четверг, 4 февраля 2016 г.

СКРЕЩЕННЫЕ СТРЕЛЫ НАЦИСТОВ

Скрещенные стрелы антисемитов


03.02.2016

В этот день в 1939 году в Большой синагоге Будапешта прогремел взрыв. Печальная весть о раненых и убитых разлетелась по еврейской общине. Скорбь сопровождалась негодованием: организаторы взрыва, активисты партии «Скрещенные стрелы», и не думали скрываться. Наоборот, грозили новыми терактами и требовали освобождения своего лидера, Ференца Салаши. Через год под давлением Германии он действительно будет освобожден, еще через четыре – станет главой правительства и официальным союзником Гитлера. Территория Большой синагоги превратится в место смерти тысяч евреев.

Антисемитизм процветал в Венгрии и до оккупации страны немецкими войсками в марте 1944 года. В начале века независимое венгерское правительство изгнало евреев из органов государственного управления, в 1920 году – выпустило закон Numerus clausus, по которому студенты-евреи могли составлять не более шести процентов от общего числа учащихся. Этим же законом предписывалось считать евреями даже тех, кто был крещен. В период с 1938 по 1941 годы так называемых «еврейских законов» стало больше.
Первый из них призывал ограничить активность венгерских евреев в экономической и общественной жизни – среди госслужащих и представителей некоторых других профессий евреев теперь не могло быть больше 20%. Второй закон запрещал выдавать евреям венгерское гражданство. Мало того, евреи, получившие гражданство после 1 июля 1914 года, могли быть его лишены по решению МВД. Этот же закон закрывал путь евреям в госслужащие и ужесточал «процентные квоты»: среди большей части востребованных профессий евреи могли теперь составлять не более шести процентов. По закону к евреям относили уже не только иудеев, но и тех, у кого отец, мать либо двое из бабушек и дедушек принадлежали к иудейскому вероисповеданию. Наконец, третий закон, принятый в августе 1941 года, запрещал браки иудеев и христиан. Принимались все эти законы с одобрения регента Венгерского королевства Миклоша Хорти, управлявшего страной с 1920 по 1944 годы.
Кто-то считает его искренним антисемитом, но кто-то уверен, что он не выдержал давления со стороны Германии. По воспоминаниям самого Миклоша Хорти, «еврейский вопрос поднимался чуть ли не в каждом письме из МИДа Германии»: «После Первой мировой войны была волна открытого антисемитизма в Венгрии. Но глубокое венгерское чувство справедливости, подкрепленное усилиями как католической, так и протестантской церкви по подавлению любой формы расовых предубеждений, вскоре восстановило хорошие отношения между евреями и неевреями. Но немецкое давление усилилось, и ради безопасности правительство начало готовить законодательство по ограничению гражданских прав еврейского населения».

К тому же, по утверждению историков, как бы плохи ни были антиеврейские законы, они, в отличие от Германии, часто не соблюдались. Более того, вплоть до марта 1944-го «многие еврейские владельцы заводов и банков получали огромные доходы от производства вооружения для немецкой и венгерской армий».
На вопрос о своем антисемитизме сам Хорти ответил в одном из частных писем: «Что касается еврейской проблемы, я всю жизнь был антисемитом. Я полагаю нетерпимым, что здесь, в Венгрии, всё – каждый завод, банк, большие состояния, бизнес, театр, пресса, коммерция и т.д. – должно быть в еврейских руках и что еврей представляет собой образ Венгрии, особенно за границей. Но так как важнейшей задачей правительства является повышение уровня жизни, т.е. накопление богатства, то невозможно за год или два сменить евреев, которые все держат в своих руках, и заменить их некомпетентными, нестоящими элементами, главным достоинством которых является длинный язык, потому что мы в этом случае обанкротимся. Для этого нам нужно, по крайней мере, поколение. Я думаю, что я был первым, кто открыто объявил себя антисемитом, но я не могу смотреть с безразличием на негуманное, бессмысленное унижение их тогда, когда они всё еще нам нужны. К тому же я полагаю, например, что “Скрещенные стрелы” куда опаснее и куда менее ценны для моей страны, чем евреи. Последние связаны с этой страной личным интересом, и они более верны их приемной стране, чем “Скрещенные стрелы”, которые, как и “Стальная гвардия”, с их мутными мозгами готовы сдать страну в руки Германии».
До последнего момента, пока была возможность, именно он пытался не допустить полного вмешательства Германии во внутренние дела своей страны, в том числе и в решение еврейского вопроса. Более того, на территории Венгрии нашли приют более семидесяти тысяч еврейских беженцев. В дневнике Геббельса от 8 мая 1943 года есть запись: «Еврейский вопрос разрешен венграми наименее удовлетворительно… Хорти приводит ряд гуманитарных соображений, совершенно не применимых в этой ситуации».

Такие «гуманитарные соображения» Хорти приводил вплоть до марта 1944 года, пока не получил от Гитлера очередное письмо с просьбой приехать к нему для разговора в течение 48 часов. Именно в момент его приезда в Берлин на территории Венгрии началась оккупация, о которой ему и поведал Гитлер. Целью было смещение существующего и установление верного Германии правительства. Хорти тут же заявил об отставке, но после того как Гитлер дал ему «возможность передумать», согласился остаться на посту. Его отставка означала бы немедленный приход к власти фашистских «Скрещенных стрел» во главе с Салаши.
Ференц Салаши в прошлом был профессиональным военным, участником Первой мировой войны. Со временем, осознав, что его призвание – политика, он ушел из армии и создал националистическую «Партию народной воли», которая через два года и переименовалась в «Скрещенные стрелы». Новая партия, несмотря на неудачу на выборах, быстро набирала силу. Салаши открыто критиковал парламентскую систему и консерватизм режима. До немецкой оккупации сторонники Салаши подвергались практически непрерывным преследованиям: их газеты и митинги запрещали, руководителей сажали в тюрьмы, а сотни рядовых членов отправляли в концлагеря. Сама партия, как и ряд других профашистских организаций, несмотря на союз Венгрии и Германии, действовала подпольно. После оккупации страны немецкими войсками партия была легализована и стала опорой нацистского режима в Венгрии. Члены этой партии и начали активно сгонять евреев в гетто и отправлять их в лагеря смерти. Только с мая по июль 1944 года в Освенцим было направлено более 400 тысяч человек. К слову сказать, Хорти в какой-то момент все-таки смог распустить прогерманское правительство и остановить депортацию. Но к октябрю 1944 года он был окончательно смещен. Под угрозой убийства похищенного сына он отказался от полномочий в пользу Салаши. Прекращенная до этого депортация вновь возобновилась. Десятки тысяч человек пешком отправлялись в лагеря смерти, а тысячи их расстреливали на территории самого гетто и у берегов Дуная. Салаши, провозглашенный Гитлером «вождем венгерского народа», и его приспешники даже во время боев советских войск в самом Будапеште продолжали хладнокровные и методичные убийства жителей гетто.

