Надя любит обоих. 2013
Сегодня в Театральной галерее на Малой Ордынке открывается выставка художника Владимира Любарова "Первое апреля нон-стоп". Накануне главный редактор SS Елена Вышинская встретилась с художником и его женой Екатериной и поговорила с ними о самом главном. О Любви.
Владимир. Мы вместе уже 35 лет. Как говорится, так долго не живут. А у меня к тому же еще и характер так себе, не самый лучший.
Екатерина. Мягко сказано! Моя мама так и называла зятя: "хороший человек с плохим характером". Я, наверное, тоже не подарок, но приноравливаться ко второй половине пришлось, скорее, мне. Поначалу я бодалась и лишь потом поняла, что характер мужа, все его иголки и шипы, направленные вовне, напрямую связаны с его профессией. Ведь художники – по сути своей одиночки. И их взгляд, как сказал один философ, обращен исключительно в сторону "внутренних пейзажей". Соответственно, нельзя художника от этого занятия насильно отрывать. Иначе он перестанет быть художником.
SS. И как быстро вы это поняли и приняли?
Екатерина. Далеко не сразу. Первые лет десять брака на это точно ушло. Пока я подходила к мужу с обычными мерками, было трудновато...
Владимир. Да? А я эти годы вспоминаю с удовольствием. У тебя же, оказывается, были со мной проблемы?
Екатерина. Проблемы у меня были, в основном, с самой собой. Я пала жертвой собственных иллюзий. Мне представлялось, что быть женой художника очень романтично: это такой каждодневный праздник – и я в роли Музы в красивой одежде порхаю с цветка на цветок… А вместо этого мне досталась спина мужа, который иногда сутки напролет торчал за рабочим столом, – и огрызался, когда я пыталась его от этого стола оттащить. Девичьи грезы – это, в принципе, довольно вредная вещь для брака… В общем, он рисовал, а я рожала ребенка, училась в аспирантуре, писала диссертацию, чего-то там переводила, стирала, готовила…
Владимир. Это правда, я тебе совсем не помогал. Но если бы я лежал на диване или безостановочно читал стихи о любви, уверяю, это понравилось бы тебе еще меньше. Если мужчина не занят работой, он кого угодно может свести с ума. К тому же я неплохо зарабатывал, согласись. Я тогда работал главным художником журнала "Химия и жизнь", а по вечерам иллюстрировал книги. В те годы у художников выбор был невелик: либо рисовать рабочих и колхозниц, либо эмигрировать. Те, кто не хотели делать ни того, ни другого, уходили в книжную графику. Там можно было дышать более-менее свободно.
Владимир. Мы вместе уже 35 лет. Как говорится, так долго не живут. А у меня к тому же еще и характер так себе, не самый лучший.
Екатерина. Мягко сказано! Моя мама так и называла зятя: "хороший человек с плохим характером". Я, наверное, тоже не подарок, но приноравливаться ко второй половине пришлось, скорее, мне. Поначалу я бодалась и лишь потом поняла, что характер мужа, все его иголки и шипы, направленные вовне, напрямую связаны с его профессией. Ведь художники – по сути своей одиночки. И их взгляд, как сказал один философ, обращен исключительно в сторону "внутренних пейзажей". Соответственно, нельзя художника от этого занятия насильно отрывать. Иначе он перестанет быть художником.
SS. И как быстро вы это поняли и приняли?
Екатерина. Далеко не сразу. Первые лет десять брака на это точно ушло. Пока я подходила к мужу с обычными мерками, было трудновато...
Владимир. Да? А я эти годы вспоминаю с удовольствием. У тебя же, оказывается, были со мной проблемы?
