ЖИЗНЬ В ТИРЕ

 Талантливый театральный спектакль, если он не снят на пленку, исчезает. Есть в этом великая несправедливость. Тогда,12 лет назад, утратив свои куклы после арабского погрома, Леонид Хаит сделал попытку, и очень удачную, остаться на сцене с живыми актерами. Я был на премьере того спектакля, потом напечатал статью о нем. Пусть хоть она останется в чей-то благодарной памяти.

 Сюжет пьесы Виктора Славкина «Плохая квартира» – прост и реалистичен: в неназванной стране жилищный кризис. Семья вынуждена жить в тире. Обедать под выстрелами, вести разговоры под выстрелами, спать под выстрелами. В финале бедняги получают новую квартиру, но в бане. Вот и весь внешний рисунок этого спектакля. Все остальное в подтексте, как и положено в пьесе хорошей, в исполнении отличного коллектива под руководством Леонида Хаита.

 Кто-то из журналистов охарактеризовал художественную, русскоязычную интеллигенцию в Израиле так: « Нас мало, но мы в тельняшках». В труппе Хаита все замечательные мастера, прекрасные актеры, все в «тельняшках»: и Павел Цитронель, и Ася Левина, и Елена Хаит, и Алексей Макрецкий и Павел Бронштейн, и Матвей Черный.

 Безукоризненны сценография Михаила Курса  и костюмы Марины Дмитриенко.

 Бурные аплодисменты и море цветов по завершению премьеры были искренни, к месту и вполне заслужены.

   Перед спектаклем режиссер вспомнил о творчестве Эжена Ионеско, о театре абсурда. Он считает, что молодой Славкин всецело был под влиянием этого драматурга.

 Возможно, но, как мне показалось, в премьерном спектакле было гораздо больше от Евгения Шварца, чем от метода и стиля французского драматурга румынского происхождения, и дело тут не только  в образах-двойниках: Охотник у Шварца « Обыкновенное чудо» - Стрелок в пьесе Славкина, Амалия в том же «Чуде» и Мамаша в «Плохой квартире». Сама ткань этого трагифарса, по определению Леонида Хаита,  очень близка к горьким и грустным сказкам Шварца.

 Впрочем, дело не в литературном генофонде, а в его качестве. Литературных родителей выбрал Славкин первоклассных, да и собственного дара хватило этому драматургу, чтобы написать вещь замечательную.

 И Леонид Хаит сделал точный выбор, представив эту пьесу русскоязычному зрителю в Израиле.

 Критики после этой премьеры будут писать, что аналогия налицо, что мы здесь живем в том же  тире, существуем, и давно, в насквозь простреливаемом пространстве, привыкли к этому и беспокоят нас, в большей степени, назойливые мухи, как у Славкина, а не пули. Пройдет время, мы поселимся в бане, передохнем, а там и обратно в тир.

 Все так, но мастерство режиссера спектакля в том, что не пошел он за внешним сходством, не занялся спекуляцией на тему, а остался в глубине этой пьесы Славкина, в человеческой истории, рассказанной с помощью сказочного сюжета.

 Абсурд? Это еще как посмотреть. Помню, в детстве пришлось целый год жить за фанерной перегородкой в цехе Механического завода.

 Зал мерказа Барбур на премьере театра Хаита был битком набит народом взрослым, прекрасно помнящим в каком фантастическом уродстве приходилось жить гражданам страны Советов. Никакому Ионеско не придумать тех ужасов, с которыми большинству из нас приходилось сталкиваться.

 Так что недавние реалии нашей родины вполне органично соединились с нашим бытием в Израиле. Театр «Люди и звери» попал в цель.

 Но, повторяю, подлинная цена этого спектакля не во внешнем. Квартира несчастной семейки не только насквозь простреливается, но еще и насквозь просматривается.

 Люди привыкают жить среди падающих мишеней, но даже не подозревают, что каждое их движение под контролем оптического прицела. На сцене появляется Хозяин тира, и сразу становится ясным, что жизнь в ненормальных, диких условиях, неизбежно должна привести к сделке с совестью, к нравственному падению.

 Хаит и здесь не стремится к ярким краскам. Он не идет за простой и наивной схемой, в которой среда определяет сознание. Стрелок в спектакле остается стрелком, а живые мишени все-таки перестают быть прибыльной приманкой на этом диком стрельбище.

 Впрочем, хозяин тира недолго печалится. На место старых жильцов тут же приходят другие, как две капли воды похожие на прежних.

 Нет в спектакле палачей и жертв. Леонид Хаит – настоящий художник. Он не пользуется только белой и черной краской.

 Семья живет в тире вовсе не потому, что в стране жилищный кризис. Под выстрелами обитает семейство бывшего бравого вояки: усатого подполковника, если верить портрету. На смену одному семейству приходит другое, и вносит в плохую квартиру «икону» другого вояки.

 В обществе, пропитанном духом милитаризма, невольно приходится жить под выстрелами.

 Но дело не только в воинственных предках. Фоном в спектакле существует мир нормы, покоя и красоты. Это музыка Бетховена и Шопена. Возникает она постоянно, но обитатели тира сразу же гневно бьют ногами в пол и музыка испуганно смолкает. Зато они же охотно танцуют под бравурные звуки из цели - граммофона, ожившего после меткого выстрела.

 Да и цели в квартире-тире характерные. Невидимые стрелки ведут пальбу по классическим образам Леонардо, Микельанджело,Тинторетто, Рембрандта… Для них это не классика, а голые бабы и мужики.

 Мы видим не просто тир, где живут под выстрелами люди, а уродливый отстойник китча и попсы. Другой и не могла быть эта «Плохая квартира».

 Автор пьесы был уверен, что люди, живущие в безумном мире, сами становятся безумными. Безумие человеческое в свою очередь воссоздает почву для безумного мира. И нет разрывов в этом порочном круге.

 Впрочем, разрыв есть. Это наше ясное сознание всего того, что с нами происходит. Это способность талантливого, художественного осмысления невозможности, абсурдности нашего бытия. Разрывом стал и спектакль Леонида Хаита и его труппы. Глотком воздуха, надеждой на спасение.

 Получилось так по причине особой скромности, что ли, этого спектакля. В нем нет рыданий, натужности, дидактики. Безукоризненный вкус во всем и подлинно аристократическое ( в смысле театральных традиций) воспитание.

  В этом трагифарсе, как мне показалось, не было ни фарса, ни трагедии,  а была печальная притча, рассказанная с улыбкой добрыми  людьми и хорошими актерами.

 Притча, совершенно еврейская по своему духу, пронизанная юмором и напрочь лишенная скуки. Другой она и не могла быть. Уверен, спектакль этот ждет зрительский успех. Кто-то получит лекарство от ностальгии, кто-то увидит себя, живущего в Гило, в тире на сцене. Кто-то просто задумается о жизни человеческой.

 В этом и хитрость подлинного, художественного произведения. В этом и шансы на успех «Плохой квартиры» в театре Леонида Хаита.«Люди и куклы».