ЧЕРЧИЛЛЬ И ЕВРЕИ

Так вот за что Обама вышвырнул бюст Черчилля из Белого Дома!

Известно, что Уинстон Черчилль был другом евреев и сторонником сионизма. Но мало кому известны заявления Черчилля, сделанные им во время слушаний комиссии Пиля в марте 1937 года. Многие десятилетия протоколы этой комиссии никого не интересовали и не привлекали общественного внимания. Лишь совсем недавно кое-какие высказывания Черчилля, касающиеся арабо-еврейского конфликта, были опубликованы сэром Мартином Гилбертом в его книге Churchill and the Jews («Черчилль и евреи»). Несмотря на свой солидный возраст, эти высказывания являются замечательным и актуальным ответом тем, кто считает создание еврейского государства несправедливостью по отношению к палестинским арабам и отмечает день провозглашения Израиля как палестинскую Катастрофу.

Несколько слов об авторе книги. Сэр Мартин Гилберт — один из крупнейших еврейских историков современности. Он — автор более 80 книг, получивших всемирное признание, в том числе книги о борьбе советских евреев за выезд из СССР. Но в данном случае нас больше интересует другая ипостась сэра Гилберта — он является официальным биографом Черчилля. Что, естественно, придает серьезный вес как выводам, содержащимся в его книге, так и приведенным в ней фактам.

Уинстон Черчилль впервые столкнулся с евреями в доме своего отца, сэра Рэндольфа. Тот был известен тесной дружбой с евреями и завсегдатаями привилегированных британских клубов, членом которых состоял сэр Рэндольф. Сплетничали, что у него чересчур много этих приятелей. А члены семьи (не сын Уинстон) даже упрекали его за то, что он слишком часто и в слишком большом количестве приглашал евреев к себе домой. Хорошей иллюстрацией отношения Черчилля-старшего к евреям служит история, рассказанная Гилбертом в его книге.

Однажды, когда Черчилль-старший гостил в поместье у одного из своих друзей, некий знатный аристократ приветствовал его словами: «Сэр Рэндольф, не привезли ли вы с собой ваших еврейских друзей?» На что сэр Рэндольф немедленно ответил: «Нет, я не думаю, что их могла бы позабавить здешняя компания».

Сын полностью перенял отношение отца к евреям и смолоду обзавелся среди них близкими друзьями. В возрасте 27 лет, будучи уже членом парламента, он познакомился на своем избирательном участке в Манчестере с перебравшимся год назад в Англию из Женевы химиком Хаимом Вейцманом. Мимолетное знакомство на митинге, где выступал Черчилль, переросло в дружбу, длившуюся всю жизнь.

Неслучайно первый лорд адмиралтейства Уинстон Черчилль сразу же после начала Первой мировой войны вызвал к себе Вейцмана, продолжавшего заниматься исследовательской работой в Манчестерском университете. Англия остро нуждалась в ацетоне — растворителе, использовавшемся при производстве кордита, важнейшего взрывчатого вещества.

– Доктор Вейцман, нам нужно 30 тысяч тонн ацетона. Можете ли вы его произвести? — обратился Черчилль к своему приятелю.

Вейцман вспоминал: «Я получил карт-бланш от Черчилля и от порохового отдела адмиралтейства и взялся за работу, которая привела меня к последствиям, которых я даже не мог себе представить».

Говоря о последствиях, Вейцман имел в виду не только налаженное им производство ацетона, оказавшее английской армии огромную услугу в войне. Одним из последствий было сотрудничество Вейцмана с преемником Черчилля на посту первого лорда адмиралтейства Артуром Бальфуром.

Заслуги Вейцмана перед Англией в деле обеспечения армии взрывчаткой стали одним из факторов, приведших к тому, что Артур Бальфур, министр иностранных дел в правительстве Ллойд-Джорджа, направил барону Ротшильду письмо. Оно стало известно как Декларация Бальфура, сыгравшая кардинальную роль в укреплении еврейского ишува в Палестине.

Уинстон Черчилль много лет активно поддерживал обязательства Англии, высказанные в Декларации Бальфура по отношению к сионистскому движению. И не просто поддерживал, а всемерно способствовал максимальной реализации этих обязательств, поскольку считал сионизм противовесом большевизму, в первую очередь среди евреев.

«Пассивного сопротивления большевизму недостаточно, — писал Черчилль в статье «Дом для евреев», опубликованной в 1920 году. — Резко контрастируя с международным коммунизмом, сионизм предлагает евреям коренную национальную идею. Британскому правительству представилась возможность обеспечить для евреев всего мира пристанище и создать центр их национальной жизни. Государственная мудрость и историческое чутье мистера Бальфура помогли использовать эту возможность. Была принята декларация, однозначно определившая политику Великобритании в этой сфере».

