Все мои поэтические подборки http://kambrod.blogspot.com/2015/03/blog-post_14.html
================================================ Наталья Резник
================================================ Наталья Резник
Впервые увидел Наталью в идиотской передаче "Персона грата"
https://www.youtube.com/watch?v=oRyTgGjIRlA
https://www.youtube.com/watch?v=22n4jcBuySQ&spfreload=1
и сразу пропал. Робкий, сбивчивый голос, неумелое чтение таких же стихов со сплошными заимствованиями из любимых поэтов, включая Иосифа, исключительное сходство сразу с двумя знакомыми и приятными во всех отношениях женщинами, опять же свой брат программист из понравившегося мне в своё время Колорадо. И помимо всего прочего, её ещё и зовут Наталья. Я был просто обречен.
Поэтических талантов у Натальи особых нет, или, скажем так, есть, но очень скудные, микроскопические, хотя пользуется она ими весьма умело. Дело в том, что Наталья - типичный графоман в хорошем смысле слова. Есть гении, коих единицы: Александр Пушкин, Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Иосиф Бродский. Есть поэты, коих чуть побольше: Сергей Есенин, Анна Ахматова, Николай Заболоцкий, Давид Самойлов, Александр Галич, Аля Кудряшева, наконец. А есть графоманы, коим несть числа: тут и Булат Окуджава, и Юрий Визбор, и Дима Быков, и Сергей Довлатов, и Владимир Набоков, и Фазиль Искандер (у последних двух я имею ввиду их лирику, а не гениальную прозу). Впрочем, есть еще совсем редкий/диковинный вид гениальных графоманов, кои ваще наперечет: Владимир Высоцкий и Александр Володин (последний, естественно, в ипостаси лирика, а не в основном своем качестве замечательного драматрурга). Так что Наталья с моей тяжелой руки попала во вполне приличную компанию, что, впрочем, и не важно, ибо пишет она, патамушта не может не писать. Одно это вызывает респект и уважуху. Самоуверенная, ироничная, не терпящая никакого другого мнения, кроме своего собственного, в чем никогда даже себе самой не признается, этакий типичный совок, она же большевик в юбке, что не удивительно, ибо других в городе Ленинграде и не делали. В Питере - да, в Ленинграде - нет. Муж, дети, постылая работа, плотное вражеское окружение. Тут у многих бы опустились руки, но не у Натальи. Я люблю бойцов, тех, кто долго и мучительно не сдаётся. Их жизнь бьёт, колбасит, а они невзирая. На таких горы держутся, в том числе колорадские, не говоря уже за примкнувших к их юбкам колорадских (му)жуков.
Начну с кратких зарисовок-откровений Натальи о самой себе, мишпухе, шо ее плотно окружает, вызывая рвоту, приступы ненависти и мизантропского ерничества.
============================================ По национальности я русофоб
Мои высказывания часто называют двусмысленными. Побойтесь бога, какой второй смысл? Там и первого-то нет.
У многих эмигрантов душа остается в России. И мозг там же.
Из интервью:
- Какие чувства вызывают у вас мысли о Родине?
- Ну, во-первых, чувство юмора…
Из разговоров:
- Американцы все такие темные и необразованные. Вот у меня на работе, кого ни возьми, все неучи и болваны.
- А где вы работаете?
- В прачечной.
Из разговоров со сторонниками собирания земли советской
- Ты думаешь, я Путина люблю? Я его терпеть не могу. Но он молодец. Все правильно делает.
- Что он правильно делает?
- Собирает Советский Союз.
- И что он уже насобирал?
- Украину.
- Разве?
- Пока нет, но они все хотят в Россию.
- Кто все?
- Да все. Прибалтика вся. В Эстонии все за Путина.
- Эстонцы?!
- Да там русских 90 процентов.
- 25.
- Ну, вот все 25 и за Путина.
- Точно?
- Да. Петя в Таллине сказал.
- Кто это?
- Ты не знаешь. Очень умный человек, просто финансовый гений. Очень любит Путина. Говорит, что Путин Эстонию обязательно к России присоединит.
- Если он так хочет в Россию, что же он в Эстонии живет?
- Я же тебе говорю: очень умный человек.
- Если я не вернусь, считайте меня коммунистом.
- Почему?
- А мне тогда будет уже все равно.
В Крыму теперь плохо сдаются квартиры. Это потому, что русские не сдаются.
Россия и Сирия всегда были братскими странами. Издавна россияне засирали свою страну в знак солидарности.
По Тихонову: Иногда смотришь на человека и думаешь: лучше бы из него сделали гвоздь.
Русская интеллигенция сто лет выдавливала из себя раба и надавила бочку нынешней элиты.
Мои высказывания часто называют двусмысленными. Побойтесь бога, какой второй смысл? Там и первого-то нет.
У многих эмигрантов душа остается в России. И мозг там же.
Из интервью:
- Какие чувства вызывают у вас мысли о Родине?
- Ну, во-первых, чувство юмора…
Из разговоров:
- Американцы все такие темные и необразованные. Вот у меня на работе, кого ни возьми, все неучи и болваны.
- А где вы работаете?
- В прачечной.
Из разговоров со сторонниками собирания земли советской
- Ты думаешь, я Путина люблю? Я его терпеть не могу. Но он молодец. Все правильно делает.
- Что он правильно делает?
- Собирает Советский Союз.
- И что он уже насобирал?
- Украину.
- Разве?
- Пока нет, но они все хотят в Россию.
- Кто все?
- Да все. Прибалтика вся. В Эстонии все за Путина.
- Эстонцы?!
- Да там русских 90 процентов.
- 25.
- Ну, вот все 25 и за Путина.
- Точно?
- Да. Петя в Таллине сказал.
- Кто это?
- Ты не знаешь. Очень умный человек, просто финансовый гений. Очень любит Путина. Говорит, что Путин Эстонию обязательно к России присоединит.
- Если он так хочет в Россию, что же он в Эстонии живет?
- Я же тебе говорю: очень умный человек.
- Если я не вернусь, считайте меня коммунистом.
- Почему?
- А мне тогда будет уже все равно.
В Крыму теперь плохо сдаются квартиры. Это потому, что русские не сдаются.
Россия и Сирия всегда были братскими странами. Издавна россияне засирали свою страну в знак солидарности.
По Тихонову: Иногда смотришь на человека и думаешь: лучше бы из него сделали гвоздь.
Русская интеллигенция сто лет выдавливала из себя раба и надавила бочку нынешней элиты.
============================================== пророческая апокалиптическая
От мизантропии плавно перейду к апокалиптическим пророществам, но уже в стихах, таки ж Наталья - тоже поэт, хотя и иронического жанра.
* * * * *
Когда уже сметёт с лица земли
И нас с тобой и внуков наших внуков,
Забыв тысячелетнюю науку,
Сюда придут иные корабли.
Иные пилигримы принесут
Свои законы, истину спасая,
Неверных псов камнями забросают,
Как постановит их недолгий суд.
Оставшихся оденут, остригут,
А жёнам чёрным занавесят лица.
Детей научат истово молиться,
И книги наши радостно сожгут.
Ещё тысячелетье проживут
И станут нас во много раз мудрее,
И народятся новые евреи,
И покрывала женщины сорвут.
И к тем благословенным временам,
Возникнет поколение другое,
В котором будут новые изгои.
Но им не будет страшно так, как нам.
* * * * *
Товарищ, огорчаться брось,
Дави тяжёлый вздох.
Нам жить с тобою довелось
В эпоху из эпох.
Вот соотечественник твой –
Он брызгает слюной.
Он сильно болен головой,
Он болен всей страной.
Прими с восторгом, старина,
Его безумный пыл.
Когда, в какие времена,
Он так безумен был?
Он был угрюм, и глух, и нем,
И дрался с пьяных глаз.
Но чтоб свихнуться насовсем –
Такое в первый раз!
Да нам подарено судьбой
Над смертью торжество.
Конец пришёл, а мы с тобой
Свидетели его.
Иной родится и помрёт,
Другой уже угас.
А мы видали свой народ
В его последний час.
Тверди, когда тоска дерёт,
Когда своих забыл:
Я не был там, где мой народ
Товарищ, огорчаться брось,
Дави тяжёлый вздох.
Нам жить с тобою довелось
В эпоху из эпох.
Вот соотечественник твой –
Он брызгает слюной.
Он сильно болен головой,
Он болен всей страной.