Иногда встречаются мнения, что деятельность «Скрещенных стрел» была непродолжительной и ответственность за всех убиенных венгерских евреев они нести не могут. Однако из общего списка нельзя исключить даже одну жизнь, унесенную ими при взрыве в феврале 1939 года. Не говоря уже о семи тысячах человек, зверски убитых прямо во дворе Большой синагоги, и о десятках тысяч, расстрелянных на набережной Дуная.

Надежда Громова
http://www.jewish.ru/history/hatred/2016/02/news994332513.php

РОССИЯ. ЕДА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ?


Хроники кризиса: еда заканчивается

Зашел вчера в "Азбуку Вкуса" купить молока. Посмотрел на прилавки, и что-то совсем грустно у них все стало. Если раньше "Азбука" всегда хвасталась своим ассортиментом продуктов со всего мира, то теперь полки подозрительно напоминают советские магазины конца 80-х.

Поговорил с сотрудниками. Говорят, после Нового Года совсем плохо стало. Народ ничего не покупает. Те, кто раньше оставлял по 20-30 тысяч рублей за пару пакетов продуктов, сейчас забегают за минералкой и сигаретами. Персонал сократили, теперь на несколько отделов приходится всего один сотрудник.

Раньше вот здесь был отличный выбор соусов на любой вкус. Теперь, чтобы хоть как-то разбавить пустые места, выкладывают варенье из соседнего отдела...




С вареньем тоже несладко. Осталось всего несколько наименований. Пустоту забивают медом и шоколадной пастой.


Йогурты... Раньше тут были десятки видов всевозможных йогуртов...


Теперь так




Дорогие европейские макароны никто не покупает. Ставят макароны под своим брендом.


Вино. Выбор стал очень плохим. При этом цены на отечественное вино почему-то выше, чем на иностранное в аналогичных сегментах.


Ну и в конце – пиво. Если кто помнит, в "Азбуке" был большой выбор иностранного пива. Теперь осталось с десяток сортов, и всё.


Конечно, до такой картины далеко:




Но "Азбука Вкуса" была одним из лучших московских магазинов. В других торговых сетях похожая ситуация. В МЕТРО выбор стал значительно хуже.

И еще одно наблюдение. В моем любимом кафе, где я много лет завтракаю. Вчера обнаружил в чеке новую строчку: "Обслуживание 10%". Никогда раньше обслуживание в счет не включали. Спросил, что случилось. Ответили: "Люди перестали оставлять на чай. Посидят на 5 тысяч, а на чай оставят 50 рублей". Ну и средний чек упал на 30%. Отказываются от алкоголя и десертов. Говорят, у ресторанов все совсем плохо.

Вот такие наблюдения.
А.К. Не думаю, что в ближайшие годы России грозит голод. НЭП, свобода торговли, фермерские хозяйства - все это пока еще существует. Но под давлением коррупции, алчности Кремля , банков и криминала - может исчезнуть. Вот тогда США будет куда сбыть оставшиеся "ножки Буша". История России - это, ко всему прочему, история разной степени голодоморов - и об этом не следует забывать.

НАСТОЯЩИЙ ВЛАД. СОЛОВЬЕВ


https://www.youtube.com/watch?v=IdQQJofiYtA
Выделить ссылку и "перейти по адресу..."

Л.НЕВЗЛИН. ЕВРЕЙСКАЯ ТЕМА

леонид невзлин: «ощущение большой игры»


