    Дело в том, что в данном случае как раз и нарушается наше правило соответствия новых денежных единиц новым материальным производящим ценностям. Почему? Потому что деньги уже в экономику вброшены, а ни один станок и ни одна конвейерная линия на эти деньги еще не произведены. Необходимо составлять список того, что умеют внутренние заводы и фабрики, и какие средства производства можно полностью создать внутри страны. Это будет первым ограничением в благом деле инвестирования в российскую промышленность.
    Второе — наличие свободных мощностей. Скажем прямо: в случае, если государством, например, будут одновременно размещены заказы на стройматериалы у многих отечественных производителей, и эти заказы будут превышать их производственные возможности, то да — это вызовет расширение производства. В то же время произойдет тот самый рост цен на производимую продукцию для всех без исключения потребителей, и по цепочке он передастся всей экономике. Поэтому при размещении дополнительных заказов в экономике необходимо ориентироваться на имеющиеся свободные мощности. В результате госзаказа не должен появляться дефицит. Впрочем, что-то подсказывает, что сейчас у нас незанятые производственные мощности есть, а очереди желающих их использовать нет.
    Итого, эмиссия денег на инвестиционное развитие должна рассчитываться из имеющихся свободных мощностей нужного профиля в промышленности, и эмиссия не должна превышать стоимости продукции, предполагаемой к производству на этих мощностях.
    Какой будет конкретная схема реализации такого подхода, то это уже вопрос совместного творчества заинтересованных сторон — ЦБ, Минфина, Минэкономразвития и др. (если им, конечно, интересно). Главное — на текущий момент четко осознавать, что имеющийся курс на привлечение внешних инвестиций и мобилизацию внутренних частных капиталов в имеющихся масштабах не отвечает задаче ускоренного развития и диверсификации экономики! Проще говоря — ну не вкладывает в нас никто достаточно средств и не собирается вкладывать, а мы все ждем и ждем — когда же придут и когда же вложат!
    В условиях, когда имеющиеся подходы не дают должного результата, необходимо искать другие пути, не исключающие, но дополняющие то, что уже есть. Таким дополняющим путем и является инвестиционное эмиссионное финансирование. В заключение хочется немного вернуться и вспомнить о высказываниях, приведенных в начале статьи. Особого внимания заслуживает последнее — в ней указан срок. И срок этот совсем небольшой.

