среда, 4 ноября 2015 г.

СУДЬБА МАРКА БЕРНЕСА

Марк Бернес: любовь и фобии


О себе он говорил, что у него нет голоса, но есть мозги. Его сравнивали с Утесовым, хотя сам Утесов его недолюбливал. Его песни пела вся страна, но советский Минкульт считал его артистом разговорного жанра. Сам же он всю жизнь мечтал о театре, а сыграл в 35 фильмах. Марка Бернеса нет с нами уже почти пятьдесят лет.
Это потом он возьмет звучный псевдоним «Бернес» и так и не объяснит, как придумал эту фамилию. А появился он на свет в семье старьевщика Наума Неймана, которая с трудом сводила концы с концами в украинском городке Нежин. Вскоре стало понятно, что пора перебираться в центр, и Нейманы отправились в Харьков. Марк пошел в школу, весьма неплохо учился, так что родители возлагали на него большие надежды. Чтобы их не расстраивать, Марк вынужден был поступить в торгово-промышленное училище. Но будущая профессия – бухгалтер – наводила на него тоску. Еще в юности он впервые попал в театр и полюбил его – он хотел быть только артистом. Узнав о мечтах сына, отец очень разозлился, а Марк вроде бы смирился: изучал бухгалтерию, неплохо успевал по арифметике. И нанялся расклеивать афиши – это было уже почти рядом с его мечтой, это ведь была почти работа в театре.
Вскоре парнишку заметили и «повысили»: сделали зазывалой. Перед спектаклем он надевал афишу на себя и расхаживал перед входом в театр, приглашая зрителей посмотреть спектакль. Юный Марк относился к своей работе серьезно, вкладывал в нее всю душу и наконец очень понравился своей преданностью старосте театральных статистов, который пригласил будущего актера в его первый спектакль – сыграть кельнера в постановке «Мадам Помпадур». Юноша был счастлив, крутился в театре целыми днями, училище почти забросил, поступил на театральные курсы. Родители сходили с ума от огорчения. И когда Марку исполнилось семнадцать, он окончательно потерял надежду убедить родных в том, что его призвание вовсе не бухгалтерия. Тайком, прихватив лишь несколько чистых рубашек, Марк сел в поезд Харьков – Москва. Он понимал, что в столице его никто не ждет, поэтому заранее продумал свой план: ночевать можно на вокзале, а днем ходить по театрам, проситься на любую работу.
И ему снова повезло: его взяли в массовки в Большой и Малый театры. Дальше всё происходит словно по мановению волшебной палочки. За год из незаметного актера массовки Бернеса переводят в основной состав труппы Московского драмтеатра. Ему, конечно, достаются лишь маленькие роли, но он доволен, на большее не претендует, учится ремеслу, проникается атмосферой во всех смыслах этого слова: первое время ему приходится жить в гримерке, поскольку на вокзале оставаться было уже невозможно, а идти некуда. Потом над юношей сжалился режиссер – выхлопотал ему комнату в коммуналке. Тут же Бернес и женился – на очаровательной Полине, которую друзья называли Паолой. Паола много читала, много смотрела, так что именно она стала прививать Бернесу вкус к искусству, а не только к театральному закулисью.

Удача – в гармошке
Перелом в его жизни случился в 1936 году, когда его товарищ, актер Михаил Астангов, посоветовал режиссеру Сергею Юткевичу позвать Бернеса сниматься в картину «Шахтеры». Здесь уже была настоящая, хоть и эпизодическая, роль, не просто «Кушать подано!». Проходит год, и Юткевич снова зовет обаятельного актера поработать вместе. Правда, роль снова эпизодическая, не особенно выдающаяся – сыграть молодого красноармейца. Вроде бы из этого ничего оригинального не изобразишь, но Бернес готов работать над любой ролью. Он бродит по Музею революции, всматривается в лица героев экспозиции, ищет свой прототип. И находит. Потом находит в гримерке макет пулеметных лент и старую гармошку. Образ получается яркий, характерный, но из всего, что Бернесу приходилось делать в кадре, самым занимательным оказалась простая песенка «Тучи над городом встали». Вихрастый красноармеец с гармошкой и неожиданно проникновенным голосом – в этого героя Бернеса влюбилась вся страна. В 26 лет, когда фильм «Человек с ружьем» вышел на экраны, Марк проснулся знаменитым.
Следующая роль уже была главная – летчик Сергей Кожухаров в картине «Истребители». Песни, которые поет в фильме доблестный герой, тут же подхватывает вся страна. Но вот что странно – Бернесу предстоит сыграть еще всего лишь одну главную роль в кино, зато какую! Картина «Два бойца» выходит в самый разгар войны. Марк не был на фронте, поэтому он с жадностью расспрашивает вернувшихся с войны солдат обо всех деталях их военного быта. У него очень долго не получалось поймать правильный образ – одессит Аркадий Дзюбин ему не давался. Интонация, повадка, взгляд. Всё это как будто ускользало от Бернеса, несмотря на его еврейские корни. А его главная изюминка – полюбившаяся зрителям манера пения – здесь была не нужна. Песен в фильме не предполагалось.
Композитор Никита Богословский потом вспоминал, что режиссер Леонид Луков ужасно мучился и даже хотел найти замену Бернесу. Но внезапно у них родилась сцена в землянке – тоскующий по родным солдат, а вслед за ней появилась на свет песня «Темная ночь». Говорят, первую партию пластинок с этим безусловным шлягером пришлось выбросить. Операторы звукозаписывающей студии, слушая Бернеса, расплакались и испортили запись. А Бернес спел ее с первого раза так, словно репетировал всю жизнь. Так же непринужденно получилось у него исполнить и «Шаланды». И хотя Лукова убеждали, что одесско-еврейский колорит могут не одобрить «наверху», режиссер, поймавший наконец правильную интонацию для своего героя, не сдавался. Это был невероятный успех. Бернеса узнала вся страна, а одесситы даже присвоили ему звание «Почетный житель города». Шутки его героя звучали повсюду, под «Темную ночь» плакали в тылу и на фронтах.
Тем не менее, почему-то режиссеры больше не зовут его играть главные роли. Хотя снимается он много и даже получает Сталинскую премию за картину «Далеко от Москвы». Бернес просто пожинает плоды свалившейся на него славы. Теперь уже есть и квартира, и машина. И маленькая дочка, которую ему подарила жена Полина. Вот только вскоре Полина заболеет раком. И Бернес вдруг придет в совершенный ужас: его отец и сестра умерли от той же болезни – и он внушит себе уверенность, что это заразно. Он ни разу не навестит умирающую жену в больнице, а домработнице поручит вымыть в квартире всё, чего касалась Полина. Но ему и этого покажется мало: он продаст квартиру и купит новую в надежде избавиться от тягостных воспоминаний. Превратившись в отца-одиночку, Бернес, впрочем, горюет недолго. Невероятная популярность и природное обаяние – у актера нет отбоя от женщин. Его поклонницы выстраиваются в очередь за билетами на его концерты. Его подолгу не отпускают со сцены. Впрочем, именно это и станет причиной последовавшей вскоре травли.