01/08/2016 
lech285_Страница_069_Изображение_00011
Беседу ведет Михаил Эдельштейн
Он был одним из самых успешных российских бизнесменов, главным евреем страны и членом Совета Федерации. Он прошел путь от мальчика, которого не приняли в престижный вуз, до ректора университета. Все это кончилось в 2003 году, когда ему пришлось стать невозвращенцем. В 2008 году он был заочно приговорен российским судом к пожизненному заключению по обвинению в пяти убийствах и нескольких покушениях на убийство. Затем новое обвинение — в присвоении акций «Восточной нефтяной компании» — и новый приговор: еще шесть лет лишения свободы. Однако попытки добиться его экстрадиции закончились ничем: израильский суд счел представленные российской стороной доказательства недостаточными. О психологии олигархов, истории «Юкоса» и трудностях жизни нового репатрианта гражданин Израиля Леонид Невзлин рассказал корреспонденту «Лехаима».
Михаил Эдельштейн → Скотт Фицджеральд однажды написал: «Очень богатые люди не похожи на нас с вами». И Хемингуэй ответил ему: «Да, у них больше денег». Кто прав? Богатые — другие?
Леонид Невзлин ← Деньги влияют на психику, это правда. Они не только позволяют, но и заставляют потреб­лять все больше и больше. Я читаю об успехах русских олигархов в строительстве яхт и приобретении недвижимости, цифры все время растут, недавно я прочитал про яхту стоимостью в миллиард долларов… Двенадцать лет я не в России, гонка денежная до этого продолжалась лет пятнадцать, может, чуть меньше — то есть люди вот уже 25 лет зарабатывают только для того, чтобы иметь возможность больше тратить. Сыграли деньги с ними такую злую шутку или они были к этому готовы — не знаю, я не психолог.
У меня денег было мало, много, очень много, совсем много — я как человек не изменился. Я не потребляю больше, чем нужно нормальному человеку. Да, я рад, что могу обеспечить близким определенный уровень жизни, образование, поездки — но вот по большому счету и все.
МЭ → Но вы общались с людьми, которые покупают яхты за миллиард долларов, — зачем они это делают? Что это дает человеку?
ЛН ← Это дает только то, что человек некоторое время будет обладать предметом роскоши номер один, пока кто‑нибудь не перебьет эту цену. Я не знаю даже, как еще ответить… Я не умею это потреблять, понимаете?
МЭ → Вы говорите, что с самого начала, как и ваши партнеры, были нацелены на реинвестирование всего заработанного в производство. Но когда вы писали «Человек с рублем», разве эта идея присутствовала в вашем сознании?
ЛН ← Там мы попытались спеть гимн капитализму и сделали это вполне сознательно — но все‑таки капитализму, а не потреб­лению. Мы жили, как жили, по умолчанию предполагалось, что все заработанные деньги мы вкладываем в развитие бизнеса. Конечно, книга писалась в самом начале 1990‑х, тогда был взрыв потребления, потому что до того был ноль, а стало достаточно много. Но я по себе помню — одеждой, часами, автомобилями я наелся достаточно быстро.
МЭ → Когда смотришь на ваши и Ходорковского фотографии начала и конца 1990‑х, понимаешь, что между этими людьми пропасть: на первых — успешные мос­ковские кооператоры, на вторых — люди из фильмов про Уолл‑стрит. Меняются не только одежда и прическа, но и взгляд, выражение лица, осанка. Когда вы поняли, что перешли в новое качество?
ЛН ← Такое было несколько раз. Был период Центра научно‑технического творчества молодежи — интересный, веселый, с неплохими зарплатами. Потом период кооперации, который принес кучу денег. Что‑то мы, конечно, потратили, но в 1989‑м было решено создавать банк, и мы туда вложили все, что было. Банк дал колоссальный толчок интеллектуальному и профессиональному развитию, мы же были непрофессионалами, а там мы достаточно быстро выросли, пришло самоощущение белых воротничков. Дальше было время приватизации, накопления предприятий. «Юкос» достался нам в плохом состоянии, с долгами, плюс низкая нефть. После дефолта 1998‑го теряем банк, остаемся с «Юкосом», вытягиваем его за счет снижения себестоимости добычи, начинает расти цена на нефть, добавилась Восточная нефтяная компания. И, наверное, в 1999 году возникло ощущение большой игры. Компания стала давать значимый процент валового национального продукта. Это уже не про деньги, а про масштаб управления, решения задач, понимание своего места.
Еще раньше Ходорковский принимает решение идти в сторону открытости, мы решили все про себя рассказать, стать прозрачными, никого не коррумпировать. Компания строилась по международным стандартам, Ходорковский первым пригласил на ключевые позиции иностранцев. Потом все стали делать то же самое. Ходорковский скромно говорил, что старается опередить конкурентов на полгода, — на самом деле я думаю, что на год он их точно опережал.
МЭ → Вам сразу стало ясно, что он особенный?
ЛН ← Мы познакомились в 1987 году и довольно быстро стали много общаться. Уровень анализа, стратегичность мышления, способность к оценке, к генерированию идей, интеллектуальный масштаб — я не встречал другого такого человека ни до, ни после. Причем я ощущал, что он моложе. Но он открывал рот — и все менялось.
Леонид Невзлин и Михаил Ходорковский. 1990
Леонид Невзлин и Михаил Ходорковский.
1990МЭ → А в какой момент вы поняли, что ваш интерес к бизнесу конечен, что вы хотите впоследствии уйти в образование, в благотворительность?
ЛН ← Я думаю, у нас с Ходорковским это произошло в разное время и по разным причинам. Чем больше промышленности было у нас в управлении, тем большую социальную ответственность мы несли в местах, где работала компания, и тем яснее понимали, насколько несправедливо построена система. Нам казалось очевидным, что аморален разрыв в миллионы раз в уровне жизни между богатыми и бедными. И от этого возникало желание поделиться.
