среда, 19 февраля 2014 г.

ИДЕИ РОГАЧЕВСКОГО рассказ


Недавно узнал, что Эмиля Рогачевского нет больше на этом свете. Нет человека, который видел смысл своей жизни только в одном: в изобретении метода, способного спасти Государство Израиль от неминуемой катастрофы. Кстати, он был одним из первых, кто осознал необходимость одностороннего отделения Израиля от территорий, заселенных арабами.

– Ты прав, – сказал наш знакомый врач-психиатр. – Бред умалишенных, как правило, социален, и во многом определяет среду, в которой несчастный больной существует…
Расскажу тебе о человеке симпатичнейшем, милом и добром.
Эмиль Рогачевский и на родине являл признаки помешательства. Например, уходил тайком на заброшенную танцевальную площадку и там вальсировал в одиночестве, напевая себе под нос одну из мелодий Штрауса. Иногда, по ночам, он убегал на близкий вокзал, выходил к поездам, и, стоя на перроне, махал платком вслед убегавшим вагонам.
– Папа! – сердились взрослые дети. – Что ты делаешь? Зачем?
– Как зачем? – удивлялся Эмиль. – Там столько людей, о которых все забыли и никто их не провожает. Им так грустно уезжать. Разве вам их не жалко?
– Хорошо, – продолжали сердиться дети, – а танцевальная площадка? Ты опять там пылил. Зачем это?
– Это тайна, – хмурился старик. – Могут быть у живого человека тайны?
Жизнь в родном городке стала совсем тяжкой, и семья Рогачевского решила перебраться в Израиль. Все очень боялись, что старик выкинет какой-нибудь номер, но он спокойно и улыбчиво пересек все границы, с достоинством, радушно и точно отвечал на вопросы всевозможных служб.
Родные любили отца и деда. Своим чудачеством он не обременял их, и к врачам новые репатрианты обратились по уважительной причине: старик перестал есть.
– Папа, почему ты не кушаешь? – спрашивали родные.
– Я думаю, – отвечал Эмиль. – А когда человек думает, еда его отвлекает. Делать нужно что-нибудь одно: или думать, или есть.
– Господи, о чем ты думаешь?
– Я думаю о безопасности государства Израиль, – серьезно отвечал Эмиль Рогачевский.
– Но нельзя думать об этом постоянно! – шумели родные.
– Должно думать, – тихо отвечал голодный старик.
Трое суток он не принимал пищу, а только пил воду, но пребывал в отличном состоянии духа. К визиту в клинику он отнесся спокойно.
– Господин Рогачевский, – сказал я ему. – Питание необходимо человеческому мозгу, чтобы мыслить. Голодом вы невольно убиваете свой мозг.
– Прошу дать мне еще три дня, – подумав, попросил Рогачевский.
– В таком случае вам необходимо задержаться у нас, – сказал я.
– Не возражаю, – кивнул старик. – Человеку думающему все равно, где думать. Это равнодушные к размышлениям беспокоятся о характере окружающей среды.
Рогачевский остался в клинике. Мы позаботились о капельнице с физиологическим раствором. Он не возражал. Старика не волновало ничто, кроме его собственных мыслей.
На второй день он потребовал завтрак. Эмиль сиял, даже его седые волосы излучали сияние. Я спросил, как он себя чувствует.
– Замечательно! – ответил старик. – Есть идея, как спасти государство Израиль. Послушайте, доктор, вам, конечно, известен феноменальный характер геологии нашего региона?
Я кивнул.
– А вы никогда не думали, что глубокий разлом по линии реки Иордан и Мертвого моря можно использовать в целях государственной безопасности?
– Очень интересно, – сказал я.
Старик поднялся во весь свой немалый рост и протянул к окну руку с вытянутым указательным пальцем.
– Так вот, слушайте! Мы закладываем в глубокие шурфы по всей длине разлома ядерные заряды и одновременно взрываем их.
– Так, – вновь кивнул я. – Понятно, а дальше?
Эмиль прошел к окну, опустился в мягкое кресло.
– Что произойдет дальше, ясно даже младенцу. Наше государство откалывается от соседних стран и уплывает в Средиземное море. Мы уносим все свое с собой и при этом становимся государством островным, с естественно защищенными морем границами.
– Отличная идея! – сказал я, радуясь концу голодовки. – Остается одно – оформить ее письменно в общем виде.
– Верно, – согласился Эмиль. – Разрешите приступить?
– Разрешаю, – сказал я.
И он покинул мой кабинет, гордо расправив широкие плечи. Увы, на следующее утро старик вновь отказался завтракать.
Я пришел к нему в палату. Он сидел у окна, сгорбившись и плотно сомкнув губы широкого рта.
– Ерунда! – сказал Эмиль. – Когда-то я резал большие стекла. Любая неточность в надрезе приводила к случайному разлому. Моя идея требует сверхточного исполнения. Результат непредсказуем. А что, если вместе с нашей отколется кусок чужой территории… А потом, – он неожиданно замолчал.
– Что потом, Эмиль? – помедлив, спросил я.
Он потянулся к окну, открыл и закрыл жалюзи, вздохнул тяжко.
