пятница, 16 октября 2015 г.

"ШЛА БЫ ЛЕСОМ ВАША ДНР, ХОТИМ В РОССИЮ"

«Шла бы лесом ваша ДНР — валю в Россию»

Как нелояльные ополченцы ЛДНР сидят в плену у своих же

Семен Добрый, Владимир Дергачев 16.10.2015, 00:18
Валерий Мельников/РИА «Новости»
Во время разоружения подразделений в июле 2015 года, которые власти самопровозглашенной ДНР сочли нелояльными, многие ополченцы попали в плен к своим же. В интервью «Газете.Ru» один из командиров казачьего подразделения рассказал, в каких условиях ополченцы содержали «на подвале» своих, зачем их морили голодом, били и пытали.
Мы сидим вдвоем в потрепанной «девятке» на окраине Донецка. Здесь, за массивными железными воротами бывшего завода, теперь — «концлагерь». В лагере — пленные бойцы ДНР. Перед входом стоит толпа, около сотни человек, из матерей и родственников ополченцев. Типичный «донецкий подвал», таких в городе несколько: бывшее здание СБУ, или по-здешнему «избушка», бывшая база внутренних войск (вотчина «Востока»), «концлагерь» для ополченцев на улице Светлого Пути, база «Оплота», да и многих других подразделений. Мало кто в Донецке не обзавелся теперь собственным подвалом.
Подвалы эти делятся на два вида. В первых, «совсем нелегальных» (хотя такие находят даже в центре города), сидят коммерсанты — «коммерсы», которых мучают, пытают, разводят на деньги. Иногда это просто люди, которым не повезло иметь хоть какую-то собственность. Периодически они из этих «подвалов» выходят, лишившись машин, квартир и денег, иногда — исчезают, и их не находят больше никогда, «теряют». Второй вид подвалов, «легальный», — для ополчения.
Мой спутник, Николай, командир казачьего подразделения (полное имя известно редакции). Дерзкий взгляд из-под черных бровей, по-военному четкие ответы. Он также только что вышел «с подвала», всего пару дней назад. Теперь пытается встретить своих боевых товарищей, у которых истек срок заключения.
— Николай, за что вас? И кто вы по статусу — заключенные, подозреваемые, обвиняемые?
— Мы военнопленные. То, что нас взяли в плен свои, — ничего не меняет. Типичные пленные, как «укропы». Только есть разница: «укропов» держат «по Женеве» (следуя женевским конвенциям. — «Газета.Ru»): нормально кормят, дают им звонить домой, выводят на прогулки. К нам отношение иное.
— А в чем, по их мнению, ваша вина?
— Для рядовых бойцов лишь в том, что они оказались не в том подразделении. Что кто-то наверху решил, что надо забрать базы, а их разоружить. Никого не интересует индивидуальная вина. Подчинялся Бате — шуруй «на подвал» (Батя — глава казаков в Донецке Юрий Сафоненко, после разоружения отрядов казаков уехал в Россию. — «Газета.Ru»).
— Как происходило разоружение? Кто вас разоружал?
— В нашем случае это делали внутренние войска МВД ДНР. Окружили базу, направили пулеметы, снесли ворота. Мы тыловая база, это не «передок»: оружие в «оружейках», на входе всего два бойца с автоматами — это было несложно.
— Вы не оказывали сопротивления?
— Поймите, ни один нормальный ополченец, если он в своем уме, не станет просто так стрелять в своих. Нас разоружали свои. Они таковыми и остались, невзирая на все, что произошло. Мы можем называть как угодно, но это наши, не «укропы». И еще наш командир, он повел себя очень стойко. Потребовал от вэвэшников (бойцов внутренних войск. — «Гаезта.Ru»), чтобы они действовали строго по уставу. Все команды отдавали через него, как положено. Поэтому прошло без жертв и стрельбы.
Сдали оружие, прошли в автобусы, и нас доставили сюда. Первоначально мы думали, что это займет несколько часов, ну сутки. Всех уволят со службы, выдадут документы — и гуляй.
— А как получилось на самом деле?
— Мы оказались в подвале: сто топчанов, нас триста человек. Первые двое суток нас не кормили. Вообще. Спать приходилось в три смены. Один спит, остальные двое тупо стоят рядом и смотрят в стенку — ни лечь, ни сесть некуда, нет места. От духоты люди начали терять сознание. Первое время не дали даже воды. Только когда бойцы начали ломать решетки, принесли две пластиковые бочки. Одну тут же выпили и сделали писсуаром. Из другой пили — на всех дали одну кружку, стояла очередь. Вода из-под крана.
— Та самая, про которую по телевизору предупреждали, что без кипячения ее пить нельзя?
— Вот-вот. Подвал сырой, люди начали болеть. Врачей мы не видели. Таблетки да, давали, по принципу: догадайся сам по названию, от чего они.
В итоге — два инфаркта, один инсульт. После этого нас перевели в гараж.
Там была другая проблема — невыносимо холодно: битые окна и сквозняк. Спали, заворачиваясь в полиэтилен и обрывки обоев, в рубероид — там нашлась куча мусора от ремонта.
— Сколько это продолжалось?
— Через неделю такой жизни мы устроили бунт. При перемещении сели на газон и отказались двигаться, пока к нам не приедет прокурор и не объяснит, за что мы тут сидим.
Вначале, разумеется, угрожали, обещали всех покрошить в капусту, но через несколько часов прокуроры приехали. Всем выписали по тридцать суток ареста — неизвестно за что.
После этого вскоре половину бойцов выпустили, остальных снова перевели «на подвал». По какому принципу людей выпускали, я так и не понял. Скажем, мои ребята — рабочие с Донецкого металлургического, с Коксохима (Донецкий коксохимический завод. — «Газета.Ru»). У них тут отцы, матери, жены, дети. Куда они денутся? Да, вот они, родители и жены, стоят тут, ждут своих. Сегодня как раз истек месяц. А их не отпускают, командир махнул рукой на стихийное собрание.
В толпе тем временем наметилось некое движение, люди сгрудились у ворот, мешая проезду. Выбежал солдатик с криком «Освободите дорогу!». Толпа женщин лишь молча сомкнула ряды. «Здесь матери выход заблокировали, — кричит по рации часовой. — Не дают выезжать машинам!»
Появляется начальник базы. Раздаются женские крики: «Мы сейчас все пойдем к Захарченко! И не уйдем, пока нам не отдадут сыновей!» В руках женщин появляется петиция, ее передают начальнику базы. Начальник, стоя посреди плаца, по телефону зачитывает кому-то петицию, энергично жестикулируя руками. Вероятно, от его собеседника зависит, выпустят ли сегодня пленных ополченцев.
— Как люди относятся к тому, что власти республики так с ними поступили?
— Любви к власти это не прибавляет. Если хотели получить несколько тысяч человек, которые власть ненавидят, то у них получилось.
— А откуда несколько тысяч?
— Это не единственное место, где держат ополченцев. Только в Донецке их четыре. А еще есть Макеевка, другие города. Потом, ополченцев пропускают партиями.
Говорят, когда наших выпустят, сюда привезут еще пятьсот человек. Где их будут держать, не представляю. Начальник уже кричал на всю базу, что ему людей нечем кормить.
— А кормят как?
— Дважды в день по половнику каши и кусок хлеба. Порция мизерная. Каша иногда съедобная, а иной раз — реально тухлая. Ее месяцами голодные люди не могут есть, выкидывают в помойку. Кормят, как собак, даже хуже. Главное, у нас на базе был запас продуктов. Где они?
— Что ополченцы думают делать дальше?
— Часть хочет продолжать воевать, устроиться в другое подразделение, несмотря ни на что. Невзирая на то, что считает командование предателями.
Другие говорят открыто: ноги моей больше здесь не будет, шла бы лесом ваша ДНР — валю в Россию. Пусть хоть все тут укропом зарастет.
— Это россияне говорят?
— Нет, наши, донецкие. И чем больше срок отсидки, тем таких больше.
— А тех, кто хочет воевать, думаете возьмут?
— Тут главное понять, куда устраиваться. Охрана нам говорила: не идите в «Восток», его тоже разоружат (события происходили летом 2015 года, до разоружения «Востока». — «Газета.Ru»). У нас есть ополченец, которого разоружают во второй раз. Первый раз разоружили осенью 2014 года: избили — и «на подвал». Он устроился к нам. Теперь сидит второй раз. Третий раз сидеть ни за что он не хочет.
— А бьют часто?
— Такое бывает, обычно пять-шесть человек участвуют, но бьют двое, чтобы ты не мог сказать, кто именно бил. На голову надевают мешок, руки назад, на них — тугие наручники, иногда привязывают скотчем к стулу. Бьют с душой, с выдумкой.
Пытают электротоком. Одевают противогаз, пока человек не теряет сознание. Это только то, что я знаю.
— Зачем пытают? Ищут врагов?
— Враги и пытают. У моего товарища сорвали с груди георгиевскую ленту и растоптали ее ногами. Пытают тех, у кого деньги есть, чтобы показали где. Тех, про кого они думают, что у них «неотжатое» и спрятанное есть.
— А кто эти люди, которые пытают ополченцев? Почему ополченцы не жалуются?
— Это не люди, это демоны. Многие раньше работали в ментовке и в СБУ. И сегодня они там же.
Если вы начнете жаловаться, вас «потеряют» и больше не найдут. Это несложно.
— Зачем все это делается?
— Я просто скажу свое мнение. Всех командиров, которые могут сказать «нет», когда придут «укропы», сейчас зачищают. Все подразделения, которые могут не выполнить приказ сдаться врагу, разоружают. Многие думают так же, как и я.
А знаете, что самое обидное? У нас как раз были нелегкие бои на «передке».
Очень жесткие бои — нас утюжили градами, атаковали танками. Не отступили ни на метр. И мы только что подали в наградной отдел на всех, кто отличился в этом бою, документы на награждение. Вот нас и наградили.
День закончился ничем: товарищей Николая так и не отпустили. Позже мы узнали, что их все-таки выпустили — еще через день отсидки. Те из них, кто весь год был в ополчении, лишились своей старой работы, на военную службу многих также не берут: нет мест.
— Нас всех предали, — сказал на прощание Николай, — мы шли воевать за Новороссию, за народную республику. Новороссии нет, народная республика наша пакует народ по подвалам.
— Что будете делать?
— Прорвемся. Если надо — уйду в партизаны. Но «укропам» Донбасс не отдам. Это моя земля. Если надо — здесь и умру.