Черчилль делает важный вывод: «Начинающаяся борьба между евреями-сионистами и евреями-большевиками есть борьба за душу еврейского народа». И в этой борьбе, по мнению Черчилля, «нужны практические альтернативы как в моральной, так и в социальной сферах. Быстрое создание национального еврейского центра в Палестине могло бы не только стать убежищем для людей, угнетаемых и подавляемых ныне в несчастных странах Центральной Европы, но и послужить символом еврейского единства и еврейской славы».

Черчилль не на словах, а на деле помогал сионистам строить еврейский национальный очаг в Палестине. Так, в качестве министра по делам колоний он в течение одного (!) дня утвердил заявку Пинхаса Рутенберга на предоставление ему концессии по использованию вод рек Иордан и Ярмук для получения электроэнергии. Благодаря этому разрешению в Палестине была построена первая гидроэлектростанция и создана «Электрическая компания», существующая до сих пор. Черчилль приложил руку и к созданию компании по переработке солей Мертвого моря, быстро завершив длившуюся долгие годы бюрократическую волокиту с выдачей концессии.

К сожалению, вскоре в Лондоне политическая ситуация изменилась: к власти пришли люди, опасавшиеся чрезмерного усиления сионистов и постоянно оглядывавшиеся на арабов. Именно в этой атмосфере и проходила работа комиссии Пиля весной 1937 года. И именно с таким сионистским багажом Черчилль пришел давать ей свои показания.

Этой комиссии, вошедшей в историю по имени ее председателя, бывшего министра по делам Индии лорда Пиля, было поручено определить характер британских обязательств по отношению к евреям и арабам и выработать предложения о будущем подмандатных территорий. Показания Черчилля имели огромную важность, и ему в общей сложности было задано более ста вопросов. Когда в апреле 1937 года отчет комиссии был опубликован, в нем не цитировались высказывания Черчилля. Они не были преданы гласности и позже. Но, без всякого сомнения, позиция Черчилля оказала серьезное воздействие на выводы комиссии, которые без его четкой и бескомпромиссной поддержки евреев были бы менее благоприятными для сионистского движения.

Впрочем, высказывания Черчилля имеют не только историческое значение, они как нельзя более актуальны для сегодняшнего этапа арабо-израильского конфликта. Приведу лишь некоторые, которые, как мне кажется, могут стать весомым аргументом в спорах с теми, кто утверждает, что евреи совершили по отношению к арабам преступление, отобрав их землю и заставив жить в угнетении…

«У арабов нет причин быть противниками евреев. Евреи обеспечили развитие Палестины, они вырастили сады и обеспечили ирригацию полей, построили школы и электростанции и сделали Палестину гораздо более приспособленным и удобным для жизни местом, чем она была за несколько лет до их приезда. Арабы живут теперь гораздо лучше, чем до прибытия евреев… Арабы обязаны всем, что они имеют, еврейской инициативе. Насилие со стороны арабов вызвано фанатизмом и завистью».

На вопрос, не будет ли распространение еврейского очага на всю Палестину грубой несправедливостью по отношению к арабам, Черчилль ответил: «В чем заключается грубая несправедливость, если люди приходят и создают в пустыне пальмовые и апельсиновые рощи? В чем несправедливость, если создается все больше рабочих мест и богатств для каждого? В этом нет несправедливости. Несправедливо, когда живущие в этой стране оставляют ее пустыней в течение целых тысячелетий».

Но этим Уинстон Черчилль не ограничился. Отвечая на заявление Пиля, что Великобритания «будет испытывать угрызения совести, зная, что она год за годом притесняла арабов, которые всего лишь хотели оставаться в своей собственной стране», Черчилль выдал целый пассаж, которого сегодня постеснялись бы не только так называемые постсионисты, но и многие так называемые сионисты, заразившиеся болезнью «политикал коррект»:

«Я не считаю, что собака на сене имеет исключительные права на это сено, даже если она лежит на нем очень длительное время. Я не признаю такого права.

Я не признаю, например, что какая-то великая несправедливость была совершена по отношению к американским индейцам или к аборигенам в Австралии.

Я не признаю, что этим людям был нанесен ущерб в результате того, что более сильная раса, более высокоразвитая раса или, во всяком случае, более умудренная раса, если так можно выразиться, пришла и заняла их место».

Можно только представить себе реакцию израильской прессы, если бы такое утверждение посмел высказать какой-нибудь израильский политик.

Но вот с сэром Уинстоном разделаться не так уж и просто, как-никак речь идет о высказываниях одного из самых великих политиков свободного мира.