Екатерина. Проблемы у меня были, в основном, с самой собой. Я пала жертвой собственных иллюзий. Мне представлялось, что быть женой художника очень романтично: это такой каждодневный праздник – и я в роли Музы в красивой одежде порхаю с цветка на цветок… А вместо этого мне досталась спина мужа, который иногда сутки напролет торчал за рабочим столом, – и огрызался, когда я пыталась его от этого стола оттащить. Девичьи грезы – это, в принципе, довольно вредная вещь для брака… В общем, он рисовал, а я рожала ребенка, училась в аспирантуре, писала диссертацию, чего-то там переводила, стирала, готовила…
Владимир. Это правда, я тебе совсем не помогал. Но если бы я лежал на диване или безостановочно читал стихи о любви, уверяю, это понравилось бы тебе еще меньше. Если мужчина не занят работой, он кого угодно может свести с ума. К тому же я неплохо зарабатывал, согласись. Я тогда работал главным художником журнала "Химия и жизнь", а по вечерам иллюстрировал книги. В те годы у художников выбор был невелик: либо рисовать рабочих и колхозниц, либо эмигрировать. Те, кто не хотели делать ни того, ни другого, уходили в книжную графику. Там можно было дышать более-менее свободно.
Перемилово. Начало
Екатерина. Я думаю, что и дома ты мог дышать более-менее свободно. Если и есть моя заслуга в твоем творческом росте, то она заключается в том, что я научилась тебе не слишком докучать. И не пыталась переделать. И теперь могу организовать профсоюз жен художников, самых терпеливых жен в мире, у которых год брака должен засчитываться за два… Справедливости ради скажу, что и ты тоже не особенно стремился меня переделывать. За что, кстати, тебе большое спасибо. Наверное, помимо любви, дружбы и взаимного сотрудничества, способность принять друг друга такими, какие есть, это и есть одно из главных условий крепкого брака.
SS. А как в вашей жизни появилась деревня Перемилово?
Владимир. Ее вроде бы ничто не предвещало, мы с Катей не особо рвались на природу и были сугубо городскими жителями… Но тут сошлось несколько "клиньев". В начале 90-х вместе с группой писателей я организовал первое в нашей стране частное издательство – "Текст". И хотя я занимал там должность главного художника, в бурные годы перестройки мне приходилось заниматься абсолютно всем: добывать бумагу, ругаться с типографиями, вывозить тиражи, общаться с книготорговцами… Издательство шло в гору, но рисовать я практически перестал. Внешне я смотрелся вполне успешным и благополучным, но сам сознавал, что внутри меня назревает какой-то кризис. Отсутствие рисования я вообще переношу как болезнь. И я стал понимать, что вся эта суета и беготня меня до добра не доведёт. Хотелось все бросить и уехать неведомо куда. Теперь это, кажется, называется дауншифтинг…
SS. А как в вашей жизни появилась деревня Перемилово?
Владимир. Ее вроде бы ничто не предвещало, мы с Катей не особо рвались на природу и были сугубо городскими жителями… Но тут сошлось несколько "клиньев". В начале 90-х вместе с группой писателей я организовал первое в нашей стране частное издательство – "Текст". И хотя я занимал там должность главного художника, в бурные годы перестройки мне приходилось заниматься абсолютно всем: добывать бумагу, ругаться с типографиями, вывозить тиражи, общаться с книготорговцами… Издательство шло в гору, но рисовать я практически перестал. Внешне я смотрелся вполне успешным и благополучным, но сам сознавал, что внутри меня назревает какой-то кризис. Отсутствие рисования я вообще переношу как болезнь. И я стал понимать, что вся эта суета и беготня меня до добра не доведёт. Хотелось все бросить и уехать неведомо куда. Теперь это, кажется, называется дауншифтинг…
Катя и Поля
Екатерина. А на бытовом плане у нас сложилась полная "засада" с тем, куда вывозить ребенка на лето. Со съемными дачами нам ужасно не везло, вечно попадались такие, где требовалось ходить по струнке меж хозяйских грядок. И не дай богребенок ягодку сорвет! А еще наша собака то гоняла хозяйских кур, то слишком громко лаяла. В итоге нашу беспокойную компанию отовсюду "просили". Вот мы и стали искать что-то своё, где могли бы ходить по грядкам, громко лаять – и никто бы нас оттуда не выгнал. Работая в "Тексте", Володя купил "Москвич" и в 47 лет сел за руль. И вот с риском для жизни (водитель с двухмесячным стажем!) мы стали ездить по Подмосковью. Наш "Москвич", чудо отечественного автопрома, постоянно глох – в самых неожиданных местах. И однажды он заглох у деревни Перемилово на краю Владимирской области, куда мы заехали, вконец заблудившись.