Прими с восторгом, старина,
Его безумный пыл.
Когда, в какие времена,
Он так безумен был?
Он был угрюм, и глух, и нем,
И дрался с пьяных глаз.
Но чтоб свихнуться насовсем –
Такое в первый раз!
Да нам подарено судьбой
Над смертью торжество.
Конец пришёл, а мы с тобой
Свидетели его.
Иной родится и помрёт,
Другой уже угас.
А мы видали свой народ
В его последний час.
Тверди, когда тоска дерёт,
Когда своих забыл:
Я не был там, где мой народ
Тогда, к несчастью, был.
2015
* * * * *
Вот идет по улице старуха,
Разгребая палкой грязный лед.
У нее морщинистое ухо,
На губах обветренных налет.
У нее в тяжелых венах руки,
Сгорбленная жалкая спина.
Нету никого у той старухи,
Ковыляет старая одна.
Дома у старухи телевизор,
На плите остывшая еда,
Потому что к ней соседка снизу
Помогать приходит иногда.
У экрана долгое сиденье
И бутылка кислого винца...
Та старуха - вечное виденье
Моего грядущего конца.
* * * * *
Михаэлю Шербу
По песочку ползёт младенец,
Разевая беззубый рот.
Никуда младенец не денется:
Встанет, вырастет и умрёт.
Телом к старости он износится
И душой бессмертной внутри.
Но пока он на ручки просится,
На улыбку его смотри.
Мне поверь, что нелепо рвение
Неизбежно в могилу лечь.
Бесконечно одно мгновение,
Продолжается бесконеч...
Заметную роль в Натальиной лирике играет заботливо пестуемая ею ностальгия. Последняя в знак благодарности нашептывает поэту время от времени замечательные строчки, которые не стыдно и на заборе написать, и в толстом журнале тиснуть. Конечно, это далеко не Иосиф середины 70-х, но перья оне оба два в одну чернильцу макают, ту, что прямо за мозжечком.
* * * * *
Невский состоит из шумов и обрывков слов,
Толпы, автобусов, машинных гудков.
Я лечу по нему над тысячами голов,
Над устойчивой враждебностью трех веков.
Я чужая здесь, быть не могу чужей,
Боюсь, что меня давно выдают уже
Голос, глаза, нос, форма ушей
И запись ужасная в паспорте - "ПМЖ".
Я волос, как сказал поэт, не брала у ржи,
Я вообще легко приживаюсь в любой среде.
Мне все равно, все равно, все равно, все равно, где жить.
Но я не могу родиться больше нигде.
* * * * *
Мы спирт разбавили компотом,
Что приготовлен был заранее.
Как жаль, что этим эпизодом.
Кончается воспоминание!
Заслышав эти строки, я, как давний поклонник первоисточника всех источников, Иосифа нашего Александровича, не смог удержаться и тут же полез в интернет, где нарыл много чего интересного.
* * * * *
Невский состоит из шумов и обрывков слов,
Толпы, автобусов, машинных гудков.
Я лечу по нему над тысячами голов,
Над устойчивой враждебностью трех веков.
Я чужая здесь, быть не могу чужей,
Боюсь, что меня давно выдают уже
Голос, глаза, нос, форма ушей
И запись ужасная в паспорте - "ПМЖ".
Я волос, как сказал поэт, не брала у ржи,
Я вообще легко приживаюсь в любой среде.
Мне все равно, все равно, все равно, все равно, где жить.
Но я не могу родиться больше нигде.
* * * * *
Мы спирт разбавили компотом,
Что приготовлен был заранее.
Как жаль, что этим эпизодом.
Кончается воспоминание!
* * * * *
Милая сторонка,
Лужа у дверей...
Как сказать ребенку,
Что и он еврей?..
Заслышав эти строки, я, как давний поклонник первоисточника всех источников, Иосифа нашего Александровича, не смог удержаться и тут же полез в интернет, где нарыл много чего интересного.
* * * * *
Отец
Горы, язык и люди –
Были не наши.
Я говорила: «Я русская.
Отпустите
домой, домой, домой».
Только ты понимал,
Пока и сам не лёг
Недалеко от дома, дома, дома…
В трёх кварталах.
И из чужой земли американской
в меня пророс.
* * * * *
Мы за встречу сегодня пьём.
Я налью по двести,
Раз уж редко теперь вдвоём,
Слишком редко вместе.
Ну, давай ещё по чуть-чуть,
А потом завяжем.
Расскажи мне хоть что-нибудь,
Если в сотый даже…
Кто в подземном царстве судья,
Что наврал Вергилий?
Вот и двое нас. Ты. И я
На твоей могиле.
* * * * *
26 мая
Говорили мало, ужасно мало,
Больше шутили, дурака валяли.
Я тебя совсем и не обнимала,
Правила установленные не позволяли.
Сантименты в себе давным-давно истребила,
О любви никогда не упоминала.
Ты и не знал, как я тебя любила.
Да я и сама, наверно, не знала.
Вдруг понимаю в темноте одиночества:
Уже случилось то, чего годами боялась.
И мне становится больно произносить свое отчество,
Частицу того, что со мной от тебя осталось.
* * * * *
У меня в кармане нолик,
Что привычно и не ново.
Я беспечный алкоголик,
Потому что жить хреново.
У меня в башке засилье
Ностальгического хлама.
Лица блеклые в России,
В Колорадо только мама.
У меня еще лет тридцать
Эмиграции колбасной,
Потому что, если спиться,
То, наверно, жизнь прекрасна.
Я живу, вцепившись в нити,
Что другие оборвали.
Не рыдайте, не звоните.
И не то переживали!
Что привычно и не ново.
Я беспечный алкоголик,
Потому что жить хреново.
У меня в башке засилье
Ностальгического хлама.
Лица блеклые в России,
В Колорадо только мама.
У меня еще лет тридцать
Эмиграции колбасной,
Потому что, если спиться,
То, наверно, жизнь прекрасна.
Я живу, вцепившись в нити,
Что другие оборвали.
Не рыдайте, не звоните.
И не то переживали!
* * * * *
Детство
Прибиться к остальным ученикам
Пыталась. Нагибалась и кивала,
И голову руками прикрывала,
Но всё равно – лупили по рукам.
* * * * *
С Леной Самсоновой дралась в раздевалке
Классе, наверно, в третьем.
Отличников – сказала она – не жалко
И мы ей за всё ответим.
Она сказала, что я уродливая еврейка,
А сама Лена была веснушчатая блондинка.
Она повалила меня на скамейку
И била по голове чьим-то ботинком.
В памяти эта нелепая сцена
Сменяется радостными картинками,
Но где ты теперь, Самсонова Лена,
Кого теперь колотишь ботинками?
Что, думаю, если бы встретиться нам случилось?
Я с тех пор драться так и не научилась.
* * * * *
От ностальгии нет лекарства,Хоть водку ведрами хлещи.
Перед глазами красный галстук,
В столовой школьной снова щи,
Тарелка липкой каши манной
И с сухофруктами компот.
Внизу, в медпункте, Марь-Иванна
Освобожденья выдает
Девчонкам, у которых ЭТО,
Что нездоровы, так сказать,
Гигиенических пакетов
Поскольку просто не сыскать
В аптеках, как и в магазинах,
Где полки девственно пусты
И загибаются в корзинах
Морковки хилые хвосты.
Запущенная коммуналка,
Полураздолбанный трамвай…
И так всей дряни этой жалко —
Хоть водку пивом запивай!
* * * * *
В детстве мне сутулиться
Мама запрещала,
И Тверская улица
Вся по швам трещала,
Если неуверенно
Я по ней гуляла,
Если вдруг, как велено,
Плечи расправляла.
Всё валилось, рушилось,
На куски ломалось
Там, где неуклюже я
Просто распрямлялась.
И чужие стены я
Походя разбила.
Места мне, наверное,
Слишком мало было.
В авторском исполнении https://www.youtube.com/watch?v=PZRy7ESMa_Q
В детстве мне сутулиться
Мама запрещала,
И Тверская улица
Вся по швам трещала,
Если неуверенно
Я по ней гуляла,
Если вдруг, как велено,
Плечи расправляла.
Всё валилось, рушилось,
На куски ломалось
Там, где неуклюже я
Просто распрямлялась.
И чужие стены я
Походя разбила.
Места мне, наверное,
Слишком мало было.