МЭ → Сразу?
ЛН ← Не совсем. В компании было 120 тыс. работающих, а с семьями и с бюджетным окружением это очень много людей. Это некий микромир, в котором есть все, что есть в стране. Мы занимались детскими садами, школами, больницами, транспортом, и постепенно голова начала воспринимать все это по‑другому. Особенно это обострилось после кризиса 1998 года. Причем сначала пришло общее понимание, а потом уже мы решали, куда и как вкладывать деньги. Инициатива полностью принадлежала Ходорковскому, он решил создавать инструменты для построения гражданского общества. Началось все с проекта интернет‑образования, сводившегося к тому, чтобы научить учителей использовать интернет в учебном процессе. Я учился на примере Ходорковского, да и все мы — менеджеры, парт­неры — следовали здесь за ним. Но в 1998 году у меня случилась первая попытка еврейской благотворительности, это был немного другой опыт.
МЭ → Что это был за проект?
ЛН ← Меня пригласили стать председателем Конгресса еврейских религиозных общин и организаций России. В России тогда было мало ешив и, соответственно, не хватало раввинов, которые могли бы работать в регионах. Поэтому основной проект был связан с приглашением ортодоксальных раввинов из Канады, Израиля, США. Кроме того, восстанавливали синагоги — в них же при советской власти были всякие овощехранилища, машинно‑тракторные станции.
МЭ → А зачем вообще вам, человеку нерелигиозному, было заниматься раввинами и синагогами?
ЛН ← Ну я же новенький был. Я вырос в абсолютно светской семье. Так получилось, что я осознавал себя евреем, в том числе через систему ограничений, которую накладывало еврейство в Советском Союзе. Но эта часть жизни была для меня где‑то там. Я знал: вот синагога на Горке, но и то не ходил — страшно было, что из института отчислят, да и привычки не было. А когда я в КЕРООР послушал раввинов Шаевича и Гольдшмидта, то понял, что они говорят, и мне стало интересно самому поучаствовать и понять, насколько иудаизм важен для еврейского самосознания, какая у него перспектива в России.
Но вообще я всегда хотел работать с Ходорковским и заниматься «общечеловеческими ценностями». Еврейская линия была скорее добавочной, основной она стала уже в Израиле. А вначале это был факультатив, хобби.
МЭ → А как возникло понимание, что вы еврей?
ЛН ← Слово я узнал в первом классе. Оно было написано в классном журнале напротив моей фамилии. Там все были русские, а я еврей. Это меня шокировало — я другой. И я пошел к родителям выяснять.
МЭ → И что они вам объяснили?
ЛН ← Что есть такие люди, которые жили в местечках, одного вероисповедания. Но это было до революции, а потом большевики всех освободили, люди разъехались по стране, но по национальности остались евреями, что и записано в наших паспортах.
Леня с родителями и с бабушкой и дедушкой на даче. 1961
1961МЭ → И дальше вы к этим размышлениям не возвращались?
ЛН ← У меня были еврейски образованные дедушка и бабушка. Точнее, дедушки и бабушки, но я жил в Москве, поэтому говорю про московских, маминых родителей. Они выросли в Белоруссии, у них была литература на идише, были книги еврейских поэтов и писателей на русском. Идиш я, конечно, не понимал, но по‑русски что‑то из этого читал. Они готовили еврейские блюда, я даже знал, к какому празднику что готовят. При этом смысл самих праздников я понимал гораздо хуже. Мы покупали мацу, на Ленинском проспекте была булочная, где перед Песахом ее начинали продавать.
А диалог с собой начался, когда надо было решить, в какой вуз я поступаю. Я очень не хотел попадать в армию: я не был спортивным ребенком, не был особенно закаленным, у меня с детства был хронический тонзиллит, частые ангины. Поэтому я точно знал, что мне надо поступать в институт с военной кафедрой. Я любил физику‑химию, но, пожалуй, больше всего хотел стать биологом, работать на стыке биологии и медицины. То есть мне надо было идти на биофак или на физфак МГУ, либо на худой конец, в Первый мед. Но родители и дедушка с бабушкой мне объяснили, что я не поступлю по известной причине. Я поговорил с приятелями, имевшими высокопоставленных родителей, они спросили пап‑мам и подтвердили, что шансов нет. Я все‑таки попытался подать документы на физфак университета, но кто‑то из сотрудников отвел меня в сторону и спросил: «У тебя дедушка академик?» — «Нет». — «Может, член ЦК?» — «Нет». — «Ну, не порть нервную систему». И я пошел в Губкинский институт, где преподавал папа, на автоматизированные системы управления, по окончании работал программистом в вычислительном центре. Но определенный психологический ущерб я от этой истории получил, осознавать себя вторым сортом нелегко.
МЭ → А почему вы, когда появилась возможность, стали поддерживать гуманитарные проекты, а не естественнонаучные?
ЛН ← С начала перестройки я работал в основном в гуманитарной сфере, отвечал в компании за public relations. Я погрузился в пиар, журналистику, информационные технологии и в тот момент, когда начались мысли о благотворительности, ощущал себя во всем этом более компетентным, чем в естественных науках, с которыми я разминулся.
МЭ → Стать президентом РЕК — это был имиджевый ход или потребность?
ЛН ← Мне это было интересно и казалось, что я могу принести пользу. Был некий опыт, свои идеи, как должна выглядеть еврейская благотворительность. С другой стороны, стало обидно: Гусинского уже с полгода не было, а пост никто не занял, организация провисала, так сказать, проигрывала на рынке. А это же было единственное крупное светское еврейское объединение. Туда входило много достойных людей, которые могли бы с этим справиться, но идти по стопам Гусинского казалось рискованно… Впрочем, с моей стороны это не было шагом к конфронтации с Кремлем, каким‑то вызовом.