Владимир. В период наших путешествий Кате приснился сон про "синий знак". Дескать, надо искать дом "с синим знаком". Что это значит, в ее сне не говорилась, но она меня замучила тем, что нужно смотреть исключительно синие дома. Я жутко злился, поскольку отнюдь не мистик и все эти синие дома никуда не годились. А в Перемилове, куда я пошел за подмогой, мужики показали мне дом на пригорке, он продавался. Дом был кривым-косым, вниз от него шел к речке крутой косогор, для огорода жутко неудобно. Наверное, поэтому никто этот участок и не брал. А мы, как его увидели, так и обомлели – какая красота! И хотя не планировали покупать дом так далеко от Москвы, участь наша была решена.
Екатерина. Наша участь была решена, потому что вокруг дома по периметру шла декоративная доска, выкрашенная синей краской. Дом из бруса – и вдруг ни с того ни с сего эта синяя доска! Вероятно, это и был тот самый "синий знак"… Лично я именно так и поняла. И не ошиблась, между прочим, потому что, не будь Перемилова, не родился был тот художник Любаров, которого теперь знают. Волшебное место.
Владимир. Да уж, волшебное! Кате там все время мерещатся то домовые, то русалки… Кто еще?
Владимир. В период наших путешествий Кате приснился сон про "синий знак". Дескать, надо искать дом "с синим знаком". Что это значит, в ее сне не говорилась, но она меня замучила тем, что нужно смотреть исключительно синие дома. Я жутко злился, поскольку отнюдь не мистик и все эти синие дома никуда не годились. А в Перемилове, куда я пошел за подмогой, мужики показали мне дом на пригорке, он продавался. Дом был кривым-косым, вниз от него шел к речке крутой косогор, для огорода жутко неудобно. Наверное, поэтому никто этот участок и не брал. А мы, как его увидели, так и обомлели – какая красота! И хотя не планировали покупать дом так далеко от Москвы, участь наша была решена.
Екатерина. Наша участь была решена, потому что вокруг дома по периметру шла декоративная доска, выкрашенная синей краской. Дом из бруса – и вдруг ни с того ни с сего эта синяя доска! Вероятно, это и был тот самый "синий знак"… Лично я именно так и поняла. И не ошиблась, между прочим, потому что, не будь Перемилова, не родился был тот художник Любаров, которого теперь знают. Волшебное место.
Владимир. Да уж, волшебное! Кате там все время мерещатся то домовые, то русалки… Кто еще?
Кате понравился Володя. 2013
Праздник без повода. 2013
Екатерина. Дедок там один сидит на завалинке, на закате проявляется, потом исчезает. Ты всё это рисуешь, а сам не веришь?
Владимир. Не знаю. Ты мне так голову задурила, что сказать, что совсем не верю, уже вроде бы и не могу…
SS. Итак, вы бросили свой "Текст", засели за живопись, в деревне Перемилово нашли себя… А вы, Екатерина, ради него тоже всё бросили?...
