Григорий Писаревский | Случай в университете

Калейдоскоп 27.12.2025

Рассказ.

Иллюстрация: kontinentusa.com / AI

Воздух в кабинете Барта Дейвиса, декана Университета Вандерштадт, был пропитан ароматом старых книг и хорошего кофе. За высокими арочными окнами кизиловые деревья южного города начинали медленно, по-осеннему окрашиваться в багряно-желтые цвета. Декан Дейвис, чье долгое пребывание на кафедре классической литературы вознаградило его определенной выдержкой, просматривал документы кандидатов на новую должность на историческом факультете.

Заявка на позицию профессора американской истории ХХ века от ведущего кандидата выглядела блестяще. Декан Дейвис откинулся в кресле и удовлетворенно улыбнулся. Доктор Джонатан Финк представил впечатляющий список публикаций в ведущих научных журналах, оригинальную монографию о президенте Эйзенхауэре и восторженные отзывы студентов со своей предыдущей работы в одном из университетов Флориды. А его рекомендательные письма граничили с характеристиками кандидата на Нобелевскую премию.

Дейвис пролистал резюме, образцы письменных работ и портфолио преподавателя. Затем он наткнулся на документ, озаглавленный «Заявление о приверженности ценностям учебного заведения».

Декан сделал паузу, и между его бровями пролегла легкая складка. Вандерштадт, как и другие университеты, вращался в динамическом ландшафте академической атмосферы. В течение целого ряда лет процесс приема на работу и продвижения по службе находился под жестким прессингом левых кругов. Было предписано в первую и во вторую очередь учитывать требования т.н. «разнообразия, равных результатов и инклюзивности» – политики, именуемой DEI. Принцип меритократии был бескомпромиссно отодвинут на задний план, и взамен наиболее способных кандидатов предпочтение отдавалось представителям расовых, этнических, сексуальных и прочих «меньшинств». Однако в последнее время благоразумие, наконец, потребовало принимать в расчет академические результаты, опыт и способности к преподаванию. К удовлетворению декана Дейвиса, всегда ценившего научные достижения коллег и непредвзятость выбора кандидатов на должность, отказ от дискриминационных принципов DEI означал возврат к здравому смыслу.

Декан Дейвис несколько раз встряхнул головой. Уже более года университет не требовал подобных бессмысленных заявлений от кандидатов на должность.

И действительно, в уголке была прикреплена небольшая записка, написанная от руки – стикер, который его помощница по административным вопросам Беверли использовала, чтобы отмечать моменты, требовавшие особого внимания декана. Там было указано: «Посмотрите электронную переписку Комитета по Приему».

Дейвис повернулся к компьютеру и открыл электронную почту. Он быстро нашел сообщение, инициированное доктором Эвелин Рид, заведующей кафедрой истории и главой Комитета:

Выдержки из электронной почты:

От: доктора Рид

Кому: всему составу Комитета по Приему

Дата: (2 недели назад)

«…я испытываю некоторые сомнения в отношении кандидатуры доктора Финка. Хотя университету больше не требуется обязательное заявление о приверженности DEI, Комитет имеет право запросить дополнительную информацию на соответствие нашим требованиям по широте убеждений кандидата на тему изменений в демографии страны и соответственно составе студентов. Доктор Сильверстоун, будьте добры запросить подобное заявление от доктора Финка».

От: доктора Сильверстоуна

Кому: доктору Рид

Копия: всему составу Комитета

Дата: (1 неделя и 2 дня назад)

«…заявление доктора Финка, на мой взгляд, выглядит кратким и мало убедительным. А вот в заявлениях доктора Джании Оджукву и доктора Самира Агарвала имеются расширенные комментарии по указанной теме, представляющиеся мне крайне немаловажными. Кандидатура доктора Финка справедливо находится на рассмотрении в связи с убедительными научно-педагогическими показателями. Однако, в отличие от двух вышеуказанных кандидатов, доктор Финк не внесет разнообразия в демографический состав и кумулятивный социальный опыт нашего факультета».

От: доктора Гудгай

Кому: всему составу Комитета:

Дата: (5 дней назад)

«Считаю абсолютно неприемлемым слегка завуалированное требование доктора Рид и доктора Сильверстоуна вернуться к отвергнутым и дискриминационным принципам DEI. Доктор Финк – лучший из рассмотренных кандидатов на должность по своим научным достижениям, опыту и умению преподавания в высшей школе, коммуникационным приемам, отзывам коллег и прочим критериям. Преподаватель такого ранга с высокой степенью вероятности станет украшением факультета».