Настоящая травля
Программу концерта, посвященного 40-летию ВЛКСМ, утверждали, конечно же, заранее. И было понятно, что если назначено спеть две песни, то ни о каких изменениях и речи быть не может. В правительственной ложе – Хрущев и вся партийная верхушка. Бернес поет положенные ему две песни, пытается вернуться за кулисы, но публика не отпускает: собравшиеся в зале аплодируют, кричат «Бис!», требуют, чтобы актер спел еще. Бернес понимает, что просто вернуться на сцену невозможно. А за кулисами, как назло, не оказывается никого из начальства, кто мог бы дать добро на еще одну песню. Происходит заминка. И Хрущев раздраженно бросает: «Ишь ты, не может удовлетворить потребности молодежи, спеть еще одну песню». Это было воспринято как «Ату его!».
Давний недруг Бернеса и зять Хрущева Алексей Аджубей (они когда-то не поделили даму сердца) с восторгом вцепился в недовольство своего родственника. Ресурс у него был: Аджубей в тот момент был главным редактором «Комсомольской правды». Да и повод нашелся: кто-то рассказал Аджубею, как Бернес нарушил ПДД, катаясь по Москве с восходящей кинозвездой Изольдой Извицкой (той самой, которая предпочла Аджубею Бернеса). Это увидел постовой милиционер, засвистел и даже погнался за машиной Бернеса, который не обратил на него внимания. И, в общем, все участники инцидента отделались бы легким испугом и позабыли об этой истории, если бы не подсуетился Аджубей, не вытащил неприятный эпизод на суд общественности. На Бернеса завели уголовное дело, которое, впрочем, вскоре закрыли, потому что оказалось, что часть опубликованной в «Комсомолке» истории была выдумкой. Но это уже не могло повлиять на происходящее – вокруг Бернеса сомкнулось кольцо молчания. Его участие в больших концертах отменяли, его не звали на съемки, о нем перестали писать в газетах. Спустя несколько лет Аджубей извинялся перед Бернесом. Но актеру уже было всё равно. Он безразлично принял извинения давнего соперника.

И все-таки рак
1 сентября 1960 года в жизни нашего героя случился еще один переломный момент. Он повел дочку в школу и повстречал там свою будущую вторую жену. Лилия Бодрова привела в ту же школу своего сына. Их познакомил ее муж, фотокорреспондент журнала «Пари-матч». А через два месяца она переехала к Бернесу. Тогда ее никто не понял. Ее муж прекрасно зарабатывал, у них была роскошная квартира, машина, ей нечего было еще желать. Но чего-то ей все-таки не хватало. И это что-то она нашла в Бернесе, который был старше ее на 17 лет. Бернес же не просто влюбился. Он буквально ни на минуту не отпускал Лилию от себя. Не позволял даже делать уроки с детьми – заходил в детскую, брал за руку и уводил с собой. Она вела его концерты, ездила с ним на гастроли. Единственный раз, когда ему пришлось уехать одному, чуть не обернулся катастрофой: Бернес разболелся во время тура по Польше, и Лилию тут же вызвали в Варшаву.
Он и болеть отказался без нее. По горестной иронии судьбы, рак, которого он так боялся всю жизнь, все-таки его настиг. Лилия не отходила от мужа ни на минуту. Он не разрешал даже измерять себе давление в ее отсутствие. Незадолго до смерти он записал свою последнюю и самую главную песню – «Журавли». Он хотел, чтобы на его похоронах звучала именно она. И еще хотел лежать именно на Новодевичьем кладбище, рядом с первой женой. Добиться этого было непросто, но Лилия добилась. На его похоронах были сотни людей, однако никого от властей. Память о давней травле осталась в чиновничьих умах надолго. Но эту память уже давно пережили его песни, «Журавли» и «Темная ночь». Кажется, что их будут петь всегда, так же, как и вспоминать Марка Бернеса.


Алина Ребель

ИЗРАИЛЬ. ИГРА В ГУМАНИЗМ

Константин Развозов - Хватит играть в гуманизм - жизнь еврея дороже общественного мнения


Мировое общественное мнение полагает, что мы жестко обходимся с террористами.  Не толерантно. Ведь что должен делать просвещенный человек, воспитанный в духе гуманизма? 
Его ударили ножом в бок — он подставляет второй и еще так, чтобы террористу было удобнее. Ударили ножом в спину? Он сделает вид, что произошла мелкая неприятность и недоразумение.
Гуманный полицейский, при виде террориста с ножом, должен открыть огонь в воздух, приветствуя борьбу угнетенных палестинцев против сионистских захватчиков. А затем он должен вежливо препроводить убийцу в участок, после чего, по постановлению самого гуманного суда, он попадет в тюрьму, где ему будет предоставлена возможность питаться, получать медицинскую помощь, и окончить университет за счет налогоплательщиков, родственника которых он убил. И тогда, в теории, мировое общественное мнение благожелательно отнесется к Израилю.
Почему в теории? Потому что все эти годы мы действовали подобным образом, но нас все равно считали оккупантами, убийцами, притеснителями угнетенных палестинцев. Так может быть хватит играть в гуманизм и толерантность?
Мнение всего мирового сообщества не стоит жизни одного еврея. Мы слишком мягко относились к террору, наивно надеясь, что другая сторона ответит нам тем же. А они в это время растили детей, которые в 13 лет уже готовы взять в руки нож и идти резать своих еврейских сверстников. Пора поставить точку.
Весь мир должен понять: террорист, поднявший руку на еврея, умрет. На месте, без суда и следствия. Тот, кто пришел забрать чужую жизнь, должен быть готов отдать свою. И он должен знать, что дело не закончится его смертью: его дом будет разрушен, а семья потеряет право отстроить его в том же месте. У семьи террориста не может быть израильского гражданства!
Необходим жесткий подход и можно только сожалеть, что до сего дня Израиль старался избегать его. Каждый солдат, полицейский и гражданин, имеющий право на ношение оружия, должны знать, что они имеют полное право открыть огонь по террористу, не опасаясь юридических осложнений.
Правительство должно обеспечить полную поддержку силам безопасности и мы, в Еш атид, поддержим все действия, направленные на искоренение террора. Какими жесткими они не были. Время разговоров прошло. Жизнь каждого из нас дороже общественного мнения.  

