ГИНЗБУРГ УМЕР, А С НИМ УШЛА ЭПОХА

*ИНТЕРВЬЮ С ВИТАЛИЕМ ЛАЗАРЕВИЧЕМ ГИНЗБУРГОМ*

  Oн умер, а с ним ушла эпоха. Ему было  за девяносто, он родился до

революции и покрыл своей жизнью почти весь ХХ век, сам став частью его

истории. Я несколько раз беседовал с Виталием Лазаревичем и что-то по

результатам этих бесед публиковал. Но не все. А вот теперь решил собрать по

крохам неопубликованное, чтобы отдать дать памяти ХХ столетию и пережившему

его человеку.

  Когда я последний раз позвонил Гинзбургу, он давно и трудно болел.

- Как самочувствие, Виталий Лазаревич?

- Какое может быть самочувствие в моем положении? Лежу, ни с кем не

встречаюсь.

- Ну, когда выздоровеете, мы с вами еще встретимся, - бросил я дежурную

ободряющую фразу, которую говорят всем больным.

- Я не выздоровлю. Мне 93 года. И мы уже не встретимся… Только в следующей

жизни, сказал бы я, если бы верил в бога. В этом смысле я завидую верующим:

им не так страшно умирать… Вообще, это черт знает, что такое! Человек живет

так мало! Ну, разве это дело – какая-то сотня лет! Голова еще прекрасно

соображает, сознание ясно, а тело уже никуда не годится, и надо умирать…

…Говорить с ним всегда было сплошное удовольствие. Академик относился к

таким людям, которых несет – они максимально облегчают интервьюерам жизнь,

рассказывая даже о том, о чем их не спрашивают, их речь движется

затейливыми тропками ассоциаций, словно лесная тропинка.

- Про меня еще с детства говорили, что я идиот с побочными ассоциациями. Вы

потом поубивайте все наши отвлечения от основной линии…

- Поубиваю, поубиваю! Вы, главное, не отвлекайтесь…

А вот теперь оказывается, что эти отвлечения – главное, о чем рассказывал

мне Гинзбург…

*1.*

*- Сейчас модно ностальгировать о Совке. Типа, товаров было мало, жрать

нечего, но зато человека в космос запустили, и наука была на высоте. Идея

была у людей…*

- Не надо идеализировать советскую науку! Действительно, она в некоторых

областях, типа физики и математики была на очень высоком уровне. Ну, это и

понятно: от физики коммунистам нужна была бомба, поэтому и деньги были

большие у физиков. Помню, когда американцы впервые взорвали атомную бомбу,

у меня зарплата сразу же выросла раза в три.

Но были в советской науке области совершенно провальные, ярчайший пример

тому – биология, кибернетика. Другим колоссальным недостатком была

закрытость советской науки – почти отсутствие связей с заграницей, а это

приводило к трудностям в обмене научной информацией. Одна из причин тому –

засекреченность. Я , например, был совсекретным. Часовой около двери стоял.

Такая секретность была, что мне однажды не разрешили даже собственные

записи посмотреть, потому что они были засекречены – в том числе и от меня.

До абсурда доходило.

Жили, конечно, бедно. Зато у этой бедности были свои преимущества. В 1955

году в первый раз к нам приехала группа иностранных ученых. Мы на них жадно

набросились с горящими глазами. И потом один из тех приехавших, известный

физик, вернувшись к себе домой, написал статью, в которой удивлялся: живут

русские ученые плохо, в стране тоже далеко не рай, а какие редкостные

энтузиасты! Почему? И тут же дал ответ: а у них больше ничего нет!.. Это

было глубоко сказано,  замечательно правильный диагноз! Наука была

единственной радостью жизни.

*- Вас называют одним из отцов советской водородной бомбы. А много у нее

вообще было отцов-то?*

- В начале 1948 года делать водородную бомбу поручили Игорю Евгеньевичу

Тамму. Он набирал команду и взял меня, что совершенно нетривиально, потому

что моя жена на тот момент сидела. А вот моего друга-физика, которого Тамм

тоже включил в свою команду, не допустили. Потому что его жена когда-то,

много лет назад жила в Америке. Нет, она не была американка, она родилась в

Баку, отец ее был революционером, потом он уехал, затем вернулся и умер

здесь в тюрьме, что стандартно…

А Сахаров, про которого почему-то все думают, что он отец водородной

бомбы,  попал в команду Тамма совершенно случайно. Он с маленьким ребенком

и женой снимал какую-то комнату в коммуналке. И наш директор тогда попросил

Тамма включить Сахарова в проект: «Может, удастся ему комнату под это дело

получить?» Так родился великий Сахаров.