МЭ → А в чем была специфика вашей позиции как президента РЕК?
ЛН ← Мне хотелось развивать общину не через внутренние проекты, а через связь с Израилем, с американским еврейством, с европейским. Поэтому я считал, что нужно делать программы идентификационные, которые давали бы светскому еврею, где бы он ни жил, ответы на вопросы «что такое быть евреем?», «хочу ли я быть евреем, и если да, то каким?». И, кстати, мне казалось, что сближение российского еврейства с мировым способствует движению России в том направлении, в котором она при Ельцине довольно долго и уверенно двигалась. То есть я как бы переносил идео­логию Ходорковского, открытого общества на еврейский мир.
Ну, например: где бы я ни бывал по своим делам, я всюду встречал людей, предки которых вышли из тех же мест, что и мои, — из Витебской и Могилевской губерний. И я подумал, что всем этим людям интересно больше узнать о своей точке исхода и об истории семьи и стоит заняться созданием базы данных, образовательных курсов, книг, фильмов. Мы создали соответствующий центр в Москве, несколько лет он успешно работал. А потом — я еще жил в России — поступило предложение сделать то же самое в Еврейском университете в Иерусалиме. Так возник Центр по изучению российского и восточноевропейского еврейства.
МЭ → Вы до сих пор его поддержи­ваете?
ЛН ← Он даже называется Центр Нев­злина… Со временем я решил, что таких центров, как в Москве, надо бы иметь несколько, чтобы они обеспечивали связь между разными общинами, университетами, архивами. Уже отсюда я сделал центры в Киеве и Вильнюсе. Потом московский проект пришлось закрыть, и остался только Еврейский университет. Но не исключено, что когда‑нибудь я еще раз попытаюсь создать такую сеть. В Моск­ве я, естественно, по‑прежнему ничего не буду делать, а в других местах — почему бы нет?
МЭ → Не будете, потому что не хотите, или вы считаете, что это опасно для тех, кто согласится с вами сотрудничать?
ЛН ← Им просто не дадут работать. Отказали же «Сохнуту» несколько лет назад из‑за меня в проведении конференции в Петербурге — а я был всего лишь одним из 120 членов попечительского совета. После этого я ушел из «Сохнута». Я вообще с 2003 года живу, стараясь никого не подставлять, я многие отношения обрезал сам. Были люди, готовые брать на себя риски, но я не хочу быть источником проблем.
МЭ → А как возникла идея с РГГУ?
ЛН ← В какой‑то момент стало понятно, что «Открытая Россия» должна запус­кать совместные гуманитарные программы с университетами. Больше всего подходил РГГУ, в первую очередь из‑за Афанасьева как потенциального партнера. Я начал с ним периодически встречаться и что‑то обсуждать. И в ходе этой работы кому‑то в голову пришла идея: если уж делать, то почему не делать много, а если делать много, то почему не взяться самому — интересно же. И когда Ходорковский спросил: «Рискнешь?» — я решил рискнуть.
МЭ → Почему вы хотели стать ректором, а не президентом или главой попечительского совета?
ЛН ← Мы же говорим не об американском университете, а о российском. Первое лицо — ректор. Он за все отвечает, он все решает. Надо было либо отдать все права Афанасьеву и стать при нем английской королевой, либо взять ответственность на себя, а его оставить рядом, притом что он‑то английской королевой не стал бы: он этот вуз создал, все люди его. Мы с ним обсудили оба варианта, и он согласился, что мне правильнее быть ректором.
Мне было важно состояться, реализоваться как ректору. Если уж делать себе памятник, то университет один из лучших памятников, какие только могут быть. Я видел этот проект финалом своей карьеры, при самом хорошем раскладе сделать или запустить все задуманное можно было не меньше чем за десять лет. Образование же — очень консервативная вещь.
МЭ → Вы руководили пиар‑отделом крупнейшей компании России, собирались долго ректорствовать в большом вузе. При этом ваши родные характеризуют вас как социопата. Как одно сочетается с другим?
ЛН ← Социопатия — немного медицинское слово… Я очень общительный человек, я люблю разговаривать с людьми, особенно с умными. Но я действительно предпочитаю разговор тет‑а‑тет или в небольшой компании, два‑три человека, не больше. Я не люблю собрания, тусовки, званые ужины, не люб­лю находиться на сцене в свете прожекторов, мне это тяжело. Ректор — это, конечно, публичная должность, такова плата за возможность получать удовольствие от интересной работы. А в «Менатепе», потом в «Юкосе» я старался найти людей, которые могут с тем или иным направлением справляться лучше меня, передать им полномочия и делегировать публичность. Поэтому за годы работы я стал, как мне кажется, достаточно качественным кадровиком. Кстати, с Ходорковским пришлось много лет бороться — он тоже настолько не любил публичную активность, что пытался поручать общение и присутствие в публичном пространстве кому‑то другому, а сам хотел оставаться кабинетным первым лицом.
МЭ → К вопросу о кадровой политике: как удалось создать компанию, в которой в критический момент практически не оказалось предателей?
ЛН ← Может быть, люди были благодарны за честные с ними отношения, когда все было хорошо? Я не знаю. Говорить, что на людей мало давили или что следователи были недостаточно профессиональны, не приходится. Сам удивляюсь и радуюсь. Может, уважали Ходорковского?
МЭ → В недавно вышедшую мемуарную книгу вашей матери включены и ваши монологи на разные темы. И там такая откровенность в разговоре об интимных вещах: отношениях с женами, женщинами, дочерьми… Зачем?
ЛН ← Понимаете, я все время гордился не только нашими достижениями, но и своей репутацией. На нее очень сильно наехали. Быть обвиненным в убийствах — независимо от того, кто обвиняет, — жить с этим нелегко, по мне это сильно ударило. Я чувствовал себя обиженным, обиженным несправедливо. И, наверное, с тех пор я стараюсь откровенно рассказать, что я думаю, что чувствую, как все было на самом деле. Не то что я оправдываюсь — я хочу себя предъявить таким, как я есть.