    Автор: Константин Кирицев
    Источник: svpressa.ru

    СЛЯКОТЬ ВМЕСТО ОТТЕПЕЛИ

    Слякоть вместо оттепели

    08.03.2017, 08:30

    Андрей Колесников о том, почему мы завидуем шестидесятым

    Wikimedia Commons
    Слово «оттепель» внезапно вернулось в словарь повседневности. Стоит только кому-нибудь в Кремле чихнуть со всей неопределенностью и двусмысленностью очередного «сигнала», как сразу все начинают беспокоиться: «Неужели оттепель?»
    И вот уже Кириенко предстает в облике человека, который чуть ли не XX съезд готовит, а стратегии Кудрина ждут, как ждали нового, но слегка задержанного Главлитом номера «Нового мира» Твардовского. А там, глядишь, обнаружится «Один день Ивана Денисовича»… В Третьяковке на Крымском валу и Музее Москвы — грандиозные выставки об оттепели. Обещана выставка в ГМИИ. Откуда такой внезапно проснувшийся интерес?
    Объяснение простое: зависть.
    Те, кто устал от агрессии и ненависти, разлитой в атмосфере, от принуждения к всеобщей присяге «духовно-нравственным» ценностям, в которых перемешаны православный официоз и представления о безопасности страны времен борьбы с космополитами, от ностальгии по Сталину, завидуют той эпохе, когда этого не было. Во всяком случае — романтизированному образу той эпохи, которая ведь и в самом деле была уникальной в истории страны.
    Тогда в известном смысле тоже было единство, но только не на основе строительства осажденной крепости, а, напротив, некоторого размывания ее фундамента. Сейчас Сталина вносят в массовое сознание как одну из «скреп», как один из исторических «якорей» для «правильного» понимания, что такое хорошо, а что такое плохо, а тогда его выносили — и из мавзолея, и из мозгов.
    Тогдашний политический режим тоже цеплялся за прошлое — но не за темные его страницы, а те, которые были серые, — романтизировал и обелял. Тогдашним «мейнстримовским» коммунистам, в отличие от нынешних, у которых ничего, кроме Сталина и одновременно крестного знамения не осталось, и в голову бы не пришло обложить цветами могилу вурдалака.
    Никто не носился с фиктивным примирением «красных» и «белых» — власть четко заявляла, на чьей она стороне. Но «красные» были этакие добрые рыцари, и у них имелись идеалы, а не скрепы (если, конечно, не иметь в виду прочную марксистко-ленинскую основу, но она оставалась декорацией, а кто же всерьез обращает внимание на фон).
    Оттепель была большой чисткой идеалов, но для того, чтобы двигаться вперед, а не самосохраняться и отливаться в граните.
    Сейчас же провонявшие сырым сараем скрепы извлекают из подвалов имперской истории, чтобы изготовить из них хоругвь и с песнопениями двигаться как можно дальше назад — приблизительно во времена опричнины, но с айфонами и телевизионными тарелками, чтобы в любой глухомани принимать сигнал федеральных каналов.
    Пиар хрущевской эпохи оказался очень удачным — объявить часть истории хорошей, противопоставив ее плохой, и назвать себя прямыми наследниками хорошего — особенно революции и Великой войны: это стратегия win-win.
    Но при этом оттепель могла похвастаться реальными достижениями — не прошлого, а настоящего. Полет Гагарина и сегодняшним общественным мнением оценивается как одно из величайших достижений в истории страны. Но ведь он почти совпал с передачей Крыма! Как же одно вяжется с другим?
    Да, Хрущев орал на художников, которых он обзывал «абстракцистами» и еще одним нехорошим словом на выставке в Манеже. И шельмовал молодых поэтов и писателей. Но что это были за «абстракцисты», какого запредельного уровня! И какие это были поэты и писатели — их же можно читать и сегодня: даже тот же ранний, адаптированный к коммунизму Аксенов несравним ни с чем из того, что производится сейчас.
    Еще раз: речь не о конкретно-исторических обстоятельствах хрущевской версии социализма, авторитарной с сохраняющимися элементами тоталитаризма, а о духе эпохи.
    Негласный контракт сработал: одни соглашались на очищенный и романтизированный социализм без Сталина, но с Лениным (с этого, кстати, начинался ремейк оттепели — горбачевская перестройка), а другие допускали некоторое расширение степеней свободы. И этого оказалось достаточно для того, чтобы изменились настроения, возникли феноменального уровня для подцензурных обстоятельств литература, искусство, кино, театр. Возник культ науки, и интерес к Западу формировался через внимание к его научным успехам.
    У этой эпохи был стиль. Люди даже одеваться старались не так скучно и коряво, как в 1970-е-и 1980-е. У этой эпохи была… эстрада.
    И на том месте, где сейчас штырем торчит невыносимая пошлость, у шестидесятнической попсы обнаруживались наивность и, если угодно, нежность. Та самая, из песни. Массовая песня дала язык, которым можно было говорить не о Ленине, а о нормальных человеческих чувствах. Пьеха пела с иностранным акцентом, Кристалинская проникала в душу — «он прошел и не заметил», Мондрус оголяла плечи и ноги до колен и, страшно сказать, при этом имела голос!
    Физики, лирики, Гагарин, «голубые огоньки» с космонавтами и даже обещанный в программе партии 1961 года коммунизм составляли, если угодно, позитивную программу для мейнстримовского большинства и быстро росшего городского среднего класса, переселявшегося в маленькие, но отдельные квартиры, территорию частной жизни.
    Шестидесятые дали мечту. Мягкая, а не жесткая сила составляла конкурентное преимущество оттепели, при том, что жесткой силой власть пользовалась неумело, едва не подняв на воздух весь мир во время карибского кризиса.
    При этом режим мог чувствовать себя в полной безопасности: большинство разделяло базовые идеологические принципы. Но только потому, что они казались органичными этому типу общества. Да, атомная бомба нужна. Однако по той причине, которая сформулирована в кино, например в «Девяти днях одного года», где герой Баталова, физик-ядерщик, объясняет отцу: мол, если бы не бомба, батя, нас бы давно уже на земле не было. Популярное объяснение мутной доктрины ядерного сдерживания.
    Все это примиряло людей с режимом. До поры до времени — пока он не впал в спячку после 1968-го. Тогда уже процесс примирения продолжался не на основе единства идеалов, а на лицемерии, взаимном обмане и равнодушии. Что и взорвало империю изнутри — цинизм как всеобщая конвенция сдетонировал сильнее, чем рухнувшие цены на нефть и милитаризация экономики.
    Ведь развал империй и режимов происходит прежде всего в головах.
    Вот мы и завидуем — тайно и явно — шестидесятым. Их достижениям, их обращенности в будущее, ощущению исторической правоты, согласию людей с самими собой и — до некоторой степени — даже с властью. Их романтизму, наивности и доброте.
    И это, если угодно, наша контрпамять, которую мы противопоставляем сталинизирующемуся официозу.
    У них — Сталин, у нас — шестидесятые, тем более что они существуют в живой памяти, и пластинка с какой-нибудь «Гуантанамерой» наворачивает свои круги перед внутренним — детским — зрением, просмотр же черно-белого данелиевского или хуциевского кино — это не отстраненное наблюдение за чужой эпохой, а узнавание.
    Официозная память гордится чем угодно, только не духом шестидесятых. Ей неприятно, что это был короткий период, когда нация действительно была в известном смысле единой, а держава — по крайней мере, по общему ощущению — великой.
    Карикатуре всегда неприятен подлинник. Слякоть твердо знает, что она не оттепель.

