вторник, 31 августа 2021 г.

"Быть музыкантом — это образ жизни"

 

"Быть музыкантом — это образ жизни"

В созвездии великих скрипачей ХХ в. он был ослепительно яркой звездой первой величины в одном ряду с Леопольдом Ауэром, Бусей Гольдштейном, Леонидом Коганом, Иегуди Менухиным, Натаном Мильштейном, Давидом Ойстрахом, Ефремом Цимбалистом.

"Я не был вундеркиндом"

Исаак Стерн (Айзек Штерн) родился 21 июля 1920 г. в городке Кременец Волынского воеводства Польши (ныне — Тернопольщина в Украине). Родители, Соломон и Клара, увезли его младенцем в США и поселились в Сан-Франциско, где проживал брат Клары. Семья вначале бедствовала, Сол неутомимо работал маляром. Родители говорили между собой по-русски, и ребенок прочно усвоил этот язык. Мама дома пела, а папа аккомпанировал на подаренном старом пианино. В шесть лет Клара научила сына играть на фортепиано. "Но мой сосед Натан Коблик играл на скрипке, и я тоже захотел играть на ней", — рассказывал маэстро. Айзеку купили скрипочку, и он начал подбирать на ней мелодии.

"Я был зачислен в воскресную школу при синагоге и стал лучшим знатоком идиша в классе... Кантором был Рубен Риндер, который любил музыку. Однажды он услышал мою игру на скрипке и понял, что у меня есть задатки. Зная, что у моей семьи нет денег на уроки, он поговорил обо мне с Люти Гольдштейн, дочерью бизнесмена... Она поддержала меня финансово и просто по-человечески, обратила на меня внимание консерватории и в течение многих лет поддерживала мои музыкальные искания". Родители забрали Исаака из начальной школы и определили в консерваторию. Первым педагогом мальчика стал Роберт Поллак, подаривший ему свою фотографию с надписью: "Моему любимому ученику Исааку Стерну — пусть он ни на один день не забывает о том сокровище, которым его одарила природа". Потом его учил Натан Абас, назначивший Исаака как лучшего скрипача концертмейстером ученического оркестра. Он помог ему выступить с сольным концертом в синагоге.

"Я не был вундеркиндом, — признавался Исаак, — мои музыкальные способности формировались постепенно. Вскоре преподавателям стало ясно, что я обладаю исключительным талантом, а как только это осознали и мои родители, они начали заставлять меня заниматься. Им отчаянно хотелось, чтобы я стал хорошим музыкантом... Когда мне было десять лет, я почувствовал, что могу играть намного лучше, и начал получать удовольствие от своих способностей. С тех пор меня больше никогда не нужно было заставлять играть".

Репетиторы дома занимались с Исааком по общеобразовательным предметам, а городской совет школьного образования подверг умственные способности подростка тесту, выяснил, что уровень его развития соответствует 16 годам, и позволил ему продолжить учебу самостоятельно. Но до полной зрелости юному скрипачу было еще далеко. Он рано понял, что "служение музыке — не профессия, это образ жизни. Чтобы вести такой образ жизни, необходимы как минимум четкое представление о том, чем ты хочешь стать, и упорство в достижении поставленной цели".

Люти Гольдштейн предложила на полгода отправить Исаака с матерью в Нью-Йорк для занятий с ведущим педагогом Джульярской музыкальной школы Луисом Персингером, оплатив поездку, аренду жилья и уроки. Учитель был с ним дружелюбен, но недостаточно требователен и мало дал ему для совершенствования в игре.

А в 1932 г. с Исааком начал заниматься Наум Блиндер, который не вернулся в Советский Союз после гастролей в Японию, стал концертмейстером симфонического оркестра и профессором консерватории в Сан-Франциско. "Я бы поставил его на первое место среди моих педагогов, — сказал позже Стерн. — Именно он научил меня слушать и думать своей головой. Никогда не указывал мне, как надо играть, говорил только как не надо, вынуждая самостоятельно искать выразительные средства и приемы... И это стало основой всей моей музыкальной жизни". По приглашению Блиндера 13-летний Исаак Стерн стал участвовать в концертах его струнного оркестра. В 1934 г. он самостоятельно исполнил невероятно трудный концерт Генриха Эрнста, а в 1936-м впервые публично сыграл Третий скрипичный концерт Сен-Санса с оркестром под управлением знаменитого Пьера Монтё. В городе о нем заговорили как о восходящей звезде.

"Скрипка для музыки, а не музыка для скрипки"

Наум Блиндер благословил ученика на выступление в Нью-Йорке. Родители купили сыну концертный костюм, а Гольдштейн приобрела для подопечного инструмент скрипичного мастера Джиованни Гваданини, ученика Страдивари. 11 октября 1937 г. Исаак Стерн дебютировал в нью-йоркском Таун-холле. Он умудрился поместить в один концерт чуть ли не весь свой скрипичный репертуар — Бахa, Венявского, Тартини, Глазуновa. Однако критика была весьма сдержанной, и это душевно травмировало юного скрипача. Он вернулся домой расстроенный и стал усиленно заниматься, продолжая концертировать. Менее чем через два года, в феврале 1939-го, Стерн вторично выступил в том же зале. "Я ничего не помнил, просто играл, закрыв глаза, думая только о музыке, не замечая никого", — говорил он впоследствии. Концерт завершился долгой овацией, ознаменовавшей начало блестящей творческой карьеры музыканта. На сей раз критика единодушно оценила молодого скрипача высоко.

Уже первые выступления закрепили за Стерном репутацию музыканта нового поколения. Он виртуозно владел техникой игры, и вместе с тем его манера опровергала виртуозность как самоцель в духе "демонизма Паганини", а скрипка перестала быть лишь инструментом романтической чувствительности. "Скрипка — самый близкий к человеческому голосу певческий инструмент, — утверждал он. — Скрипач всегда певец по сути; нет скучной музыки; есть только скучающие музыканты".

Уже ранние записи свидетельствуют о незаурядном таланте Исаака: он эмоционально и в то же время сдержанно играет концерты Альбана Берга и Белы Бартока, а его камерный дуэт с пианистом Александром Закиным по сей день считается классикой. Стерн утверждает благородный интеллектуальный стиль в музыке как актуальный диалог с публикой, требующий от исполнителя мудрости в раскрытии ее художественной сущности. "Я хорошо слышу гармонию в любом произведении... Взаимодействие между тем, что хотело услышать мое ухо, и тем, чего хотели в этот момент руки, давало мне некоторую степень свободы. Я научился думать о новом произведении и приводить руки в соответствие с музыкой... Мне кажется, что намерения композитора в любой последовательности нот должны превалировать над соблазном сыграть их определенным образом лишь в силу устоявшейся привычки".

Дальнейший творческий взлет Исаака Стерна пришелся на годы Второй мировой войны. Он узнал, что его родственники вместе с другими евреями Кременца заживо сожжены фашистами, и с тех пор никогда не выступал с концертами в Германии и Австрии (единственный визит в Берлин — в 1999 г. для мастер-класса). В армию его не взяли из-за врожденного плоскостопия и перенесенной операции на позвоночнике. И тогда он вместе с друзьями-музыкантами организовал концертную бригаду, которая выступала на военных базах и в госпиталях на островах Тихого океана, в Гренландии и Исландии. Их всюду встречали восторженно, порой они попадали в критические ситуации. Эти выступления помогали пытливому художнику найти собственную манеру искреннего самовыражения. Всего концертная бригада с участием Стерна дала свыше ста концертов, а число слушателей превысило 200 тыс. человек.

Сенсацией стал его сольный концерт 8 января 1943-го в самом престижном главном зале Карнеги-холл, причем впервые — с первоклассным Нью-Йоркским симфоническим оркестром под управлением дирижера Артура Родзинского. Это произошло благодаря поддержке молодого скрипача известным продюсером Солом Юроком (Соломоном Гурковым). Скрипач выбрал очень трудную программу и блестяще справился с ней. Пресса восторженно писала: "Стерн — один из лучших скрипачей мира". А Исаак позже вспоминал: "Этот концерт стал моей музыкальной бар-мицвой". Впоследствии он сыграл с этим оркестром более 80 раз — больше, чем все другие скрипачи. В следующем году дважды выступал с филармоническим оркестром под управлением Дмитрия Митропулоса, в 1945-м сделал свои первые музыкальные записи, а в 28 лет дал академический концерт с ведущим Бостонским симфоническим оркестром под управлением Сергея Куссевицкого.

