воскресенье, 2 апреля 2017 г.

КАК ЕВРЕИ ПЕРЕШЛИ ЧЕРТУ

КУЛЬТУРА

9 3183
20 марта 1917 года на заседании Временного правительства по представлению министра юстиции А.Ф. Керенского было принято Постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений». Это и было тем актом, который де-юре дезавуировал 126-летний позор императорской России, — черту еврейской оседлости, или просто черту. Но ни выражение «черта оседлости», ни слово «евреи», по просьбе представителей «Союза для достижения полноправия еврейского народа в России», в тексте даже не назывались.
Черта оседлости — эта своего рода клетка для российского еврейства — была главным символом государственного антисемитизма и дискриминационной антиеврейской политики царской России. Самой последней среди европейских стран полиэтническая Россия разомкнула наконец наручники на запястьях пятого по численности своего народа и признала элементарное — достоинство и равноправие своих еврейских сограждан.
«Черта постоянной еврейской оседлости» — это ареал, открытый для легального и постоянного проживания в Российской империи тех, кто исповедует иудаизм, то есть евреев как конфессии. За пределами ее периметра проживание евреев строго воспрещалось и преследовалось, за исключением «выкрестов» (крещеных евреев) и тех категорий конфессиональных евреев, для которых делались целесообразные исключения. Как институт власти черта оседлости неотделима от репрессий против нарушителей ее режима, причем главной формой наказания являлась высылка.
Ограничения имелись и внутри самой черты, например, на проживание евреев в сельской местности.
Как таковая черта в России была введена в царствование Екатерины II, на которое пришлись все три раздела Польши (1772, 1793 и 1795), каждый из которых добавлял империи на Западе обширные земли, плотно заселенные евреями или, по-польски, «жидами».
Де-юре это произошло в конце 1791 года, а де-факто — существенно раньше: по одной версии — в 1780 году, когда в Могилевской и Полоцкой губерниях купцов-евреев уравняли в правах с неевреями, а по другой — в 1790-м по инициативе московских купцов, всерьез напуганных еврейской конкуренцией. 72 купца-еврея с семьями были тогда обвинены в демпинге и контрабанде, изгнаны из Москвы и Смоленска с ограничением их правожительства Белоруссией и Новороссией: по сути, это была первая внутрироссийская депортация евреев.
В 1795 года Екатерина приказала выселить евреев из деревень. Тогда же, в 1795 году, был забит и первый «внутриеврейский» клин в России — между евреями-ашкеназами как дискриминированным контингентом, для которого, собственно, и вводилась черта оседлости, и горскими евреями и караимами как полноправными и свободными гражданами страны.
После 1818 года в России оказалось сосредоточено около половины всего мирового еврейства, причем всех их империя чистосердечно потчевала традиционными еврейскими кушаньями: удвоенным налогообложением например.
Периодами относительной либерализации в еврейском вопросе были царствования Павла I и Александра II.
Именно Александр II с первых дней своего царствования, пусть и не всегда последовательно, взял курс на либерализацию статуса вверенных ему евреев. При нем правомочие на постоянное пребывание вне черты получили купцы I и II гильдии, выпускники вузов, лица со степенью доктора или магистра, мастеровые и ремесленники, в т.ч. механики, винокуры и пивовары, отставные рекруты, помощники аптекарей, дантисты, фельдшеры и повивальные бабки.
Престолонаследник же, Алек­сандр III, став царем, зарекомендовал себя убежденным контрреформатором и, пожалуй, самым яростным антисемитом во всей династии Романовых. С его воцарением по России прокатилась первая из трех больших волн еврейских погромов — в 1881—1884 годах (две другие — 1903—1906 и 1917—1921 годов — выпадут на властвование Николая II и на безвластие Гражданской войны). Нет, он не давал указаний погромщикам, но его отношение превосходно характеризует пассаж из письма варшавскому генерал-губернатору И.В. Гурко: «Сердце мое радуется, когда били евреев, но допускать этого ни в коем случае нельзя, так как от них богатеет земля русская». (Впрочем, любой цинизм лучше фанатизма, и даже такое отношение — прогресс на фоне максимы Елизаветы I: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли»!).
Быть может, самым страшным для евреев при Александре III оказалось даже не изменение правового поля, а устрожение правоприменения. В 1891–1892 годах из Москвы, например, было выселено около 40 тысяч евреев. Излюбленной мишенью стали жены евреев, имевшие не личное, а косвенное, то есть замкнутое на их мужей, правожительство: стоило мужу выехать по делам хотя бы на короткое время, как жена оказывалась в зоне риска.