ОПЕРАЦИЯ "КРАЖА"

Пишет Алексей С. Железнов (grimnir74)   

Тайны израильских спецслужб. Операция "Кража"

11ac9643ca609bbbc1d483d457b13879


Операция «Кража» (точнее – ее завершение) стала первой операцией профессиональной разведки только что провозглашенного государства Израиль. Тогда еще не было ныне всем известного «Моссада». Тогда существовала секретная организация, ставшая впоследствии ядром израильских спецслужб, которая называлась «Моссад ле-алия бет».


Она была создана в 1937 году, а возглавлял ее Шауль Авигур, которого в Израиле считают «отцом израильской разведки». Организация занималась нелегальной репатриацией евреев из Европы в еще остававшуюся под британским мандатом Палестину, а после окончания Второй мировой войны – тайными закупками оружия для подпольной военной организации «Хаганы». Именно с этими закупками и была связана нашумевшая операция «Кража», в которой важнейшую роль сыграла «Моссад ле-алия бет».

…29 ноября 1947 года. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию №181 о разделе Палестины на два государства – арабское и еврейское. Из всех арабов, оказавшихся в ночь на 30-е ноября свидетелями еврейского торжества, никто не наблюдал его в таких необычных обстоятельствах, как молодой капитан сирийской армии, пробиравшийся в гражданском костюме сквозь толпы ликующего народа на улицах Тель-Авива.



Когда город озарился первыми лучами солнца, капитан Абдул Азиз Керин стоял у окна своего номера в маленькой гостинице и с волнением смотрел вниз, на улицу, где счастливые юноши и девушки плясали хору. Капитану Керину было отчего волноваться – через несколько часов ему предстояло вылететь из аэропорта Лод в Прагу. Там он собирался закупить 10 тысяч винтовок и тысячу пулеметов – первую партию оружия, с помощью которого арабы надеялись развеять мечты танцоров, веселившихся под окнами отеля, где остановился молодой капитан.


Самолет компании «Свиссэйр» оторвался от взлетной дорожки, пронесся над темно-зелеными волнами апельсиновых плантаций и взял курс на Средиземное море. Капитан Керин взглянул вниз на прямоугольники городских кварталов Тель-Авива, где еще несколько часов назад он наблюдал, как евреи пляшут и веселятся. Капитан отстегнул привязной ремень и закурил. Через семь часов он будет в Париже, а там пересядет на другой самолет, который доставит его до места назначения – в Прагу.
Сирия, недавно добившаяся независимости, получила возможность, которой, кроме нее да еще Ливана, не обладала ни одна арабская страна. Она имела право открыто закупать вооружение на международных рынках. Поэтому сирийское Министерство обороны осаждали многочисленные агенты оружейных фирм, посредники и контрабандисты, наперебой предлагавшие свои услуги. Однако сирийский министр обороны Ахмед Шерабати по здравом размышлении рассудил, что не стоит связываться с этой не внушавшей доверия публикой. Вместо этого он решил сделать большой заказ одному из самых солидных предприятий по производству оружия – Збройовскому заводу в чехословацком городе Брно.


И вот сейчас капитан Керин летел в Чехословакию, чтобы подтвердить сирийский заказ и организовать доставку оружия в Дамаск. В масштабах Второй мировой войны те 10 тысяч винтовок, за которыми он ехал, показались бы мелочью. Но в масштабах, которыми мыслили евреи Палестины, - а именно против них предназначались эти винтовки, - такая партия оружия была огромной. Во всех арсеналах «Хаганы» не набралось бы и половины этого количества.


В том же самолете, на несколько рядов позади сирийского офицера, сидел другой пассажир – коренастый, плотный человек, в костюме, который был ему явно тесен. Пассажир уткнулся в номер еврейской ежедневной газы «Давар». Весь его багаж состоял из этой газеты да еще зубной щетки и двух книг: Торы и «Фауста» Гете.
Согласно палестинскому паспорту этого пассажира звали Джордж Александр Иберал и он был коммерческим директором еврейской строительной фирмы «Солел Боне». Однако только одна запись у него в паспорте соответствовала действительности – его возраст, 31 год, и, разумеется, фотография, с которой смотрело круглое хмурое лицо с большими спокойными и решительными глазами.


На самом деле его звали Эхуд Авриэль. Он вовсе не был коммерческим директором «Солел Боне» да и вообще не был никаким директором. Однако в Европу он летел по коммерческому делу. Притом по тому же самому, что и капитан Абдул Азиз Керин. Он тоже собирался купить в Европе 10 тысяч винтовок. Несколько часов назад в киббуц, где жил Авриэль, въехал потрепанный «Форд», и водитель сказал ему:
- Поехали. Нас ждут в Иерусалиме.


Авриэль не удивился. За те десять лет, которые этот тихий интеллигент из Австрии посвятил сионистскому делу, он много раз блестяще справлялся с самыми, казалось бы, невыполнимыми заданиями. Сначала в Вене, потом в Стамбуле, Афинах и, наконец, в Париже, где он руководил одной из самых необычайных операций – нелегальной иммиграцией европейских евреев в Палестину.


В разгар Второй мировой войны он даже сумел внедрить несколько своих людей в администрацию гитлеровских лагерей смерти. Более ста тысяч евреев из разных стран Европы были лично обязаны жизнью Авриэлю и его организации «Моссад ле-алия бет». И вот теперь, через два месяца после возвращения домой, его снова отрывали от семьи и от киббуца.
- Вот что, мой молодой друг, - сказал ему будущий первый премьер-министр еврейского государства Давид Бен-Гурион, когда Авриэль вошел в кабинет «старика». – Война разразится очень скоро. Арабы готовятся вовсю. Рано или поздно в Палестину вторгнутся пять арабских армий.


И Бен-Гурион поручил Авриэлю отправиться в Европу и использовать свой опыт руководства нелегальной иммиграцией для закупки оружия.
- Мы меняем тактику, - продолжал «старик». – Сейчас у меня нет времени на то, чтобы засунуть полдюжины винтовок в мотор трактора и ждать, пока этот трактор морем доставят в Хайфу. Теперь мы должны действовать быстро и решительно. В твоем распоряжении миллион долларов. Эти деньги положены на твой текущий счет в «Юнион де Банк Сюисс» в Женеве. Вот список того, что нам нужно.