В 1946 г. Исаак Стерн снова вышел на сцену Карнеги-холла с прекрасной скрипкой Гварнери, которую купил за 65 тыс. долл. А впоследствии он приобрел еще одну, принадлежавшую прежде Эжену Изаи, обладавшую уникально мощным и певучим звуком. Познакомившись с виолончелистомПабло Казальсом, Стерн стал регулярным участником его фестивалей в Прадесе (Франция). "Казальс подтвердил многое из того, к чему я всегда стремился. Мой основной девиз: скрипка для музыки, а не музыка для скрипки. Чтобы осуществить его, необходимо преодолеть барьеры интерпретации... Великому артисту подражать нельзя, но от него можно научиться подходу к исполнению".

Сохраняя самобытность, Стерн учился всему лучшему у великих мастеров: "Огромную важность для меня имело раннее знакомство с игрой Фрица Крейслера, Яши Хейфеца, Яна Кубелика, Бронислава Губермана, Натана Мильштейна, Давида Ойстраха и Йожефа Сигети". Стерн стал, по выражению П. Казальса, "счастливым наследником лучших качеств своих великих предшественников".

 

Посланец доброй воли

Импресарио буквально осаждали Исаака, и он стал давать до 90 концертов в год. После дебюта в Европе на Люцернском музыкальном фестивале в 1948 г. его слава вышла далеко за пределы Америки. Расцвет исполнительской деятельности Стерна пришелся на 1950-е, когда он гастролировал по странам Европы и Южной Америки, по Австралии и Японии. Кругосветное турне 1953-го завершилось в декабре концертом в Лондоне с Королевским симфоническим оркестром. Исаак Стерн много и успешно выступал с выдающимися дирижерами Леонардом Бернстайном, Бруно Вальтером, Юджином Орманди, Артуро Тосканини. Он играл камерную музыку в дуэте с Давидом Ойстрахом, Ицхаком Перлманом, Мстиславом Ростроповичем, Пинхасом Цукерманом, Александром Шнайдером. Cоздав в 1961-м трио с пианистом Юджином Истоминым и виолончелистом Леонардом Роузом, он выступал с ними по всему миру более 20 лет, за что получил музыкальную премию "Грэмми" американской Национальной академии искусства и звукозаписи.

В многочисленных гастролях сo Стернoм случались забавные истории. Так, во время концерта в Майами-Бич он обнаружил сверчка, мешавшего исполнению Брамса. Сыграв первую фразу, скрипач указал на пальмы, стоявшие на сцене, но служители не смогли найти непрошеного "соперника". Пришлось эвакуировать его вместе с пальмами, после чего артист закончил концерт под бурные аплодисменты.

Репертуар маэстро был необычайно широк и многосторонен, включал музыку различных стилей и эпох, тяготея к сочинениям крупных форм. "Я люблю музыку разных стран, — говорил Стерн. — Классику, потому что она велика и универсальна, и современных авторов, потому что они говорят что-то и мне и нашему времени". Исаак Стерн считается одним из лучших интерпретаторов скрипичных произведений Бетховена, Брамса, Вивальди, Мендельсона, Моцарта, Чайковского, Шуберта и Шумана. Неутомимый просветитель и популяризатор музыки ХХ в., он первым знакомил американцев с Бартоком, Стравинским и Хиндемитом, затем смело взялся за исполнение сочинений С. Барбера, Л. Бернстайна, А. Дютийе, М. Дэвиса, Дж. Рохберга, К. Пендерецкого, С. Прокофьева, Я. Сибелиуса. А некоторые из произведений посвящены лично ему.

Активно участвуя в пропаганде музыкальной культуры, Исаак Стерн сыграл ключевую роль в спасении Карнеги-холла от разрушения в связи c перестройкой Линкольн-центра. Были созданы комитеты по защите исторического здания, проводились митинги и демонстрации, но все попытки спасти его оставались безуспешными, пока в борьбу не включился Стерн. Он сумел с помощью общественности убедить власти в исключительной ценности зала и передать его Нью-Йорку. В апреле 1960 г. губернатор штата Нельсон Рокфеллер дал разрешение городу приобрести Карнеги-холл. Мэрия выкупила его и передала в аренду корпорации, президентом которой стал Стерн. Когда в сентябре он появился на сцене, чтобы играть Скрипичный концерт Бетховена, зал стоя встретил его овацией. В 1964 г. он стал соучредителем Национального фонда искусств и до конца жизни был его музыкальным руководителем. С 1997-го главный зал Карнеги-холла носит его имя, в нем артист дал 178 концертов. Стерн открыл и поддерживал множество молодых музыкантов, среди них — Павел Берман, Ефим Бронфман, Майкл Гутман, Шломо Минц, Ицхак Перлман, Мирьям Фрид, Пинхас Цукерман, Гил Шахам, Эмануэль Экс.

Жизнь и творчество Исаака Стерна тесно связаны с Израилем. В первый раз он дал здесь ряд концертов с местным симфоническим оркестром в 1949 г. И позже регулярно выступал соло и с израильскими оркестрами, обычно отказываясь от гонораров. Концертировал перед солдатами Армии обороны Израиля в дни войн с арабами. Однажды в Иерусалиме скрипач после сигнала воздушной тревоги не ушел со сцены и продолжал играть. А 9 июля 1967 г. он участвовал в первом концерте в объединенном Иерусалиме вместе с филармоническим оркестром под управлением Бернстайна. Затем выступал в концерте, посвященном открытию нового здания Верховного суда Израиля, на юбилейных фестивалях Израильской филармонии. Он был одним из основателей и активных членов Американо-израильского культурного фонда, поддерживающего молодых музыкантов. По инициативе Стерна и при его финансовой помощи в 1973 г. был создан Иерусалимский музыкальный центр. А когда ЮНЕСКО отменила свои программы в Израиле, он организовал ее бойкот, поддержанный многими музыкантами мира.

Свои гастроли в Советском Союзе Стерн рассматривал как своеобразную миссию доброй воли, способствующую обмену ценностями музыкальной культуры через "железный занавес". Имея в виду происхождение многих скрипачей, он шутил: "Они присылают нам своих евреев из Одессы, а мы посылаем им наших евреев из Одессы". Стерн был первым американским скрипачом, посетившим СССР во времена "оттепели". Еще раньше, в 1951-м, он познакомился в Брюсселе с Давидом Ойстрахом на конкурсе королевы Елизаветы, и с тех пор их дружба длилась до самой смерти советского артиста. Они никогда не переписывались из опасения осложнить жизнь Давида. В апреле 1956-го Ойстрах с сыном Игорем радушно встретил Стерна в гостинице "Москва", а после его концерта в Большом зале консерватории поздравил с огромным успехом. Затем были триумфальные гастроли в Ленинграде, Киеве, Баку, Тбилиси, Ереване. Концерты и мастер-классы Стерна произвели на советских музыкантов неизгладимое впечатление.

На правительственном приеме в его честь Исаак Стерн безуспешно пытался решить с Хрущевым вопрос о культурном обмене между СССР и США. Он побывал в Советском Союзе еще раз в 1958 г., но в 1967-м и 1968-м отказался от гастролей из-за негативного отношения советских властей к Израилю и после событий в Чехословакии. Летом 1974-го в Лондоне Стерн уговаривал Ойстраха остаться на Западе, но тот ответил: "Я не могу этого сделать из-за жены и детей. Они не разрешают моей семье ездить со мной". После развала Советского Союза Стерн гастролировал в России еще дважды — в 1992 и 1997 гг. А в 1979-м он совершил поездку в Китай, сыгравшую важную роль в развитии музыкального образования при тоталитарном режиме. О его гастролях в КНР был снят документальный фильм "От Мао до Моцарта: Исаак Стерн в Китае", получивший премию "Оскар".

 

"Творческий поиск длиною в жизнь"

Для Стерна исполнение музыки всегда было сугубо личным и в то же время общественно важным делом, в котором участвуют исполнитель, инструмент и слушатель. "Слишком просто быть равнодушным к основным законам музыки и ее истории... А вот, сознавая все ограничения, обрести свою индивидуальность, проникнуть в суть музыки и быть искренним, а главное — понять, как убедить слушателя, — это и есть знак высочайшего мастерства... Индивидуальность складывается из глубоких знаний и понимания основ музыкального творчества, а также невиданных возможностей, заложенных в звуке и фразировке, которые и делают исполнение столь притягательным и правдивым. В этом заключается волшебство работы музыканта: захватывающий, длиною в жизнь творческий поиск новых и лучших вариантов исполнения произведения. Именно поэтому ни один музыкант никогда не сможет создать эталон исполнения".