    КОРОЛЕВА СВЯТОЙ ЗЕМЛИ

    Королева Святой земли


    10.03.2017

    В Пурим 1926 года в подмандатной Палестине состоялся первый конкурс на звание еврейской королевы красоты. Откуда брала начало эта идея, в общем-то, понятно: еще в 1920 году в Атлантик-Сити состоялся первый в истории конкурс красоты, а в 1921 году его победительница уже носила титул «Мисс Америка». Новшество полюбилось американцам и постепенно начало завоевывать мир. Тель-авивцы считали, что их город ничем не хуже, а местные девушки – не менее красивы, так что в нем вполне можно провести и конкурс «Мисс Вселенная». Но проблема заключалась в том, что тель-авивцы видели свой город либеральным и еврейским одновременно, а сама идея конкурса красоты была все-таки какая-то нееврейская.
    И вот среди членов горсовета Тель-Авива нашелся один, который заметил: «А почему, собственно говоря, нееврейская?! Разве царь Ахашверош не проводил конкурс красоты, чтобы выбрать себе жену, и в конце концов выбор его пал на еврейку Эстер?! Так давайте и мы устроим конкурс и выберем нашу Эстер – самую красивую девушку Тель-Авива!»
    «А ведь и в самом деле…» – сказал на это первый мэр Тель-Авива Меир Дизенгоф – и в 1926 году конкурс состоялся.
    Разумеется, о том, чтобы его участницы предстали перед публикой и членами жюри в купальниках, даже самых закрытых, и речи быть не могло. А потому девушки сменяли друг друга на сцене либо просто в танцевальных костюмах, либо в народных костюмах евреек Йемена или Марокко. Избранную «царицу Эстер» тут же короновали и торжественно провезли по всему городу.
    В марте 1929 года, если верить пожелтевшим страницам газеты «Доар а-йом», Меир Дизенгоф, по сути, объявил это соревнование конкурсом красоты среди евреек Святой земли. «Сегодня ты – царица Тель-Авива, – сказал он, обращаясь к победительнице конкурса, – и царство твое простирается от реки Яркон до границ Яффо. Вся эта огромная толпа преклоняется перед твоей красотой и поздравляет тебя не только как царицу Тель-Авива, но и как царицу всей Земли Израиля».
    Четыре года проходили в Тель-Авиве конкурсы красоты, но вместе с тем из года в год нарастало и сопротивление его проведению, породив странный союз между феминистками социалистического толка и религиозными кругами. Жившие в Тель-Авиве раввины не спорили с тем, что участницы конкурса выступают во вполне скромных одеждах. «Но, – говорили они, – одно то, что девушка нарядилась и накрасилась, чтобы привлекать к себе взгляды стольких мужчин – выглядит не по-еврейски». Феминистки, в свою очередь, утверждали, что во время конкурса на женщин смотрят, как на вещь, а это унизительно для новой свободной женщины Ближнего Востока. Словом, в 1930 году конкурс решили не проводить, чтобы не раздражать ни тех, ни других, а роль царицы Эстер на пуримском параде выполняла огромная кукла.
    Однако идея к тому времени уже прижилась среди европейских евреев, да и не только европейских. Пуримские балы с выбором царицы Эстер стали проводить в Вене, Варшаве, Лондоне, а затем и в Нью-Йорке, и даже в Мельбурне. Проводятся они и сегодня, и автору этих строк доводилось на них бывать.
    Что же касается избранных в Тель-Авиве цариц, то дальнейшие судьбы большинства из них неизвестны – отцарствовав один день, они возвращались к будничной жизни, и о них быстро забывали. Исключение составляет разве что Ципора Цабари, ставшая «еврейской царицей Эстер» в 1929 году. Родившаяся в семье выходцев из Йемена, жившая в квартале бедноты в южной части Тель-Авива и работавшая после смерти отца на молокозаводе фабрики «Тнува», она решила использовать свою победу на конкурсе в качестве трамплина для артистической карьеры.
    На следующий за Пуримом день она явилась в мэрию, поделилась с каким-то городским деятелем своими планами и попросила дать ей стипендию на поездку для учебы за границей. Меир Дизенгоф был категорически против, говорил, что эта девица ему не нравится, что она «опозорит нас и сионизм», но Ципора, видимо, была из тех особ, которые умеют настоять на своем. Поначалу худшие опасения Дизенгофа оправдались: Ципора Цабари направилась в Прагу, представилась там как «мисс Палестина» и стала танцевать в ночных клубах и сниматься для журналов «в купальнике из двух предметов» – в 1929 году, особенно для евреев Палестины, это было то же самое, что и сниматься в порнофильме.
    Однако затем Цабари отправилась в Берлин – тогдашний центр европейского киноискусства. В Берлине она, видимо, все-таки поучилась актерскому мастерству и даже снялась во второстепенных ролях в фильмах с легендарной Марлен Дитрих. При этом она еще долго продолжала представляться как «мисс Палестина», а в еврейской прессе всё продолжалась бурная дискуссия на тему, позорит ли Ципора «дело сионизма» или, наоборот, способствует его пропаганде.
    В 1936 году из-за нехватки бюджета в Тель-Авиве прекратились и пуримские уличные парады. На двадцать лет. Они были возобновлены только в 1956 году и проводятся до сих пор. Без этого пуримского карнавала уже невозможно представить себе современный Тель-Авив. Как и без его королевы.

    Петр Люкимсон
    Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
    Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..