Декан Дейвис откинулся на спинку кожаного кресла, и тихий скрип сиденья наполнил комнату. Левой рукой он нащупал чашечку кофе, осторожно поднес его ко рту и слегка отхлебнул. Однако любимый напиток остыл и не принес ожидаемого вкуса.

– Комитет вновь перешёл черту, остановившую применение DEI, – отметил про себя Дейвис. – Удивительно, насколько многие преподаватели не в силах отвлечься от идей, имевших позитивную направленность, но давно перешедших в собственную противоположность. Неужели не ясно, что первоочередное внимание университета должно быть обращено к научным заслугам и педагогическому мастерству?

Он снял трубку и набрал внутренний номер доктора Рид.

– Эвелин? Это Барт. Я просматриваю досье доктора Финка, – сказал он ровным голосом. – У меня вопрос по поводу документа «Заявление об обязательствах». Похоже, вы возвращаетесь к отмененной практике.

На другом конце провода воцарилось короткое неодобрительное молчание.

– Да, декан. Комитет счел, что имеет смысл выяснить взгляды доктора Финка в этом направлении. Мы хотим убедиться, что его философия преподавания соответствует современной педагогике.

– Современная педагогика – это одно, Эвелин. Здравый смысл в процедуре приема на работу – это другое, – мягко возразил Дейвис. – Вернувшись к оценке кандидата по сомнительным показателям, мы создаем неравные условия игры, и отказываем нашим студентам в возможности обучаться у первосортных специалистов. Мы нанимаем лучшего историка, лучшего преподавателя, основываясь на педагогических критериях. Вы и я несем ответственность за честность поиска.

– При всем уважении, Барт, Комитет считает взгляды и социальный опыт каждого кандидата столь же важными, сколь и его педагогическая квалификация. А возможно, и более. Я позволю себе предложить вам лично побеседовать со всеми тремя финальными кандидатами, докторами Агарвал, Оджукву и Финк. Могу ли я попросить Беверли найти время и поместить их на ваше расписание за неделю-две?

– Послезавтра я улетаю на конференцию в Сан-Диего, а последующие дни у меня довольно сильно загружены. Однако по возвращении я смогу найти время для двоих кандидатов, один из них доктор Финк. Кого порекомендуете в качестве второго?

– Ну что ж… Доктор Оджукву, декан.

Через три недели декан Дейвис ответил на телефонный звонок от своей секретарши Беверли:

– Декан, с вами хочет поговорить доктор Рид.

– Соединяйте. – кивнул декан, и после паузы продолжил. – Доктор Рид, по вашей просьбе я встретился с обоими кандидатами. Доктор Оджукву производит неплохое впечатление, я дал ей 7 пунктов на шкале от 1 до 10. Однако доктор Финк получил полные 10 из 10. Это и есть наш новый профессор. Будьте любезны, ознакомьте Комитет с моим решением. Кстати, сегодня я согласовал его с проректором. У вас есть вопросы?

– Нет, – сухо ответила доктор Рид, помолчав. – Хорошего дня, декан.

***

– Присаживайтесь, доктор Оджукву, – сказала Эвелин Рид, приподнимаясь из-за стола в своем кабинете и приветливо улыбаясь. – Хотите кофе? Может быть, зеленого чаю?

– Спасибо, – ответила Оджукву. – Я всегда предпочитаю чай.

– Могу я называть вас Джания, моя дорогая?

– Разумеется, доктор Рид.

– Эвелин, – ответила заведующая кафедрой, доставая из ящика стола коробку с зеленым китайским чаем.

– Стало быть, моя кандидатура отвергнута, Эвелин? Я оказалась недостаточно хороша для них?

– Давайте мы с вами выпьем чаю, Джания, и выйдем во двор побеседуем. Может случиться так, что решение о вашей кандидатуре будет пересмотрено. У меня есть одна интересная, хотя и не вполне каноническая идея. А пока что, хотите этот клубничный джем к чаю? Очень рекомендую.

– С удовольствием, доктор Рид. О, то есть Эвелин.