Однако сам Исаак Стерн стал для многих скрипачей высоким образцом совершенства исполнения музыки. Об этом свидетельствует, в частности, рецензия М. Фихтенгольца: "Скрипка в его чародейских руках поет все так же молодо, лаская слух изысканностью звучания. Динамические узоры исполняемых им произведений поражают изяществом и масштабностью, контрастностью нюансировки и магической "полетностью“ звука, беспрепятственно проникающего даже в "глухие“ уголки концертных залов. Его скрипичная техника безупречна". Музыковеды писали о "тонком артистизме" Стерна, о его "феноменальном владении смычком", "страстности, сочетаемой с благородной сдержанностью изысканного вкуса", "неограниченном диапазоне звучаний", "неподражаемом стерновском вибрато и стаккато". Он ежедневно до изнурения занимался многочасовыми упражнениями и гаммами.

Поражала его способность глубоко проникать в замысел композитора, создавать некую сопричастность артиста и публики, возбуждать в слушателе состояние катарсиса — духовного очищения и возвышения. "Быть музыкантом — это не просто работа, это образ жизни, — говорил Стерн. — Очень важно верить в себя и передать это чувство слушателям. Когда вы творите Музыку, вы играете для каждого в отдельности и для всего зала. Вы должны раскрыть им свою душу, рассказать о самом важном... Я никогда не забываю: нет исполнителя, который выше музыки. Она всегда содержит больше возможностей, чем самые одаренные артисты".

Его потребность в самореализации проявилась в кино, где он записал соло на скрипке в музыке к фильмам "Юмореска" (1946) и "Скрипач на крыше" (1971), сыграл роль Изаи в картине о Соле Юроке "Сегодня мы поем" (1953). Стерн многократно выступал на радио и телевидении, сделал записи своих выступлений в 25 музыкальных альбомах и на более чем 100 компакт-дисках. В 1999 г. опубликована автобиография И. Стерна "Мои первые 79 лет", переизданная в десятках стран.

Стерн был жизнелюбив и темпераментен, но характер имел весьма сложный. Трижды был женат. Первый раз — на балерине Норе Кэй, с которой развелся через полтора года. Второй брак заключил в 1951 г. с Верой Линденблит, пережившей бегство от нацистов и смерть отца в Освенциме. Они познакомились на концерте Исаака в Израиле и прожили вместе 43 года. Вырастили прекрасных детей: дочь Ширу, ставшую, как и ее муж, раввином, и сыновей Майкла и Дэвида, ставших дирижерами. Вера была президентом Американо-израильского культурного фонда. Но после того как дети разъехались из родительского дома, совместное проживание показалось супругам в тягость, и они развелись. Немалую роль в этом сыграла влюбленность Исаака в юную красавицу Линду Рейнольдс, талантливую пианистку, сотрудницу Центра искусств Кеннеди в Вашингтоне. В 1996-м они поженились.

Исаак Стерн скончался 22 сентября 2001 г. в больнице от острой сердечной недостаточности. Его именем назван квартал в центре Нью-Йорка и улица в Тель-Авиве. Творческие и общественные заслуги великого музыканта отмечены почетными наградами. Шесть раз он был удостоен "Грэмми" как лучший инструментальный артист и за выступления с оркестром; в 1975 г. стал лауреатом премии им. А. Швейцера "за жизнь, посвященную музыке и гуманизму"; в 1982-м — кавалером президентской медали Свободы (США) ипремии Соннинга Копенгагенского университета "за продвижение европейской культуры"; в 1984-м — лауреатом премии Кеннеди-центра и в 1987-м в Израиле — премии Вольфа, второй по престижности после Нобелевской. В 1990-м он получил орден Почетного легиона; в 1991-м — Национальную медаль искусств "от имени народа США за выдающиеся заслуги в области искусств" и золотую медаль Королевского филармонического общества; в 2000-м — шведскую Polar Music Prize "за исключительные достижения в создании и продвижении музыкальных произведений". И это далеко не все, что заслужил поистине гениальный скрипач.

 

Источник:  "Еврейская панорама"

А.К. Был на концерте Стерна в Филармонии Питера. Это был незабываемый вечер.

В Китае прокомментировали вывод войск США из Афганистана

 В Китае прокомментировали вывод войск США из Афганистана


В Китае прокомментировали вывод войск США из Афганистана

Официальный представитель МИД Китая Ван Вэньбинь заявил, что ситуация на территории Афганистана после ухода США наглядно показала безуспешность навязывания своих ценностей другим государствам.

Слова дипломата передает РИА Новости. 

"Вывод войск США из Афганистана свидетельствует о том, что произвольное военное вмешательство в другие страны, а также политика навязывания своих собственных ценностей и социальной системы другим государствам обречены на провал", — сказал Вэньбинь.

"Деньги Израиля окажутся в руках террористов"

 "Деньги Израиля окажутся в руках террористов"


"Деньги Израиля окажутся в руках террористов"

Адвокат Ницана Даршан Лейтнер, председатель юридической организации Shurat Hadin рассказала в комментарии для "Аруц Шева" о последствиях, которые ждут Израиль после выдачи кредита Палестинской автономии.

"Независимо от того, это ссуда грант, как я полагаю, поскольку ПА не сможет выплатить его, как это было в прошлом, это решение оторвано от реальности. Израиль переводит средства организации, которая финансирует террористов, сидящих в тюрьмах за убийство евреев. Деньги, которые передает Израиль, в конечном итоге пойдут этим террористам", - заявила адвокат. 

Ницана Даршан Лейтнер не согласилась с тем, что Израиль поможет таким образом Палестинской автономии преодолеть финансовый кризис. 

"В конце концов, они говорят, что дают грант на усиление ПА против ХАМАСа, но они также дают ХАМАСу деньги, сто миллионов долларов через катарские чемоданы. Разве правая рука не понимает, что делает левая?", - отметила она. 

По мнению Лейтнер, Израиль так "покупает несколько минут мира и передышки". 

"Эти деньги обеспечивают кислород для большего терроризма. То же самое и с ПА. Это фундаментальная ошибка по отношению к террористической власти. Израиль считает, что враг моего врага мой настоящий друг, но это неправда", - подчеркнула адвокат. 

Лейтнер отметила, что министр обороны Израиля Бени Ганц правильно сделал, что провел встречу с председателем ПА Махмудом Аббасом, но "он должен понимать, с кем имеет дело".  Читайте нас в Telegram.

Ярмарка невест в Болгарии — как купить жену на рынке — DW Documentary на русском

 

Ярмарка невест в Болгарии — как купить жену на рынке — DW Documentary на русском

https://www.youtube.com/watch?v=dUlT1m0i7gY



Лена Ленина в очередной раз устроила шоу на Каннском фестивале

 

Лена Ленина в очередной раз устроила шоу на Каннском фестивале




Каннский фестиваль — это показ фильмов, изысканные наряды представителей бомонда и… прически Лены Лениной. Из года в год писательница и бизнесвумен эпатирует публику диковинными образами, всякий раз пытаясь превзойти саму себя. По крайней мере, на этот раз у нее получилось. В 2020-м фестиваль не состоялся в привычном формате из-за карантинных ограничений. Канны-2021 стартовали во вторник 6 июля, за это время мы успели увидеть два чудных образа Лениной. Модель, чья настоящая фамилия неизвестна, сотворила с волосами нечто невообразимое ради открытия 74-го фестиваля.

 



Прически Лены Лениной

По всей видимости, самая известная русская в Париже пошла ва-банк, ведь конкуренцию ей составили Белла Хадид, Кэндис Свейнпол, Марион Котийяр и многие другие звезды. Эдакий пышный кокошник с косами за восьмерых попросту не мог остаться без внимания.

 



Понятное дело, на выходки Лены Лениной люди реагируют по-разному. Одни восхищаются смелостью и креативностью женщины, а то и вовсе считают ее изюминкой фестиваля. Иные отзываются куда жестче, заговаривая даже о запрете Лениной посещать мероприятие. Взгляни, например, как выглядела писательница в 2018 году.
 



Узнают из тысячи

В начале 2021 года поклонники узнали о разводе светской львицы. Ленина рассталась с шеф-поваром Антоном Игнатовым, не прожив с ним и года в браке. Главное, чтобы семейная драма не оставила отпечаток на волосах 41-летней предпринимательницы.