КРАСАВИЦЫ ОТ ФРЕДЕРИКА ЛЕЙТОНА


 
Английский художник Lord Frederic Leighton (1830-1896)  королевский художник викторианской эпохи
Жанр, Античность и Мифология
У красоты изнанки нет,
Она чиста и откровенна,
Она принявший форму свет,
И форма эта совершенна.
Гляжу: идёшь ты не спеша,
Преображая в небо сушу, –
То ль в теле светится душа,
То ль тело светится сквозь душу.
В тебе вся тайна красоты,
Сиянье высшего порядка,
И так мне радостно, что ты
Неразрешимая загадка.
© Copyright:Константин Фёдорович Ковалёв
Любовь не ревность и отмщенье,
Не воспалённой страсти бред,
Любовь – благое всепрощенье
На непрощение в ответ.

Прости меня за то, что нежно
Тебя я все века люблю,
Прости за то, что безнадежно
Тебя о счастье не молю.
Прости за то, что я моложе
Не в силах стать – я не колдун;
Я лишь поэт, а, значит, всё же
Волшебник я, что вечно юн.

Прости за все мои мученья:
Не от тебя, а от себя
Я их терпел за все сомненья,
Прости, но всё ж прости любя.


Источник: http://www.liveinternet.r...

О СВИРЕПЫХ ЕВРЕЯХ


Госдеп США выступил с антиизраильским заявлением


15.10.2015

США считают, что Израиль, возможно, использовал «излишнюю» силу, реагируя наволну нападений арабских террористов, заявил сегодня журналистам в Белом домеофициальный представитель госдепартамента Джон Кирби. «Мы видели сообщения о действиях, которые могли бы свидетельствовать о потенциально излишнем применении силы»,— сказал Кирби. При этом никаких конкретных примеров или свидетельств он привести не смог.
Кирби также объявил, что в ближайшее время госсекретарь США Джон Керри посетит Ближневосточный регион.

