четверг, 24 декабря 2015 г.

ЗА ЧТО НЕНАВИДЯТ ГАЙДАРА?

200

Памяти Егора Гайдара


16.12.2015

Я помню, как году в 86-м или 87-м – вряд ли позже, так как Съезды народных депутатов СССР по телевизору еще не показывали – мы зашли с отцом в новый, свежепостроенный и только что открывшийся, гигантский, по меркам того времени, продовольственный магазин на окраине Москвы. Универсам – как тогда называли. Меня только отдали в школу или вот-вот собирались, но даже я, когда подходили к универсаму, отчетливо понял: мы идем в какой-то храм или, по меньшей мере, дворец. Такой громадный, монументальный он был: квадратные и прямоугольные формы, белые стены, блестевшая на солнце за сотни метров крашеная алюминиевая крыша, стеклянные, разве что не вращающиеся, двери на входе – он представлялся чем-то средним между творением советского конструктивизма и крытым овощным рынком. Этаким памятником продовольственной программы СССР. Но тогда, конечно, я этого не понимал.
Внутри ощущение, что попал в какой-то храм, никуда не уходило, а только нарастало. Дело в том, что универсам был девственно чист. Не в смысле людей – они-то там как раз толпились, кучковались, обходили магазин по периметру, почти как музей. Но вот экспонатов, продуктов, в этом музее не было. Лишь на одной из полок на дальнем стеллаже бесконечными рядами стояли большие трехлитровые банки с соком, которые скорее можно было отнести к элементам обстановки. Да, значит, дело было действительно в 87-м, потому что к 88-му исчезли и эти трехлитровые банки с соком.
Диссонанс был, конечно, невероятный. Потрясающий в своем размахе и конструкции – и не только по советским меркам – магазин, и абсолютно пустой! Мы стояли с отцом посреди всего этого и смотрели. Наверное, я тогда впервые задумался о некоторых недостатках советской системы в частности и плановой модели экономики вообще, только выразил это другими словами: «Зачем они построили такой большой магазин, если в нем ничего нет?!»
И тут в нем что-то появилось, точнее – выбросили, как тогда говорили. Открылось одно из окон внутри товарного зала, и на прилавки, а по сути, холодильные установки с открытым верхом – зачем закрывать-то, товары там не залеживались – и решеткой внизу, полетели куски сыра, завернутого в обрывки прозрачного полиэтилена. И мгновенно все находившиеся в зале бросились в сторону открытого окна и выстроились, как по команде, но без нее, во вполне себе организованную очередь вдоль прилавков.
Было сразу понятно – на всех сыра не хватит. Но надежда теплилась в сердце каждого советского покупателя, да и сыр еще какое-то время продолжали выбрасывать. И этот звук – удар сыра о железную решетку с метровой высоты – для меня, в моем детском сознании, стал даже не олицетворением Советского Союза и не памятником ему, а самим Советским Союзом. Мы стояли посреди зала и слушали.
Но через несколько минут монотонность ударов была нарушена новыми звуками – открылись центральные двери товарного зала, и продавщица выкатила тележку с селедкой, законсервированной в больших овальных консервных банках. А дальше я стал наблюдателем первого в моей жизни психологического эксперимента такого масштаба – как-никак, в очереди за сыром были десятки людей. И она начала разрываться на части – как очередь в целом, так каждый покупатель в отдельности. С одной стороны, все знают – сыр не каждому достанется, а селедка, казалось бы, – вон она! И вокруг тележки с селедкой очереди не бывает – это знает каждый советский покупатель, – можно просто подбегать и хватать. С другой стороны, в очереди за сыром люди уже отстояли, морально вложились в него, инвестировали время и душу, уже представляли, как придут домой, отрежут кусочек, положат на хлеб… И надежда получить его в душе еще не угасла. Тем более что часть покупателей уже бросились к селедке, сократив тем самым очередь за сыром, сделав его всё ближе и желаннее. Но уже бросились! Селедку разбирают. Сыра меж тем всё нет, и если чуть промедлить, то можно остаться и без сыра, и без селедки.
Какие сомнения, какое напряжение, какое душевное метание, какая работа мозга и концентрация всех жизненных навыков и сил, чтобы принять единственно верное решение – сыр или селедка – и не упустить добычу. А мы всё стояли и смотрели на этот праздник первобытных страстей. Вероятно, следовало поразиться – до чего же можно довести человека – но тогда мне было слишком мало лет.
Увереннее всего себя чувствовали люди в голове очереди, они знали – им сыр достанется. Но вполне уверенно себя повели покупатели и в хвосте – всерьез на сыр претендовать они не могли, слишком далеко они стояли – и молниеносно рванули за селедкой, как только тележка выкатилась в зал. Тогда я понял: уверены в себе те, у кого всё есть, и те, кому нечего терять. Такой итог психологического эксперимента. Сложнее всего, конечно, было покупателям в середине очереди: им маячило уйти домой ни с чем, и их переживания, бушующие в них страсти можно сравнить, вероятно, разве что с шекспировскими.
Прошло почти тридцать лет, давно нет или еще нет – это кому как больше нравится – СССР, острого дефицита продуктов, несмотря на санкции, тоже не наблюдается, а тот пустой советский магазин – недавно я проезжал мимо – кажется сейчас унылым и серым гигантским контейнером, затерянным среди панельных пятиэтажек, не идущим ни в какое сравнение с мегами, моллами и ашанами. Но иногда я снова слышу звук сыра, падающего на решетку. И этот звук олицетворяет для меня Советский Союз гораздо ярче, чем ГУЛАГ, кровожадный Сталин, борьба с космополитами или дело врачей. В последнее время я стал слышать этот звук всё чаще. Он доносится до меня эхом репрессивных решений властей, эфиров федеральных телеканалов, сообщений новостных агентств, обрывков фраз и статей. Я и сейчас слышу его в ночи и вижу, что тележка уже въезжает в зал.
Ровно шесть лет назад, 16 декабря 2009 года, скончался выдающийся ученый, политик и реформатор Егор Тимурович Гайдар, заложивший основы рыночной экономики в России и хоть на какое-то время избавивший страну от посторонних звуков.

Евгений Сигал
А.К. Гайдар накормил Россию, потому "благодарный" народ русский его люто ненавидит. Вот, если бы заставил голодать, воевать, построил новый ГУЛАГ, он бы стал героем, любимцем нации.
http://www.jewish.ru/columnists/2015/12/news994331869.php

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..