Бен-Гурион вытащил из кармана тщательно сложенный лист бумаги, на котором было всего лишь шесть строк, напечатанных на машинке. Авриэль прочел список: 10 тысяч винтовок, миллион патронов, тысяча ручных пулеметов, тысяча пятьсот станковых пулеметов.
Когда Авриэль оторвал глаза от списка, Бен-Гурион взял с письменного стола еще один лист бумаги. Это было письмо.
- В Париже живет еврей-бизнесмен по имени Клингер, - сказал «старик». - Он обещает помочь нам достать это. Тебе нужно немедленно лететь во Францию.
Затем, встав, Бен-Гурион вышел из-за стола и положил на плечо Авриэлю свою тяжелую руку:
- Эхуд, ты должен добыть эти десять тысяч винтовок.

В одном из номеров парижского отеля «Калифорния» на улице Берри было сизо от клубов сигарного дыма. На краю кровати сидел Эхуд Авриэль, в отчаянии сжав руками свой лысый череп. Оказалось, что парижский еврей-бизнесмен, который должен был распахнуть перед Авриэлем двери европейских арсеналов, знает о торговле оружием не больше, чем Авриэль о торговле розами. В отчаянной попытке найти «агенту» какую-нибудь стоящую замену Ариэль провел весь день в переговорах, казалось, со всеми европейскими самозванцами, выдававшими себя за торговцев оружием.


Сейчас, на исходе дня, перед Авриэлем сидел его последний сегодняшний собеседник – румынский еврей, владелец небольшой импортно-экспортной конторы, Роберт Адам Абрамовичи. Несколько смущенно он объяснил Авриэлю, что в 1943 году на борту небольшой парусной лодки нелегально пробрался в Палестину, но не остался там: земля обетованная оказалась для него слишком тесной и слишком спартанской.
- Я люблю хорошо пожить, - признался он. – Я люблю лошадей, люблю женщин. Поэтому, когда война кончилась, я переехал во Францию. Не будь я столь требователен и останься в Палестине, Бен-Гурион наверняка послал бы закупать оружие меня, а не вас.


До войны он служил румынским представителем одной из крупнейших в Европе фирм по производству оружия, и руководители фирмы до сих пор оставались его близкими друзьями.
- Они продадут нам все, что нужно, - заверил он ошеломленного Авриэля.


Он вытащил из портфеля два объемистых каталога. Авриэль в изумлении листал страницы, на которых красовались фотографии столь разнообразных средств истребления, что даже богатая фантазия Бен-Гуриона не могла бы такого вообразить.
Однако Абрамовичи предупредил, что нужно преодолеть одно затруднение. Фирма, о которой шла речь, не имела права заключать торговые сделки с частными лицами. Она могла иметь дело только с официальным представителем суверенного государства. Поскольку еврейскому государству формально предстояло появиться на свет через несколько месяцев, Авриэлю необходимо было запастись верительными грамотами какой-нибудь другой страны.


Он с минуту подумал, а потом послал своего помощника в контору за углом, на улицу Понтье 53, откуда он не так давно руководил подпольными операциями Еврейского агентства по осуществлению нелегальной иммиграции в Палестину. Там, в нижнем ящике его старого письменного стола, лежала папка с бумагами. Эти бумаги могли помочь найти выход из положения.
На обложке папки было написано название страны, которая если и имела когда-нибудь сношения с евреями, то разве только в библейскую эпоху во времена царя Соломона и царицы Савской. Год тому назад Авриэль за тысячу долларов приобрел у бывшего русского князя, ныне служившего у эфиопского императора Хайле Селассие, сотню самых что ни на есть подлинных (за подписью и печатью) бланков дипломатического представительства Эфиопии в Париже. Тогда он печатал на этих бланках фальшивые визы для еврейских иммигрантов, направлявшихся через территорию Франции к портам, в которых они тайно грузились на суда, отплывавшие в Палестину.


Помощник принес папку. Там оставалось восемь бланков. Абрамовичи взглянул на них и понимающе улыбнулся. Это были как раз такие бумаги, какие требовались.
Абрамовичи вынул из кармана два конверта. Один оставил себе, другой протянул Авриэлю. Румынский эпикуреец все предусмотрел. В конвертах были билеты на самолет в столицу той страны, где находилось правление его оружейной фирмы.
В тот момент, когда Авриэль радовался неожиданной удаче, за тысячу километров от Парижа капитан сирийской армии тоже радовался успеху своей европейской миссии. Пока Авриэль беседовал с Абрамовичи, Абдул Азиз Керин, сидя в красивом современном здании правления чехословацкой оружейной фирмы на проспекте Бельхридо 20, в Праге, договаривался о покупке оружия. Уже сегодня, меньше чем через сутки после своего прибытия в столицу Чехословакию, Керин мог поздравить себя с тем, что он приобрел для своей страны 10 тысяч маузеров модели «Э-18», сто автоматов «МГ-34» и приступил к организации их доставки в Дамаск.


Молодой капитан радовался бы куда меньше, если бы знал, какой следующий клиент войдет в красивое современное здание оружейной фирмы, где он провел сегодня весь день. Ибо в тот момент, когда капитан садился обедать, этот другой клиент укладывал в чемоданчик свою зубную щетку, томик Торы и своего «Фауста», собираясь выехать в Прагу, где у него на следующий день была назначена встреча с директором Збройовского завода.


С появлением Авриэля в Праге началась новая фаза в борьбе, которая для палестинского «ишува» (еврейская община Палестины до создания государства Израиль) была не менее важной, чем борьба за воду для полива. До 1936 года оружие для защиты еврейских поселений покупалось в основном у тех же арабов, от чьих нападений евреям приходилось обороняться. После 1936 года оружие начало поступать из Европы. Его прятали в тракторах, дорожных катках, паровых котлах и сельскохозяйственных машинах, доставлявшихся морем в Хайфу.


После Второй мировой войны тель-авивскому химику и инженеру-механику Хаиму Славину удалось закупить в США почти новые станки по производству оружия, предназначавшиеся к ликвидации. Закупленные станки он разобрал на мельчайшие детали, развинтив их до последнего шурупа и последней гайки. Все это он разложил и квалифицировал по одному ему известному принципу и переправил в Палестину под видом текстильного оборудования. Догадаться об истинном предназначении этого «железного хлама» мог бы только инженерный гений, но среди таможенников такого не оказалось.