А.К. Черносотенцы всех мастей всегда впадали в истерику, как только видели евреев, способных на самозащиту. Страна, убивающая по всему миру каждый год тысячи мирных граждан, включая детей, учит с барского плеча Израиль гуманизму. Как здесь не вспомнить Игоря Губермана:
Не в том беда, что ест еврей наш хлеб, 
а в том, что, проживая в нашем доме, 
Он так теперь бездушен и свиреп, 
что стал сопротивляться при погроме.

ИЛЬЯ ИЛЬФ. С ТАКИМ СЧАСТЬЕМ - И НА СВОБОДЕ

Илья Ильф. С таким счастьем – и на свободе!


15.10.2015

«Великий комбинатор», «бывший потомственный почетный гражданин» и «идейный борец за денежные знаки» – всё это Остап Бендер, один из самых популярных героев русской литературы. Почти каждая сказанная им фраза вот уже почти сто лет является культурным кодом, по которому узнают своих. Добиться такого – признак величайшего писательского мастерства, которое, без сомнения, было у Ильи Ильфа, урожденного Иехиеля-Лейба Файнзильберга, которому сегодня исполнилось бы 118 лет.
Ирландские газеты в 1930 году активно обсуждали личность Дерека Лимана, восхищаясь его противозаконной, но весьма комичной и кажущейся им оригинальной идеей. Статьи рассказывали о происшествии в шахматном клубе Корка, где, завлеченные громкими афишами о приезде «знаменитого русского гроссмейстера Царицына», собрались любители шахмат. После того как «знаменитый гроссмейстер», безуспешно пытавшийся играть одновременно на 50 досках, проиграл 14 партий подряд, местный библиотекарь установил, что никакого Царицына в природе не существует. Видимо, Дерек был одним из первых ирландцев, прочитавших вышедший двумя годами ранее роман «Двенадцать стульев». Правда, проворством Бендера он не отличался, а посему был пойман и предстал перед правосудием.
Навряд ли соавтор романа Илья Ильф слышал о подобном плагиате образа его героя, а то бы это вполне могло отразиться в новом романе о приключениях великого комбинатора. Впрочем, тогда он также еще не представлял, что популярность романа и варианты его экранизации не просто полюбятся читателям и зрителям, а будут популярны и востребованы вот уже без малого целый век.
Не знал этого и его отец, шокированный заявлением своего 23-летнего сына Иехиеля-Лейба о том, что его призвание – литература и что работу он бросает. Глядя на него, лежащего на кровати и думающего о чем-то часами, ничего не делающего и лишь сочинившего себе псевдоним – Илья Ильф, отец, скорее всего, с горечью вспоминал, какие надежды возлагал на него в момент его рождения 15 октября 1897 года.
Арье Беньяминович Файнзильберг был служащим Одесского отделения Сибирского банка. Он переехал в Одессу из Киевской губернии вместе с женой Миндль Ароновной и двумя сыновьями. В Одессе по прошествии двух лет у них родился третий сын – Иехиел-Лейб. Через несколько десятков лет фразы, придуманные и вложенные им в уста литературных героев, будет цитировать чуть ли не всё население страны, читая его книги, что говорится, «запоем». А по некоторым из этих фраз будет складываться и образ населения страны за рубежом. Например, еще при жизни Ильф услышит от официанта в одном из французских ресторанов: «Вы знаете, месье, все ваши соотечественники очень религиозные люди и, судя по всему, строго соблюдают посты. Каждый, начиная общение со мной, говорит, что не ел уже шесть дней. Теперь я верю, что Россия – страна очень высокой духовности!» Всё дело в том, что любой человек, читавший роман Ильфа, мог продемонстрировать свои познания во французском языке, процитировав Кису Воробьянинова: «Месье, же не манж па сис жур!» (Месье, я не ел уже шесть дней – пер. с франц.).
Всё это будет позже, а пока Иехиел-Лейб успеет окончить техническую школу, поработать в чертежном бюро, на телефонной станции, военном заводе и в бухгалтерии. Ошарашив отца вышеупомянутым заявлением, он становится журналистом Ильей Ильфом, а затем и редактором в юмористических журналах. В 1923 году Ильф перебирается в Москву и работает в газете «Гудок». Курировать его здесь стал Валентин Катаев, товарищ по одесскому «Коллективу поэтов», успевший к тому времени сделать в Москве стремительную литературную карьеру. В своих рекомендациях на вопрос редактора «Что он умеет?» Катаев, знавший Ильфа очень давно, ответил кратко: «Всё и ничего».
Первоначально Ильф готовил к печати письма рабочих, но вместо того чтобы просто исправлять ошибки, он стал переделывать письма в маленькие фельетоны. Скоро его рубрика стала любимой у читателей. Катаев же и познакомил Ильфа со своим родным братом Евгением, носившим псевдоним Петров. У них была разница в возрасте, разные вкусы и характеры, разные жизни, но вот писать вместе у них вдруг получилось гораздо лучше, чем по отдельности. Через некоторое время после начала их совместного творчества Ильф уже шутил: «Не зачислят ли нас с Женей на довольствие как одного человека?», а еще через какое-то время вышел их первый совместный легендарный роман – «Двенадцать стульев».
В своей книге «Алмазный мой венец» Катаев вспоминал, что предложил Ильфу и своему брату сюжет о бриллиантах, спрятанных во время революции в одном из двенадцати стульев гостиного гарнитура. Они должны были разработать тему, написать черновик романа, а Катаев должен был просто пройтись по их трудам своим «блестящим пером». Но после прочтения первых черновиков Валентин Катаев понял, что его участие в романе вовсе не требуется. В основу сюжета лег рассказ А. Конан-Дойля «Шесть Наполеонов», в котором двое бандитов охотились за драгоценной жемчужиной, спрятанной внутри одного из гипсовых бюстиков Наполеона. Говорят, что после выхода книги «Двенадцать стульев» друзья писателей, знавшие этот сюжет, преподнесли авторам коробку, открыв которую, те обнаружили шесть пирожных «наполеон».
Если сюжет был понятен, то вот по поводу прообраза главного героя до сих пор идут споры. Не претендуя на однозначность, всё же стоит упомянуть, что среди знакомых Ильфа по Одессе был некий Митя Ширмахер, о себе сообщавший лишь одно: «Я – внебрачный сын турецкоподданного». Они познакомились в одесском «Коллективе поэтов», хотя к нему Митя имел весьма отдаленное отношение. Митя лишь сумел получить у одесского горсовета помещение и деньги на открытие литературного кафе, где за бесплатный ужин читали свои произведения многие из будущих литературных звезд. Кафе пользовалось популярностью, а доход оседал в карманах у Мити Ширмахера. В те времена, когда семьи из пяти человек ютились в маленьких комнатушках, он один занимал трехкомнатную квартиру, обосновывая это необходимостью проведения творческих вечеров.
Если многие из манер героя Ильф черпал извне, то вот облик Остапа Бендера, скорее всего, был прямым отражением самого Ильфа в молодые годы. Друзья тогда называли его «наш лорд» – за элегантность, выражавшуюся в длинном узком пальто, пестром шелковом шарфе и где-то раздобытом английском пенсне.
Оглушительный успех первого романа способствовал дальнейшему творчеству: вышло продолжение романа, книга «Золотой теленок», были опубликованы новеллы «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска» и «1001 день, или Новая Шахерезада», напечатана фантастическая повесть «Светлая личность», а следом – документальная повесть «Одноэтажная Америка», которую он исколесил вдоль и поперек.
К слову, отец Ильфа был единственным из семьи, кто не эмигрировал в США, так что к моменту приезда Ильфа туда там жили практически все его родственники. Ильф никогда не скрывал своей национальности. Он любил повторять: «Всё равно про меня напишут: “Он родился в бедной еврейской семье”», – а один из его рассказов начинается словами: «Иногда мне снится, что я сын раввина». Совершенно открыто он едет навестить неких Файнсильверов, родственников, адаптировавших так свою фамилию. Он гостит у них в Коннектикуте и открыто пишет письма в Москву, гордясь тем, что его дядя, престарелый Натан, был лично знаком с Марком Твеном. Там же Ильф впечатляется несколькими идеями, которые потом лягут в основу его сценария для советского блокбастера – фильма «Цирк».
В Америке, по воспоминаниям его соавтора Петрова, он вдруг стал «выглядеть бледно и задумчиво». «Он часто уходил один, возвращался еще более печальный и встревоженный. Вечером в гостинице Ильф, морщась, сказал мне: “Женя, я давно хотел поговорить с вами. Мне очень плохо. Уже дней десять, как у меня болит грудь. Болит непрерывно, днем и ночью. Я никуда не могу уйти от этой боли. А сегодня, когда мы гуляли, я кашлянул и увидел кровь. Потом кровь была весь день. Видите? Он кашлянул и показал мне платок. Через год и три месяца, 13 апреля 1937 года, в десять часов тридцать пять минут вечера Ильф умер», – писал в воспоминаниях Петров.
Однако его живой ум и острый, ироничный разговорный язык продолжают жить. Своими книгами Ильфу удалось то, что не удавалось до него никому в ту пору, – сделать главным героем симпатичного пройдоху и жулика, языком и фразами которого, порой сами не замечая, мы говорим до сих пор. И благодаря ему мы точно знаем, как охарактеризовать одним словом встречающихся нам в жизни людей – знойных женщин, мечту поэта, гигантов мысли и отцов русской демократии.