 



Помимо профессиональных фотографов яркую внешность Лениной запечатлевают зеваки красной дорожки. Если ее главная цель — устроить шоу, то со своей задачей писательница справилась на все 100.
 



74-й Каннский фестиваль

Супермодель Белла Хадид всякий раз производит фурор на красной дорожке. Роскошное платье с длинным шлейфом вышло ну очень эффектным!

 



Американская актриса Джессика Честейн облачилась в вечернее платье с корсетом. Интересно, раскритикует ли она фестиваль, как в 2017 году?
 



Заметили на фестивале и Карлу Бруни, топ-модель и экс первую леди Франции.
 



Кинофестиваль завершится 17 июля. К тому времени мы станем свидетелями десятков превосходных костюмов и, конечно же, узнаем, кому достанется «Золотая пальмовая ветвь».

 

"Золотую пальмовую ветвь" - главный приз 74-го Каннского кинофестиваля - получил психологический триллер "Титан" французского режиссера Джулии Дюкорно.



Клятва 1920 года: на какие территории Российской империи претендуют турки

 

Клятва 1920 года: на какие территории Российской империи претендуют турки



Сегодняшние границы Турецкой республики в основном были сформированы Мустафой Кемалем Ататюрком в ходе Войны за независимость Турции, закончившейся в 1923 году.

Однако в представлении многих турок эти границы несправедливы, а территория их страны должна быть значительно больше. Национальный обет После поражения Османской империи в Первой мировой войне и заключения Мудросского перемирия войска Антанты оккупировали Константинополь. Турции грозило расчленение, так как великие державы и поддерживаемая ими Греция не скрывали своих аппетитов касательно арабских провинций Османской империи (Ирака, Сирии и Палестины), а также претендовали и на собственно турецкую этническую территорию. В этих условиях в декабре 1919 года состоялись выборы в генеральную ассамблею Османской империи (парламент страны). Победителем стал генерал Мустафа Кемаль, к тому времени объявленный правительством султана вне закона. Возглавляемая Кемалем «Ассоциация защиты прав Анатолии и Румелии» провела в ассамблею 140 депутатов, что позволило сформировать большинство. Кемалисты подготовили так называемую клятву Misak-I-Milli («Национальный обет»). В документе были обозначены те границы, которые, по мнению парламентариев, нельзя было «сдавать» врагам ни в коем случае. «Собравшийся несмотря ни на что в Стамбуле меджлис (12 января 1920 года) выполнил свою историческую миссию, официально утвердив эту национальную клятву и объявив её всему миру (12 февраля 1920 года)», – отмечается в монографии «История Османского государства, общества и цивилизации» под редакцией Экмеледдина Ихсаноглу. В апреле 1920 года уже в Анкаре Национальное собрание Турции вновь принесло присягу на верность Национальному обету. Границы Misak-I Milli Территория, «прописанная» в Misak-I Milli, была значительно больше по размеру, чем сегодняшняя Турция. Более того, по ряду направлений она даже превышала границы Османской империи 1914 года. Среди земель, которые кемалисты объявили «своими», значились захваченные в ходе войны округа Карс, Ардаган и Батум (грузинский Батуми), прежде принадлежавшие Российской империи. Кроме того, турки претендовали на ранее уступленную Греции Западную Фракию с многочисленным мусульманским населением. В этих районах предполагалось провести плебисцит – очевидно, составители документа были уверены, что результат будет в их пользу. Наряду с этим в составе турецкого государства предполагалось сохранить все земли, «населённые оттоманским мусульманским большинством, объединённым религией, расой и идеей». «Турция от Мосула до Александретты – для турок!» – таков был лозунг кемалистов. Из «оттоманского большинства» они соглашались исключить лишь арабов-семитов. Зато объединялись в единое целое турки и туркоманы, а также говорящие на языке индоевропейской семьи курды (на том основании, что частично они являются мусульманами). В границы Турции в 1920 году предполагалось включить области современного Иракского Курдистана и сопредельные территории Ирака. «По Национальному обету<...> города Эрбиль, Киркук, Мосул и Сулеймания считались турецкой территорией», – отмечает Ирина Свистунова из российского Института Ближнего Востока. Претензии составителей Misak-I Milli распространялись и на северную Сирию, где проживало значительное турецкое и курдское меньшинство. Турецкая экспансия здесь началась в 1939 году, когда кемалисты присоединили сирийскую провинцию Хатай. «Национальный обет» сегодня Судя по картам, распространяемым в туркоязычном сегменте интернета, турецкие национал-шовинисты весьма широко интерпретируют текст «Национального обета». В границы Турции они готовы включить греческий остров Родос и крупнейший сирийский город Алеппо, часть Армении и Нахичеванскую область Азербайджана, а также населённые мусульманами районы Болгарии, включая Варну. Для части турок Misak-I Milli превратился в реваншистскую идею. В частности, о клятве 1920 года периодически вспоминает Давлет Бахчели, председатель ультраправой Партии националистического движения, являющийся партнёром по правящей коалиции для президента Эрдогана. Тимур Сагдиев
 



«Как конквистадор в панцире железном» 26 августа сто лет назад был убит Николай Гумилев

 

«Как конквистадор в панцире железном» 26 августа сто лет назад был убит Николай Гумилев


Вернувшись из Африки, Гумилев ходил по Петербургу в шубе, сшитой из двух леопардовых шкур, и с сигаретой в зубах. Кажется, этого достаточно, чтобы обратить на себя внимание, но нет, в придачу он ходил не по тротуару, а по мостовой.

Всеобъемлющий гуманизм и экологическое сознание ему не были свойственны. В Африке он однажды залез на дерево и долго сидел там, ожидая слона, чтобы всадить ему разрывную пулю между глаз. Разрывную! Он убивал леопарда, он видел, как акуле ножом режут брюхо и как прыгает по палубе ее еще бьющееся сердце. Он и сам спрашивал себя, почему кровавые убийства не отвратительны ему, и говорил, что они только крепче связывают его со всем живым и с самой жизнью.

В людей он тоже стрелял без всяких гуманистических страданий. Во время дуэли с Волошиным он, бросив шубу на снег, спокойно смотрел, как секунданты отсчитывают 15 шагов, и сделал им замечание, что шаги слишком большие. Они отсчитали заново, уменьшив шаги. Стрелялись пистолетами пушкинской эпохи. Когда пистолет Волошина дал осечку, Гумилев потребовал стрелять еще раз. У Волошина дрожали руки, а у Гумилева ничего не дрожало — ни руки, ни сердце, ни душа.

С полным самообладанием и твердой выдержкой он вел литературные войны. В отношениях с мужчинами бывал холоден и высокомерен. С коллегами-литераторами не всегда здоровался. Одному из литераторов, написавшему о нем критическую статью, сказал, что карьера его закончена, он закроет ему путь в литературу. Когда Есенин читал стихи, Гумилев, сидевший в первом ряду, громко и демонстративно разговаривал с соседом, тем самым показывая, что он не приемлет такую поэзию.

Гумилев был убежденный монархист, он не скрывал своих убеждений даже в большевистском Петрограде. Но это касалось не только политики. Поэзию он тоже видел как монархию, в которой поэты располагаются по ранжиру и в которой «чин чина почитай». Ходасевич вспоминал, как он сидел в холодном кабинете Гумилева, оба голодные и в обносках, но Гумилев с самого начала взял церемонный тон монарха, говорящего с другим монархом. Это показалось Ходасевичу неестественным и странным.

 

Фото: РИА Новости

 

Многим Гумилев, игравший в жмурки с молодыми поэтами из Цеха поэтов, казался странным, не одному Ходасевичу. Отсюда проистекала ирония по отношению к нему. «В Африке был — ни одного льва не убил, на войне был — ни одного немца не убил», — с насмешкой говорили о нем те, кто ни в Африке, ни на войне не был. Но даже близкая ему Ахматова с иронией называла его «наш Микола». А Нина Берберова, проведшая с ухаживающим за ней Гумилевым последний его вечер перед арестом, через много лет написала в своей книге о том тяжелом, неестественном, невыносимом тоне собственной важности и властности, которым с ней общался Гумилев.

Гумилев выработал для себя одно простое правило и всю жизнь следовал ему: «Идти по линии наибольшего сопротивления». Белобрысый человек с прямой спиной, длинным лицом, утиным носом и косыми глазами (все — характеристики современников) не уступал ни жизни, ни страху, ни людям, ни львам, ни обстоятельствам. Он казался многим твердым, прямым, цельным, полностью состоящим из уверенности в себе. Но в его письмах мы находим слова о «трудных минутах сомнения, которые бывают у меня слишком часто». И однажды, измученный любовью, он сделал попытку отравиться.

