ЛИШНИЙ ВЕС Несерьезные заметки

 Шауль Коэн в Израиле с десятилетнего возраста. Родители его привезли в 1963 году. По- русски он говорит скверно, но говорит все-таки, не отлынивает при необходимости. Мало того, произносит полузабытые слова не без удовольствия: по его же утверждению, вспоминая счастливое детство в городе Черновицы./

 Человек он веселый, насмешливый. Ни к чему, как будто, в этой жизни не относящийся серьезно. Все, мол, «суета сует и всяческая суета», а потому хмурится, напускать на себя важный вид – просто глупо.

 Верю, что Шауль не ерничает, не кокетничает. Таким он родился: веселым парнем, несмотря ни что. В войну ссудного дня Шауль потерял ногу. Ее ампутировали ниже колена. Протез у Шауля отличный и только посвященный может заметить, что перед ним инвалид./

 Состоялся у нас с ним интереснейший разговор о войне и мире. Мы праздновали день  рождения общего знакомого на природе, в лесу, неподалеку от Бейт-Шемеша. /

 Прибыли туда на машинах, разгрузили припасы, украсили ими большой, дощатый стол, выпили, закусили. И, как положено, пришло время для досужего разговора. Нам с Шаулем чем-то разговор этот не понравился. /

-         Походим по грибы искать, -  сказал Шауль.( Постараюсь сохранить все своеобразие его речи. /

-         Пошли, - согласился я. /

Вот ищем мы грибы и беседуем, как положено, о политике. /

-         Вот ты умный человек, - говорит Шауль. – А сильно дурак. /

Я почти обиделся, хотя мой собеседник был из тех, на кого обижаться совершенно невозможно. Я просто спросил, почему он меня так решительно в дураки зачислил. /

-         Сейчас будет объяснений, - широко улыбается Шауль. – Все, о чем ты с умом говоришь, совсем глупо, потому что главное в Израиль знаешь что? Был страна худой, стал толстый, даже очень толстый. /

 Смотри, каких объявлений больше  в газетах, на столбах виснет. Народ худеть хочет, а не может, потому как главная радость жизни – пожрать. А теперь мне говори: толстому человеку война нужна или мир? /

 Пожал я плечами, заметив гриб в опавших сосновых иглах. /

-         Мир нужен толстым, - отвечает сам себе Шауль. – Это только генерал с большой живот воевать может. Солдат – никак. Потому страна наша Израиль идет к миру и никакой войны не хочет. /

-         Солдаты - народ молодой, - говорю я. – Мальчики совсем. У них с весом полный порядок. /

-         Это ни об чем не подчеркивает, - отзывается Шауль. – Команды не худой дает, а толстый. Войну крутит не солдат, а политик. Толстым война ни к чему. /

 Ты знаешь, что со страной стало за 30 лет? Ты знать этого не можешь. Я знаю. Страна была тощей, веселой и злой, а теперь она жирная и благо, благо, благо…

 - Благодушная, - подсказываю я. /

-         Вот так, - нагибается за очередным грибом Шауль.-  Дедушка рассказывал, что еврей в России сильно худой был, битый и обиженный, потому он революцию устроил на царя и толстых, которые его обижали. А теперь у нас худой народ – арабы. Мы хотим похудеть быстро. Они – весу прибавить сразу. А как? Из нашей кастрюль взять. И вся игра в покер./

-         Больно у тебя все просто, - говорю я. /

-         Почему «больно»? – спрашивает Шауль. – Когда просто, тогда не больно, а хорошо, все ясно мозгом…. Слушай дальше. Человек толстый раньше был худой. Он работал тяжело, он воевал, он бедствовал, чтобы толстым стать, чтобы детей своих накормить сыто. Сам знаешь, для еврея дети – все: солнышко в окошке….