Толерантности позднего Александра III едва-едва хватало на то, чтобы прощать С.Ю. Витте, своему министру финансов, свободное от антисемитизма и сугубо прагматичное отношение к евреям. Вот сценка из воспоминаний Витте, относящаяся ориентировочно к 1893 году: «В первые годы моего министерства при Императоре Александре III, Государь как-то раз меня спросил:«Правда ли, что вы стоите за евреев?» Я сказал Его Величеству, что мне трудно ответить на этот вопрос, и просил позволения Государя задать Ему вопрос в ответ на этот. Получив разрешение, я спросил Государя, может ли Он потопить всех русских евреев в Черном море? Если может, то я понимаю такое решение вопроса, если же не может, то единственное решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить, а это возможно лишь при постепенном уничтожении специальных законов, созданных для евреев, так как в конце концов не существует другого решения еврейского вопроса, как предоставление евреям равноправия с другими подданными Государя.
Его Величество на это мне ничего не ответил и остался ко мне благосклонным и верил мне до последнего дня своей жизни».
Царствование Николая II явилось продолжением отцовской, а не дедовской, линии. Этот последний русский царь, этот будущий православный святой с якобы мироточащим в сегодняшнем Симферополе бюстом, — верил не только в Распутина и его байки, но и в «Протоколы сионских мудрецов», а когда выяснилось, что «Протоколы» — фальшивка, не постеснялся сожалеть об этом. Открыто симпатизируя «Союзу русского народа», он искренне, как и все черносотенцы, полагал, что в погромах сами жиды и виноваты.
Не забудем и введенную в 1886 году при министре народного просвещения И.Д. Делянове и обер-прокуроре Священного Синода К.К. Победоносцеве numerus clausus для государственных гимназий и университетов, более известную как «трехпроцентная норма». На самом деле норма эта заново устанавливалась ежегодно и фактически колебалась вокруг следующих квот: в черте оседлости — не более 10%, на остальной территории России — не более 5%, а в Москве и Санкт-Петербурге — не более 3%. «Нормы» эти, как правило, полностью выбирались медалистами, что фактически закрывало остальным дорогу к отечественному высшему образованию и толкало их или в заграничные университеты, или к вынужденно-циничному крещению.
Как писал Бенедикт Лившиц, «университетский диплом в руках еврея был, кроме того, овеществленным оскорблением, нанесенным государственному строю, символом победы, одержанной над сводом законов, над рогатками черты оседлости и, свидетельствуя об особенном упорстве и настойчивости обладателя документа, становился волчьим паспортом».
Не случайно в царствие Николая II по России с грохотом прокатился новый вал погромов, начавшийся в апреле 1903 года с кишиневского. После чего погромы и черта оседлости сделались предметом не только внутренней, но и внешней политики, став камнем прет­кновения на переговорах с иностранными державами о новых займах России. Так, в 1904—1905 годах президент США Рузвельт несколько раз делал представления России, жестко требуя от нее изменений в еврейском вопросе и строгого соблюдения Русско-Американского соглашения о торговле и навигации 1832 года. Но пароксизмы и миазмы антисемитизма были царю дороже, в его голове жила такая сюрреалистическая схема: коль скоро договор подразумевает подчинение американских граждан в России российскому законодательству, то, стало быть, к американским евреям применим… режим черты оседлости! Он как бы мысленно расширил черту, включив в нее и США! Штаты подождали немного — и денонсировали в 1911 году соглашение 1832 года.
Еврейские погромы в Кишиневе, 1903 год. Фото: РИА Новости
Политическое бесправие и депортации привели к тому, что началась массовая эмиграция евреев из России, а погромы ее многократно усилили: в 1881—1914 годах только в США из России эмигрировало более 1,5 млн человек, причем экономически и творчески наиболее активных и продвинутых. Эта мощная волна еврейской эмиграции из России привела к тому, что ее возможности и шансы богатеть благодаря своим еврейским согражданам ощутимо сузились, тогда как у стран их принимавших, — прежде всего у США и Палестины, — ощутимо расширились.
Еврейская же молодежь из числа остающихся изо всех сил рвалась сквозь бастионы черты оседлости и столь же массово уходила «в революцию», во все ее ответвления и рукава. Власть привыкла к покорным и трусливым евреям, а тут — такая борьба, такая самоотверженность, такая готовность к самопожертвованию, такое презрение к собственной смерти! Это напугало власть, заставило ее подумать не только о кнуте, но и о прянике, по возможности небольшом.