МЭ → Ваши передвижения по миру сильно ограничены, в Европу вы практически не ездите из‑за Интерпола. Неужели за все эти годы нельзя было доказать свою невиновность?
ЛН ← Интерпол — это бюрократическая система, где Россия — один из учредителей и важных доноров, так что пробиваться через комиссию Интерпола было бесполезно. После окончательного решения российского суда у меня появилось право подать жалобу в Европейский суд, что я и сделал. Жду до сих пор. Только недавно было рассмотрено первое дело Пичугина, рассмотрение второго еще не начато. А он сидит в тюрьме, пожизненно, — на что я могу претендовать?
В Америку я езжу, у меня виза на десять лет, уже вторая, первая кончилась. Возможны отдельные проезды по договоренности с властями той или иной страны, я этим пользовался по необходимости, но это неприятно и унизительно. Можно ездить под чужим именем, допустим, какая‑то европейская страна сделает мне проход — и что? Жить в гостинице подальше от столицы и не выходить в город, чтобы меня, не дай Б‑г, никто не узнал?
МЭ → Почему с «Юкосом» случилось то, что случилось?
ЛН ← Я думаю, что в основе всего было желание отстроить крупнейшую государственную нефтяную корпорацию, по образцу «Газпрома». Слабенькая «Роснефть» смотрелась на фоне частных компаний жалко и убого. При этом на некоторых таких компаниях сидели люди близкие и понятные. А Ходорковский был другим. Но мне кажется, что при всем желании забрать активы Путин долго сомневался, и его с Ходорковским сталкивали, что было нетрудно, потому что Миша человек взаимоуважительных равных отношений, он не прогибается. К тому же он очень много выступал, у него в какой‑то момент цитируемость на английском была выше, чем у Путина, о чем президенту, разумеется, доложили. Но, видимо, вначале нас просто выдавливали за границу и были даже готовы что‑то за компанию заплатить. Но Ходорковский уходить явно не собирался, пришлось сажать и отнимать бесплатно.
МЭ → Насколько тяжело вам было врас­тать в израильскую жизнь? Вы выучили иврит?
ЛН ← Иврит у меня средний. Я немного ходил в ульпан, занимался с частным учителем. Но у меня есть русский и анг­лийский, ежедневно с израильтянами я не работаю, так что до беглого я его не развил — за ненадобностью и по лености. А так — я приехал после нескольких лет занятий еврейской благотворительностью и общественной деятельностью, будучи знаком со многими людьми, проблем с абсорбцией не было.
МЭ → А климат?
ЛН ← Летом жарковато, пара месяцев тяжелых. Но уже привычнее, чем в холоде.
МЭ → Чем занимается фонд «Надав»?
ЛН ← «Надав» был создан мной совместно с моими бывшими партнерами по «Юкосу» Михаилом Брудно и Владимиром Дубовым. В основу его деятельности легла более или менее та же идеология, которая сформировалась еще в мою бытность президентом РЕК. Наша цель — предоставить людям, в том числе молодым, некоторое знание, которое поможет им почувствовать себя евреями или хотя бы задуматься о своем еврействе. Основной проект, которым мы занимаемся, — это Музей диаспоры в Тель‑Авиве, замечательное место с потенциалом в полмиллиона посетителей в год. Сейчас ведется очень большая работа по его перестройке, выработке принципиально новой концепции. Остальные наши проекты — образовательные, исследовательские — группируются вокруг музея.
МЭ → Зачем вы купили пакет акций «А‑Арец»?
ЛН ← Я хотел поддержать независимое издание в тяжелое для печатных СМИ время. Это не «Исраэль а‑йом» и не «Йедиот ахаронот», у которых сотни тысяч подписчиков. «А‑Арец» — газета с гораздо меньшим тиражом, элитарная, левая. Поэтому ей тяжелее было выживать при падающем рекламном рынке. А ощущение, что она должна сохраниться и даже развиваться, у меня было. При этом мои взгляды далеко не всегда совпадают со взглядами журналистов газеты, я значительно «центрее». Скорее, моим взглядам соответствует другое мое издание — журнал «Либерал».
Кроме того, был элемент задора, вызова. Русскому олигарху непросто пробиться в израильский истеблишмент. Я прекрасно понимал, что меня, с моими обвинениями, будут проверять — ну так проверяйте. И они меня год проверяли.
Кстати, оказалось, что покупка газеты — это хороший способ поругаться с людьми, потому что у «А‑Арец» нет барьеров. Вы будете смеяться, но сделай я что‑нибудь неприличное, они первые напишут об этом.
МЭ → Вы много говорили о том, что Россия — общество западного типа и в конце концов вернется на европейский путь. Вы и сейчас так считаете?
ЛН ← Уверен абсолютно, несмотря на временное помешательство… На самом деле я просто желаю России хорошего будущего и хочу в это верить. Альтернативы нет. В Китай превращаться поздно. А то, что есть сейчас, — это путь в никуда.
МЭ → А вы готовы вкладываться в хорошее будущее для России — пусть не деньгами, а эмоционально?
ЛН ← Сегодня от нас — присутствующих и отсутствующих — ничего не зависит. «Крымнашу» противопоставить нечего. А если начнется какое‑то общественное брожение, мне это будет интересно. Ехать работать — очень вряд ли, а помогать хорошим людям я готов.
МЭ → Вы видите себя в нынешней России? Не случись дела «Юкоса», останься вы ректором РГГУ, могли бы вы там работать?
ЛН ← Я сегодняшний, такой, как я есть сейчас, — не смог бы. Это был бы неизбежный конфликт с собой и помешательство или отъезд. Кроме того, я не могу свою судьбу развязать с судьбой Ходорковского — если бы мы оба остались там, то были бы связаны. А его в такой ситуации я вообще не представляю. Чтобы день за днем, год за годом происходил зажим, а он молчал бы — невозможно. Все равно сел бы, в эмиграцию его можно было выкинуть только силой.