В авторском исполнении https://www.youtube.com/watch?v=PZRy7ESMa_Q
* * * * *
Приезжай на Московский, я всё ещё там,
Я только что вернулась из Туапсе.
Один кавказец ходит за мной по пятам,
Пойдём, говорит, угощу кофе-гляссе.
Но я не иду: мне всего двадцать лет,
И я вообще боюсь незнакомых людей.
А ты опаздываешь. Опаздываешь на двадцать лет,
Ты двадцать лет шляешься неизвестно где.
Приходи, иначе не будет здесь больше моей ноги,
Мне страшно представить, что я без тебя ушла,
Что я ушла давно и совсем с другим,
И даже не помню точно, кого ждала.
* * * * *
Где закопан дар лирический
Под асфальт двухслойный,
Где направо сад Таврический,
А налево – Смольный,
Где орали друг на друга мы
Дико и истошно,
Где и весело от ругани
Было нам, и тошно,
Там, где с коммунальной площади
Некуда деваться,
Где я, длинная и тощая,
Праздновала двадцать,
Где бессилием измерена
Ненависть к Отчизне,
Я вернусь туда – уверена –
В следующей жизни.
* * * * *
Ане
Помнишь блики тротуаров
В самом первом сентябре?
В коммуналке – Аристаров,
В третьем, маленьком, дворе.
Во дворе газон неяркий,
Не украшенный травой.
Выбегает из-под арки
Женька Курочкин. Живой.
Вон ты: голые колени.
Без очков или в очках?
Солнцу радуется Ленин
С октябрятского значка.
Стану в сорок раз бездомней,
Водку вылакав до дна,
Если ты не вспомнишь.
Вспомни! Я не выдержу одна.
* * * * *
Е-мое! Опять плагиат!
Где этот мальчик, черт возьми,
От робости пунцовый,
С которым целовались мы
Когда-то на Дворцовой,
Где эта девочка, скажи,
С отличным аттестатом,
Что не приветствовала лжи,
Подпития и мата?
Где те подростки-дурачки
(Не эти недоумки)?
И, кстати, где мои очки?
Вчера лежали в сумке.
Мои ключи куда ты дел,
И где моя харизма?
Три составные части где
Марксизма-ленинизма?
Где то, чего в былые дни
Все время было мало?
Где новогодние огни?
Пропало, все пропало...
Ни то ни это не нашлось,
И наконец уныло
Сомненье в душу закралось:
А было ли, а было?..
Харизма, юности аккорд,
Желания и силы?..
А был ли мальчик?.. Тьфу ты, черт!
Вот это где-то было.
* * * * *
Хочешь, в страну невозвратной скорби
Вместе поедем с тобой однажды?
Много ли надо в походной торбе:
Водки для утоленья жажды,
А на закуску возьмем салями
Или палку дешевой польской.
Денег еще не забудь - рублями.
Ну, и мой значок комсомольский.
Там не будет нас беззаботней,
Там заживем с огоньком и песней.
По субботам - всегда субботник,
По воскресеньям всегда - воскресник.
Ровно в девять - программа "Время",
Через дорогу - мой садик детский.
В общем, поедем туда на время,
Если паспорт найдешь советский.
Хочешь, в страну невозвратной скорби
Вместе поедем с тобой однажды?
Много ли надо в походной торбе:
Водки для утоленья жажды,
А на закуску возьмем салями
Или палку дешевой польской.
Денег еще не забудь - рублями.
Ну, и мой значок комсомольский.
Там не будет нас беззаботней,
Там заживем с огоньком и песней.
По субботам - всегда субботник,
По воскресеньям всегда - воскресник.
Ровно в девять - программа "Время",
Через дорогу - мой садик детский.
В общем, поедем туда на время,
Если паспорт найдешь советский.
* * * * *
Разделить бы нам счастья крохи,
Идиотам, сиречь поэтам.
На границе одной эпохи,
Где росли за одним буфетом.
Нет ни возраста, ни старенья.
Что для вечности наши годы?
Есть одно на двоих горенье.
Мы с тобою одной породы.
Мы с тобой из одной больницы,
Где забытых не навещают.
Нам, наверное, всё простится.
Всех юродивых там прощают.
Идиотам, сиречь поэтам.
На границе одной эпохи,
Где росли за одним буфетом.
Нет ни возраста, ни старенья.
Что для вечности наши годы?
Есть одно на двоих горенье.
Мы с тобою одной породы.
Мы с тобой из одной больницы,
Где забытых не навещают.
Нам, наверное, всё простится.
Всех юродивых там прощают.
* * * * *
Заливали реальность винами,
Водками, коньяками.
Лежали, касаясь спинами,
Рты зажав кулаками.
Заливали слезами горькими
Выцветшую округу,
Вырывали словами горькими
Внутренности друг другу.
Это милое развлечение
Нам прописывали от сплина.
От заморской хандры лечение -
Детский кубик адреналина.
Водками, коньяками.
Лежали, касаясь спинами,
Рты зажав кулаками.
Заливали слезами горькими
Выцветшую округу,
Вырывали словами горькими
Внутренности друг другу.
Это милое развлечение
Нам прописывали от сплина.
От заморской хандры лечение -
Детский кубик адреналина.
* * * * *
Ханука
Через сорок-пятьдесят лет,
Если меня «Абсолют» не сведёт в могилу,
Я возглавлю семейный обед
Под какую-нибудь «Хаву Нагилу».
Стоя одной ногою у райских врат,
Буду невнятно шамкать родным и близким
Про давно потерянный Ленинград
На ломаном полузабытом английском.
И мои весёлые юные правнуки,
Освещая менорой праздничный стол,
Прощебечут: «Бабушка, хэппи ханука!»
А я им: «Ленин. Партия. Комсомол».
* * * * *
Рождество
В рождественский день даже бездомные звери
Счастливы и надежды полны нередко:
Весело снуют у соседской двери
В надежде, что им соседка подаст объедков.
А что ещё нужно для счастья, скажите, кошки,
Нам, животным нехристианской масти?
Меня ведь тоже в детстве кормили с ложки.
Только я не знала, что это счастье.
Впрочем, я о том, что сегодня праздник,
Что бы ни утверждала слепая Тора.
Видите, кошки, звезда над забором гаснет.
Значит, избиенье младенцев скоро.
* * * * *
Лечу самолётом из Денвера до Нью-Йорка,
Кучевых облаков пронзая торосы,
Думаю: я когда-то была комсоргом,
Собирала комсомольские взносы.
«Две копейки, – говорила Мелентьеву грубо, –
Вылетишь из комсомола иначе».
У него, как всегда, был один рубль,
У меня, как всегда, не было сдачи.
Потом заполняла ведомость кое-как, убого,
Относила в комитет комсомола.
В ведомости сразу искал фамилию Коган
Не-помню-как-звали – комсорг всей школы.
«С кого денег в этот месяц насобирали? –
Спрашивал меня, улыбаясь косо. –
О, Коган-то не уехала в свой Израиль,
Всё ещё платит комсомольские взносы».
Где это было, в какой идиотской пьесе,
В театре какого провинциального пошиба?
«Спасибо», – на выходе говорю стюардессе.
И она, улыбаясь, по-английски отвечает спасибо.
* * * * *
Она мне вдруг говорит на границе:
“Не слишком ли много мест?
У вас почти на каждой странице
То выезд, то новый въезд.
А вот вам жизни вашей изнанка,
Оседлости вот черта.
Таким, как вы, двадцать лет, гражданка,
Ставлю штамп в паспорта.
Муж-алкаш, и дети-уроды
Без будущего растут.
Уже надышались своей свободы?
Что вы забыли тут?"
“Вы что, - спросила она, - немая?
Мы с вас посшибаем спесь.”
И я ей сказала: “Не понимаю,
Не знаю, зачем я здесь.
Но езжу, пока пассажирский транспорт
Родину не предаст,
Пока вы штампуете красный паспорт,
Пожизненный мой балласт."
Она мне вдруг говорит на границе:
“Не слишком ли много мест?
У вас почти на каждой странице
То выезд, то новый въезд.
А вот вам жизни вашей изнанка,
Оседлости вот черта.
Таким, как вы, двадцать лет, гражданка,
Ставлю штамп в паспорта.
Муж-алкаш, и дети-уроды
Без будущего растут.
Уже надышались своей свободы?
Что вы забыли тут?"
“Вы что, - спросила она, - немая?
Мы с вас посшибаем спесь.”