С отрадной регулярностью коридорный доставлял обитателю номера 121 пражского отеля «Алькорн» небольшие листк бумаги. Это были квитанции Живностенского банка, подтверждавшие получение переводов из нью-йоркского банка «Чейз Манхеттен», пересылавшего деньги через один из швейцарских банков на текущий счет Эхуда Авриэля. Сюда из Америки лился непрерывный поток долларового урожая, собранного Голдой Меир во время ее американской поездки.


Авриэль за какие-нибудь полтора месяца закупил 25 тысяч винтовок, 5 тысяч автоматов, 300 пулеметов и 50 миллионов патронов. Однако человек, который в поисках оружия прилетел в Европу с зубной щеткой и томиком «Фауста», теперь мыслил уже не в масштабах нескольких тысяч винтовок. Сейчас следовало подумать о закупке танков, самолетов и пушек.
Прилетев ненадолго из Европы в Тель-Авив, чтобы познакомить Бен-Гуриона с возможностями приобретения оружия в Чехословакии, Авриэль узнал, что финансовое положение «Хаганы» изменилось к лучшему.
- Вам больше не надо беспокоиться о деньгах, - сказал Бен-Гурион. – Только скажите, сколько вам потребуется.
В закупках оружия наступил новый этап. Отныне задача заключалась в том, чтобы, где только возможно, добывать тяжелое вооружение.


Авриэлю потребовалось три месяца, чтобы найти судовладельца, который согласился бы доставить в Палестину большую часть закупленного оружия. Наконец, в одном югославском порту он обнаружил небольшое судно под названием «Нора». Чтобы переправить чешские винтовки через британскую таможню, Авриэль скрыл их под таким товаром, который отбивал всякую охоту копаться в нем, - поверх оружия судно загрузили шестьюстами тоннами итальянского лука.
Однако ветхое суденышко, зафрахтованное Авриэлем, сослужило ему еще одну службу. Когда он однажды пришел в контору югославского пароходного агентства, нашедшего для него «Нору», один из служащих шепнул ему:
- Поздравляю! Вы, я вижу, нашли еще одно судно. Мы уже дали указание погрузить на «Лино» следующую партию вашего товара.


Кустистые брови Авриэля лишь на мгновение приподнялись. Никакой другой партии товара он через Югославию не отправлял. Однако он сразу же сообразил, кто побывал здесь. Наверное, никто иной, как Абдул Азиз Керин. Никакой британский патруль не станет мешать судну сирийского капитана достигнуть порта назначения. Значит, эту задачу должен взять на себя кто-то другой. Теперь, помимо заботы о том, как прорвать чужую блокаду, Авриэлю предстояло ломать голову еще над тем, как бы установить свою собственную. Он проинформировал Шауля Авигура, а тот – Бен-Гуриона. Решение последовало мгновенно: сделать все, чтобы сирийская армия не получила оружия, закупленного в Чехословакии.

…Трое суток пилот «Хаганы» Фредди Фредкенс рыскал на своем «кукурузнике» над Средиземным морем с грузом самодельных бомб на борту, разыскивая судно «Лино». На четвертые сутки он обнаружил пропавший корабль там же, где и вся Италия, - на страницах итальянской прессы.


Оказалось, что шторм загнал «Лино» в порт Мальфетта, расположенный севернее Бари. Одна из сотрудниц Авигура – Ада Серени сообщила корреспонденту местной газеты, что в порту стоит судно, которое загрузили оружием… итальянские коммунисты.
Был период предвыборной кампании, соперничали христианские демократы и коммунисты. На следующий день газеты вышли с аршинными заголовками, кричащими о прибытии в итальянский порт таинственного груза оружия. Правительство немедленно отдало приказ арестовать команду судна, а само судно отбуксировать в порт Бари и поставить – до окончательного расследования – под вооруженную команду.


Это предоставило отличную возможность потопить судно. Задача была возложена на Муню Мардора, одного из самых отважных агентов в Европе. Он немедленно помчался в Бари на грузовике, замаскированном под грузовик американской армии. В запасном бензобаке машины была спрятана взрывчатка.


Подобраться к «Лино» по суше не было никакой возможности. Оставалось подплыть к нему с моря. Первая попытка не удалась. Бдительные итальянские охранники обнаружили лодку Мардора. Вторая попытка была предпринята 9-го апреля 1948 года.
В одиннадцать часов вечера надувной плот с двумя водолазами и подрывником отошел от берега в глухом уголке гавани. Порт проник в военный порт и подошел к борту «Лино». Водолазы прыгнули в воду и приладили к корпусу судна мощную самодельную мину, которая должна была взорваться через несколько часов.


В 5-00 в порту Бари раздался чудовищный взрыв, проделавший в борту «Лино» огромную пробоину. Шесть тысяч винтовок и восемь миллионов патронов, закупленных капитаном Керином в Праге, погрузились на дно.
Видимо, сирийцы очень дорожили оружием, закупленным в Чехословакии. Во всяком случае, через две недели после описанных событий из Сирии в Италию был спешно командирован полковник Фуад Мардам. Он предъявил итальянским властям доказательства того, что груз оружия на «Лино» предназначался для Сирии. Ему удалось поднять из воды большинство ящиков с винтовками. Но восемь миллионов патронов погибли безвозвратно.


Эта катастрофа только подстегнула арабов. Они принялись лихорадочно скупать оружие. Торговцы наперебой предлагали свой товар. Некий чех продал шесть тысяч винтовок и пять миллионов патронов в обмен на оливковое масло. Какой-то испанец обязался поставить двадцать тысяч маузеров и двадцать миллионов патронов. Итальянцы предложили четыреста минометов и сто восемьдесят тысяч мин. Какой-то швейцарский гражданин – противотанковые ружья. Один пронырливый гамбургский делец предложил личную яхту Гитлера и целый флот потрепанных подводных лодок.


Хотя евреи не имели права закупать оружие открыто, как арабские страны, но и люди Бен-Гуриона тоже могли похвастаться немалыми достижениями. В римских отелях и ангарах Панамы ожидали указаний сто пилотов, готовых ринуться в бой, - идеалистов, сионистов, наемников, авантюристов, евреев и не евреев, выходцев из США, Европы, Южной Африки, из азиатских стран.


Посланцы Бен-Гуриона закупали во всех странах света бронированные автомобили и артиллерию, легкое стрелковое оружие и боеприпасы. Однако все это могло иметь ценность, только будучи доставленным в Палестину. А англичане, несмотря на близкое окончание срока мандата, надзирали за палестинским побережьем также зорко, как и прежде…

Арабы возлагали большие надежды на успешное завершение миссии полковника Фуада Мардама в итальянском порту Бари. После долгих трудов он привел в порядок часть винтовок, поднятых со дна. Вычищенные и смазанные, винтовки лежали на складе, но Мардаму не удавалось найти судно для отправки груза на Ближний Восток.