Алексей Викторов
jewish.ru

СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ НЕВЕРОЯТНОГО СПАСЕНИЯ


 
Константин ВАСИЛЬКЕВИЧ

 В годы войны Западная Украина была одним из худших мест для евреев. Мы вынуждены были искать убежище, иначе нам бы не удалось выжить. Мы — 38 человек — спустились в пещеру, куда ранее не ступала нога человека. Мы пришли туда практически без провизии, а на семью в сутки приходился всего один стакан воды. Мы фактически голодали, но выжили и теперь вернулись сюда, чтобы сказать этой пещере «спасибо». Мы никогда не рассказывали о происшедшем никому, ведь в это просто невозможно поверить».


Воспоминания главных героев документального фильма No Place on Earth («Нет места на земле»)
5 апреля 2013 г . в американский прокат вышел пронзительная и потрясающая документальная кинолента режиссера Джанет Табиас (США) (No Place on Earth) «Нет места на земле»), встреченная овациями вставшей с мест публики на сентябрьском (2012 г.) кинофестивале в Торонто. Работа над экранизацией невероятного сюжета времен Второй мировой войны заняла около 6 лет, а в съемках — дабы дополнительно подчеркнуть остроту человеческих страданий и переживаний — принимали участие не только непосредственные (хотя и сильно постаревшие) герои истории, но и профессиональные актеры.



Фильм посвящен удивительным судьбам 38 членов 5 еврейских семей — жителей сел Королевка и Стрелковцы Борщевского района Тернопольской области, — в октябре 1942 г. сумевших найти, пожалуй, единственное место (если не на Земле, то уж точно на территории Западной Украины), обеспечившее их защитой от преследования нацистов и полицаев.
Западная Украина, 1941 г. Кадр из фильма
Тайна Поповой Ямы
Таким убежищем стали лабиринты и гроты пещерной системы Озерная общей протяженностью более 120 км — сначала пещера Вертеба, а затем Попова Яма. Эти люди, в том числе дети и старики — в возрасте от 2-х до 76 лет , провели под землей суммарно 511 дней ( из них 342 дня в Поповой Яме) и, сами того не осознавая, побили все мыслимые рекорды выживания в подобных условиях ( официальный рекорд — 205 дней ).



На поверхность они поднялись 12 апреля 1944 г ., уверовав наконец в возможность возвращения к нормальной жизни на освобожденной от гитлеровцев родине. Но реальность оказалась куда более суровой: власти посчитали, что выжить они просто не могли, точнее, не имели права. К счастью, большинству героев фильма удалось избежать репрессий и эмигрировать в Северную Америку. Поразительно, но мир узнал об их истории только через 60 лет после завершения войны — благодаря американскому спелеологу......