И я ей сказала: “Не понимаю,
Не знаю, зачем я здесь.
Но езжу, пока пассажирский транспорт
Родину не предаст,
Пока вы штампуете красный паспорт,
Пожизненный мой балласт."
* * * * *
Солидная дама в пуховом берете
Стоит интересов российских на страже.
А дома у ней разнополые дети.
И муж малопьющий имеется даже.
Ей все и про все достоверно известно,
(Она накануне ходила к цыганке).
На кладбище ей заготовлено место.
На старость отложены деньги в сбербанке.
Ее от сомнений всю жизнь охраняли
Надежней и тверже людей не бывает.
Она в эту землю врастает корнями,
Она ее потом своим поливает.
В нее и уйдет, и не будет на свете
Вот этой вот дамы такого-то году....
Но будет другая, в таком же берете.
Надежным оплотом стране и народу.
А эта в земле привидений и предков
Посадит березу за крайним бараком
И, может быть, даст нам каких-то объедков,
Безродным бродягам, бездомным собакам.
* * * * *
Меня возьмёт отчизна на поруки,
Накормит кашей в праздничной тюрьме,
И монолитный Юрий Долгорукий
Прижмет к груди в нарядной Костроме,
Вобьет в асфальт разбитый по колени,
Мол, закаляйся, милая, как сталь.
А добрый и массивный местный Ленин
Вобьет по пояс в этот же асфальт.
Когда меня, чужую идиотку,
Господь прихлопнет нежною рукой,
В святую землю я войду по глотку
За то, что не любила никакой.
* * * * *
Я всё равно упорно приезжаю
С той родины, которой не нужна.
Меня встречает странная, чужая,
Понятная, привычная страна.
И я, с какой-то неуместной дрожью
Ступая в неосвоенный простор,
Иду домой – к надежному подножью
Любимых кем-то колорадских гор.
* * * * *
Знаю: до последнего вздоха,
До последнего всхлипа мне,
Привередливой, будет плохо
В этой самой лучшей стране.
За дешёвый компотец в жилах
Неподъёмную дань плачу.
Эту я полюбить не в силах
И другой – уже не хочу.
До последнего всхлипа мне,
Привередливой, будет плохо
В этой самой лучшей стране.
За дешёвый компотец в жилах
Неподъёмную дань плачу.
Эту я полюбить не в силах
И другой – уже не хочу.
* * * * *
Ты опять углубилась в прогнозы мифических пенсий.
Плюнь на эту статью, а газету на части порви.
Помнишь, как мы встречали
меж двух ненавидимых сессий
Три коротеньких месяца пьянок и вечной любви?
Как мы пили тогда, заливая фальшивое горе,
Интегралы двойные, свои молодые глаза!
А наутро проснешься в холодном чужом коридоре,
Смутно видится: практика, цех, концевая фреза.
Концевою фрезой до сих пор меня режет на части
В сновидениях страшных, когда залезаю в кровать,
Будто ректор с деканом казнят за отсутствие страсти
Токарить, слесарить на досуге и фрезеровать.
К страсти сорта иного практически с первого марта
От марксизм-ленинизма тянулось мое естество.
Я писала стихи, я совала записки под парту.
Я любила безумно его! Черт возьми, я не помню кого.
Но упрямо в тетрадках корябала лишние строчки,
Там, где формулы нужной не вывело бы большинство.
Наступала весна, набухали мучительно почки,
Печень, сердце, желудок и лишнего много всего.
Я же знала, что он никогда ничего не читает,
Но строчила, в конспекты по физике глухо смеясь.
Знала: сердце растает, как лед обязательно тает —
Поскользнешься и весело падаешь в липкую грязь.
Так же падали мы и на мат, относительно чистый,
Если нас по весне на разряд проверяла страна.
Это кто полетел? Это юные экономисты —
Через брусья, козла, под козла и три раза с бревна.
Да, к вопросу козлов, в нашу школу прислали такого.
У него на лице совершенства лежала печать.
«Ты же лидер в душе, — он шипел
на меня. — Полякова!
Так заставь комсомольцев
Первомай добровольно встречать».
Ах, друзья-комсомольцы
волшебных времен перестройки
Как булыжник тверды, хоть ты их о колено ломай,
Даже те идиоты, что еле тянули на тройки,
Без труда отвечали: «Да пошла ты и твой Первомай».
Наших бравых ребят, что курили в дверях гастронома,
Наших бравых девчат, вереницу накрашенных дур,
Их никто не сломал даже сборами металлолома,
Даже ежевесенними сборами макулатур.
Никого никуда не вели коммунизма химеры,
Каждый был в лицемерии непревзойденным спецом,
И когда нас весной принимали гуртом в пионеры,
Мы торжественно врали пред товарищей врущих лицом.
Никому нипочем не растлить пионерскую касту.
Ей и так полыхать синим пламенем в черном аду.
Слишком поздно, когда на ребенке болтается галстук.
Нас растлили в яслях.
Добродетельных — в детском саду.
Нет периода в жизни счастливее детского сада,
Беспробудное детское счастье с восьми до шести.
Всю бы жизнь вспоминать,
наслаждаясь. Какая досада,
Что об этом-то времени ничего и не помнишь почти.
Валентина Трофимовна, воспитатель советского типа.
Уважаю ее и до дрожи в коленках боюсь…
Отдаленные звуки: то ли кашель в углу, то ли всхлипы.
Это я под надзором манной кашей тихонько давлюсь.
Все вы в детстве, конечно, ходили весной на прогулку.
Выходил на прогулку и наш детский сад номер пять.
До сих пор он доносится из середины проулка —
Этот голос: «По парам! Взяться за руки! Молча стоять!»
Сколько там обещают
в нерадостных питерских сводках?
И во что наказали родителям нас нарядить?
Все придут в белых гольфах.
Я, как водится, в теплых колготках,
Потому что еврейская мама боится меня простудить.
Кстати, мама меня родила, как нарочно, в апреле.
Это месяц, когда от предчувствий щекотно в груди,
Распускаются листья, за окном разливаются трели.
Все еще впереди… Вот и пенсия ждет впереди.
======================================= лирическая, она же любовная
* * * * *
На свете счастье есть,
в чужих домах,
куда нам входа нет,
в уютных маленьких квартирах, гаражах,
на дачах,
в чужих умах
и в семьях, где спокойствие и свет.
Где свет на год вперед оплачен,
оплачен каждый счёт.
А я, как раньше,
счастлива несчастьем.
А как ещё?
В этой подборке Наталья робко выступает в непривычной для себя лирической ипостаси. Получается это у нее не очень, ибо приходится снимать столь удобную маску циника и показывать свое настоящее/незащищенное лицо/душу. Впрочем, читать можно и даже во время еды, хоть Филипп Филиппыч этого и не советовал.
* * * * *
На свете счастье есть,
в чужих домах,
куда нам входа нет,
в уютных маленьких квартирах, гаражах,
на дачах,
в чужих умах
и в семьях, где спокойствие и свет.
Где свет на год вперед оплачен,
оплачен каждый счёт.
А я, как раньше,
счастлива несчастьем.
А как ещё?
* * * * *
Я тебе неверна, но ты без нужды не плачь.
Мой избранник – не повезло – городской палач.
Провожали меня на свидание всем двором.
Поджидает он избранницу с топором.
Если жаждешь мне возмездия – не грусти.
Говорят, меня не станет часам к шести.
Говорят, что он ласкает невинных дев
И топор заносит, девою овладев.
Кровяная река из-под дома его течёт.
Так он девам невинным, верно, ведёт учёт.
. . .
Провела я в его объятиях эту ночь,
Он наутро меня спокойно отправил прочь.
Убивать не стал. Не слушай, что люди врут.
Отчего – он не знает – невинные девы мрут.
На пороге я стояла белым-бела.
И потом сама на топор головой легла.
В исполнении Натальи https://www.youtube.com/watch?v=cw9TLjmo8p4
* * * * *
Синяя Борода
В деревне у нас говорили, что я горда,
Независима, свободна и весела,
Пока не пришел Синяя Борода,
Сказал: "Пошли со мною." И я пошла.
Он запер меня в своем огромном дому,
Приходил иногда ночами, как муж к жене.
Он делал со мной такое, что никому
Я б не позволила в самом кошмарном сне.
А потом он себе другую найти решил,
Потому что был молод еще и вполне здоров,
И однажды ночью он меня задушил
И сбросил около дома в глубокий ров.