Наконец, ему посчастливилось связаться с судовым агентством «Менара» в Риме, которое за миллион лир зафрахтовало судно для сирийского полковника – 250- тонный корвет «Аргиро». Мардам погрузил свои винтовки на это судно и протелеграфировал в Дамаск, что груз отправлен.
Груз действительно был отправлен… Но не в Александрию… Агентство «Менара», куда обратился Мардам, действительно занималось фрахтом судов. Но оно, кроме того, сотрудничало с «Моссад ле-алия бет».


В результате, когда корвет «Аргиро» вышел в море, на его борту находились два новых члена команды, принятых перед самым отплытием взамен якобы заболевших. Это были агенты Авигура. В море корабль догнали быстроходные катера, команда была захвачена, а груз доставлен в Хайфу. Операция «Кража» была успешно завершена. Причем агенты «Моссад ле-алия бет» нигде не оставили никаких следов.

В Сирии полковника Мардама приговорили к расстрелу – за сотрудничество с врагом. Вот тут израильтяне проявили то, что можно определить как своеобразное щегольство. Через французское посольство они передали сирийцам послание, в котором содержались все (!) подробности операции «Кража», которые доказывали невиновность сирийского офицера. Но тот уже был расстрелян…

ЦЕНА ГЕНИЯ

Мозг Татьяна Черниговская: За существование гениев человечество платит огромную цену


Нейролингвист и экспериментальный психолог, доктор филологии и биологии, член-корреспондент Норвежской академии наук Татьяна Черниговская прочитала для проекта «Сноб. Диалоги» лекцию «Как интернет изменил наш мозг», в которой развеяла популярные стереотипы о работе мозга и рассказала, почему «Гугл» и онлайн-образование не так полезны, как кажутся. Мы приводим краткий конспект лекции

 
+T-

Что нужно знать о мозге в первую очередь

 
Фото: Варвара Лозенко
 
Рецепт мозга выглядит так: 78% воды, 15% жира, а остальное — белки, гидрат калия и соль. Нет ничего более сложного во Вселенной из того, что мы знаем и что сопоставимо с мозгом вообще. Прежде чем перейти непосредственно к теме, как интернет изменил наш мозг, я расскажу, исходя из современных данных, про то, как мозг учится и как он меняется.
Можно сказать, что сейчас началась мода на исследования мозга и сознания. Особенно сознания, хотя это опасная территория, потому что никто не знает, что это такое. Худшее, а оно же и лучшее, что можно по этому поводу сказать, это что я знаю, что я есть. Это на английском называется first firsten experience, то есть впечатления от первого лица. Это то, мы надеемся, чего нет почти ни у каких животных и пока нет у искусственного интеллекта. Однако я вечно пугаю всех тем, что недалеко то время, когда искусственный интеллект осознает себя как некую индивидуальность. В этот момент у него появятся свои планы, свои мотивы, свои цели, и, я вас уверяю, мы не будем входить в этот смысл. Об этом, конечно, понятно, снимаются фильмы и т. д. Помните «Превосходство» с Джонни Деппом, о том, как человек, умирая, подключил себя к сети? На премьере этого фильма в Петербурге я во время показа услышала за спиной, как один человек другому говорит: «Сценарий писала Черниговская».
Тема мозга стала популярной, люди стали понимать, что мозг — это загадочная мощная вещь, которую по недоразумению мы почему-то называем «мой мозг». Для этого у нас нет абсолютно никаких оснований: кто чей — это отдельный вопрос.
То есть он оказался у нас в черепной коробке, в этом смысле мы можем называть его «мой». Но он несопоставимо более мощный, чем вы. «Вы хотите сказать, что мозг и я — это разное?» — спросите вы. Отвечаю: да. Власти над мозгом мы не имеем, он принимает решение сам. И это ставит нас в очень щекотливое положение. Но у ума есть одна уловка: мозг сам все решения принимает, вообще все делает сам, но посылает человеку сигнал — ты, мол, не волнуйся, это все ты сделал, это твое решение было.
Как вы думаете, какое количество энергии потребляет мозг? 10 Ватт. Я даже не знаю, есть ли такие лампочки. Вероятно, в холодильнике. Лучшие из мозгов в лучшие из своих креативных мгновений потребляют, скажем, 30 Ватт. Суперкомпьютеру нужны мегаватты , настоящие мощные суперкомпьютеры потребляют энергию, которая нужна для электрификации небольшого города. Из этого следует, что мозг работает каким-то совершенно другим способом, нежели компьютер. Это наталкивает нас на мысли о том, что, если бы мы узнали все-таки, как он действует, это бы повлияло на все сферы нашей жизни, включая даже энергетическую — можно было бы пользоваться меньшим количеством энергии.
В прошлом году все компьютеры мира сравнялись по производительности с одним человеческим мозгом. Вы понимаете, какую длинную дорогу проделала эволюция мозга? Неандертальцы по прошествии некоторого времени превратились в Канта, Эйнштейна, Гете и дальше по списку. За существование гениев мы платим огромную цену. Нервные и психические расстройства выходят на первое место в мире среди болезней, они начинают опережать по количеству онкологию и сердечно-сосудистые заболевания, что являет собой не только вообще ужас и кошмар, но, кроме всего прочего, очень большое динамическое бремя для всех развитых стран.
Мы хотим, чтобы все были нормальными. Но норма — это не только то, что упирается в патологию, но и то, что упирается в другую патологию с противоположной стороны — гениальность. Потому что гениальность — не норма. И, как правило, эти люди дорогой ценой свою гениальность оплачивают. Из них огромный процент людей, которые либо спиваются, либо с собой кончают, или шизофрения, или что-нибудь у них непременно есть. И это огромная статистика. Это не бабушкины разговоры, на самом деле так.
 