Изучение загадок Поповой Ямы стало главным делом жизни 
американца Криса Николы

В 1993 г. бывший нью-йоркский полицейский и известный покоритель пещер Крис Никола стал одним из первых американцев, прибывших в Украину с целью изучения гигантской гипсовой пещерной системы Озерная. Особое внимание Криса привлекла Попова Яма, входящая в перечень десяти самых протяженных пещер мира.


Удивлению ветерана спелеологии, обнаружившего внутри официально не исследованных гротов следы жизни людей — пуговицы, обувь, надписи на стенах, искусственные простенки и многое другое — не было предела. В итоге изучение загадок и тайн Поповой Ямы стало едва ли не главным делом жизни американца. Из бесед с местными жителями он узнал, что во время Второй мировой войны в пещерах прятались евреи, но об их судьбе никому ничего достоверно не было известно: высказывались лишь догадки, что все они погибли, однако некоторые старожилы предполагали, что кто-то все-таки смог выжить.
Крис потратил около 10 лет на изучение архивов, библиотек и информации в интернете, стремясь найти хоть какие-то сведения о загадочных обитателях украинской пещеры. Все поиски были тщетными, и только в декабре 2002 г. в конце туннеля забрезжил свет — пытливый исследователь неожиданно получил письмо от некоего Эда Вогеля. Тот утверждал, что его тесть, 74-летний Соломон Векслер, — один из тех, кто обитал в Поповой Яме.



Крис Никола немедленно связался с Вогелем и узнал, что Соломон живет неподалеку в Бронксе. Именно Соломон познакомил спелеолога с членами семей, прятавшихся от нацистов под землей, — Штермер, Додик, Китнер, Кавалок и Курц. Они и рассказали Крису о том, что Эстер — глава семейства Штермеров, осевших в Канаде еще в 1975 г., опубликовала небольшим тиражом воспоминания «Мы боролись за выживание», посвященные трагической истории тех лет.
Вначале около 70 беженцев нашли приют в пещере Вертеба, не слишком пригодной для длительного проживания. Во-первых, здесь практически не было воды, во-вторых, место было слишком известным. Очень скоро немцы сюда наведались — в итоге рейда несколько человек погибли на месте, а многие попали в лапы гитлеровцев. Напоследок нацисты взорвали вход в пещеру, похоронив оставшихся в ней людей заживо. Но 38 узникам Вертебы чудом удалось выбраться из завалов.



Им предстояло отыскать более надежное убежище; переселиться в Попову Яму посоветовал местный лесник Мунко Любодзин. Неприметный вход в пещеру располагался прямо на поляне возле ущелья, куда местные жители скидывали останки животных. В этой массивной пещере с источниками чистой воды, природной вентиляцией, отдельными «залами» для кухни и спален, а также с бесконечными лабиринтами запутанных проходов беженцы провели 344 дня.
Температура под сводами пещеры, погруженной в кромешную тьму, неизменно держалась на уровне 10 градусов, но никто из 38 обитателей этого подземелья ни разу не заболел. В качестве импровизированных фонарей они использовали пузырьки из-под лекарств, заполненные керосином.



«Это просто невероятно. Отправляясь в пещеру, я надел специальную обувь, чтобы избежать растяжений и травм, облачился в термобелье, позволяющее избежать гипотермии, специальный костюм и надежные перчатки. С собой у меня было 3 независимые источника освещения — таковы стандартные правила спелеологии. И все упомянутые меры предосторожности предпринимались только ради однодневного посещения пещеры, а эти люди без какой-либо подготовки, навыков и оборудования провели там почти год», — вспоминает Крис Никола, опубликовавший в 2007 г. книгу «Тайна Поповой Ямы: история людей, переживших Холокост».



Сырая темная пещера стала настоящим приютом для людей, бежавших от ужасов, ожидавших их на поверхности. «Находясь под землей, мы ощущали себя в безопасности, поскольку знали — немцам или полицаям придется спускаться сюда по одному, а к этому они не были готовы. Мы отгородили себе один туннель, у нас были даже «кровати», одеяла и подушки. Здесь мы и спали — и проводили за этим занятием очень много времени, ведь спящий человек не ощущает голода», — вспоминают братья Шулим и Шломо Штермеры.
Обитатели пещеры спали по 15—20 часов (иногда и более) в сутки, сохраняя таким нехитрым способом энергию, необходимую для пополнения съестных запасов. Мужчинам регулярно приходилось выбираться наружу по ночам — они совершали набеги на поля за картофелем, свеклой и пшеницей, собирали в лесу орехи, грибы и ягоды, покупали или выменивали зерно у друзей, а также заготавливали дрова для отопления. Муку мололи на сделанных из камней жерновах и мельнице.



«Нам приходилось выходить из пещеры, ведь без дров мы бы просто погибли. Мы валили по 10—15 деревьев, а затем пилили их на небольшие бревна длиной 1,2—1,5 метра так, чтобы их можно было опустить в пещеру. Это было самое опасное занятие, ведь нам приходилось сильно шуметь по ночам», — рассказывает Шулим Штермер.
Несколько раз они оказывались на краю гибели. В июле 1943 г. немцы пригнали группу местных жителей, которые засыпали единственный выход из пещеры. Мужчинам удалось найти скалистую узкую расщелину неподалеку от заблокированного выхода, и за три дня каторжного труда они расчистили проход, заодно укрепив стенки. После этого инцидента они не выходили на поверхность 6 недель, и немцы посчитали, что покончили с подземными жителями.



Кроме того, местные полицаи думали, что обитатели хорошо вооружены и соваться в подземные лабиринты смертельно опасно. «Это сыграло нам на руку — повезло еще и потому, что никто не знал плана этой пещеры», — поясняет Шулим.
В ноябре 1943 г. мужчинам, вышедшим на поверхность забрать несколько купленных мешков зерна, пришлось спасаться от полицаев. Им удалось доставить продовольствие, а полицаи не решились преследовать их в пещере.
Находка из пещеры
Едины и непобедимы
Самым главным секретом выживания обитатели украинской пещеры считают вовсе не наличие воды и продовольствия, а небывалое чувство единства. «Думаю, мы спаслись только потому, что держались вместе. Мы не разбежались по разным углам. Кое-кто поступил именно так, и их уничтожили поодиночке. А мы держались группой, и, к счастью, нам удалось найти хорошее убежище», — уверен Шломо.