Нас тут много таких, мы частенько его честим:
Мол, маньяк и убийца без совести и стыда.
И сумел же вкруг пальца дурочек обвести,
Вот если б опять, то мы бы с ним никогда!
Я тоже в этом клянусь на чужой крови,
Которая с грязью смешалась в проклятом рву,
Но если придет и скажет он: "Оживи",
Клянусь, что в ту же минуту я оживу.
* * * * *
Письмо в Лондон
Ну как там Лондон? Вязкие туманы,
И также в сумасшествии дневном
По улицам несутся басурманы,
Курлыча на наречии родном?
И по ночам пространство пабов душных
Волною заполняет перегар,
А по утрам спокойно и послушно
Тебя встречает белый Трафальгар?
А я... что я! Опять валяюсь дома.
Заела чужеродная среда.
Здесь всё идёт, конечно, по-другому,
А это означает – как всегда.
Ты видел бы, какая я смешная,
Когда в стихах пишу про небеса!
Как жаль, что я тебя совсем не знаю,
Мой лондонский случайный адресат...
Давай дружить несхожими мирами,
Делиться океаном и луной.
В набитых пабах сидя вечерами,
Ты виртуально чокайся со мной.
* * * * *
Семи раз я не отмеряла.
Сразу резала – так жила.
И тебя давно потеряла,
До того ещё, как нашла.
Пятилетка – такая малость
Или нет, гигантский провал.
Я с мальчишками целовалась,
Ты кораблики рисовал.
Щедро слёзы лила в Неву я
Дураков каких-то любя.
Я-то думала: существую.
Оказалось: ждала тебя.
По тебе я себя сверяю.
Но несчастье, как мир, старо:
Безнадежно твой след теряю
В схемах лондонского метро.
* * * * *
От меня до тебя, увы, не мостят дорог,
От тебя до меня, увы, дорог не мостят.
А на город наш вчера пролился поток.
Нас чуть не смыло. Так говорят в
новостях.
И не стало б нашего города, а зачем?
Без него на свете таких же полно
других,
Без него для стихов найти можно сотню
тем
И от стенки до стенки ночью считать
шаги.
Ты же знаешь, наш город невероятно мал.
И житель всего один – для него как раз.
Так вот, когда ты во сне меня обнимал,
Ты целый город от наводненья спас.
* * * * *
А давай улетим на Марс,
Заживём на красной планете,
И со временем там у нас
Народятся смешные дети.
Станем мы на завтрак кормить
Их молочной небесной манной,
По субботам в гости водить
К головастикам-марсианам.
Будем там валять дурака
Вечерами и бить баклуши,
Наблюдая солнца закат
За края марсианской суши,
Марсианский эль выпивать
Перед сном, и, пока пьянеешь,
Будешь ты меня целовать,
Как ты только один умеешь.
* * * * *
Нет у нас общего дома, мебели, шмоток,
посуды,
И общих забот – ни на столько, ни на
полстолько.
Гости на нашей свадьбе «горько» кричать
не будут,
Есть у нас только своё общее «горько».
Из нас с тобой уже не вырастет нового
человечка
С тонкой прозрачной розовой кожицей,
Но, когда всё закончится, я в тебе
останусь навечно.
Или ты во мне – как сложится...
* * * * *
Я верно приближаюсь к сорока,
И, может быть, поэтому для счастья
Твои глаза, твой лоб, твоя рука
И поцелуи на моём запястье –
Вот все, что нужно. Я живу пока,
Пока ты здесь. А после будут войны,
Землетрясенья, засуха, потоп,
Потом всему конец. Но я спокойна.
Я счастлива сейчас, пока твой лоб,
Глаза, рука, ты весь – для поцелуев
Моих...
* * * * *
Я останусь каждой фразой,
Фотографией, штрихом.
Забывай меня не сразу
И не думай о плохом.
Думай, что союз непрочный
Было год не разорвать.
Забывай меня построчно –
Так труднее забывать.
Забывай меня. Но долго.
А во мне на сотню лет
Ты останешься осколком,
Справа, там, где сердца нет.
* * * * *
Жил человек без походки, лица и
почерка,
Без своих поражений, бед своих и побед.
Он в начале анкеты каждой ставил три
прочерка,
Да он и не заполнял никаких анкет.
У него не было номера телефона, не было
дома,
Не было прошлого, города и страны,
Не было родителей, друзей и знакомых,
Первой жены и уж точно –
второй жены.
И этот человек, безликий, безымянный,
бездомный,
Которого я придумала, как друзей
сочиняют дети,
Он меня любил такой любовью огромной,
Какой не было и не будет никогда на
свете.
Письмо в Лондон
Ну как там Лондон? Вязкие туманы,
И также в сумасшествии дневном
По улицам несутся басурманы,
Курлыча на наречии родном?
И по ночам пространство пабов душных
Волною заполняет перегар,
А по утрам спокойно и послушно
Тебя встречает белый Трафальгар?
А я... что я! Опять валяюсь дома.
Заела чужеродная среда.
Здесь всё идёт, конечно, по-другому,
А это означает – как всегда.
Ты видел бы, какая я смешная,
Когда в стихах пишу про небеса!
Как жаль, что я тебя совсем не знаю,
Мой лондонский случайный адресат...
Давай дружить несхожими мирами,
Делиться океаном и луной.
В набитых пабах сидя вечерами,
Ты виртуально чокайся со мной.
* * * * *
Семи раз я не отмеряла.
Сразу резала – так жила.
И тебя давно потеряла,
До того ещё, как нашла.
Пятилетка – такая малость
Или нет, гигантский провал.
Я с мальчишками целовалась,
Ты кораблики рисовал.
Щедро слёзы лила в Неву я
Дураков каких-то любя.
Я-то думала: существую.
Оказалось: ждала тебя.
По тебе я себя сверяю.
Но несчастье, как мир, старо:
Безнадежно твой след теряю
В схемах лондонского метро.
* * * * *
От меня до тебя, увы, не мостят дорог,
От тебя до меня, увы, дорог не мостят.
А на город наш вчера пролился поток.
Нас чуть не смыло. Так говорят в
новостях.
И не стало б нашего города, а зачем?
Без него на свете таких же полно
других,
Без него для стихов найти можно сотню
тем
И от стенки до стенки ночью считать
шаги.
Ты же знаешь, наш город невероятно мал.
И житель всего один – для него как раз.
Так вот, когда ты во сне меня обнимал,
Ты целый город от наводненья спас.
* * * * *
А давай улетим на Марс,
Заживём на красной планете,
И со временем там у нас
Народятся смешные дети.
Станем мы на завтрак кормить
Их молочной небесной манной,
По субботам в гости водить
К головастикам-марсианам.
Будем там валять дурака
Вечерами и бить баклуши,
Наблюдая солнца закат
За края марсианской суши,
Марсианский эль выпивать
Перед сном, и, пока пьянеешь,
Будешь ты меня целовать,
Как ты только один умеешь.
* * * * *
Нет у нас общего дома, мебели, шмоток,
посуды,
И общих забот – ни на столько, ни на
полстолько.
Гости на нашей свадьбе «горько» кричать
не будут,
Есть у нас только своё общее «горько».
Из нас с тобой уже не вырастет нового
человечка
С тонкой прозрачной розовой кожицей,
Но, когда всё закончится, я в тебе
останусь навечно.
Или ты во мне – как сложится...
* * * * *
Я верно приближаюсь к сорока,
И, может быть, поэтому для счастья
Твои глаза, твой лоб, твоя рука
И поцелуи на моём запястье –
Вот все, что нужно. Я живу пока,
Пока ты здесь. А после будут войны,
Землетрясенья, засуха, потоп,
Потом всему конец. Но я спокойна.
Я счастлива сейчас, пока твой лоб,
Глаза, рука, ты весь – для поцелуев
Моих...
* * * * *
Я останусь каждой фразой,
Фотографией, штрихом.
Забывай меня не сразу
И не думай о плохом.
Думай, что союз непрочный
Было год не разорвать.
Забывай меня построчно –
Так труднее забывать.
Забывай меня. Но долго.
А во мне на сотню лет
Ты останешься осколком,
Справа, там, где сердца нет.
* * * * *
Жил человек без походки, лица и
почерка,
Без своих поражений, бед своих и побед.
Он в начале анкеты каждой ставил три
прочерка,
Да он и не заполнял никаких анкет.