Фото: Варвара Лозенко
 

В чем разница между мозгом и компьютером

Мы рождаемся с мощнейшим компьютером в голове. Но в него надо установить программы. Какие-то программы в нем стоят уже, а какие-то туда нужно закачать, и вы качаете всю жизнь, пока не помрете. Он качает это все время, вы все время меняетесь, перестраиваетесь. За те минуты, которые мы сейчас говорили, мозг всех нас, мой, разумеется, тоже, уже перестроился. Главная работа мозга — учиться. Не в узком, банальном смысле — вроде знать, кто такой Драйзер или Вивальди, а в самом широком: он поглощает информацию все время.
В нас больше ста миллиардов нейронов. В разных книжках разные цифры приведены, да и как их сосчитаешь всерьез. У каждого из нейронов, в зависимости от типа, может быть до 50 тысяч связей с другими частями мозга. Если кто умеет считать и сосчитает, он получит квадриллион. Мозг — это не просто нейронная сеть, это сеть сетей, сеть сетей сетей. В мозге 5,5 петабайт информации — это три миллиона часов просмотра видеоматериала. Триста лет непрерывного просмотра! Это ответ на вопрос, не перегрузим ли мы мозг, если мы будем потреблять «лишнюю» информацию. Мы его можем перегрузить, но не «лишней» информацией. Для начала, что такое информация для самого мозга? Это не только знания. Он занят движениями, занят перемещением калия и кальция через клеточную мембрану, тем, как работают почки, что делает гортань, как меняется состав крови.
Мы знаем, конечно, что в мозгу есть функциональные блоки, что есть какая-то локализация функций. И мы думаем, как дурачки, что если мы делаем языковую работу, то в мозгу будут активированы зоны, которые заняты речью. Так вот нет, не будут. То есть они будут задействованы, но остальные участки мозга тоже будут принимать в этом участие. Внимание и память в этот момент будут работать. Если задание зрительное, значит, зрительная кора тоже будет работать, если слуховое — то слуховая. Ассоциативные процессы тоже всегда будут работать. Одним словом, во время выполнения какой-либо задачи в мозге не активируется какой-то отдельный участок — мозг всегда работает весь. То есть участки, которые за что-то отвечают, вроде бы есть, и в то же время их как бы нет.
У нашего мозга иначе организована память, нежели у компьютера — она организована семантически. То есть, скажем, информация о собаке вовсе не лежит в том месте, где собрана наша память о животных. Например, вчера пес опрокинул чашку кофе на мою желтую юбку — и навсегда у меня собака этой породы будет ассоциироваться желтой юбкой. Если я в каком-нибудь простом тексте напишу, что такая собака у меня ассоциируется с желтой юбкой, мне поставят диагноз слабоумие. Потому что по земным правилам собака должна находиться среди других собак, а юбка — рядом с кофточкой. А по правилам божественным, то есть мозговым, воспоминания в мозгу лежат где хотят. Для того чтобы вы в компьютере что-нибудь нашли, вы должны указать адрес: папка такая-то, файл такой-то, а в файле набрать ключевые слова. Мозгу тоже нужен адрес, но он указывается совсем другим способом.
В нашем мозгу большинство процессов идет параллельно, в то время как компьютеры имеют модули и работают сериально. Нам лишь кажется, что компьютер выполняет много работ одновременно. На самом деле он просто очень быстро скачет с задачи на задачу.
Кратковременная память у нас организована не так, как в компьютере. В компьютере есть «железо» и «софт», а в мозгу hardware и software нераздельны, это какая-то смесь. Можно, конечно, решить, что  hardware мозга — это генетика. Но те программы, которые наш мозг качает и устанавливает в себя всю жизнь, через некоторое время становятся железом. То, чему вы научились, начинает влиять на гены.
Мозг не живет, как голова профессора Доуэля, на тарелке. У него есть тело — уши, руки, ноги, кожа, потому он помнит вкус губной помады, помнит, что значит «чешется пятка». Тело является его непосредственной частью. У компьютера этого тела нет.
 
Фото: Варвара Лозенко
 

Как виртуальная реальность меняет мозг

Если мы сидим все время в интернете, то появляется то, что в мире признано болезнью, а именно компьютерная зависимость. Ее лечат те же специалисты, которые лечат наркоманию и алкоголизм, и вообще разные мании. И это правда настоящая зависимость, а не просто пугалка. Одна из неприятностей, возникающая при компьютерной зависимости, — лишение социального общения. У таких людей не разрабатывается то, что сейчас считается одной из последних (и то ускользающих) привилегий человека по сравнению со всеми другими соседями по планете, а именно способности строить модель психики другого человека. На русском языке нет хорошего термина для этого действия,  по-английски это называется theory of mind, что часто по-идиотски переводится как «теория ума» и ничего общего с этим не имеет. Но на самом деле это означает способность посмотреть на ситуацию не своими глазами (мозгом), а глазами другого человека. Это основа коммуникации, основа обучения, основа сопереживания, эмпатии и т. д. И это настройка, которая появляется, когда человека учат этому. Это чрезвычайно важная вещь. Те люди, у которых эта настройка отсутствует полностью, — больные аутизмом и пациенты с шизофренией.
Сергей Николаевич Ениколопов, большой специалист по агрессии, говорит: ничто не заменит дружеский подзатыльник. Он глубоко прав. Компьютер покорен, его можно выключить. Когда человек уже всех «переубивал» в интернете, подумал, что надо пойти котлету съесть, выключил компьютер. Включил — а они опять живые там бегают. Такие люди лишаются навыка социального общения, они не влюбляются, они не знают, как это делать. И вообще беда с ними происходит.
Компьютер — это хранилище внешней информации. А когда появились внешние носители информации, началась человеческая культура. До сих пор идут споры: кончилась биологическая эволюция человека или нет. И, между прочим, это вопрос-то серьезный. Генетики говорят, кончилась, потому что все остальное, что в нас развивается, — это уже культура. Мое возражение генетикам такое: «А вы откуда знаете, если не секрет?» Мы сколько живем на планете? Значит, даже если забыть про культуру вообще, то люди современного типа живут 200 тысяч лет. Муравьи, например, живут 200 миллионов лет, по сравнению с ними наши 200 тысяч лет — это миллисекунда. А когда наша культура началась? Хорошо, 30 тысяч лет назад, я согласна даже на 50, на 150 тысяч, хотя этого не было. Это вообще мгновение. Давайте проживем хотя бы еще миллион лет, тогда и посмотрим.
Хранилище информации становится все более и более сложным: все эти облака, в которых висят наши данные, видеотеки, кинотеки, библиотеки, музеи растут каждую секунду. Что с этим делать, никто не знает, потому что эту информацию невозможно переработать. Количество статей, связанных с мозгом, превышает 10 миллионов — их просто нельзя прочесть. Каждый день штук десять выходит. Ну, и что мне делать теперь с этим? Доступ к этим хранилищам становится все более сложным и дорогим. Доступ — это не читательский билет в библиотеку, а образование, которое человеку дают, и представление о том, как эту информацию добыть и что с ней сделать. А образование становится все более длительным и все более дорогим. Неважно, кто платит: сам студент или государство, или спонсор — не в этом дело. Оно объективно очень дорогое. Поэтому мы избежать контакта с виртуальной средой уже не можем. Мы оказались в мире, который не просто целиком из информации состоит — это жидкий мир. Это не просто метафора, в ходу термин fluid world. Жидкий потому, что один человек может быть представленным в десяти лицах, в десяти никнеймах, при этом мы не знаем, где он находится. Более того, знать не хотим. Какая разница, в Гималаях он сидит в данный момент, в Перу или в соседней комнате, или он вообще нигде не сидит и это симуляция?
Мы оказались в мире, который стал непонятным объектом: неизвестно, кем он населен, все ли в нем живые люди или нет.
Мы считаем: как хорошо, что у нас есть возможность дистанционного обучения — это ведь доступ ко всему на свете! Вот только такое обучение требует очень тщательного отбора того, что брать, а что не брать. Вот история: я недавно купила авокадо, собираясь сделать соус гуакамоле, и забыла, как его делать. Что туда класть надо? Можно его вилкой, например, помять или блендером обязательно? Я, естественно, лезу в «Гугл», полсекунды — получаю ответ. Понятно, что это неважная информация. Если мне интересно будет узнать, какая грамматика была у шумеров, последнее место, куда я полезу, будет «Википедия». Значит, я должна знать, где искать. Вот тут-то перед нами встает вопрос, неприятный, но важный: насколько цифровые технологии меняют нас самих?