Вообще, странно, кто делал Советской власти бомбу! Я – муж врага народа;

будущий диссидент и противник советской власти Андрей Сахаров и, наконец,

Тамм. Как в этот проект попал сам Тамм, я до сих пор не знаю. Ведь Тамм –

бывший меньшевик. Как он не сел, непонятно! Он мне сам говорил, что у него

всегда приготовлен сидор с вещами на случай посадки. Тамм гордился, что был

участником первого съезда Советов. И на каком-то голосовании мандатами

проголосовал против своей фракции. Ленин зааплодировал и крикнул ему:

«Браво, Тамм!..» Младший брат Тамма – инженер – был расстрелян ни за что ни

про что… Еще Тамма критиковали за идеализм... То есть было, было, за что

его сажать.  А его назначили делать главную бомбу…

Между прочим, Сахаров и Тамм не очень хотели ехать на объект Арзамас-16.

Вызвал их к себе Ванников – заместитель Берии, начальник первого главного

управления… Тоже, кстати, интересный человек этот Ванников. Был он до войны

министром. Потом его посадили, пытали в советских застенках – все как

полагается. А затем началась война. Сталин вызвал Ванникова к себе из

лагеря и назначил министром боеприпасов. Ванников, нахлебавшийся лагерей,

попросил у Сталина справку и своем освобождении и неприкосновенности.

Сталин сел за стол и написал ему охранную грамоту: «Сим удостоверяется, что

товарищ Ванников…» Дальше не помню… В общем, что теперь Ванников – хороший

человек. Сталин - бывший семинарист, он любил церковные обороты, типа «сим

удостоверяется»…

Ну, так вот, этот Ванников был во главе водородного проекта со стороны

органов. Вызвал он Сахарова и Тамма и решил послать их работать в

Арзамас-16. Но тем не хотелось уезжать из столицы. Мол, у нас тут семьи,

туда-сюда… В это время раздался звонок. Ванников взял трубку: «Да,

Лаврентий Павлович... Вот они у меня здесь… Нет, они не хотят ехать в

Арзамас… Да, да, хорошо, Лаврентий Павлович…» Потом положил трубку и сказал

Тамму и Сахарову: «Товарищ Берия очень советует вам принять наше

предложения.» И они оба тут же согласились.

Когда мы начали заниматься этой проблемой, нам пришли в голову две идеи,

как сделать водородную бомбу. Одна идея пришла в голову Сахарова, другая -

в мою. Идея Сахарова, кстати, так и не пошла в дальнейшее производство.

*- А говорят, бомбу водородную Сахаров придумал!*

- Нет. Ведь в чем там трудность была… Нужно, чтобы атомы дейтерия с тритием

соединились, и пошла реакция. Как их сблизить? Сахаров предложил свой

способ сжатия – с помощью слоев твердого вещества и дейтерия. А я предложил

использовать Литий-6. Дело в том, что для реакции нужен тритий –

радиоактивный элемент, добывать который страшно тяжело. Вот я и предложил

использовать такую реакцию, в результате которой тритий получается сам по

себе - уже в бомбе. И эта идея пошла.

*- А вот еще говорят, что Сахаров первый придумал, как сделать термоядерную

станцию.*

- Тоже нет! Идею использования термояда в мирных целях высказал какой-то

военнослужащий по фамилии Лаврентьев, а вовсе не Сахаров. Этот Лаврентьев

прислал письмо со своими предложениями в компетентные органы. Оно попало к

Сахарову, он мне потом рассказал... Я тогда подумал, что правительство

заинтересовано в том, чтобы построить термоядерные электростанции. Ничего

подобного! Им просто был нужен тритий для водородных бомб. Вот ради чего

занимались управляемым термоядом! Я только недавно об этом узнал… Но тогда

все воодушевленно говорили, что термоядерная электроэнергия – будущее

человечества.  Врали, как всегда. Им нужна была только война.