Он был влюбчив и влюблялся постоянно. Ему все время нужно было «побеждать», «завоевывать женщин». Стихи, посвященные одной женщине, после того, как она отвергла его, он перепосвящал другой. Он был влюблен в свою кузину Марию Кузьмину-Караваеву, которой сказал слова, потом ставшие двумя строками в одном из лучших его стихотворений: «Машенька, я никогда не думал, / Что можно так любить и грустить»; он был влюблен в Елизавету Дмитриеву, которая известна в русской поэзии как Черубина де Габриак и которая звала его Гумми; в последнее предвоенное лето был влюблен в Веру Алперс, а потом в Ларису Рейснер, которой говорил «Леричка»; а еще в Париже в 1917 году была русская «девушка с газельими глазами», вошедшая в его стихи как «Синяя звезда». Она предпочла ему американца из Чикаго. В любви он не был ни ловок, ни легок, ни удачлив, ни успешен.

Мужество и готовность к смерти были присущи ему задолго до того, как ночью 3 августа 1921 года в его комнату в Доме искусств, расписанную лебедями и лотосами (бывшая ванная купца Елисеева), пришли люди в кожанках и с маузерами.

На войну он пошел добровольцем и рядовым — второй такой случай в истории русской литературы (первый — Гаршин). Там он «очутился в окопах, стрелял в немцев из пулемета, они стреляли в меня <…>. Из окопов писать может только графоман, настолько все там не напоминает окопа: стульев нет, с потолка течет, на столе сидит несколько огромных крыс, которые сердито ворчат, если к ним подходишь» (письмо января 1917 года). Из немногочисленных воспоминаний людей, знавших его на фронте, мы знаем о случае, когда он шел с двумя офицерами вдоль окопа, и по ним дал очередь немецкий пулемет. Его спутники мгновенно спрыгнули вниз, а он остался наверху, чтобы продемонстрировать свое мужество и крепкие нервы — не спеша прикурил сигарету и только потом спрыгнул. Старший по званию отругал его за позерство.

О последних трех неделях, которые Гумилев провел в общей камере № 7 тюрьмы на ул. Шпалерная, известно лишь то, что там он писал стихи, играл в шахматы и читал Гомера. Сведения о расстреле обрывочны и смутны. Можно считать фактом, что он встретил смерть со спокойным мужеством — очевидцев нет, но некоторые передавали слова очевидцев, и это сохранилось. О чем он думал, что вспоминал, ожидая своей очереди быть убитым? В тот день были расстреляны 58 человек. Однажды в Африке ему снился сон, что он участвовал в заговоре в Абиссинии, был приговорен к смерти и казнен палачом; и во сне было облегчение оттого, что это «хорошо, просто и совсем не больно». Теперь ему предстояло пережить такое в России и наяву. Тело его зарыли в яму среди других тел, и могила не найдена.

-



Расцветай под солнцем, Грузия моя!

 

Расцветай под солнцем, Грузия моя!


Два года назад мы с женой впервые отправились в Грузию, страну, в которой я ранее никогда не был, но с детства мечтал побывать. Мы летели в самолете с мыслями, отведать местных деликатесов, погулять по Тбилиси, увидеть древние монастыри и красивую природу. Но вот в аэропорту (а приземлились мы ночью) мы столкнулись с неожиданными трудностями. Мы никак не могли найти русскоговорящего человека. Нонсенс, конечно, но вот так получилось. Мы потратили кучу времени и нервов в поисках места продажи SIM-карты и человека, который поможет вставить ее в телефон. Потом, уставшие и сонные, мы долго искали место нашей дислокации в Ивертубани…

В общем, пережив небольшой стресс в наше первое грузинское утро, мы отправились искать магазин, чтобы купить какой-нибудь еды. На улице я заметил, что, когда мы с женой разговариваем по-русски, некоторые прохожие оглядываются на нас. Мне стало неловко. «Может, потому что, это пригород» – подумал я, чужаки и туристы здесь редкость?

Но вот мы заметили маленькую пекарню, где продавали свежеиспеченный лаваш. Людей вокруг – никого. Запах – отличный. На входе – мужчина лет 60 и два молодых здоровых парня. Они с угрюмыми лицами смотрели в нашу сторону. Их внешний вид немного отпугивал, но голод всё-таки поборол нашу неуверенность.

– Давай зайдём, но говорить по-русски не будем, – предложил я жене, – ты просто молчи. А я буду говорить с ними на английском. Быстро закупимся и – домой. Жена согласилась.

– Good morning, – обращаюсь я к хозяину, войдя внутрь.

– По-русски говоришь? – сходу переспрашивает он.

– Да, конечно, – опешив, отвечаю я.

– Меня зовут Гия, проходи, садись, – говорит он, указывая на небольшой круглый столик,

– Нет-нет, что вы, мы только хотим купить два лаваша. Сколько это стоит?

– Ты домой придешь – хлеб остынет, а этот надо есть прямо из тонэ! (грузинская печь в которой пекут хлеб) Садись!

– Но другие же как-то покупают, – нерешительно возразил я.

– Они рядом живут, – сказал Гия, – садись, поешь! – и протянул мне блюдце с каким-то зеленым соусом.

– Это мой ткемали, такого в магазине не купишь! – объяснил Гия.

Я хотел было твердо заявить, что мы не сядем, но жена замялась, дома еды не было и голод нас опять поборол. Ладно, думаю, позавтракаем. Мы сели и стали руками есть свежий хлеб с любезно предоставленным соусом ткемали. Было очень вкусно. В этот момент Гия что-то крикнул на грузинском своим парням и подсел к нам. Пока я осознавал, что происходит, молодой человек принес тарелку нарезанных овощей и поставил на наш стол.

– Mы это не заказывали, сколько все это стоит? – спрашиваю его.

– Два лари дашь мне за хлеб, остальное – от меня.

– В смысле, от меня? – опять опешил я.

Тем временем второй парень принес бутылку с мутной светлой жидкостью и несколько рюмок. Теперь, уже опешив окончательно от слова «совсем»,

я только спросил:– Это чача?

– Да, чача, – ответил Гия, – попробуй, тоже сам делаю.

– Неудобно как-то, – говорю я, – мы просто зашли купить хлеб…

– Ты наш гость, – ответил Гия, а гость – от Господа! Так у нас принято!

В этот момент оба молодых парня подсели к нам за стол, один из них быстро разлил чачу по рюмкам. Тогда я окончательно понял, что сопротивление бесполезно.

– За Грузию и ее гостеприимный народ! – сказал я торжественно и залпом осушил свою рюмку. Остальные проделали тоже самое.

Тут я вспомнил, что у нас в рюкзаке есть вкусные орешки и халва, которые мы привезли нашим друзьям.

– Доставай! – сказал я жене.

– Но это же для…

– Доставай, – повторил я.

Гие и парням наше угощенье очень понравились. Гия снова сказал что-то на грузинском одному из них, и тот отошел.

– Это мои сыновья, Малхаз и Анзор, – сказал Гия, похлопав по плечу Малхаза, который уже наливал по новой.

Вскоре Анзор вернулся с огромной тарелкой, полной свежих хачапури, и … гитарой!

Мы выпили по второй, и Анзор затянул знаменитое «Тбилисо», причем по-русски, чем меня окончательно добил…

Такой лазурный небосвод

Сияет только над тобой,

Тбилиси, мой любимый и родной.

И Нарикала здесь стоит,

Как память прошлых тяжких дней.

Твою главу венчая сединой.

Гия и Малхаз включились в пение в разных тональностях, создавая такое многоголосье, от которого меня пробило в дрожь и из глаз пошли слёзы.

Я молниеносно достал смартфон, нашел в интернете текст на русском и включился с ними в припев:

Расцветай под солнцем, Грузия моя!

Ты судьбу свою вновь обрела.

Не найти в других краях таких красот,

Без тебя и жизнь мне не мила.

Теперь я заметил слёзы в глазах Гии. Это была настоящая грузинская трапеза с песнями, тостами и вкусной едой. Редко входящие покупатели, чтобы нам не мешать, обслуживали сами себя. Они сами брали, что нужно и тихо уходили, оставляя деньги на прилавке.

Я знал, что грузины – поющий народ, но в тот день «даже листья пели все седой Куре». Мы просидели так часа три. Мы пели на грузинском, на русском, на английском. Узнав, что мы из Израиля, они нашли слова одной очень душевной песни на иврите «Аф рухи бэ кирби» и спели для нас. Некоторые прохожие останавливались поодаль, чтобы послушать, как мы поём.