– Я должен был раньше догадаться об этом. Даже в Средиземном море мы будем уязвимы, необходим дрейф в Атлантический океан, а ширина нашего плавучего острова не позволит ему пройти через Гибралтар. Мы окажемся в ловушке.
– Что же делать? – неосторожно спросил я.
– Вот об этом я и думаю, – покачивая головой, тихо ответил Эмиль.
На этот раз его голодовка продолжалась совсем недолго. Обошлось без капельницы. Вечером он сам нашел меня.
– На этот раз все без осечки! – сиял Эмиль. – Решение трудное, но единственно возможное…. Как вы думаете, что является лишним в нашем государстве?
– Думаю многое, – осторожно ответил я.
– Верно! В пустыне Негев огромное количество совершенно не нужных камней. Я там был и все видел. Мы строим специальную железную дорогу из пустыни к побережью. Ставим на рельсы составы с платформами. В пустыне, к тому времени, развернуты мощные каменоломни. Мы начинаем грузить камни на платформы и везем их к морю. Там особый конвейер транспортирует их прямо в воду. Мы наращиваем территорию. Наши соседи, видя это, успокаиваются и оставляют нас в покое. Спасибо голландцам. Это им я кланяюсь в пояс за эту блестящую идею! Отныне наша страна спасена!
Безумие заразительно. Должен признаться, что весь день я мысленно возвращался к этому дикому проекту Эмиля Рогачевского. Было в нем что-то нормальное, честное слово, увлекательное и веселое. Израильтян всегда хотели столкнуть в море, а тут они сами уходят к волнам в гордом величии. Все просто: никаких фантастических разломов тверди земной, никаких ядерных взрывов. Каменоломни по необходимости, железная дорога, сброс в море. Израиль построит на рукотворной земле замечательные города и разобьет сады. Я был убежден, что на этой плодотворной идее мой пациент окончательно успокоится и его можно будет выписать из клиники.
Утром хмурый Рогачевский встретил меня у ворот больницы.
– Не годится! – выпалил он, даже не поздоровавшись. – Они считают нашу пустыню своей. Значит, с их точки зрения, камни пустыни тоже не наше достояние. Они скажут, что земли в море тоже принадлежат им. Они обязательно так скажут. Они не успокоятся никогда.
Я стал спорить. Я попробовал доказать, что камни – товар бросовый, что арабам наплевать на камни. Этого добра у них хватает в избытке. Я сказал, что сам заразился его идеей и убежден в поддержке правительства и общественности… Все было тщетно. Он стоял на своем, и эта идея никуда не годилась, по мнению старика.
Мы провели несколько сеансов психотерапии, назначили легкую фармакопею – Эмиль продолжал отказываться от пищи. Он думал. На этот раз новый план осенил Рогачевского на исходе субботы. И утром он, сверкая огромными глазами в сетке морщин, вновь поджидал меня у ворот больницы. Мы пошли рядом к зданию клиники.
– Есть идея? – спросил я.
– Есть! – воскликнул Эмиль. – Мы все отправляемся на Луну!
– Это решение! Наконец-то, – вздохнул я.
– Перестаньте, доктор, – остановил меня старик. – Я – сумасшедший, но не настолько. Я понимаю всю сложность технической задачи. Но скоро появятся в космосе стартовые площадки для ракет. И начнется массовый туризм к нашему спутнику. На Луне обнаружили воду. Проблемы с жизнеснабжением рано или поздно решатся. Вот тут евреи и должны предъявить мировому сообществу нашу программу массового переселения на Луну. Мы согласимся жить в городах под куполом и питаться спецпродуктами. Мы станем пионерами освоения Вселенной. Успокоятся не только арабы, но и весь мир. Это, конечно, смахивает на утопию, но я не могу себе представить ненависть к народу, заселившему Луну. Да и завидовать нам не станут. Ну, как?
– Великолепно! – сказал я, поняв, что возражения по поводу этой идеи будет найти крайне сложно. Она была безукоризненной.
Так и оказалось. Аппетит вернулся к старику. Родные забрали его домой. Без Эмиля, надо сказать, семейство чувствовало себя неуютно, появилась неудовлетворенность, раздражение по малейшему поводу, начались ссоры. Старик странным и непонятным образом одним своим присутствием успокаивал детей и внуков. За ним, естественно, приглядывали, но иногда Эмилю Рогачевскому удавались свободные прогулки.
Он уходил за город к пустоши, на которой валялось огромное количество проржавевших баков от стиральных машин и росли кактусы. Через пустырь по тропе он шел к апельсиновому саду. Там он подбирал в полиэтиленовую сумку фрукты, упавшие на землю. Рогачевский относил эти фрукты в город и тайком цеплял свой подарок на ограду детского сада.
Эмиль Рогачевский приехал из России, и он не мог знать, что для детей за оградой нет разницы между куском хлеба и сладким соком апельсина. Он искренне хотел подкормить малышей витаминами, такими необходимыми будущим покорителям Луны.

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..