*2.*

- В первый раз я женился, когда мне был 21 год, мы вместе учились в

университете. Молодой, студенческий брак… А в 1945 году я приехал работать

в Горьковский университет и встретил там эту ссыльную…

*…Первый брак Гинзбурга был относительно скоротечным – ну, конечно, по

меркам жизни самого патриарха отечественной науки: он прожил с первой женой

9 лет – 10% жизни. Судите сами, много это или мало… А потом пришла

настоящая большая любовь. Которая никого не пощадила: Гинзбург разрушил

семью - развелся и сразу женился. Его не могло остановить ничто. Ни то, что

его новая женщина  – Нина Ермакова была врагом народа, ни наличие у

Гинзбурга дочери от первого брака. Впрочем, разрыв с дочерью Гинзбург

переживал тяжело и даже полвека спустя, рассказывая об этом, плакал. Детей

бросать всегда больно … Но новая любовь была еще больнее.  *

- Да, женился, хотя все отговаривали. Нехорошо было для члена партии

жениться на ссыльной. Могли самого посадить.

*Вообще, привязанность Гинзбурга к этой Нине удивительна. Он не только не

побоялся жениться на ссыльной, что сулило массу неприятностей, но и по

полной программе эти неприятности огребал всю жизнь.*

*После войны Гинзбурга в составе команды ученых послали в Бразилию  на

научную конференцию по астрономии. «Дальнобойных» самолетов тогда не было,

и ученые плыли в Южную Америку на корабле. Вот как рассказывал об этом один

из участников поездки: «Всю дорогу Гинзбург ныл, думая только о своей Нине,

с которой оказался в первой разлуке. Тщетно я пытался вывести его из этого

состояния, обращая внимание на неслыханные красоты тропиков. Так он ничего

там и не увидел. А в каком ужасном состоянии он был позже  в Москве, когда

до него дошла весть, что старенький, безмерно перегруженный пароход, на

котором Нина вместе с другими работягами пересекала ежедневно Волгу, в

середине великой реки перевернулся — а это было в ноябре, по Волге шла

шуга. Три страшных дня он считал её погибшей — как он пережил это, я не

знаю. Погибло несколько сот человек. Спаслись считанные единицы — в числе

их была Нина, переплывшая в самом широком месте ледяную Волгу — она была

превосходной спортсменкой! Её тогда приютили и отогрели незнакомые люди.

Нельзя даже представить, что испытал Виталий Лазаревич, увидев её как бы

воскресшей.»*

*- А за что ваша жена сидела?*

- О, это своя история! Отец ее был старый коммунист, умер, в тюрьме,

естественно... А ее подмели в какую-то очередную компанию - за покушение на

товарища Сталина. Она просто жила на Арбате... Группу людей тогда обвинили

в том, что они устроили заговор, и из ее окна планировали стрелять в

товарища Сталина: Сталин периодически ездил по Арбату. Знаете, что мою

будущую жену спасло? Чекисты не позаботились проверить, а окна ее комнаты

на самом деле не выходят на Арбат! Это ее и спасло: всем дали 10 лет, а ей

только 3 года.

*- За что?*

- Ну что вы, в самом деле! – Вскипел Гинзбург, услышав от меня этот вопрос.

- «За что…» *Эти люди всегда обижаются, когда спрашиваешь «за что?*» За то,

что на Арбате жила. Статья 58-10. Она даже ничего не подписала, хотя ей

десять дней не давали спать. Я потом долгое время не мог жену прописать у

себя в Москве, она так и жила в Горьком. Год за годом мне отказывали в

прописке жены. Я ходил к директору института академику Вавилову, он

исправно подписывал ходатайства, а в личной беседе говорил: ты знаешь, я

сам сестру жены никак не могу прописать, она ссыльная, сейчас в Ростове.

Потом директором нашего института стал академик Скобельцин. Я пошел с

ходатайством и к нему. И он тоже подписал мое прошение. А потом сказал:

«Виталий Лазаревич, у меня у самого брат сослан, и я никак не могу его

прописать в Москве.»

А когда Великий Вождь и Учитель наконец откинулся, жене разрешили приехать

в Москву, потом реабилитировали. Причем, серьезно так было все обставлено -

в ее комнатку на Арбате пришел офицер КГБ с понятыми, и они составили акт о

том, что ее окно не выходит на Арбат.