12 апреля 1944 г. лесник бросил в пещеру бутылку с запиской — так обитатели Поповой Ямы узнали, что немцы отступили. «Невероятной казалась сама возможность свободно выйти наружу при свете дня и не бояться, что тебя убьют. Это было просто немыслимо. Узнав, что освобождены, мы испытали безграничную радость», — вспоминает Шулим.
В тот день в истории семьи Штермер и их друзей наступила новая эпоха — впоследствии эти люди нашли приют в Канаде и США, где обрели иную жизнь, разбросавшую их по всему североамериканскому континенту, — бывшие обитатели Поповой Ямы теперь живут в Виннипеге, Атланте, Кливленде, Нью-Джерси, Монреале, Филадельфии.
А в украинской пещере до сих пор остаются свидетельства того, что в годы войны мгла подземного мира была далеко не такой беспросветной, как перспектива существования на оккупированной земле. На ее сводах сажей выписаны имена всех ее обитателей, о чем ныне живущие не забывают и сегодня.



Дань памяти
В 2010 г. четверо бывших затворников Поповой Ямы приехали в Украину в сопровождении внуков, чтобы навестить пещеру, 66 лет назад сохранившую им жизнь, и произнести простое слово — «спасибо». Это:
— Сол Штермер (92 года). Средний брат семьи Штермер считался в пещере главным мастером на все руки и технически подкованным человеком. Сегодня он руководит успешной строительной компанией.
— Сэм Штермер (85 лет). Младший брат Сола — подросток в то время — помогал старшим во всех делах и вылазках;
— Соня и Сима Штермер (78 и 73 года). Племянницы братьев Штермер. В Поповой Яме они были совсем детьми, и за все 344 дня пребывания под землей ни разу не вышли на поверхность. Именно они оказались рекордсменами статистики подземного выживания.




Автор: Константин ВАСИЛЬКЕВИЧ

ШАХМАТЫ. МЁРТВЫЙ ПРОТИВ ЖИВОГО

Геза Мароци
Материалисты и скептики считают, что продолжение интеллектуальной жизни после физической смерти тела – выдумка, игра воображения. Но одна шахматная партия, сыгранная в конце ХХ века, стала признанным, но необъяснимым фактом сохранения мыслительных способностей после смерти. Два гроссмейстера – Виктор Корчной и Геза Мароци – встретились за шахматной доской. Ничего особенного в таком поединке не было бы, если не одно обстоятельство – к дате дебюта Геза Мароци был мертв уже 34 года.
ГРОССМЕЙСТЕР И МЕДИУМ
В 1985 году доктор экономических наук швейцарец Вольфганг Айзенбайс, давно интересующийся исследованиями паранормальных явлений, решил организовать необычную шахматную игру – живой шахматист сражается с умершим соперником при помощи медиума. Обязательное условие – оба шахматиста должны быть игроками высочайшего класса.
С просьбой принять участие в эксперименте доктор Айзенбайс обратился к Виктору Львовичу Корчному – знаменитому советскому гроссмейстеру, эмигрировавшему в Швейцарию. Корчной ничего не имел против игры с духом покойного коллеги, хотя и отнесся к затее с юмором и пошутил, что все гроссмейстеры ненормальны и отличаются лишь степенью своего помешательства.
Получив согласие корифея шахмат, Вольфганг Айзенбайс подобрал «проводника в потусторонний мир». Им стал его давний знакомый Роберт Ролланс – медиум, владевший в состоянии транса автоматическим письмом. Ролланс оказался особенно хорошим кандидатом, поскольку абсолютно не умел играть в шахматы и был готов участвовать в опыте на безвозмездной основе. И эксперимент стартовал.

Я ПРИШЕЛ СКАЗАТЬ, ЧТО СМЕРТИ НЕТ
Айзенбайс передал Роллансу список покойных гроссмейстеров и попросил, чтобы дух, с которым медиум постоянно контактировал (Ролланс называл его Габриэль), помог отыскать в загробном мире шахматиста из списка, согласного на матч. Виктор Корчной, в свою очередь, заявил, что ему интересно сыграть с Хосе Раулем Капабланкой или с Паулем Кересом. 15 июня 1985 года дух Габриэль сообщил контактеру, что вызов принимает венгерский гроссмейстер Геза Мароци. Потом он добавил, что Мароци будет пытаться взаимодействовать с медиумом напрямую, без его помощи.


Виктор Корчной
Венгерский гроссмейстер Геза Мароци (1870 – 1951) был одним из сильнейших шахматистов мира в первом десятилетии XX века. Он побеждал на турнирах в Монте-Карло (1902), Остенде (1905), Бармене (1908, вместе с Яновским), Вене (1908, вместе с Дурасом и Шлехтером). После 1908-го отошел от шахмат и вернулся к участию в турнирах только после Первой мировой войны. Его единственным крупным успехом в этот период является первый приз в Карлсбаде (1923, вместе с Алехиным и Боголюбовым). Кандидатура Мароци была одобрена всеми участниками эксперимента.
«Я Мароци Геза, – писал дух знаменитого шахматиста рукой медиума при первом контакте. – Я приветствую вас». Венгерский гроссмейстер выражал озабоченность по поводу своей способности к игре – ведь он долго не практиковался, и пояснил, почему согласился на матч. «Я буду в вашем распоряжении по двум причинам, – записал Ролланс. – Я хочу помочь человечеству, живущему на земле, убедиться, что смерть не конец всего – разум отделяется от физического тела и живет в новом мире, в других измерениях». Второй причиной он назвал прославление своей земной родины – Венгрии.
Дух гроссмейстера передал первый ход – d2-d4.