Никогда я не чувствовал себя таким счастливым, как на той спонтанной трапезе в чужой стране с совершенно незнакомыми людьми. Никогда столько слез радости не проливал! Нам было так хорошо вместе, что мы не хотели, чтобы это заканчивалось. То и дело мы обнимались, как родные братья. Всё было настолько искренне и естественно, что невозможно описать никакими фразами.

Господи, как же мало нам надо для счастья! Немного открыть другу другу сердца, как это сделали Гия и его сыновья. У грузин это как-то естественно получается. A мы можем и должны брать с них в этом пример! До сих пор вспоминаю широкую улыбку Гии, которой он как бы напутствует меня: «Дружище, не стоит таить недоверие. Сделай первый шаг навстречу! И ты увидишь, как изменится мир!»

Аарон Гумник

Звезда моя падучая...

 

Звезда моя падучая...

Я уже очень старый человек.
 Мне очень много лет и в моей жизни, естественно, было множество самых разных историй. Некоторыми своми приключениями я по сей день горжусь, некоторых стыжусь, а есть и такие, в которых я не прочь бы и изменить ход времени или хотя бы поменять свое отношение к происходящему. Но оно- это время- к сожалению или счастью, неумолимо. И - увы!-ничего изменить невозможно...
 А еще есть в моей памяти потайные комнатки, которых я не только не стыжусь, но о которых вспоминаю с радостью и светлой грустью и именно они, такие вот странички из книги моей жизни, и составляют клад души моей...

...Было это в марте сорок шестого года.
Мне тогда только что исполнилось семь лет и мы- в аккурат на мой день рождения- вернулись в родной Киев из эвакуации. В эвакуации мы жили в хлебном Ташкенте. Мне всегда было интересно- почему это при упоминании об узбекской столице неприменно всплывала фраза "Ташкент- город хлебный"? Ташкент был город пыльный, шумный, пестрый, жаркий, но никак не хлебный...В ту пору там тоже было голодно. Я хорошо помню, как  нас выручали  узбекские женщины-соседки, каждый день хоть что-нибудь, хоть горстку алычи или половину лепешки, но дарящие маме для малышей.

-Погодите, - говорила мама мне и моим двум младшим сестренкам, вечно голодным и слабеньким, - вот вернемся в Киев, а там...

Там, по маминым рассказам, был просто рай на земле : тепло, абрикосово, булочно, конфетно, солнечно, зелено, пляжно и радостно...
 
На самом деле в Киеве нас ждала только малюсенькая комната в коммуналке, выбитая с превеликими трудами на троих детей погибшего в войне солдата, скудный послевоенный паек и небольшая мамина зарплата уборщицы на "Арсенале". Короче, мы вовсе не барствовали в том земном раю.

В этот день у моей бедной мамы украли продуктовые карточки и сейчас она ревмя ревела на коммунальной кухне в окружении соболезнующих соседей и плачущих сестричек, а я, как единственный мужчина и кормилец семьи, понял тогда, что мы действительно можем пропасть с голоду. Страшное это было чувство- понимать, что можно не прожить и погибнуть, но в те времена это было, к сожалению, совершенно реально.

Холодным  вечером я отправился на Бессарабский рынок в слабой надежде присмотреть хоть какую-нибудь работу для себя. Трудно сказать, на что именно я был тогда годен- семилетний пацан в порванных ботинках и пальтишке, наспех перешитом мамой из чьей-то старой шинели, но намерения мои были твердыми-хоть заработаю,  хоть украду, хоть выиграю, а не дам пропасть своим сестрам и маме!!!

Я уже знал, что на Бессарабке, вдоль торговых рядов, там, где на прилавках-рундуках днем продают свои продукты селяне, вечером идет азартная игра- в кости, в секу, в буру,в "наперстки", и выигрыши там бывают неимоверные. Играли там, конечно, только взрослые и в основном бездомные инвалиды-ветераны, но иногда до нас доходили слухи о случайном  везении какого-то простого пацанчика, впервые севшего за игру и награжденного за смелость цыганским счастьем.

-Куда прешь как паровоз, парень?, - вдруг весело окликнули меня из-под одного прилавка-рундука.
 
Под рундуком на старой деревяной повозке с подшипниками вместо колес сидел безногий фронтовик и крутил "козью ножку". На грязненькой, штопаной его гимнастерке болтались несколько медалей и крепко-накрепко был прикручен Орден  Отечественной Войны второй степени. Я присел рядом с ним, яростно помолчал, а потом вдруг, плача и размазывая злые бессильные слезы,   рассказал малознакомому человеку абсолютно все о горе своей семьи.

Григорий- а звали его дядя Гриша- попыхтел, раскуривая за время моего рассказа уже вторую папироску, а потом как-то невзначай и мне поведал о своих мытарствах- накипело, видимо, у человека на душе, коль в исповедники и слушатели пригодился грязный и голодный семилетний пацан...А, может, и что-то другое подтолкнуло его на скорбный рассказ, как теперь знать? Тогда ведь не спросил...

 Дяде Грише было лет 19-20, ноги он потерял в Корсунь-Шевченковском котле. В 1943  году ему исполнилось семнадцать, его призвали служить Родине и с тысячами других мальчишек, даже не выдав оружие, бросили во взрослую  мясорубку. Сказали: "Оружие добудете в бою!"  и форму не раздали тоже,-видимо, не хотели тратить ее на пушечное мясо... 
Потом, после ранения, госпиталя и демобилизации, домой в село Гриша не вернулся. Знал, что лишний рот в крестьянской семье - это страшная обуза. Живет только тот, кто может работать...

 И вот теперь он обитает на Бессарабке и таких, как он, здесь человек четыреста. Они никого не боятся,- а и в самом деле, чего им , безногим да безруким, уже бояться-то??, но участкового своего уважают- он из фронтовиков, по тылам рядом с  бабами да  ребятишками не отсиживался,- воевал, раненый дважды да контуженный не один раз. Свой мужик, слов нет...

-Ты, Димка, - помолчав, прокряхтел дядя Гриша, - сюда не суйся. Неча тебе тут делать. Тебе учиться нужно, а не сроки по колониям мотать. Ты вот что- каждый вечер приходи ко мне...А пока- давай-ка я тебя до дому провожу, темно уж. Да, и вот-на, держи...

В руки мне лег небольшой сверток, а в нем несколько картошек, сморщенная морковочка и луковица- будущий вкуснющий супчик...

Я стал прибегать к нему под рундук каждый вечер, а дядя Гриша каждый вечер давал мне что-нибудь из продуктов. Рундук, под которым он спал, негласно принадлежал дородной и крикливой сельской бабе Стеше, торгующей  каждый день с раннего утра молоком, яйцами, сметаной, а иногда и салом. На Бессарабке все знали, что у Стеши была большая семья- трое детишек, парализованная мать, старый дед и три коровы, а муж ее не вернулся с войны. И было ей в те года не более тридцати лет...
 В один из дней баба Стеша, спеша на подводу в родное село, случайно выронила из своей необъятной пазухи грязный тряпичный узелок с дневной выручкой, который был найден вечером Григорием и возвернут молодице  в целости и сохранности.

-Ай да хлопец, ай да молодец!, - со слезами на глазах причитала утром  Стеша, принимая от инвалида свою потерю, - Тю, ты гляди, а гроши вси цили...Дай-ка я тебя расцелую, золотой ты мой!!!

И раскрасневшийся Григорий был зацелован - под смех и радость всей Бессарабки- почти до смерти.
 С того смешного и доброго дня Григорию тридцатилетней бабой Стешей безвозмездно выдавались два яйца, небольшая кринка молока и иногда малюсенький кусочек сала.  Всю эту добычу дядя Гриша вечером передавал мне...До тех пор, пока не закончился тот злосчастный март, он практически спасал  нашу семью.

В апреле маме наконец-то выдали новые карточки, но Григорий все равно нет-нет да и дарил мне что-нибудь из съестного, а однажды даже раздобыл где-то невиданное по тем временам лакомство- петушка на палочке. Я старался не смотреть в сторону подарка- я нес его своим маленьким сестрам, только лизнув пару раз. Какая же вкуснотища была...

 Мой старший друг, регулярно подкармливая меня,  за это время  худо-бедно, но  научил меня  читать.  Мы читали единственную бывшую у него в наличии книгу - сказки "Тысяча и одна ночь", и только иногда- газеты или обрывки из каких-то других книг. Помню же я, по крайней мере, только те не совсем детские арабские сказки.