***

– Я не хотела приходить сюда, – сказала доктор Оджукву дрожащим голосом. Она села в мягкое кресло напротив Сары Хопкинс, координатора по этическим вопросам из отдела кадров. – Но я….. Я не знаю, что еще делать.

Хопкинс, молодая и очень эффективная женщина, немедленно открыла ноутбук:

– Не торопитесь, доктор Оджукву, и спокойно рассказывайте. Здесь вы в полной безопасности.

– Декан Дейвис,,, – начала Джания. Она выбрала место на переносице координатора и уставилась на него. – Понимаете, первые 20–25 минут интервью проходило вполне нормально. Но потом он перестал интересоваться моими исследованиями. Он начал расспрашивать о моей… личной жизни. Он спросил, готова ли я сделать «все, что потребуется», чтобы получить должность.

Хопкинс перестала записывать:

– Он произнес именно эти слова?

– Да, – заявила Джания. Она почувствовала прилив адреналина, резкий, как электрический разряд. – Декан встал. Он обошел стол и проверил замок на двери. Затем положил обе руки мне на плечи, и скользнул одной рукой вниз по моей груди. Он сказал, что может сделать так, что Финк не получит работу, если я… если я буду благодарна.

– И что вы сделали?

– Я оттолкнула его руку, – сказала Оджукву, поеживаясь. – А потом вскочила и убежала. Я сразу пошла в туалет, чтобы прийти в себя. Там меня вырвало. Мне казалось, что сердце бьется прямо вот здесь, в горле. Я понимала, что мне следует прийти к вам, но не могла себя заставить. Я кое-как привела себя в порядок и поехала домой. И вот, пришла сегодня.

***

Расследование оказалось чрезвычайно быстрым, особенно в умах тех, кто охотно подхватывает слухи. Декан Дейвис был отправлен в административный отпуск в течение двадцати четырех часов. Молва на кампусе, подпитываемая X-сом (прежним Твиттером) и анонимными форумами, распространилась с силой урагана. В суде общественного мнения Дейвис был почти единогласно признан виновным – шовинистом, расистом и насильником.

Джания Оджукву сидела в своей квартире и просматривала электронную почту. Она немного нервничала, но ожидала, что Комитет по Приему вот-вот обратится к ней и предложит должность, желая продемонстрировать, что они «поддерживают жертву» и хотят избежать негативного пиара.

Три дня спустя ей действительно позвонили, однако не от Комитета, а из офиса руководителя юридического отдела университета. Её пригласили прийти, чтобы «прояснить некоторые детали». По дороге Джания тщательно повторяла про себя подробности своего рассказа координатору по этике Саре Хопкинс,

Когда она вошла в конференц-зал, Сары Хопкинс там не оказалось. За столом находились мужчина в темно-синем костюме и энергичного вида женщина-шатенка лет 40.

– Доктор Оджукву, – сказал мужчина. Его голос был сух и лишен того сочувствия, которое проявляла Хопкинс. – Спасибо, что пришли. Я Фил Барбиери, юрист университета. Это Айрин МакИнтайр, независимый расследователь. Университет очень серьезно относится к обвинениям такого рода. Мы ознакомились с вашим заявлением и ответным заявлением декана Дейвиса, в котором он категорически отрицает вашу версию.

– Я этого ожидала, – с вызовом ответила Джания, скрестив руки на груди. – Он влиятельный человек, защищающий свою карьеру. И наверно, он проделывал подобные вещи не один раз.

– Мы также изучили вещественные доказательства, – Айрин вступила в разговор, пододвигая к себе серебристый ноутбук.

Джания Оджукву нахмурилась:

– Дейвис может говорить что угодно. Я категорически настаиваю на своих показаниях.

– Видите ли, – продолжила Айрин – Университет Вандерштадт недавно модернизировал свои системы вентиляции, кондиционирования и освещения с целью повысить энергоэффективность. В офисах установлены датчики движения, которые регистрируют активность с точностью до секунды, чтобы контролировать освещение и климат.

Джания Оджукву почувствовала, как у нее сжался желудок.

– Я не понимаю, как…

– Вы заявили, – невозмутимо сказала Айрин, заглянув в ноутбук, – что домогательства начались в конце интервью. Вы утверждали, что он обошел вокруг стола и положил руки вам на плечи.

– Так и было, – ответила Джания.