У него не было номера телефона, не было
дома,
Не было прошлого, города и страны,
Не было родителей, друзей и знакомых,
Первой жены и уж точно –
второй жены.
И этот человек, безликий, безымянный,
бездомный,
Которого я придумала, как друзей
сочиняют дети,
Он меня любил такой любовью огромной,
Какой не было и не будет никогда на
свете.
================================= Наталья ироническая, она же ёрническая
Настоящую известность в узких кругах принесли Наталье ее иронищеские стихи, местами злобные, местами жутко смешные. Не могу не привести здесь не самый лучший из таковых только потому, что его последние две строки - это почти дословная цитата из последнего послания, полученного много лет тому назад, когда Обама только еще собирался стать президентом и мишпуха во главе с Топаллером жутко бесновалась по этому поводу, от Веры Кацевой, жены моего друга и соратника, бывшего заслуженного матроса некогда перегруженного евреями корабля.
* * * * *
Зачем мечтать о Колорадо?
Здесь те же пиво и портвейн.
Ну, горы! А оно нам надо?
(Как говорил один Бронштейн).
Не помышляй о Колорадо,
Не рвись в него и им не грезь.
Здесь та же пыль и автострады,
Дома и камни, тот же лес.
Места, мечтатель мой заядлый,
Есть лучше сотни Колорад.
Но если уж приехал, падла,
Сиди и наслаждайся, гад!
* * * * *
"Как денди лондонский одет,"
Он приходил ко мне под вечер,
Его желанный силуэт
Из тьмы выхватывали свечи.
Мы предавались страсти с ним
На безупречно белом ложе.
К утру взгляну глазком одним
На это денди - ну и рожа!
Лежит, как полный идиот,
Уставясь в стену молчаливо,
Потом за ухом поскребет
И гаркнет: "Принеси-ка пива!"
Рыдаю вечно поутру
Теперь, как, собственно, и прежде:
Зачем я, дура, ввечеру
Мужчин встречаю по одежде!
* * * * *
Покуда ждут мужчины
Ещё меня в кустах,
И все мои морщины
На правильных местах,
Запасы жаркой страсти
Не выпиты до дна,
И талия отчасти
Пока еще видна,
Округлые коленки
Не выкрутил артрит,
Пока у теплой стенки
Огонь в груди горит,
Пока глаза лучисты,
Объятия чисты,
Я запишусь к дантисту
Покуда ждут мужчины
Ещё меня в кустах,
И все мои морщины
На правильных местах,
Запасы жаркой страсти
Не выпиты до дна,
И талия отчасти
Пока еще видна,
Округлые коленки
Не выкрутил артрит,
Пока у теплой стенки
Огонь в груди горит,
Пока глаза лучисты,
Объятия чисты,
Я запишусь к дантисту
И обновлю мосты.
* * * * *
Примета
Что тебе, любимый, снится
В этот ветреный сентябрь?
Улетающие птицы
Или, как обычно, бабы?
И, когда обводишь взглядом
Из окна ландшафт привычный,
Видишь танец листопада
Или бабу, как обычно?
Ты не бойся, бить не буду.
Раз в году сие — примета.
Если видишь баб повсюду,
Наступило бабье лето!
* * * * *
Когда меня выдумывали боги,
Не то по пьяни, а не то от скуки,
Они мне криво прикрутили ноги,
Они мне косо привинтили руки.
Не в этом – говорили боги – сила,
А знали б в чём, себе бы силы взяли.
Я голову и мыслей попросила.
Хороших не осталось – мне сказали.
Моих богов творения убоги,
А я – на фоне многих неудача.
Хоть бога нет, ко мне приходят боги.
Мы вместе сочиняем, пьём и плачем.
* * * * *
Говорят, я родилась в футболке
С номером счастливым на спине.
Да и не такие кривотолки
С юности гуляют обо мне.
Что, мол, раны леской зашивала,
Голову о камни раскроив,
И сердца мужчинам разбивала,
Зельем приворотным опоив.
Говорят, с рождения не плачу,
Что у Бога выпросила рост
И хватаю редкую удачу
За её неуловимый хвост.
Будто бы меня двадцатилетней
Век хранит целебная вода.
В эти вот нелепейшие сплетни
Умоляю верить, господа!
Говорят, я родилась в футболке
С номером счастливым на спине.
Да и не такие кривотолки
С юности гуляют обо мне.
Что, мол, раны леской зашивала,
Голову о камни раскроив,
И сердца мужчинам разбивала,
Зельем приворотным опоив.
Говорят, с рождения не плачу,
Что у Бога выпросила рост
И хватаю редкую удачу
За её неуловимый хвост.
Будто бы меня двадцатилетней
Век хранит целебная вода.
В эти вот нелепейшие сплетни
Умоляю верить, господа!
* * * * *
Забирай меня как есть,
С тем, что раньше оборвалось,
Без того, что называлось
У других – девичья честь.
Мы поселимся в краю,
Где одни поэты бродят,
Где они себя находят,
Там и я себя пропью,
Где бежит моя Нева
От обид и сожаленья
И по щучьему веленью
Рифмой крепятся слова.
* * * * *
Прощание
Прости, привязчивый чудак,
Что больно раню напоследок.
Но я люблю тебя не так
И, что скрывать, уже не этак.
Не вспоминай ненужных нужд,
Не запевай забытых песен.
Ты мне давно, как многим, чужд
И вообще неинтересен.
Я помню, были времена:
Забыв насущные заботы,
И молода и влюблена,
К тебе домой неслась с работы.
Но время шло, и ты наглел:
Ругался, будто хам вокзальный.
Острил, как пень, как он же, пел.
И вытеснял меня из спальни.
Сама, сама, своей рукой
Тебя столкну во двор с карниза.
Мне нужно время и покой.
Прощай, безмозглый телевизор.
* * * * *
Убегаю вдоль по лезвию
От разбившихся корыт.
Если я сегодня трезвая,
Значит, магазин закрыт.
Справа пропасть повстречается,
Слева – лестничный пролет.
Кто на лезвии качается,
Тот костей не соберёт.
Не жалей ты ноги резвые,
Их с корнями оторвут.
Залезай ко мне на лезвие.
И на лезвии живут!
* * * * *
Застряв между веток ёлки
Широким воротником,
Висишь, как подарок волку
На ужин – одним куском.
Тебе и легко и страшно.
Сердечко сжимает лёд,
И грудь твоя под рубашкой
Укусов кровавых ждёт.
Зачёсана набок чёлка
Под выглаженный чепец.
Ты ждёшь, замирая, волка,
А волк не идёт, подлец.
Он в городе, в подворотне,
Вжимаясь в дверной проём,
Дрожит. Там живёт охотник
С большим боевым ружьём.
Волк щурится глазом красным
И сдерживает озноб,
Предчувствуя сладострастно
Два выстрела – в глаз и в лоб.
* * * * *
В увитой чем-то там беседке
Сидели мы в тиши ночной.
Сквозь что-то пробивались ветки,
Под чем-то блещущей луной.
Вы мне чего-то прошептали,
О красоте чего-то там.
И две чего-то трепетали.
И что-то близилось к устам.
И что-то Ваше прикоснулось
В ночи к чему-то моему.
И что-то тут же трепыхнулось,
Навстречу Вашему чему.
За что-то что-то я схватила,
И тут такое началось!
Чего-то в грудь заколотило,
А что-то ниже затряслось.
Нет, я не каждый этот с кем-то
В стихах описывать берусь.
Но это было что-то с чем-то!
В увитой чем-то там беседке
Сидели мы в тиши ночной.
Сквозь что-то пробивались ветки,
Под чем-то блещущей луной.
Вы мне чего-то прошептали,
О красоте чего-то там.
И две чего-то трепетали.
И что-то близилось к устам.
И что-то Ваше прикоснулось
В ночи к чему-то моему.
И что-то тут же трепыхнулось,
Навстречу Вашему чему.
За что-то что-то я схватила,
И тут такое началось!
Чего-то в грудь заколотило,
А что-то ниже затряслось.
Нет, я не каждый этот с кем-то
В стихах описывать берусь.
Но это было что-то с чем-то!
Вот этим самым вот клянусь!
* * * * *
Пьяный бомж храпит на остановке
(Гол татуированный живот).
Леди на его татуировке
Будто жизнью собственной живёт.
То она взметнётся горделиво,
Грудь подставив солнцу и ветрам,
То она поморщится брезгливо,
Прикрывая пальчиками срам.