Как-то однажды я спросил его:
-А почему султан был такой злой- всех своих жен убивал? И почему Шахрезада пошла за него замуж? Он же как фашист- его же любить нельзя, да?
-Понимаешь, Димка, - после небольшой паузы выдал мне дядя Гриша, - я и сам над этим думал. И знаешь что? Сдается мне, что султан в горячке слово дал своих жен убивать, а как выпутаться из ситуации- не смог придумать. Слово дал- держи, к тому же если ты-султан. А вот Шахрезада это поняла и аккуратненько помогла ему из стремной ситуации выбраться. Мудрая она была...И любила его с детства. Ты , Димка, запомни, - баба сильно умной или красивой быть не должна, выбирай себе в жены, как вырастешь,  добрую и мудрую. И чистоплотную- в доме хоть и бедно, но чисто должно быть...Тогда и ладно у вас будет. Да, и еще лучше, если девчонка рядом с тобой росла- все о ней знать сможешь...

Мы немного  помолчали, продолжая путь,- дядя Гриша провожал меня домой, шаркая "утюгами" по брусчатой мостовой и скрипя полуизносившимися подшипниками своей колесницы.
 Была майская киевская ночь.
 Каштаны беременели белыми свечками, кое-где уже распустились тюльпаны и одуряюще пахли цветущие вишни и первая сирень. И чистое, ясное ночное небо светилось  южными звездами над нашими всклоченными головами...

-Дядя Гриша, - вновь начал я, - а вот звезды, они зачем? Раньше-то по ним путь пролагали, а сейчас приборы есть...
-А  звезды, Димка, людям для души нужны. Вот посмотришь вверх- и поймешь, что не одиноки мы в мире, есть еще где-то жизнь. Какая она, эта жизнь,- второй вопрос, но ведь есть...не одиноки, значит.

Задрав головы, мы глядели в ночное небо, проследя взглядом за падающей звездочкой, молниеносно чиркнувшей пространство вселенной над нашим простым и бедным миром. Эх, желание не вспомнилось вовремя, вот досада!

-Дядя Гриша, а вот что ты бы загадал, если бы звезду вовремя увидел?
 
Сморщившись от дыма неизменной самокрутки, парень посмотрел вверх на далекие и холодные звезды, сощурился, прокашлялся  и вдруг запел негромко и с дрожью в голосе:

Звезда моя падучая,
Слеза моя горючая...
Эх, мне бы ножки-ноженьки-
Бежал бы по дороженьке...

...Был месяц май, всего только один год после победы...

 ...На следующий день я, как всегда, вечером пришел на Бессарабку и, еще не доходя до базара,  услышал звенящую, тревожную тишину. Было странно, жутко тихо, даже продавцы говорили полушепотом. Я сначала не понял в чем дело и только потом заметил - на Бессарабке не было ни одного инвалида! Оттащив меня, растерянного и мятущегося,  за рукав в сторонку, обо всем происшедшем  мне тихонько рассказала баба Стеша -  ночью органы провели облаву, собрали всех киевских инвалидов и эшелонами отправили их на Соловки. Без вины, без суда и следствия- чтобы они своим видом не "смущали" граждан. Ходили слухи, что акцию эту организовал лично Жуков.
 Инвалидов вывезли тогда в одночасье не только из Киева, их вывезли из всех крупных городов СССР. "Зачистили" страну. Рассказывали, что инвалиды пытались сопротивляться, бросались на рельсы. Но их поднимали и везли. Вывезли даже "самоваров" - людей без рук и без ног...
На Соловках их иногда выносили подышать свежим воздухом и подвешивали на веревках на деревьях. А потом забывали снять на ночь и они замерзали. Это были в основном двадцатилетние ребята...

-Эх, Димкаааа, - плакала баба Стеша, - как же жаль Гришку...Какой хороший хлопец...За что его-то? Постой, он тебе тут передать успел...

На руки мне легла старая, зачитанная нами до дыр книга- не совсем детские сказки "Тысяча и одна ночь", а из нее вдруг выпало и покатилось что-то в бессарабскую пыль, в базарную грязь,  почти что в канаву. Я подобрал вещицу, воя от горя и страха, - это была дяди Гришина звезда Ордена Отечественной войны второй степени...

Много лет прошло стех пор...

Моя звезда тоже уже закатывается...

Я уже почти прожил жизнь и имею право на собственное мнение. Я практически ничего не боюсь, но многое помню, многого стыжусь, а многое в своих воспоминаниях  люблю, лелею и холю, как скряга свои бесценные сокровища.
  Мои внуки сейчас в возрасте моего взрослого друга дяди Гриши. Каждый раз, видя падающие над их щенячьми неразумными головами звезды, я молю только об одном: Господи, не дай этой вечно растерзанной стране поступить с моими внуками  так же, как она поступила много лет назад с моим взрослым другом детства- бездомным Героем великой войны, обезноженным инвалидом с киевского базара, одиноким и светлым Человеком- Дядей Гришей, науку которого я помню до сих пор...

А я уже очень, очень старый человек...

Факты, которые стали известны после смерти Фредди Меркьюри

 

Факты, которые стали известны после смерти Фредди Меркьюри

https://www.youtube.com/watch?v=Qo2uwo1tEVA



Еврейский пульс с Аленой Мулзак | Еврейские корни русской «Березки»

 

Еврейский пульс с Аленой Мулзак | Еврейские корни русской «Березки»

https://www.youtube.com/watch?v=NGU66aM8NEo&list=WL&index=26



Защитница Иерусалима: не женская история о доме, о долге и о любви

 

Защитница Иерусалима: не женская история о доме, о долге и о любви


Эстер Цайлингольд родилась спустя пять лет после переезда ее родителей из Эрец-Исраэль в Туманный Альбион. Она увидела свет 27 июня 1925 года в лондонском районе Уайтчепел, ставшем к Первой мировой войне своеобразной меккой «русских евреев», перебравшихся под скипетр Его Величества Георга V.

Ее дед был издателем в Варшаве и Вильно, и потом перебрался в Палестину, а ее отец Моше-Лейб поехал развивал семейный бизнес в Лондоне. Он был букинистом, и успешно совмещал коммерцию с почетной должностью советника по гебраике и иудаике Британского музея. В Лондоне Эсти Цайлингольд поступила в престижную Коллегиальную школу Северного Лондона, потом получила стипендию на обучение в Голдсмитском колледже, и решила стать педагогом: учительницей английского языка леди Цайлингольд хотела работать в Эрец-Исраэль, находившейся тогда во власти Британского льва.

Детство в Лондоне

Отец Эстер был в молодости одним из основателей сионистской молодежной организации «Ха-шомер ха-дати». Дедушка Эстер, Нафтали Цайлингольд, приложил руку к созданию движения религиозных сионистов «Мизрахи», и был членом Исполнительного комитета Еврейского национального фонда.

С подросткового возраста впитав сионистские идеи, Эстер активно участвовала в деятельности «Союза религиозных первопроходцев» («Брит халуцим датиим») – религиозной организации, готовившей молодежь к репатриации в Палестину и работе в кибуцах.

Летом 1945 года, когда Вторая мировая война была уже позади, Эстер c младшим братом Ашером в одном из городских кинотеатров увидела военную кинохронику, запечатлевшую истощенных людей, переживших Холокост. Они едва досидели до конца – так были ошеломлены. И вскоре времени девушка уже встречала в аэропорту недалеко от Карлайла, на Севере Англии, еврейских подростков, переживших ужасы концлагеря «Терезиенштадт» в Чехии: устроилась волонтером в Центр абсорбции Уиндермира, куда, по инициативе Центрального британского фонда, привезли детей и подростков для реабилитации.

Потом в Лондоне она взвалила на свои хрупкие плечи еще одну ношу: открыла специальный центр для детей-жертв Холокоста. Одни подростки кричали во сне, другие считались склонными к насилию. Рассказы детей, переживших рабский труд, концентрационные лагеря и марши смерти, убедили Эстер в правильности взглядов ее семьи: еврейскому народу нужен был собственный дом, как залог выживания.

 

Юность в Иерусалиме

1 декабря 1946 года Эстер Цайлингольд прибыла в Иерусалим и начала преподавать в школе Эвелины де Ротшильд. Она была очарована страной и писала домой: «Англия – не моя страна, Лондон – не мой дом. Мой дом – в Иерусалиме».