– Это запись с датчиков комнаты 302, как обозначен на схеме кабинет Дейвиса, – сказала Айрин, постучав по экрану. – Датчики классифицируют движение и регистрируют два типа сигналов. «Стационарный» означает пребывание на месте – сидение за столом. «Активный» означает движение.

Она указала на график.

– С 14:00 до 14:44 датчики показывают два сигнала типа «Стационарный» – на стульях по обе стороны стола. В 14:45 один сигнал – ваш – регистрирует перемещение к двери. Другая запись, Декана Дейвиса, ясно показывает, что он остался сидеть за столом.

– Датчики… могут ошибаться, – не растерялась Джания. – Возможно, он двигался медленно.

– У нас также есть аудио, – спокойно сказала Айрин, обменявшись взглядами с Филом.

В комнате воцарилась тишина.

– Извините? – прошептала Джания, откашлявшись.

– Декан Дейвис всегда надиктовывает свои записи по собеседованию, сразу после ухода кандидата. Он использует программное обеспечение для диктовки, которое всегда работает в фоновом режиме на его ноутбуке. Оно записывает в буфер компьютера последние двадцать минут беседы, чтобы не упустить ни одной мысли. Кстати, среди прочих документов интервью вы подписали согласие на запись.

Айрин нажала кнопку воспроизведения ноутбука.

Звук был очень четким.

– Спасибо, что пришли, доктор Оджукву. Мы вам позвоним.

Послышался скрип отодвигаемого стула. Шаги – быстрые, цокающие каблуками, ощутимо удалялись. Звук открывающейся и закрывающейся двери. Затем послышался голос Дейвиса, бормочущего себе под нос: «Впечатляющая библиография, но не хватает вдохновения для семинаров старшекурсников. Весьма сухо, нет убедительности».

Айрин выключила ноутбук. Тишина в конференц-зале была тяжелой, удушающей.

– Доктор Оджукву, – заговорил юрист. – Подача ложного заявления по разделу IX (Title IX – федеральный закон, запрещающий сексуальные домогательства в образовательных учреждения) является нарушением университетского кодекса. Это также представляет собой клевету. Университет готов передать данные местным властям в связи с подачей ложного заявления.

– Я… – начала Джания, но слова застряли у нее в горле. Говорить не было смысла.

– Мы предлагаем вам отозвать свое заявление, – сказала Айрин, вставая. – И я настоятельно рекомендую вам найти хорошего адвоката. Декан Дейвис проинформирован об оправдывающих его доказательствах, а он не из тех, кто легко воспринимает посягательства на свою честность.

– Одну минуту, м-с МакИнтайр, – Джания опомнилась и взяла себя в руки. – Я хочу сделать важное заявление. Я признаю, что, поддавшись минутной слабости, пыталась ввести университет в заблуждение. Однако сама идея не моя. Она исходит от вашего сотрудника, доктора Рид. Я готова сотрудничать с университетом в дальнейшем расследовании.

Айрин села на место и переглянулась с Филом. Фил выпрямился в кресле и почесал висок. Айрин закатила глаза кверху и потрясла головой.

***

Письмо на официальном бланке университета Вандерштадт, полученное Джанией Оджукву через два месяца после описываемых событий:

«Дорогая доктор Оджукву,

Университет закончил расследование известного Вам инцидента с Вашим участием и участием доктора Рид.

Декан доктор Дейвис полностью оправдан от обвинения в сексуальных посягательствах.

Доктор Рид уволилась из университета и по нашим сведениям, покинула штат. В настоящий момент ее местопребывание университету не известно. Доктор Сильверстоун отстранен от работы на 6 недель без оплаты.

Доктор Финк приступил к своим обязанностям на историческом факультете.

Декан Дейвис известил нас, что не намерен добиваться юридического или гражданского преследования в отношении Вас или доктора Рид.

Университет намерен сохранять конфиденциальность касательно сути и результатов данного расследования.

Университет благодарит Вас за участие в расследовании и желает успехов в следовании Вашим целям.

Глава Юридического отдела

(Подпись)».

На этом можно было бы и закончить. Впрочем, следует упомянуть, что вся история вскоре появилась в интернете и получила более миллиона просмотров и многие сотни комментариев в первую же неделю. Большинство комментаторов резко осуждали клеветников и несправедливый поклеп на декана Дейвиса. Однако находились и такие, кто обвинял университет в расизме, шовинизме и защите «угнетателей».