Было время, вздохами встречали
Взлёты нарисованных сосков,
Только грудь, высокая вначале,
Растеклась кругами вдоль боков.
Но не плачет чёрными слезами,
Избавленья леди не зовёт.
А покуда жив её хозяин,
Леди дышит. Дышит и живёт.
Разные она видала виды,
Испытала всякого житья.
Вдох и выдох, леди, вдох и выдох.
Так и я, родная, так и я...
* * * * *
Выпивали мы с дядею Федею.
Он сказал мне, что я не поэт.
"Мол, вчера я читал Википедию,
И тебя в Википедии нет.
Там от нашего славного Пушкина,
Что собой открывает словарь,
До любого поэта Пиздюшкина
Упомянута каждая тварь."
"Вот такая, - он крякнул, - история.
Ты же все понимаешь сама.
Есть там даже туфлЯ-инфузория,
А тебя, извиняюсь, нема".
Я известна натурою пылкою,
Особливо среди докторов.
Дядю Федю ударив бутылкою,
Я прочла ему несколько строф.
Дядя Федя под стол опрокинулся,
Чтобы не дискутировать впредь,
А затем потихоньку откинулся,
Прохрипевши: "Тебя... Википедь..."
Ах, как пили мы с дядею Федею -
Организм по субботам трещал.
Запишите меня в Википедию!
Это ж он, так сказать, завещал.
Выпивали мы с дядею Федею.
Он сказал мне, что я не поэт.
"Мол, вчера я читал Википедию,
И тебя в Википедии нет.
Там от нашего славного Пушкина,
Что собой открывает словарь,
До любого поэта Пиздюшкина
Упомянута каждая тварь."
"Вот такая, - он крякнул, - история.
Ты же все понимаешь сама.
Есть там даже туфлЯ-инфузория,
А тебя, извиняюсь, нема".
Я известна натурою пылкою,
Особливо среди докторов.
Дядю Федю ударив бутылкою,
Я прочла ему несколько строф.
Дядя Федя под стол опрокинулся,
Чтобы не дискутировать впредь,
А затем потихоньку откинулся,
Прохрипевши: "Тебя... Википедь..."
Ах, как пили мы с дядею Федею -
Организм по субботам трещал.
Запишите меня в Википедию!
Это ж он, так сказать, завещал.
* * * * *
Выйду в ночь, нюхнуть ноздрею злаки,
Постоять ногою на дворе.
Комары кусаются, собаки!
Сколько ж силы в русском комаре!
Под рубахой что-то раззудится,
Как всегда зудится на Руси.
То ли плечи, то ли ягодица,
Что комар зловредный укусил.
Почешу головушку лихую,
Подтяну холщовые штаны.
Кто нас вот таких вот завоюет?
И кому мы, собственно, нужны?
Вам не фунт изюму эти мысли.
Это без изюминки стишок.
Если кто найдет, пишите письма.
Я поковырялся — не нашел.
* * * * *
Марине Гарбер
Не Мандельштамы мы, ни ты ни я,
Не сыплет Мандельштамами природа.
Она жалеет в когти бытия
Бросать на муки гения-урода.
Их – единицы. Наc – и тьмы и тьмы.
Мы снова строим на обломках Рима.
Да, повторяем, повторяем мы.
Но повторяем мы неповторимо.
Поверь, пока мы не судимы там
И здесь судом посмертным не судимы,
Не нужен миру новый Мандельштам,
А мы с тобой ему необходимы.
* * * * *
Склероз
Я помню: все чего-то ищут.
Не победил меня склероз.
Врач-дерматолог ищет прыщик,
Врач-лор разыскивает нос.
Развратник ищет гонорею,
Суворов — крепость Измаил.
А русский — в поисках еврея,
Который бы его споил.
Емеля вдруг отыщет щуку.
Военкомат найдет дурак.
И лишь одно в ужасных муках
Припомнить не могу никак.
Не вспомнить. Хоть бери уроки,
Хоть колотись об стенку лбом.
Что ищет парус одинокий
В тумане моря голубом?
* * * * *
Любимый город
Город мой, истории до жути
Много ты один в себя вобрал.
Где-то здесь, наверно, Вова Путин
После школы в Штирлица играл.
Смольного желтеющая стенка
Глазу близорукому мила.
Здесь, возможно, Валя Матвиенко
Первую рюмашку приняла.
Здесь с трудом таскала в школу ранец
На ужасно худеньких плечах
(И без ранца тоже потаскалась)
Ксюша, к сожалению, Собчак.
Восклицаю в яростном порыве:
«Земляков вовек не перечесть!»
Ты таких, мой город, в люди вывел,
Их обратно силой не увесть!
* * * * *
Из наворованного
Ты помнишь ли расцвет страны Советов,
Где все всегда повсюду, боже мой,
Что было - то несли: и то и это
Несли с работы вечером домой.
Ты помнишь, как еще до перестройки
Рабочий шел, с улыбкой глядя вдаль.
Он нёс цемент твердеющий со стройки,
С завода недоваренную сталь.
Я не забуду Родину родную,
Где мы с тобой мужали и росли,
Где все и всё несли сквозь проходную.
И даже чушь прекрасную несли.
"К чему ты это?"- мой читатель спросит.
Читатель, я предвидела вопрос.
Всё изменилось. И теперь выносят
С работы тех, кто взял и не занёс.
* * * * *
Избранные места из переписки с М. Юдовским
Дружил один тунгус с калмыком.
Калмык вопил: "Я друг степей!"
Тунгус в ответ угрюмо хмыкал:
"Я ж говорил тебе: не пей!”
Тунгус дивился на калмыка,
Но напивался и тунгус
И под столом тихонько хныкал:
"Будь проклят дикий a la russe".
Слюнтяи Западной Европы
Не понимают наш народ.
Мы не ползем назад из жопы,
Когда командуют: "Вперед!”
Тоска по родины простору
Меня с рождения сильней.
Я скоро еду в жопу, скоро!
Ах, как скучаю я по ней!
* * * * *
Орешек знанья тверд...
Дождусь ли дня, когда простого
Ответа жажду утолю:
Любил ли Герцен Огарева
Вот так, как я тебя люблю?
Еще один вопрос заклятый
Решаю из последних сил:
Полюбишь ты меня когда-то,
Как Энгельс Маркса полюбил?
Бывала в разных переделках,
Но не уверена вполне,
Как относилась Белка к Стрелке,
Оставшись с той наедине.
Ищу ответы в знаньях скудных,
Но ты пришел, и свет потух.
...O, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух!..
* * * * *
Какая-то подлюка выдала
Меня сионским мудрецам,
Что тайно я молюсь на идола,
Не поклоняясь праотцам.
В общине нашей добродетельной
Отступников до боли жаль.
Они насильем не ответили,
Но мордой тыкали в скрижаль.
Мое упрямство бедных мучило
И прибавляло им седин:
Мол, что ж ты молишься на чучело,
Когда у нас Господь един?
Несчастными желанье двигало
Неразъясненное понять,
Но в этом-то моя религия:
Другим ее не объяснять.
И если разболтаюсь, пьяная,
Святой секрет не сохраня,
Сама болванка деревянная
Пусть отречется от меня.
Какая-то подлюка выдала
Меня сионским мудрецам,
Что тайно я молюсь на идола,
Не поклоняясь праотцам.
В общине нашей добродетельной
Отступников до боли жаль.
Они насильем не ответили,
Но мордой тыкали в скрижаль.
Мое упрямство бедных мучило
И прибавляло им седин:
Мол, что ж ты молишься на чучело,
Когда у нас Господь един?
Несчастными желанье двигало
Неразъясненное понять,
Но в этом-то моя религия:
Другим ее не объяснять.
И если разболтаюсь, пьяная,
Святой секрет не сохраня,
Сама болванка деревянная
Пусть отречется от меня.
* * * * *
Плагиат
Старик и море. День чудесный.
Старик, довольно интересный
Еще мужчина, тянет сеть.
В ней рыбка желтая блистает.
"Я вас любил..." — он начинает,
Но видит: не на что смотреть.
"Пусти меня", — взмолилась щука.
Старик, пальнув в нее из лука,
Уже сбирается домой.
Но слышит нестерпимый вой.
То карп топорщится от гнева:
"Я заколдованная дева!
Женись на мне, пока живой".