Общее бесправие, униженность, запертость в черте оседлости большей части еврейского населения, крупнейшей в мире, в том числе и по численности еврейских граждан, державы — державы, претендующей на свой высокий пюпитр в европейском «квартете» и глобальном «оркестре», — смотрелись вопиющим атавизмом, одновременно бельмом и бревном в российском глазу. Упрямое — вопреки всему — отстаивание черты оседлости подрывало международный авторитет Российской империи, тянуло ее вниз и назад, осложняло экономические связи с другими странами.
Неудивительно, что призывы к царям и правительствам об отмене черты оседлости и об уравнении евреев в правах звучали постоянно, и не только из еврейских кругов, но и от высокопоставленных российских чиновников и выдающихся гуманитариев: таких как Сперанский, А.Г. Строганов, Витте, Столыпин, Милюков и Лев Толстой. На стыке XIX—XX веков отмена черты оседлости стала частью программ большинства общероссийских партий, кроме черносотенных. Между левыми и центристами был консенсус, неплохо сформулированный Витте: «Я был бессилен заставить пересмотреть все существующие законы против евреев, из которых многие крайне несправедливы, а в общем законы эти принципиально вредны для русских, для России, так как я всегда смотрел и смотрю на еврейский вопрос не с точки зрения, что приятно для евреев, а с точки зрения, что полезно для нас, русских, и для Российской Империи».
Витте улавливал и провиденциальную связь между еврейской политикой царя, революцией и судьбой монархии: «Я убежден в том, что, покуда еврейский вопрос не получит правильного, неозлобленного, гуманного и государственного течения, Россия окончательно не успокоится».
Но при всех царях, не исключая и Александра II, российское правительство упорно отказывалось от ликвидации черты, обещая взамен лишь медленное и постепенное расширение прав евреев — по мере прогресса их ассимиляции, без которой никакая их интеграция в российскую державу невозможна. 31 мая 1910 года евреи-депутаты Госдумы Н. Фридман и Л. Нисcелович при поддержке кадетов все же вынесли законопроект об отмене Черты на рассмотрение Думы. Их поддержали 166 депутатов, в том числе 26 от партии октябристов. Но правые добились передачи законопроекта в комиссию о неприкосновенности личности, где его благополучно замылили.
Развязка, однако, наступила иначе и как бы сама собой — во время и благодаря Первой мировой войне — этому геополитическому суициду Империи. Тупость ее развязывания и бездарность ведения — ровно того же происхождения, что бездарность и тупость в еврейской политике.
Так, в 1914—1916 годах по причине якобы их поголовной нелояльности, из западных прифронтовых губерний во внутренние губернии России было выселено 250—350 тыс. евреев, причем на сборы им давались всего лишь 24 часа.
Однако все отдельные выселения, как отмечал С. Вермель, посвятивший им серию обобщающих статей, «бледнеют перед грандиозным массовым выселением из Ковенской и Курляндской губернии». Ввиду быстрого наступления немецкой армии 30 апреля 1915 года для Курляндской и 3 мая для Ковенской и, частично, Сувалкской и Гродненской губерний последовали распоряжения русской военной администрации о немедленной и поголовной депортации всех местных евреев. Всего из Курляндии тогда было выселено около 40 тыс. чел., а из Ковенской — 150—160 тысяч. Местами их нового поселения были назначены отдельные уезды Полтавской, Екатеринославской и Таврической губерний. В июне 1915 года выселение евреев продолжилось, захватив теперь уже Юго-Западный край — Подольскую и Волынскую губернии. И все это — невзирая на то, что почти в каждой еврейской семье кто-нибудь да воевал и что еврейскую молодежь, в том числе и из числа выселенцев, продолжали призывать в действующую армию! Приходится констатировать, что подход царского правительства к т.н. «враждебно-подданным интернированным» во многом предвосхитил страшные и бесчеловечные черты депортационной политики советского государства.