СЕРЬЕЗНАЯ ИГРА
Виктор Корчной, начав играть, с каждым ходом стал все серьезней относиться к матчу. После 27-го хода он прокомментировал партию:
– Тот, с кем я играю, начал не совсем уверенно, и его игра старомодна. Но я должен признаться, что не гарантирую свою победу. Противник компенсировал недостатки дебюта сильными решениями в конце игры. В эндшпиле проявляются способности игрока, и мой загробный соперник играет очень хорошо.
За партией наблюдал еще один человек – шахматист и директор Тихоокеанского института психоневрологии в Сиэтле, профессор кафедры неврологии и психиатрии в Университете Сент-Луиса доктор Вернон Неппе. Детально проанализировав игру, профессор сделал вывод, что «предполагаемый Мароци играл, вначале, по крайней мере, на уровне мастера, а в конце его игра соответствовала уровню гроссмейстера. Медленный и ошибочный дебют, возможно, был результатом использования Корчным новых теоретических идей, разработанных уже после смерти соперника». И добавил, что медиум Роберт Ролланс не мог достигнуть такого мастерства даже после специальной подготовки.
Виктор Корчной в описываемый период активно играл и разъезжал по всему миру. Ролланс, в свою очередь, ожидал контакта неделями, но, по его словам, «когда чувствовался специфический зуд по всему телу, дух Мароци хотел общаться». Передав или получив очередной ход, медиум отправлял его Айзенбайсу, а тот в свою очередь Корчному.

ПОДОЗРЕНИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Как и следовало ожидать, скептики подозревали, что Роберт Ролланс консультировался с шахматистами. Но доктор Неппе считал, что это маловероятно, так как игра была высококлассной, и ее стиль соответствовал стилю Мароци. «Из-за ярко выраженных индивидуальных стилистических различий невозможно с помощью компьютера смоделировать игру, да и всего несколько из ныне живущих шахматистов играют на таком высоком уровне», – писал Неппе. Айзенбайс подчеркивал, что Ролланс и Корчной не получили за эксперимент ни гроша и у них не было мотивов для обмана.
Во время матча Айзенбайс задавал много вопросов Мароци, чтобы подтвердить его личность. 31 июля 1986 года медиум получил 38 рукописных страниц с ответами на многие заданные вопросы. Айзенбайс решил проверить ответы и связался с членом Венгерского шахматного клуба Лакло Себистеном, скрывая истинные причины своего интереса.
Историк и эксперт по шахматам Себистен согласился провести исторические изыскания для биографической книги о своем соотечественнике, которую якобы собирался писать швейцарец. Он проделал огромную работу. Кроме поисков в библиотеках и архивах, энтузиаст встретился с двоюродным братом шахматиста, а также с двумя детьми Гезы Мароци – сыном и дочерью, которым было уже за 80.
Из 92 полученных ответов исследователь смог подтвердить документально и с помощью воспоминаний родственников 85. Оставшиеся семь, возможно, были правильными, но ни одной записи или воспоминания об этих событиях не сохранилось.
Одним из самых интересных доказательств личности Мароци стал вопрос об игре 1930 года. Вольфганг Айзенбайс, обнаружив в газетных архивах хронику того матча, на спиритическом сеансе спросил Мароци об итальянце Роми. Венгерский гроссмейстер ответил, что он никогда не играл с человеком с такой фамилией, но выиграл у шахматиста с фамилией Ромих. Хотя шахматные хроники называли итальянца Роми, позже удалось найти официальный протокол матча 1930 года, в котором действительно итальянский игрок был указан как Ромих.
Игра завершилась 11 февраля 1993 года. Геза Мароци, игравший «старомодным» стилем, сдался на 47-м ходу.

Мистическая партия продолжалась 7 лет и 8 месяцев. Роберт Ролланс умер через три недели после завершения игры.
В апреле 2006 года Вольфганг Айзенбайс в журнале Общества психических исследований (Великобритания) опубликовал результаты эксперимента, вызвав множество откликов в научном мире. Многие обвинили его в мошенничестве. Однако участие в эксперименте признанных авторитетов в области шахмат и психиатрии все-таки заставило ученых обратить внимание на этот необъяснимый наукой случай, доказывающий существование интеллекта и сознания после физической смерти тела.

Марина УДЕНЦОВА

РОТШИЛЬД ИЗ ГЕТТО

Он умер 19 сентября 1812 года во Франкфурте – там же, где родился. Но родился он нищим еврейским мальчишкой в обшарпанном гетто, а умер одним из богатейших людей своей эпохи. Майер Амшель Ротшильд – основатель знаменитой династии Ротшильдов – в детстве учил Талмуд и редко ел. Может, поэтому он научиться хорошо считать и копить деньги.

Еврейское гетто Франкфурта-на-Майне в конце восемнадцатого века представляло собой жуткое зрелище. По улицам текли помои, вокруг были сплошь обшарпанные домишки, в которых ютились огромные семьи (семьи в основном были верующие, в каждой было немало детей). Ротшильды жили в маленьком домике, на котором уже давно не было красной таблички – таблички, из которой получилась их фамилия (roth – красный, schild – табличка, вывеска). Его предки прибыли в Германию за двести лет до появления Майера на свет. И занимались, конечно, торговлей – чем еще было заниматься евреям, которым не позволяли ни учиться, ни занимать какие-либо должности. Им и выходить из гетто разрешалось только в определенное время: в христианские праздники появляться на улицах городов евреям не разрешалось, а в обычные дни они перемещались по улицам вне гетто под крики «еврей, знай свое место!».
Родители Майера были очень набожными, но вынуждены были заниматься ростовщичеством: других способов прокормить огромную семью просто не было. Майера отправили учиться в йешиву. Отец и мать мальчика надеялись, что он получит хорошее еврейское образование и станет раввином. Но когда ему было двенадцать, умер отец, а следом ушла и мать. Платить за обучение в йешиве стало некому. И родственники отправили сироту в Ганновер, где к евреям относились лояльнее, чем во Франкфурте. Да и в торговом доме Оппенгермейр, куда мальчика устроили работать, была возможность узнать что-то, кроме ростовщичества. Мальчишка внимательно прислушивался ко всему, что происходило вокруг. И к двадцати годам уже неплохо разбирался в коммерции – по крайней мере, в том ее виде, в каком она существовала на тот момент.
В 20 лет Майер вернулся во Франкфурт. Почему он не остался в Ганновере, где уже был неплохо устроен, история умалчивает. Видимо, тянуло на родину. Да и чутье подсказывало, что во Франкфурте, который был процветающим торговым центром, будет чем поживиться начинающему коммерсанту. А Майер нисколько не сомневался в том, чем он хочет заниматься. Его старшие братья Мойше и Кальман так и жили в старом домике в гетто, где торговали поношенной одеждой. Майеру, конечно, было душно в этой лавке старьевщиков. И он увлекся собиранием редких монет и медалей. Никто его не понимал: людям вокруг и обычных-то денег не хватало, а юноша часами рассматривал свои монеты, аккуратно составлял каталог с подробным описанием каждой. Сейчас уже не понять, было ли увлечение Майера с самого начала лишь хобби или как раз тонким расчетом. Однако именно это странное занятие принесло ему первые дивиденды.
Однажды, перебирая свои сокровища, он вдруг подумал, что его коллекция может заинтересовать обитателей дворцов и замков. А к дворцам и замкам был доступ у его бывшего работодателя в Ганновере генерала фон Эштрофа. Эштроф часто бывал при дворе, дружил с принцем Уильямом и вообще был птицей высокого полета. Но при этом широких взглядов. Он не выгнал своего бывшего работника с его странной коллекцией, а внимательно выслушал. И Майер оказался прав: придворные с интересом рассматривали собранные им медальки и монетки, читали красивые описания, над которыми корпел наш герой при тусклой свечке в лавке братьев. Юноша был так воодушевлен успехом, что разослал свой каталог всем дворянам окрестных земель. Принц Уильям, узнав об этом, пожелал познакомиться с предприимчивым евреем и вызвал к себе. Но и это не спасло Майера от бедности. Принц купил у него несколько монет и щедро одарил. Но Ротшильд всё равно вынужден был вернуться во Франкфурт. По дороге домой он обдумывал новую идею.