МАРК СОЛОНИН НА "ФОНТАНКЕ"

Разным людям "Фонтанка" задала один и тот же вопрос: какое событие 2015 года, по их мнению, в наибольшей степени определит наше будущее. Серию новогодних интервью открывает Марк Солонин.
Ирина Тумакова Марк, какое событие 2015 года вы бы назвали главным?
Марк Солонин В 2015 году для всех россиян произошло одно грандиозное событие. Его масштаб огромен, мы его ещё не до конца осознали. Потому что ещё не до конца ощутили последствия этого события. Но считаю, что масштаб этого события действительно очень велик. Через несколько лет, когда мы будем оглядываться на это время, оно затмит всё остальное. Все события — и значимые, и трагические, какие в этом году привлекали всеобщее внимание.
Ирина Тумакова Господи, да что ж у нас такое произошло?
Марк Солонин Этим главным событием 2015 года был взрыв "пузыря" нефтегазовых цен. Этот пузырь, который надулся в 2004–2005 году, который, по моим ожиданиям, должен был лопнуть гораздо раньше, всё-таки лопнул. Тридцать шесть и две десятых! И это не температура тела российской экономики. Это 36,2 доллара за баррель. Вот это и есть главное событие 2015 года. Нефтяной пузырь лопнул. И теперь я это констатирую.
Ирина Тумакова Как-то вы это очень спокойно констатируете.
Марк Солонин На протяжении нескольких лет я имел удовольствие общаться с людьми, которые считаются серьёзными экономическими экспертами. И всем задавал один и тот же вопрос: как может быть такое, что совокупное потребление нефти в мире с 2004 по 2008 год выросло на 17 процентов, а цены выросли в 4,5 раза? Если это не чисто спекулятивный пузырь, то что это? На что доктора и академики начинали мне говорить про растущую экономику Китая, про экономику Индии и Бразилии… Всё замечательно. Но 17 процентов. Это конкретная цифра.
Ирина Тумакова Почему вы решили, что здесь должна быть линейная зависимость?
Марк Солонин Конечно, зависимость спроса и цен не линейная. Но цифры должны оставаться в каком-то соответствии. Я уж не говорю про то, что потребление выросло, как я уже сказал, на 17 процентов, а давно и успешно введённые в эксплуатацию месторождения в Саудовской Аравии качают 60% от своих возможностей. То есть увеличить добычу в полтора раза Саудовская Аравия может одним поворотом рычажка регулятора на качалке. И нет ни малейших проблем с тем, чтобы компенсировать 17-процентный рост потребления. Да, никакой линейности нет. Но если по рынку ходят шесть покупателей картошки, а потом появился седьмой, это, конечно, вызовет некоторый рост цен, но не в 4 же раза. И вот теперь пузырь лопнул. Российскую экономику ждёт грандиозный обвал.
Ирина Тумакова Можно подумать, что вас это не пугает и не огорчает.
Марк Солонин Я всего лишь констатирую, что мои прогнозы оказались верными. И теперь цена нефти вернулась к своему нормальному состоянию. Обратите внимание на недавнее заявление гендиректора "Газпромнефти", господина Дюкова: он назвал себестоимость российской нефти — 15 долларов за баррель. Это официальное заявление, и я его моментально скопировал. То есть мы пришли к положению, когда нефтяные монополисты продают свой товар по цене всего лишь в 2 раза выше себестоимости. А раньше они продавали его в 10 раз выше себестоимости.
Ирина Тумакова Тогда ещё одно событие, как мне кажется, из этого же ряда: две недели назад немецкие учёные запустили стелларатор — термоядерный реактор…
Марк Солонин Не забивайте себе голову. Как раз это принципиально ничего не решает.
Ирина Тумакова Так они собрались отказываться от двигателей внутреннего сгорания, того и гляди от нашего газа откажутся!
Марк Солонин Приведу вам пример попроще: биотопливо. Абсолютно возобновляемый источник энергии. Созданы специальные плантации, выведены генно-модифицированные ива и ольха, которые растут на 1,5 метра в год. Они превращаются в топливные гранулы — пеллеты. И сжигаются на электростанциях. Конкретный пример: недавно нам рассказали, что для обеспечения Крыма - а там живёт больше двух миллионов человек — надо подавать туда 800 мегаватт электроэнергии. В Англии на берегу моря строится тепловая электростанция, которая будет работать на пеллетах — растительном сырье, привезённом из Южной Америки. Мощность станции будет 5 тысяч мегаватт. Она только строится, а станция на полторы тысячи мегаватт уже работает в Дании. То есть в самом обозримом будущем нефть будет вытеснена.
Ирина Тумакова Нефть вообще не будет никому нужна?
Марк Солонин Она останется как сырьё для нефтехимии, а для получения энергии есть куда более удачные возобновляемые источники. И биотопливо — только одно направление. Есть ещё энергосберегающие технологии в промышленности и в быту. На подходе — новое рождение атомной энергетики. Сейчас назревает некий рывок, скачок — переход на новые типы атомных реакторов, использование новых типов делящихся материалов. Вероятно, здесь будут очень серьёзные подвижки. То есть давление на нефть идёт по всем направлениям. И, конечно, падение цен на углеводороды до нормального уровня — процесс необратимый. Поэтому в ближайшие годы ждать ещё одного надувшегося нефтяного "пузыря" нет никаких оснований.
Ирина Тумакова Мы ещё делаем ракеты. А тут в США Илон Маск сумел запустить и приземлить возвращаемую ракету.
Марк Солонин То, что делает Илон Маск, конечно, очень красочно. На экране телевизора это смотрится действительно феерически: ракета, которая летит не в небо, как мы привыкли, а которая с неба возвращается и "на попу" садится.
Ирина Тумакова И что, они теперь не будут космонавтов на батутах запускать? Лишат нас ещё и этого источника дохода?
Марк Солонин Повторю — это очень эффектно. И действительно был решён целый комплекс очень сложных инженерных задач. Но насколько это будет оправдано экономически — большой и серьёзный вопрос. Это огромное усложнение задачи. Будет ли овчинка стоить выделки? Когда создавали "Шаттл", многоразовый возвращаемый американский корабль, все тоже думали, что экономически это очень хорошо.
Ирина Тумакова Тут другой принцип.
Марк Солонин Да, здесь другой подход: возвращается первая ступень. Первая ступень — это очень большая и длинная, пустая внутри труба. Правда, внизу этой трубы находится достаточно дорогой двигатель. Но дело-то не в Илоне Маске.
Ирина Тумакова А в чём?
Марк Солонин Делать ракеты, не делая ничего другого, можно было только в стране, где народ в силу каких-то причин готов работать на заводе с утра до ночи за маленький кусочек хлеба и ржавую селёдку. Причины, по которым люди на это соглашаются, бывают разными. На Кубе в первые годы революции — одни, в Северной Корее сегодня — другие, в Советском Союзе сталинской эпохи — третьи, при Хрущёве — четвёртые…
Ирина Тумакова Ну, это примерно одни и те же причины.
Марк Солонин Но в 2015 году нет ни одной причины, по которой россияне, наши соотечественники, согласились бы в 6 утра встать, влезть в переполненный трамвай и ехать к проходной авиационного завода, чтобы пахать за кусочек хлеба с селёдкой по праздникам. Вот в чём проблема.