Едва лишь подув на черту оседлости, война фактически сдула, уничтожила ее: еврейские беженцы, эвакуированные и интернированные, расселились по внутренним губерниям далеко и широко. Признанием этого факта стал циркуляр очередного министра внутренних дел Н.Б. Щербатова от 15 августа 1915 года, изданный под давлением еврейских организаций и межпартийного Прогрессивного блока в Думе. Формально он не упразднял черту оседлости, но разрешал евреям жить (разумеется, временно!) во всех городских поселениях страны, кроме столиц и местностей, находившихся в ведении министерств Императорского двора (Москва, Петербург, Ялта, Царское Село, области казачьих войск, а также — по-прежнему — сельская местность). При обсуждении самой проблемы в правительстве министр иностранных дел С. Сазонов настаивал на принятии демонстративного акта по еврейскому вопросу, так как союзники крайне недовольны преследованиями евреев, о которых так много (и, очевидно, верно) говорит немецкая пропаганда.
Но Николай II так и не пошел на юридическое упразднение черты. Это сделало низложившее его Временное правительство.
Просуществовав де-юре 126 долгих и унизительных для евреев лет, черта навсегда осталась в российской истории несмываемым и дурно пахнущим пятном.
Впрочем, российский государственный антисемитизм вовсе не умер 20 марта 1917 года. На какое-то время он просто перестал быть державно-имперским. А с последовавшим затем крахом материка российской государственности, с распадом его на десятки постоянно перекраиваемых и воюющих друг с другом островов — эфемерных республик, гетьманств, директорий, эмиратов, ханств и прочих гуляй-полей — государственный антисемитизм растекся и возродился в большинстве из них, что вновь привело к погромам периода Гражданской войны, неслыханным до этого по своей жестокости в российско-еврейской истории.
С укреплением советской государственности, с ее постепенным переводом стрелок с де-юре классовых на де-факто национальные рельсы, антисемитизм вернулся и в государственную политику СССР. Еще бы! Как удобно иметь под рукой пассионарный контингент, на который всегда можно переложить ответственность за то или другое. Максимум доморощенного антисемитского энтузиазма в 1920-е и 1930-е годы наблюдался там, где евреев было особенно много, — в пределах бывшей черты, и в особенности на Украине. Заигрывание с «Джойнтом»1 и ОЗЕТом2 обернулось созданием в 1934 году Еврейской автономной области на Дальнем Востоке, в Биробиджане, на приамурских черноземах, такой карикатуры на Палестину и мечтательной заготовки Кремля для новой черты на востоке.
А война с фашизмом и Холокост обернулись вовсе не скорбью и солидарностью с евреями, а главпуровским их отрицанием в качестве главных жертв национал-социалистического этноцида, плавно перетекшим в «безродный космополитизм» уцелевшего еврейства. Миф же о гневе народном и о несостоявшейся депортации евреев в Биробиджан — это пик позднесталинского антисемитизма, отдаленно напоминающего антисемитизм поздней Екатерины II. При Хрущеве и Брежневе государственный антисемитизм напоминал скорее эпоху Александра III: все опустилось на уровень карьерной и образовательной дискриминации (та же numerus clausus, только гораздо худшая, потому что негласная и произвольная), а также борьбы с эмиграцией и правом на эмиграцию. При Горбачеве государственный российский антисемитизм сходил на нет, зато расцвел антисемитизм корпоративный и частный (общество «Память» и иже с ним). При Ельцине уже начали бороться и с корпоративным антисемитизмом, но тем не менее генералу Альберту Макашову с рук сходили любые высказывания, даже такое: «Евреи так нахальны потому — позвольте я по-своему, по-солдатски скажу, — потому, что из нас еще никто к ним в дверь не постучал, еще никто окошко не обоссал. Потому они так, гады, и смелы!» (сказано в феврале 1999 года на съезде казаков в Новочеркасске).
При Путине антисемитизм практически сошел на нет, и только на 18-м году его правления, после нескольких лет активной клерикализации государства и общества и агрессивной защиты даже не прав, а чувств и рефлексов условных «верующих» что-то, похоже, изменилось.
Традиционным запашком снова повеяло из Охотного Ряда — из думских уст. 23 января 2017 года вице-спикер от правящей партии Петр Толстой произнес: «Наблюдая за протестами вокруг передачи Исаакия, не могу не заметить удивительный парадокс: люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто рушил наши храмы, выскочив из-за черты оседлости с наганом в семнадцатом году, сегодня их внуки и правнуки, работая в разных других очень уважаемых местах — на радиостанциях, в законодательных собраниях, продолжают дело своих дедушек и прадедушек».
Еще немного, и кто-то из нынешних охотнорядцев поведает нам о пархатых христопродавцах, об авторизованных протоколах закулисных мудрецов и о вкуснейшей маце на крови христианских младенцев.
Павел Полян — 
для «Новой»

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..