Екатерина. Опять же не в одночасье. Володя сразу пустил в деревне корни, а я еще подергалась: переводила книжки, работала в журналах – то одним главным редактором, то другим. Карьеру всё какую-то делала. Металась. Володя достраивал дом, рисовал в деревне, а я туда "наезжала" – не гостьей, нет, умудрилась даже вручную выполоть все сорняки с косогора, поскольку никакая техника его не брала. Но все равно настал тот миг, когда надо было расставить приоритеты. И я честно с собой как-то раз поговорила: все мои способности и амбиции – это, конечно, хорошо, но, если по-честному, то культура мое отсутствие в ней переживет. А вот без Любарова она, похоже, уже не обойдется. Значит, его интересы в нашей семье "главнее". И с той поры нам как-то всем полегчало. Когда в семье две творческие личности, глупо каждому рвать одеяло на себя, один должен уступить. Обычно это делает все-таки женщина… Тем временем подросла Полина, стала дизайнером, и мы все так или иначе помогаем нашему главному художнику покорять новые
Владимир. Не знаю. Ты мне так голову задурила, что сказать, что совсем не верю, уже вроде бы и не могу…
SS. Итак, вы бросили свой "Текст", засели за живопись, в деревне Перемилово нашли себя… А вы, Екатерина, ради него тоже всё бросили?...
Екатерина. Опять же не в одночасье. Володя сразу пустил в деревне корни, а я еще подергалась: переводила книжки, работала в журналах – то одним главным редактором, то другим. Карьеру всё какую-то делала. Металась. Володя достраивал дом, рисовал в деревне, а я туда "наезжала" – не гостьей, нет, умудрилась даже вручную выполоть все сорняки с косогора, поскольку никакая техника его не брала. Но все равно настал тот миг, когда надо было расставить приоритеты. И я честно с собой как-то раз поговорила: все мои способности и амбиции – это, конечно, хорошо, но, если по-честному, то культура мое отсутствие в ней переживет. А вот без Любарова она, похоже, уже не обойдется. Значит, его интересы в нашей семье "главнее". И с той поры нам как-то всем полегчало. Когда в семье две творческие личности, глупо каждому рвать одеяло на себя, один должен уступить. Обычно это делает все-таки женщина… Тем временем подросла Полина, стала дизайнером, и мы все так или иначе помогаем нашему главному художнику покорять новые
Рисунок жены художника
Владимир. Это правда. Я не знаю, каким бы я был, если бы не Катя… Но заметьте, что после стольких лет брака мы не стали похожи внешне, как это обычно бывает у супругов с большим семейным стажем. Внешне с годами мы совсем разошлись: как говорит Алиса из Страны Чудес, стали полными "антипатиями". Зато при внешнем несходстве растет то, что объединяет нас внутренне: к примеру, у нас схожее чувство юмора, один начинает, другой подхватывает. Людям, не знающим Катю близко, она кажется прохладной и отстраненной, я – вообще мухомор, но, когда мы вместе, мы много смеемся, жарко ссоримся, быстро миримся, потом опять смеемся... Короче, при виде нас не верь глазам своим.
SS. А как вы, кстати, познакомились?
Владимир. С этого смеха всё и началось. Мы познакомились, как ни странно, в метро. Для меня тогдашнего во всяком случае это было странно. Это сейчас у меня машина, и из-за всегдашних московских пробок я часто езжу наметро. А тогда я много работал, никуда не успевал и постоянно ездил на такси. А в тот день – по совершенно непонятной причине – вдруг решил поехать на метро. На станции метро "Университет" сел в вагоне напротив двух девушек. Одна из девушек что-то рассказывала, а другая так заразительно смеялась… В общем, я пропал… И когда девушка направилась к выходу, я пошел за ней – просить телефончик, хотя прежде никогда вот так, в метро, на улице, с незнакомыми девушками не знакомился.