Но работа давалась нелегко. В письме своей подруге Эсти так описывала ее: «Детей Эрец-Исраэль, «сабров», просто распирает от энергии и наглости... Настоящая проблема – это заставить их замолчать и дать учителю возможность их чему-нибудь научить!»

29 ноября 1947 года состоялось голосование Генеральной Ассамблеи ООН о Программе разделения Палестины на еврейское и арабское государства. Уже на следующий день Эстер записалась добровольцем в «Хагану». Решение взять оружие отражало болезненную смену ее мировоззрения: у побережья Хайфы и Тель-Авива Королевский британский флот постоянно перехватывал корабли, перевозившие чудом выживших в немецких лагерях смерти людей – их депортировали в лагеря на Кипре… Выросшая в Англии Эстер чувствовала себя преданной британским правительством. Принимая с распростертыми объятиями еврейских детей в Англии, британцы занимались подстрекательством на Ближнем Востоке. Заголовки британских газет методично настраивали общественное мнение против еврейских поселений - что в итоге ставило под удар и еврейских жителей британских городов.

Молодых парней из «Хаганы» британские солдаты арестовывали почти каждый день. Бывали случаи, когда задержанных отпускали прямо в центре арабских деревень, где их сразу линчевала беснующаяся толпа. Несколько раз Эстер даже сопровождала еврейских бойцов, идущих в караул, пряча их оружие под одеждой.

Вскоре Эстер Цайлингольд начала служить в резервном пехотном батальоне «Мория» бригады «Эциони». В ее отделении несли службу исключительно молодые девушки, соблюдавшие шабат. Первая должность в «Хагане» показалась ей слишком «женской» – повар на посту – и она попутками добиралась до тренировочного лагеря, чтобы научиться стрелять, разбирать личное оружие, получить навыки ведения боя.

Первый бой она приняла близ Неве-Яакова: во время неожиданной атаки противника девушка бросила готовку и наотрез отказалась идти с другими женщинами в укрытие. Она взяла винтовку и, в первом ряду обороняющихся, прицельными выстрелами поразила не менее шести нападавших.

В начале марта 1948 года командование «Хаганы» запретило женщинам активно учавствовать в боевых действиях. Эстер была в ярости от этого решения, но, как солдат, приказ оспаривать не могла. Но после перевода во вспомогательные силы 6-й бригады «Эциони» у нее появилось еще одно ответственное, шпионское задание: утонченная и образованная британка по вечерам вела беседы с английскими офицерами, выуживая данные для разведки «Хаганы»...

Под огнем

…14 мая 1948 года из Иерусалима двумя большими колоннами ушли англичане. Еврейские силы заняли территорию Западного Иерусалима – но иорданский Арабский легион, захвативший Латрун и устроивший 13 мая 1948 года резню в Кфар-Эционе, 18 мая вошел через Львиные ворота в Старый город Иерусалима. Иорданцы, принимавшие участие во Второй мировой войне на стороне Великобритании, были отлично вооружены и подготовлены, ими командовал опытный английский генерал-лейтенант Джон Баггот Глабб. А на защиту 1400 жителей еврейского квартала Иерусалима встали 150 бойцов, включая совсем юных солдат.

Эстер Цайлингольд была назначена связной. Ей было поручено передвигаться между позициями и снабжать стрелков боеприпасами и провиантом. Часто ей доверяли один из немногих оставшихся в строю пулеметов. В атаки она шла в первых рядах, а отступала одной из последних.

Моше Руснак и Давид Шалтиэль, командовавшие обороной Иерусалима, сообщали руководству, что у защитников не было ни одного трехдюймового снаряда или ручной гранаты.

16 мая, еще до подхода основных сил легионеров, Эстер попала под снайперский огонь и получила пулевое ранение в бок. Упав навзничь, сумела себя перевязать. Но боеприпасы и провиант ждали солдаты, к которым ее группа из трех человек так и не смогла пробиться – и она отказалась уходить. Сослуживцы уволокли ее назад силой: арабские ополченцы пленных не брали. Отрезанные головы попавших в плен бойцов «Хаганы» мусульманские фанатики использовали для деморализации защитников Иерусалима, выставляя их на стены домов.

«Я кричала ей, чтобы была осторожной, чтобы не ходила по крышам, потому что велись постоянные обстрелы! Но Эстер была как одержимая, она никого не слушала», – так описывала поведение Эсти ее подруга. Однако, хладнокровная в бою, она горько плакала над каждым другом, погибшим в стенах Старого города.

В разгар майских боев Цайлингольд присоединилась к подразделению под командованием Ахии Ашилони. Тезка ветхозаветного пророка до войны работал в Старом городе полицейским, отвечал за внешний пояс обороны Еврейского квартала. Сбежав 27 мая 1948 года из госпиталя, на позиции она шла, согнувшись от боли. Пробрались на передовую, открыли огонь по наступавшему врагу, как вдруг услышали какой-то стук внутри здания, на крыше которого находились. Не успели они спуститься вниз и подбежать к дверному проему, как прогремел оглушительный взрыв, и их завалило кусками бетона и арматуры.

У Эстер был сломан позвоночник. Вскоре она, вместе со своими ранеными однополчанами, была доставлена в расположенную неподалеку больницу «Мисгав-Ладах».

На следующий день, 28 мая 1948 года, Еврейский квартал пал. У евреев в Старом городе в строю оставалось меньше 40 человек. Моше Руснак был вынужден подписать капитуляцию. Командир иорданцев, Абдулла Юсеф аль-Телль, гарантировал сдавшимся в плен безопасность, пообещав спасти их от неминуемой расправы со стороны палестинских ополченцев, формально подчиняющихся иерусалимскому муфтию.

Последние слова

Вместе со 118 другими ранеными Эстер была эвакуирована в здание Армянской школы. Девушка была парализована, испытывала сильнейшую боль, но находилась в полном сознании и могла говорить: предупредила подругу, чтобы пленники были осторожны с английским солдатом, которого якобы оставили помогать раненым.

Накануне своей последней субботы она попросила, чтобы ей помогли прочитать молитву «кабалат шабат». Субботним утром раненые сидели в школе и смотрели, как горит город. Некоторые начали в унисон петь «пиютим» - религиозные гимны, и своим пением разбудили Эстер. Девушка попросила лекарство от боли. Морфина у военнопленных не было, девушке предложили сигарету. На это она ответила еле слышно: «Нет, нет. Сегодня шаббат». Это были ее последние слова.

29 мая 1948 года Эстер Цайлингольд, боец «Хаганы», доброволец из Британии, скончалась. Храбрая девушка оставила свою семью и комфортную жизнь в Лондоне, чтобы бороться и погибнуть за независимость Израиля.

Только после ее смерти друзья узнали, что она написала несколько статей для бюллетеня «Письма в диаспору» и других англоязычных еврейских изданий. Из этих статей видно, что Эстер была сторонником мира и созидания, но, когда пришло время драться, приняла тяжелое, но единственно верное для нее решение.

Комендант еврейского квартала Моше Руснак 7 апреля 1949 года в своем письме на имя Иосифа Нево, командующего бригадой «Эциони», просил отметить погибшую девушку посмертно. Но Эстер Цайлингольд знак отличия – «цалаш» – так и не получила. Ее посмертно зачислили в Армию обороны Израиля, и 10 сентября 1950 года она была перезахоронена на военном кладбище на горе Герцля в Иерусалиме.

После войны в память об Эстер был назван мемориальный лес в кибуце Лави, основанном активистами движения «Бней Акива». Различные учреждения, фонды и стипендиальные программы в Израиле и Великобритании носят имя защитницы Иерусалима.

В декабре 2017 года муниципальный комитет по названиям Иерусалима одобрил появление в еврейской столице переулка в честь Эстер Цайлингольд. Дорога «Ха-лохемет Эстер» (бойца Эстер) ведет сегодня к школе Эвелины де Ротшильд, в которой она когда-то преподавала.

 

«Детали» – в сотрудничестве с проектом «Еврейские герои»

На фото: солдат на горе Цион во время войны за Независимость. Фoто: GPO


Проект «Еврейские герои» действует под эгидой фонда «НАДАВ». Сотрудники проекта работают в архивах стран, находящихся на территории бывшего Советского Союза. Их цель – увековечить имена евреев, чей поступок незаслуженно стерся из человеческой памяти. В этой рубрике "Детали" продолжат публиковать рассказы о жизни евреев, чей вклад в цивилизацию и  борьбу с различными формами тоталитаризма стал фактом истории.

 



Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..