В чем проблема «гугления» и онлайн-образования

Любое обучение стимулирует наш мозг. Даже идиотическое. Под словом «обучение» я не имею в виду сидение в классе и чтение учебников, я имею в виду, любая работа, которая делается мозгом и которая сложна ему, данному мозгу. Искусство передается от мастера к ученику, от личности к личности. Нельзя учиться кулинарии по книжке — ничего не выйдет. Для этого нужно стоять и смотреть, что и как делает другой. У меня есть чудный опыт. Я была в гостях у приятеля, и его мать сделала пирожки, которые едят только на небесах. Я не понимаю, как это можно было испечь. Я ей говорю: «Продиктуйте мне, пожалуйста, рецепт», что не говорит о моем уме. Она мне продиктовала, я это все записала, исполнила точно… и выбросила на помойку все! Есть было невозможно. Вкус к чтению сложной, интересной литературы невозможно привить дистанционно. Человек идет учиться искусству к конкретному мастеру для того, чтобы сесть на интеллектуальную иглу и драйв получить. Есть много факторов, которые электроны не передают. Даже если эти электроны передаются в формате видеолекции, все равно не то. Пожалуйста, пусть 500 миллиардов человек получит это дистанционное обучение. Но я хочу, чтобы сотня из них получила обычное образование, традиционное. Мне сказали на днях: принято решение, что дети скоро вообще не будут писать рукой, а будут только на компьютере печатать. Письмо — мелкая моторика не просто для рук, это моторика правильного места, которое, в частности, связано с речью и с самоорганизацией.
Есть некоторые правила, которые касаются когнитивного и креативного мышления. Одно из них — нужно снять когнитивный контроль: перестать оглядываться и бояться ошибок, не смотреть, как что делают соседи, перестать себя корить: «Наверное, я этого не могу делать, в принципе не могу сделать, не стоит и начинать, я недостаточно подготовлен». Пусть мысли текут, как текут. Они сами притекут туда, куда надо. Мозг не должен быть занят вычислительной работой, как калькулятор. В некоторых фирмах, которые могут себе это позволить (я знаю, что в Японии такие есть), на работу нанимают чумового человека, абсолютного хиппи по поведению. Он всем мешает, ненавидит всех, получает деньги ни за что, приходит не в костюме, как положено, а в каких-то драных джинсах. Он садится, где не надо, все опрокидывает, он курит, где никому не разрешено, а ему разрешено, вызывает мощнейшую негативную реакцию. А потом внезапно говорит: «Знаете, это надо сюда, а это сюда, а это сюда». Результат — прибыль 5 миллиардов.
Среднее число запросов в Google в 1998 году было 9,8 тысячи, сейчас их 4,7 триллиона. То есть вообще дикое количество. И мы наблюдаем то, что сейчас называется Google-эффект: мы сели на иглу приятности очень быстрого добывания информации в любой момент. Это ведет к тому, что у нас портится разного вида память. Рабочая память становится хоть и неплохой, но очень короткой. Google-эффект — это то, что получается, когда мы ищем at our fingertips, то есть как бы пальцем ткнул, вот оно — полезло. В 2011 году был проведен эксперимент, опубликованный в журнале Science: было доказано, что студенты, которые имеют постоянный и быстрый доступ к компьютеру (а сейчас это все, потому что планшеты у всех), могут запоминать гораздо меньшее количество информации, чем те, кто был студентом до этой эры. Это значит, что мозг с тех времен изменился. Мы храним в долговременной компьютерной памяти то, что должны были бы хранить в наших мозгах. Это значит, что наш мозг другой. Сейчас все идет к ому, что он становится придатком к компьютеру.
Мы зависим от какого-то тумблера, к отключению которого мы окажемся совершенно неподготовленными. Представляете, как высока наша степень зависимости от него? Чем больше «Гугла», тем меньше мы видим в нем «Гугла» — мы полностью ему доверяем. А вы с чего взяли, что он вам не врет? Вы, конечно, можете мне возразить на это: а с чего я взяла, что мне мозг мой не врет. И тут я замолкаю, потому что ни с чего не взяла, врет и мозг.
Полагаясь на интернет-технологии, на виртуальные миры, мы начинаем терять себя как личности. Мы уже не знаем, кто мы есть, потому что из-за никнеймов мы не понимаем, с кем общаемся. Может быть, вы думаете, что общаетесь с разными людьми, а на деле человек один вместо восьми имен, а то и вместо тридцати. Я не хочу быть воспринята как ретроград — я сама в компьютере провожу дикое количество времени. Недавно я купила себе планшет, и я себя спрашиваю: какого черта, почему я все время у них на игле, почему они мне подсовывают то Windows такой-то версии, то другой? Зачем я свои драгоценные клеточки — серенькие, беленькие, всех цветов — должна тратить на удовлетворение амбиций каких-то интеллектуальных уродов, которые технически хорошо подготовлены? Других вариантов, однако, нет. Пожалуй, на этой ноте и закончу.


Источник: http://snob.ru/selected/e...
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..