Екатерина. А я тогда училась в университете, каждый день ездила на метро, и почти каждый день со мной норовил кто-нибудь познакомиться. И я технично всех "посылала". Как сейчас большинство знакомящихся в метро представляются девушкам владельцами модельных агентств или режиссерами кино, тогда многие говорили: девушка, я – художник, давайте я вас нарисую! Вот Володя тоже представился мне художником, я ощетинилась, но… он не предложил меня нарисовать. Возможно, поэтому я и дала ему свой телефон, хотя тоже прежде никогда этого не делала. А может, дядечка показался мне вызывающим доверие, мне было 19, ему – 33, чуть ли не пожилой – на мой тогдашний взгляд, хорошо одетый, в дубленке… Не то что сейчас.
Владимир. Да, сейчас я – деревенский художник, зачем мне наряжаться? Хожу в чем удобно. Ну, есть один модный пиджак для выставок – и хватит.
SS. А как вы, кстати, познакомились?
Владимир. С этого смеха всё и началось. Мы познакомились, как ни странно, в метро. Для меня тогдашнего во всяком случае это было странно. Это сейчас у меня машина, и из-за всегдашних московских пробок я часто езжу наметро. А тогда я много работал, никуда не успевал и постоянно ездил на такси. А в тот день – по совершенно непонятной причине – вдруг решил поехать на метро. На станции метро "Университет" сел в вагоне напротив двух девушек. Одна из девушек что-то рассказывала, а другая так заразительно смеялась… В общем, я пропал… И когда девушка направилась к выходу, я пошел за ней – просить телефончик, хотя прежде никогда вот так, в метро, на улице, с незнакомыми девушками не знакомился.
Екатерина. А я тогда училась в университете, каждый день ездила на метро, и почти каждый день со мной норовил кто-нибудь познакомиться. И я технично всех "посылала". Как сейчас большинство знакомящихся в метро представляются девушкам владельцами модельных агентств или режиссерами кино, тогда многие говорили: девушка, я – художник, давайте я вас нарисую! Вот Володя тоже представился мне художником, я ощетинилась, но… он не предложил меня нарисовать. Возможно, поэтому я и дала ему свой телефон, хотя тоже прежде никогда этого не делала. А может, дядечка показался мне вызывающим доверие, мне было 19, ему – 33, чуть ли не пожилой – на мой тогдашний взгляд, хорошо одетый, в дубленке… Не то что сейчас.
Владимир. Да, сейчас я – деревенский художник, зачем мне наряжаться? Хожу в чем удобно. Ну, есть один модный пиджак для выставок – и хватит.
Цветочки из Перемилова. 2013
Екатерина. Какой модный? Ему лет десять, этому пиджаку!
Владимир. Зато он везучий. И потом меня настораживает, почему ты так стремишься одеть меня красиво? Может, избавиться хочешь? Думаешь, буду я получше одет, меня какая-нибудь поклонница подберет, а ты, наконец, из своего 35-летнего заточения вырвешься? Не выйдет!
Екатерина. Вот видите! Такой аргумент он приводит мне всегда, когда мне удается затащить его в магазин одежды. Там мы всегда ругаемся. Любарова раздражает абсолютно всё: логотип на этикетке написан не тем шрифтом, пуговицы "мерзкие", и так далее... До смысла и качества одежды мы редко доходим. С тех пор как он "обрел свободу", готов везде ходить по-перемиловски: в сапогах и телогрейке... А мне неловко, люди скоро говорить будут: вот жена большая, нарядная, а о нем, бедном, не заботится...
Владимир. Да ладно! Люди смотрят не на то, как я одет, а на то, что я рисую!
Владимир. Зато он везучий. И потом меня настораживает, почему ты так стремишься одеть меня красиво? Может, избавиться хочешь? Думаешь, буду я получше одет, меня какая-нибудь поклонница подберет, а ты, наконец, из своего 35-летнего заточения вырвешься? Не выйдет!