Ирина Тумакова И надо вернуть те причины, по которым мы опять начнём так работать.
Марк Солонин Да, это — один из возможных способов преодоления кризиса, в который российская экономика валится. Не входит, а валится. Но заставить нынешних россиян так жить очень сложно. Я не говорю — невозможно. Я просто констатирую: россияне изменились за последние 25 лет, а уж тем более — за последние 10 лет. Я прекрасно помню, — и это не анекдот, — как году в 1985 или 86-м Михаил Горбачёв приезжал в Ульяновскую область и встречался с колхозниками. И он спрашивает у бабушек: "Как живёте-то?" "Всё нормально, — отвечают бабушки, — отлично живём, в сельпо часто пряники завозят". За последние 10 лет таких бабушек, которые радуются пряничку, осталось мало. Люди выучили такие слова, каких я и не знал никогда: хамон, фуа-гра, лангуст…
Ирина Тумакова Большинство людей узнали эти слова только тогда, когда пропали эти продукты.
Марк Солонин Даже у нас в провинции, в Самаре, люди привыкли рассуждать о сортах сыра, о соответствии сыра и вина и так далее. Всё это я наблюдаю, хотя я сам нищий и мои друзья и знакомые нищие. Машины у меня нет, я езжу на трамвайчике, но каждый раз не могу подойти к собственному подъезду, потому что всё заставлено иномарками.
Ирина Тумакова Это плохо?
Марк Солонин Они куплены, заметьте, в кредит. А это означает, что впереди нас ждёт ещё одно событие: взрыв кредитного "пузыря". И здесь я вам ещё кое-что напомню. Потому что я злой, и память у меня хорошая. Когда Владимир Владимирович был премьер-министром, он выступал на встрече с банкирами в Москве. Это транслировали по радиоточке. И я у себя в кухне через радиоточку слышал, как он сказал банкирам: в настоящий момент потребительским кредитованием… Я подчёркиваю тремя жирными чертами: потребительским! Это не кредит на развитие бизнеса, не ипотека, нет — это кредит на покупку автомобилей, "айфонов" и так далее. Так вот, Владимир Владимирович сказал: потребительским кредитованием у нас охвачено 60 процентов населения. Это недопустимо мало, сказал премьер-министр банкирам, вы недорабатываете. И в эту кредитную лихорадку должны были втянуть всех. Так вот, этот пузырь тоже начнёт лопаться с оглушительным грохотом, потому что люди перестанут возвращать кредиты.
Ирина Тумакова Уже перестают.
Марк Солонин Это значит, что пострадает огромное количество людей. Представители беднейших слоёв населения — жители глубинки, пенсионеры, которые отнесли свои "гробовые" в банки. А это, заметьте, главный электоральный потенциал нынешней власти. Именно голосами этих бабушек из года в год "Единая Россия" и известные лидеры у нас избираются. Повторю, что народ, который радовался пряничкам и молча сглотнул историю с государственными облигациями, кончился. Помните, были такие государственные облигации?
Ирина Тумакова Знаю, что деньги у народа взяли — и не вернули. Обычная история.
Марк Солонин Те государственные облигации — это ведь было совсем не то же самое, что пропавшие вклады. На облигации было написано: "На восстановление народного хозяйства". И всякий человек понимал: страна разрушена войной, надо восстанавливать, у нас взяли деньги на восстановление "ДнепроГЭСа". Это — другой разговор. А как объяснить людям, которые отнесли свои деньги в банк, что умные менеджеры с дипломами западных университетов раздали эти деньги в виде кредитов безо всякого обеспечения? Кредиты исчезли, деньги исчезли. Менеджеры тоже исчезнут.
Ирина Тумакова Это тоже уже объясняют: Крым, кругом враги, надо помочь братским народам.
Марк Солонин Моё мнение на этот счёт такое: битва между телевизором и холодильником закончится сокрушительной победой холодильника и полной капитуляцией телевизора.
Ирина Тумакова А не похоже.
Марк Солонин Просто холодильник ещё даже не выходил всерьез на арену.
Ирина Тумакова Вы всерьёз представляете, что сейчас возможны пустые полки в магазинах, пустые холодильники?
Марк Солонин Мне ничего здесь не надо представлять. Вот я, например, перестал покупать сыр. Потому что сыр по 800 рублей — это для меня дорого. Мой холодильник уже стал пустее. Предполагаю, что на моём уровне живёт примерно половина страны, если не больше. У меня вообще есть гипотеза: телевизора просто не существует.
Ирина Тумакова То есть как — не существует телевизора?
Марк Солонин Существует только холодильник. Тот уровень поддержки, который есть сейчас у власти — вовсе не плод телевизионных технологий. Просто те негодяи, которые через телеэкраны загаживают мозги россиянам, рассказывают своему начальству, что население так любит государя благодаря их — негодяйским — трудам.
Ирина Тумакова На самом деле население любит государя, потому что живёт хорошо.
Марк Солонин Вот именно! Последние 10 лет россияне жили так, как они не то что не жили никогда раньше, но даже и не мечтали так жить. Я имею в виду уровень материального потребления: такого никогда раньше не было.
Ирина Тумакова Теперь придётся объяснять людям, кто отнял благоденствие, которое дал нам наш президент. Что это за коварные враги.
Марк Солонин Давайте уточним понятия. Я как-то не видел людей, которые испытывают к Владимиру Владимировичу чувство бескорыстного девичьего восторга. Да, люди стали жить гораздо лучше. По старой российской привычке они связали своё благоденствие с начальством. Но это не было бескорыстным восторгом. Это нормальный прагматичный подход. Люди согласились на общественный договор, предложенный властью. Власть сказала: мы воруем, вы не вмешиваетесь, за это будете жрать в три горла. На этом общественном договоре страна просуществовала больше 10 лет. Теперь его придётся перезаключать.
Ирина Тумакова Мне кажется, вы упускаете ещё одно важное явление 2015 года: стали появляться уголовные дела, возбуждённые по доносам.
Марк Солонин Знаете, об этом я ничего не могу сказать, потому что не был ни в роли доносчика, ни в роли жертвы доноса.
Ирина Тумакова Второе ещё поправимо.
Марк Солонин Да, тут вы правы.
Ирина Тумакова Какой год, по-вашему, поменял нас больше — 2015-й или 2014-й, когда изменилась даже карта страны?
Марк Солонин Едва ли 2014 год многое в нас изменил. Простите за избитый глагол, но он очень многое обнажил. То, как повели себя наши дорогие россияне, с каким восторгом они приняли государственное мародёрство (это я про Крым), с какой ненавистью значительная часть россиян стала относиться к своим братьям по крови, по языку, по вере, по общей истории, по общей победе в общей войне… Ужасное зрелище. Но это было всего лишь срывание масок.
Ирина Тумакова То есть 2015-й на нас повлиял сильнее?
Марк Солонин Я бы сказал так: сильнее всего на нас повлияет 2016-й. Приговор уже зачитан, но в исполнение ещё не приведён. Пока приговорённому непонятен язык, на котором написан приговор. Приговорённый крутит головой, он не понял приговора. Все последствия обрушения нефтяных цен проявятся только в 2016-м. Так что главное у нас впереди.
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..