Франкфурт – центр международной торговли, кишел купцами из разных стран. Конечно, в городе продавалось и покупалось всё, что только можно было себе представить. И частенько продавалось за валюту какой-нибудь европейской страны, а покупалось уже за золотые монеты с Востока. Так Майер и придумал первый в истории пункт обмена валют. Он продавал и покупал деньги разных стран, зарабатывая на курсе. На Посудную улицу в еврейское гетто, где Майер открыл свою конторку, потянулись купцы. Дело пошло. И только братья злились, что младший «играет в монетки» вместо того, чтобы помогать им в лавке.
Младший и правда производил впечатление одержимого. Вместо того чтобы радоваться прибыли, он все вырученные деньги вкладывал опять в старинные монеты. Он снова покупал их – теперь уже у купцов из самых разных стран, которые приходили к нему менять валюту, – создавал для них красочные каталоги и... делал рекламную рассылку, если выражаться современным языком. Каждый вельможа из окрестных замков получил письмо с рекламой лучшей нумизматической коллекции в Германии. Упорство, с которым Майер раскручивал свое дело, принесло результаты. Постепенно в обшарпанный дом в еврейском гетто потянулись представители вельмож из соседних княжеств. Да и знакомство с принцем Уильямом помогло. Майер подумал немного и сделал вывеску на своей лавке: «М.А. Ротшильд. Официальный придворный торговый агент Его Величества Принца Гессенского».
Знал ли в то время принц, что в Посудной улице рядом с лавкой старьевщиков Ротшильдов проживает его личный торговый агент, история умалчивает. Дерзость Майера, впрочем, принесла плоды. Ростовщик Шнаппер позволил ему жениться на своей семнадцатилетней дочери Гутле, в которую молодой человек был влюблен. Шнаппер не очень понимал, чем занимается зять, но видел в нем деловую хватку. Дал приданого 2400 флоринов и благословил под хупой. Брак оказался удивительно счастливым. Гутле оказалась мудрее братьев Майера. В отличие от них, она во всем поддерживала мужа. И в итоге он преуспел.
Да и она тоже – став матерью пяти сыновей и пяти дочерей, которые впоследствии превратились в знаменитую «династию Ротшильдов». Когда в семье родился четвертый ребенок, Майер купил дом побольше. А когда власти Франкфурта в 1811 году отменили гетто, семья поспешила приобрести недвижимость за его пределами. Гутле, впрочем, отказалась покидать дом под зеленой крышей (GrunesSchild назывался он), в котором была так счастлива. Там она и умерла в 96 лет, до конца дней оставаясь хранительницей первого их с Майером настоящего дома. А дом превратился в музей династии Ротшильдов.
Между тем, знакомство с принцем Уильямом постепенно переросло в приятельство. Принц был богат и неплохо разбирался в коммерции. Он давал ссуды правителям соседних государств, продавал им своих солдат, за аренду или гибель которых получал неплохие комиссионные. Предприимчивый Ротшильд хорошо понимал Уильяма. И умел хранить секреты. А принц был весьма любвеобилен, и его похождения частенько могли поставить под угрозу его положение. Майер тщательно охранял тайны принца и давал ему дельные коммерческие советы. Вскоре самонадеянная табличка, которую он повесил в Посудной улице, стала реальностью. В новом доме Ротшильдов под зеленой крышей был оборудован не только магазин, но и потайной подвал. Никакие, даже самые ушлые ищейки не могли бы его найти. Здесь располагался первый «банк Ротшильдов» – сундук с замком, который мог открыть только Майер, и хранилище секретов принца Уильяма, который после смерти отца стал ландграфом Гессен-Касселя и обладателем несметного состояния. Ротшильд же к тому времени торговал валютой уже не только в своей лавке. Он перевозил огромные партии золота и монет, став одним из самых крупных поставщиков двора. Когда же началась война с Наполеоном, именно Майер Ротшильд сохранил состояние своего патрона. Ландграф скрылся в Праге, а Ротшильд не просто сохранил его многомиллионное состояние, но и приумножил его.

«Пять пальцев одной руки» – так называли сыновей Ротшильда, которых Майер превратил в главных управляющих своей финансовой империей. Это был один из его главных принципов: в компании должны работать только члены одной семьи. В 1810 году он основал компанию «Ротшильд и сыновья», которая занималась тем, что вкладывала огромные деньги ландграфа и других богатеев в доходные предприятия и зарабатывала на получавшемся из этого доходе. Так и случилось, что к моменту смерти нашего героя его состояние превышало оборот Французского банка. А журнал Forbes впоследствии внес его в список самых влиятельных финансистов в мире.

Алина Ребель
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..