Екатерина. Вот видите! Такой аргумент он приводит мне всегда, когда мне удается затащить его в магазин одежды. Там мы всегда ругаемся. Любарова раздражает абсолютно всё: логотип на этикетке написан не тем шрифтом, пуговицы "мерзкие", и так далее... До смысла и качества одежды мы редко доходим. С тех пор как он "обрел свободу", готов везде ходить по-перемиловски: в сапогах и телогрейке... А мне неловко, люди скоро говорить будут: вот жена большая, нарядная, а о нем, бедном, не заботится...
Владимир. Да ладно! Люди смотрят не на то, как я одет, а на то, что я рисую!
Воздушные шарики. 2013
Пруд замерз, 2014
SS. А вас, Екатерина, он так и не нарисовал?
Владимир. Я считаю, что Катин образ присутствует практически на каждой моей картине...
Екатерина. Ох, не знаю, комплимент ли это… Когда я была молода, прекрасна и при росте 176 см весила 58 кг, Любаров меня не рисовал. Я его почему-то не вдохновляла. Более того, как-то оглядев меня на пляже, он задумчиво сказал: всё хорошо, но нужно чуть-чуть похудеть!... Но время шло, я родила Полину, у меня забарахлили почки, я "поползла", превратилась в богатую телом тетеньку, которую принято называть "русской красавицей", у нас появилось Перемилово, и тут вдруг… художник меня заметил!
Владимир. Просто ты стала гармонировать с ландшафтом. Я понял, что на фоне такой Природы органично смотрится именно такая женщина. Не худая и нервная, вся изломанная, которую может унести порывом ветра, а округлая, плавная, устойчивая. На ней в деревне держится вся жизнь. Она и есть там сама жизнь, понимаешь?.. И заметь, я признаю, что был не прав, посчитав твои формы несколько излишними в то время, когда ты была девушкой вполне модельных параметров. Зато теперь я считаю, что у тебя, нынешней, всё в полном порядке.
SS. А подарки вы какие любите друг другу дарить?
Екатерина. Подарки? Владимир Семенович любит дарить мне практичные подарки. А романтичный подарок он сделал мне, пожалуй, лишь однажды. Но это был подарок "глобальный". Через неделю после нашего знакомства он пришел к нам домой, представился моим маме и бабушке и на глазах у них вручил мне плюшевого медведя, у которого на шее висел ключ от его квартиры. От этого ключа мои мама с бабушкой почему-то впали в транс. "Как он посмел, нашей девочке?" – возмущались они. Но все материнские подруги хором встали на защиту Любарова. Как ты не понимаешь, говорили они матери, такой приличный человек, редкость по нашим временам! Предложил сразу всё, что у него есть!..
Владимир. А мне, лично, нравится всё, что мне Катя дарит.
Екатерина. Не ври.
Владимир. Я вообще никогда не вру. Ни в жизни, ни в своих картинках. И когда говорю, кстати, что мои толстые женщины – красивы, тоже не вру. Художников, которые рисуют банальную, стандартную красоту – пруд пруди. А у меня свое представление о красоте, своя формула, которую я не всегда могу перевести в слова...
SS. А вы, Катя, можете?
Екатерина. Красота любаровских женщин, мне кажется, не совсем плотская. В ней довольно много духовности. Точнее даже, душевности. Говорят, что очень часто женщины толстеют от нереализованных мечтаний. Вот любаровские женщины и полны несбывшимися надеждами, недолюбленностью – и одновременно своими влюбленностями в каких-то недостойных мужичков, неизжитыми девичьими грезами, другими "воздушными материями". Недаром женщины на полотнах Любарова так часто взлетают. Во время выставок я не раз обращала внимание на то, как на любаровских пухлых балерин смотрят женщины в возрасте. Многие при этом признаются, что узнают в этих балеринах себя. А потом радуются, решая, что не всё у них потеряно. Художник каким-то чудесным образом понял главное: что в большом теле каждой толстой женщины живет душа балерины… Вот почему, наверное, глядя на его картины, заражаешься оптимизмом и верой. Начинаешь думать, что нет, сериал еще не закончен, обязательно будет продолжение...