*…Но читатель должен знать, что при социализме полной реабилитации не

бывает,. Поэтому и после эпохи «реабилитанса» Гинзбург  продолжал страдать

«по линии жены».*

- Над нами постоянно издевались. Я после 1955 года уже не имел никакого

отношения к бомбе, но меня все время не выпускали  за границу, причем в

самом издевательском стиле. В последний раз не выпустили в 1984 году. Я

член многих мировых академий, и в тот раз меня с женой пригласила датская

академия. Я подал бумажки на выезд, а через некоторое время мне сообщают:

вас пустили, а жену нет. Запретили, видимо, как бывшей ссыльной. А может,

боялись, что я с ней там останусь, сбегу от гуманной Совдепии… И я тогда не

поехал! Мне звонил президент Академии Александров: «Почему это вы

отказываетесь ехать? Я же езжу без жены!» – «А я не хочу!..»

*…Вот такая вот удивительная семейная пара… Каждый раз, когда я звонил

Гинзбургу и слышал в трубку смешливый голос его супруги, то как-то не сразу

ассоциировал эту бодрую старушку с той самой Ниной, которую ночами

допрашивали смелые чекисты, которая плыла по ледяной волжской шуге и

которая полжизни прожила вдали от любимого мужа, без особой надежды

встретить старость вместе…*

*3. *

*- Вы, по моим наблюдениям, человек прямой и резкий. Что думаете, то и

лепите. Как вы уцелели при Сталине, я просто удивляюсь.*

- Не вы один. Я и сам удивляюсь. Это бомба меня спасла, иначе от косточек

моих давно бы следов не осталось. Ведь грехов много у меня было, помимо

длинного языка и того, что женился на ссыльной. Меня еще в низкопоклонстве

обвиняли. Здесь история такая...  Я никогда не признавал всякую сволочь.

Был такой ученый Иваненко. Я его в свое время уличал в каких-то темных

делах…Он за это на Тамма написал донос, на меня написал. А у Иваненко

работал некий Шпендрик. Этот Шпендрик готовил статью в газету против тех

ученых, которые не поддерживали Лысенко. Иваненко пришел к Шпендрику и

сказал: физики меня просили ударить по Гинзбургу, потому что он не признает

великую советскую науку и часто ссылается в своих трудах на статьи

зарубежных ученых, ударь-ка по Гинзбургу… Шпендрик выполнил указание

руководства. И «Литературная газета» от 4 октября 1947 года – в мой день

рождения! – опубликовала статью, в которой я упоминался как низкопоклонник

перед Западом. В тот же день меня должны были утверждать профессором на

ВАКе, там выступил Иваненко и сказал: как можно такого человека делать

профессором! И меня не утвердили. А потом долго и в приказах по

министерству, и в газетах склоняли. А философ-академик Митин потом в

«Литературке» еще две статьи опубликовал, где обвинял меня в идеализме.

Чудом остался цел, ей-богу! Это я вам рассказываю, чтобы просто напомнить

тем, кто тогда не жил, как тогда жилось. А то много в последнее время

повыскакивало страдателей по прежним временам…

*- С прежними временами понятно. А можете сделать прогноз на будущие

времена?*

- Как ХХ век был веком физики, так XXI век станет веком биологии. Генная

инженерия как вперед продвинулась!.. Был бы я сейчас молодым, пошел бы не в

физики, а в биологи. Там сейчас такие успехи, что даже прогнозировать их на

долгий срок не рискну.

*- Неужели физике наступил конец?*

- Макс Планк… Знаете такого немецкого физика? Ой, тоже трагическая судьба…

Несчастный старик. Первый сын погиб на войне, второго расстреляли за то,

что он участвовал в покушении на Гитлера. Родился Планк в 1858 году. Когда

ему было лет двадцать, он пришел в лабораторию к своему профессору Филлипу

Калли за советом, чем ему дальше заниматься – физикой или играть на

пианино. Планк был хорошим пианистом и колебался – стать ли ему

профессиональным музыкантом или ученым. И профессор Калли сказал: «Жалко

мне вас, молодой человек. В физике все уже сделано, вам останется только

стирать пыль вот с этих приборов…» Это было до открытия радио, до открытия

электрона, до открытия радиоактивности – до всего!

Только ограниченные люди думают, что когда-нибудь наступит конец физики. Не

забудьте – наука страшно молода. В отличие от христианства, которому 2000

лет, науке – всего 400. Всего 400 лет назад великий Кеплер считал, что

звезды вморожены в неподвижную твердь из льда. Как мы продвинулись всего за

400 лет! Только на моей памяти, за одну жизнь сколько  изменилось! Когда

мне было 16, открыли нейтрон и позитрон. Без них даже думать о современной

физике невозможно. А это было всего лишь в 1932 году.

Представляете, сколько еще у нас всего впереди? Целая вечность!..

*Александр НИКОНОВ*