-         Свет, - поправляю я. /

-          Ну, свет. Какой разница? – улыбается Шауль. – Бывший худой - толстый стал, детей своих  накормил вкусно. Он счет в банке имеет, дом хороший, машина две. Скажи теперь, нужна такой счастливый господин – война, чтобы счастья у него не стало. Ему такой способ, с выстрелами и ракетами, чтобы худеть, не нужен. Ты ему травки особый дай, американский средств. Это он примет, а война ему не годится.  Понял? А ты о высокий политик говоришь. Левый, правый, буржуй, социалист…. Ерундь, пшик все это! Худой и толстый – вот откуда вся проблем./

 Вогнал меня в тоску  веселый человек Шауль. Сам знал всегда, как мстит людям цивилизация, как общество потребления начинает функционировать только ради самого себя. Произвел – потребил. Больше произвел, больше употребил. Не хочешь – заставят. Не веришь, что на пользу, - убедят. И все лишнее откладывается больной тяжестью в нашем брюхе. /

 Да не только  в животе, но и мозг наш зарастает салом довольства. Процесс этот объективен, и бороться с ним не имеет смысла. Мы – народ к излишней полноте склонный. Слишком давно живем на свете. Не все у нас гладко с обменом веществ. /

 Армия, пишут, не та стала. Генералы виноваты, стратеги там разные. Не причем они. Не надо искать врага в себе подобных. Враг – вот он: шаварна с хумусом и салатом и пяток бананов на закусь. /

 Защищать идею можно, землю свою, свободу. Отстаивать сальные пальцы и губы, лишний пуд своего собственного веса – нельзя. /

 Ожиревшая страна – это ленивая страна. Она не работает, а надзирает и сторожит. Худые наемники землю копают, дома строят, дороги прокладывают для толстых. Только худые гости защищать это все не будут. Худым без разницы, что станет с чужой страной. /

 Одна надежда на многодетных. Они бедны, как правило, шустры и активны. Многодетным семьям еще предстоит борьба за лишний вес. Вот почему мне не нравится излишняя политизированность нашей религиозной общины. Не успеем обернуться, отвоюют они свой жирный кусок пирога, перестанут плодиться, размножаться, а начнут не в меру потреблять наравне с атеистами.

  Мы были свободными энтузиастами идеи, а превратились в рабов своего собственного брюха. Живем ради удовольствия, а самое доступное и привычное удовольствие - пожрать вволю. /

   И мстит нам природа, наказывает Бог, что не знаем меры, не там ищем радость, не о том мыслим. Храмы наши в гигантских супермаркетах. Мы молимся только об одном, чтобы хватило бумажек на приобретение хитрого, коварного яда для души нашей и тела. /

 Общество, подверженное ожирению, рискует стать жертвой хронического, смертельного заболевания. Не нужна нам статистика с цифрами предпочтений наших избирателей. Дайте мне  одну цифру среднего веса израильтянина, и изменения этого веса по годам – и к гадалке ходить не нужно, выспрашивая, что с нами со всеми будет. /

 Часто жалуемся на бескультурье. Только не по той культуре плачем. Дикость израильского общества – прежде всего полном отсутствии культуры потребления. Потребления во всем, а не только в пище и питье. Нас слишком долго унижали бесправием, бедностью, голодом. Вот мы и решили отъесться, наконец, по всем статьям, и отоспаться на мягкой перине./

 О чем спорить? Шарон, Перес, Арафат, Хусейн….Нужна страдающему от ожирения народу война? Нет, конечно. /  

 Прав, прав был Шауль в тот день, утверждая, что все партийные распри в нашем обществе гроша ломанного не стоят. А есть всего  лишь две разновидности идеологий: для толстых и худых./  

 Тогда мы вернулись голодные, уставшие к столу. На переносных мангалах чудно, призывно пахуче, дымились шашлыки и капающие жиром сардельки. /

Мы и свои грибы пристроили над угольями, но ждать подножный корм не стали. Съели по четыре шашлыка, и закусили сардельками, спрятав их предварительно в разогретые питы, сдобренные  изнутри хумусом в лимонном соусе и паприке.

 Когда я писал эту статью, весил всего лишь 92 кг. Теперь – 100.