Владимир. Как ни крути, на моих картинках повсюду любовь. Хорошо бы и в жизни повсюду была любовь. И, по возможности, чувство юмора!
Владимир. Я считаю, что Катин образ присутствует практически на каждой моей картине...
Екатерина. Ох, не знаю, комплимент ли это… Когда я была молода, прекрасна и при росте 176 см весила 58 кг, Любаров меня не рисовал. Я его почему-то не вдохновляла. Более того, как-то оглядев меня на пляже, он задумчиво сказал: всё хорошо, но нужно чуть-чуть похудеть!... Но время шло, я родила Полину, у меня забарахлили почки, я "поползла", превратилась в богатую телом тетеньку, которую принято называть "русской красавицей", у нас появилось Перемилово, и тут вдруг… художник меня заметил!
Владимир. Просто ты стала гармонировать с ландшафтом. Я понял, что на фоне такой Природы органично смотрится именно такая женщина. Не худая и нервная, вся изломанная, которую может унести порывом ветра, а округлая, плавная, устойчивая. На ней в деревне держится вся жизнь. Она и есть там сама жизнь, понимаешь?.. И заметь, я признаю, что был не прав, посчитав твои формы несколько излишними в то время, когда ты была девушкой вполне модельных параметров. Зато теперь я считаю, что у тебя, нынешней, всё в полном порядке.
SS. А подарки вы какие любите друг другу дарить?
Екатерина. Подарки? Владимир Семенович любит дарить мне практичные подарки. А романтичный подарок он сделал мне, пожалуй, лишь однажды. Но это был подарок "глобальный". Через неделю после нашего знакомства он пришел к нам домой, представился моим маме и бабушке и на глазах у них вручил мне плюшевого медведя, у которого на шее висел ключ от его квартиры. От этого ключа мои мама с бабушкой почему-то впали в транс. "Как он посмел, нашей девочке?" – возмущались они. Но все материнские подруги хором встали на защиту Любарова. Как ты не понимаешь, говорили они матери, такой приличный человек, редкость по нашим временам! Предложил сразу всё, что у него есть!..
Владимир. А мне, лично, нравится всё, что мне Катя дарит.
Екатерина. Не ври.
Владимир. Я вообще никогда не вру. Ни в жизни, ни в своих картинках. И когда говорю, кстати, что мои толстые женщины – красивы, тоже не вру. Художников, которые рисуют банальную, стандартную красоту – пруд пруди. А у меня свое представление о красоте, своя формула, которую я не всегда могу перевести в слова...
SS. А вы, Катя, можете?
Екатерина. Красота любаровских женщин, мне кажется, не совсем плотская. В ней довольно много духовности. Точнее даже, душевности. Говорят, что очень часто женщины толстеют от нереализованных мечтаний. Вот любаровские женщины и полны несбывшимися надеждами, недолюбленностью – и одновременно своими влюбленностями в каких-то недостойных мужичков, неизжитыми девичьими грезами, другими "воздушными материями". Недаром женщины на полотнах Любарова так часто взлетают. Во время выставок я не раз обращала внимание на то, как на любаровских пухлых балерин смотрят женщины в возрасте. Многие при этом признаются, что узнают в этих балеринах себя. А потом радуются, решая, что не всё у них потеряно. Художник каким-то чудесным образом понял главное: что в большом теле каждой толстой женщины живет душа балерины… Вот почему, наверное, глядя на его картины, заражаешься оптимизмом и верой. Начинаешь думать, что нет, сериал еще не закончен, обязательно будет продолжение...
Владимир. Как ни крути, на моих картинках повсюду любовь. Хорошо бы и в жизни повсюду была любовь. И, по возможности, чувство юмора!
Мне кажется, что к семейной жизни В. Любарова имеет прямое отношение и его замечательный цикл "Еврейское счастье". Вот некоторые работы из этого цикла:
Комментариев нет:
Отправить комментарий