Старик напрасно не кривлялся,
С треской мгновенно обвенчался,
И приказной усвоив тон,
"Мне, — молвит, — к завтрему корыто
"Столичной". И, ворча сердито,
Добавил: "Легкий закусон,
А для компании — Гвидон".
Но камбала немедля в крик:
"Ты занемог?! Чего же боле?!" —
Мол, все, конечно в вашей воле,
Но совесть поимей, старик!
Ну, тут такое разыгралось:
Побои, пьянка и разврат.
Так у Облонских все смешалось.
Но это — новый плагиат.
* * * * *
Женское эротическое
Готовим, гладим, вяжем, шьем,
Но все напрасный труд.
Мы почему-то им даем.
Они же нас берут.
"Где унижения края?" —
Шепча в ночную тьму,
Решила: буду я не я,
Но я сама возьму!
Брала, брала до искр из глаз,
С ладонями в поту.
Брала за каждую из нас,
За общую мечту.
В конце, ночам утратив счет,
Затихла на краю.
И слышу: "Ну, давай еще!"
...Теперь опять даю.
* * * * *
Я - санитар!
Не мне восторгов и оваций
Вкушать слепое торжество.
Оставьте «браво» для паяцев.
Я не умею ничего.
Когда пою, то дохнут крысы,
Когда танцую, то — партнер.
Пишу ли я? Да, мной исписан
Коряво не один забор.
Мне никогда не сделать имя
И в мире красок и кистей.
Хотя рисунками моими
Пугают маленьких детей.
Но если трудно, если надо,
То, чем могу, тем одарю:
Пришлите мне любого гада.
Своим искусством уморю!
* * * * *
Поэзия должна быть глуповата,
Поэт - дурак, а поэтесса - дура,
Такая, что бледна и полновата,
По ней со школы плачет физкультура.
Тупой поэт напиться должен в стельку
И соблазнять тупую поэтессу,
Тянуть с плеча помятую бретельку
Возить ладонью по брюшному прессу.
Они должны, проснувшись на рассвете,
Осознавать с завидным постоянством,
Что нету счастья в промискуитете
И не спасёшься беспробудным пьянством.
Должны плоды минутного позора
Годами пожинать.
Когда б вы знали, из какого сора...
А лучше вам не знать.
* * * * *
Иисус Христосович Христосов
Ужасно не любил пиндосов,
Буквально с первых дней.
За что он их - скажи на милость -
Они ж еще не появились,
Но богу-то видней.
Иисус, от ярости зверея,
Ужасно не любил евреев.
Понять я не берусь,
Чего про них он начитался,
Но он всегда от них пытался
Спасти святую Русь.
Христос в простой косоворотке,
Любил откушать "Царской" водки
У дома на крыльце.
Иисус вообще был парень славный,
И патриот и православный.
Иначе разве б был он главный,
Как учит РПЦ!
* * * * *
Я лечу на космолете
И вокруг себя гляжу.
Если б знали на работе,
Как я время провожу!
Кто-то сверху руки тянет,
Звездопеллер прилуня.
Это инопланетяне
Так приветствуют меня.
Грымзя скачет, Грундя пляшет,
Виртипунька смотрит вдаль,
И тремя локтями машет
Хвостоносый Цинандаль.
Рычага четыре сразу
Жму движением одним.
Отпускаю кнопку газа
И прилуниваюсь к ним.
Начинают космобратья
Встречи радостный обряд:
Носопырья, ухожатья
И покалыванья в зад.
Как люблю я эти лица,
Пятиноздрые носы,
Поясничные ресницы,
Надколенные усы!
* * * * *
Поэтское
Трудна и неспокойна жизнь пиита.
Лежишь себе, разнежившись, в траве,
А твой Пегас уже стучит копытом,
И все по голове, по голове...
Художник кистью вдаль уводит тропы,
Закручен балериной пируэт,
А ты всё ищешь рифму к слову «жопы»,
Чтоб доказать себе, что ты поэт.
* * * * *
Если кровь уже остыла,
Если холоден давно,
Хоть порадуй некрофила.
Ведь тебе-то все равно.
Если ты больной и хилый,
Лет пятнадцати урод,
Хоть порадуй педофила.
Поздно будет через год.
Если ты коза, кобыла
Иль баран из горных мест,
Хоть порадуй зоофила.
Да не бойся, он не съест.
Если ты душою чистый,
Если зло тебе претит,
Так отдайся мазохисту.
Он тебя раскрепостит.
* * * * *
Про таракана
Таракан сказал таракану,
Проползая в дверной проем:
“Не принять ли нам по стакану
На полночной кухне вдвоем?
Расскажу я тебе, Иуда,
О единственной, об одной
Тараканихе черногрудой,
Что твоею стала женой,
Как ловил тараканьи вздохи
Я в предутренние часы,
Как носил я ей хлеба крохи,
Как дрожали ее усы,
Как отыскивал я невесте
Залежалого посвежей,
Как мы с ней поселились вместе
В теплом ящике для ножей…
Этот мир тараканьей лапкой
Ты разрушил, подлец и вор!..”
Тут Господь их прихлопнул тапкой,
И закончился разговор.
В завершение этой чуши
Я добавлю несколько слов.
Им казалось, что мир разрушен.
Оказалось – всего делов.
* * * * *
Про комара
Я придавила комара,
Он умер горестно и тихо.
Сегодня у его одра
Уже рыдает комариха.
Ей гости в трауре несут
Нектара — помянуть супруга
И вдвое чаще кровь сосут,
Мстя за потерянного друга.
Тоскливо сыну-комару,
Черно жилище комарово,
А я гуляю по двору,
Толста, румяна и здорова.
Пою: «Парам-парам-парам,
Нет справедливости на свете,
Своею кровью комарам
Другие за меня ответят.»
Другие отдадут долги,
Которые моими были.
А разве мы не мстим другим
За тех, что нас недолюбили?
Мы так, как комары сейчас
Кусают тех, чья ближе кожа,
Пьем кровь у тех, кто любит нас,
За тех, кто раньше уничтожил.
* * * * *
Бежит собака одиноко,
За нею следует другая,
Бегут, как будто бы далёко,
Но далеко не убегая.
Она бежит, а сердце стонет
И тает в ожиданье знака,
Что, может быть, ее догонит
За ней бегущая собака.
За ней бегущая решает,
Что будет, если вдруг догонит,
И тайно встречу предвкушает,
И сердце в предвкушенье тонет.
И так бегут они неспешно,
Траву местами орошая,
В надежде встретиться, конечно,
Судьбу тихонько искушая,
Поскольку выяснить нельзя им,
Ни кобелю, ни бедной сучке,
Когда и с кем решит хозяин
Назначить будущие случки.
А им бы броситься друг к другу,
Сбежать из-под хозяйской власти.
Но в этой беготне по кругу
И есть единственное счастье.
В исполнении автора https://www.youtube.com/watch?v=AvXZblwpUd0
======================== Хороши и Натальины "Одностишия" a la Вишневский
Как это ни обидно для Натальи, забавные одностишия принесли ей популярности/известности больше, чем все остальные/многострочные стихи.
Знакомое лицо у президента...
Как, Брут! И ты... в “Единую Россию”?..
Чтоб щас же записался добровольцем!
Ну, что же Вам ответить, кроме мата?..
Гляжу, Вы лирик с матерным уклоном.
Люблю стихи. Особенно о сексе.
Любить тебя?! Что скажут остальные?
Я ухожу от Вас! Но ненадолго.
А в письмах Вы казались мне стройнее.
Какая прелесть! Это ваши ноги?
Я стою дорого, особенно в одежде.
Как жаль, я Вам теперь не по карману.
Путь к сердцу на желудке оборвался.
У нас была лишь сотовая связь.
Вы с этим умным видом даже спите?
Как идиот, Вы были безупречны.
К чему Вам в вашем возрасте здоровье?
А быть моим врагом - врагу не пожелаю!
Я Вас пристрою в лучший из миров...
Контрольный выстрел Вас бы не испортил.
Скорей бы вам земля была бы пухом!
Украсьте мир отсутствием своим...
Да, невесёлым получается некролог...
При Брежневе и я была невинна…
Честь девичью блюла. Но не со всеми.
“Нахал” - совсем не значит “прекратите”!
Свое еврейство доказал наглядно…
Нет, не любил... Но как совокуплялся!
Ты шкаф большой, но антресоль пустая.
Да, ты по-крупному умеешь мелочиться.
Люблю тебя как брата. Но чужого.
Пойди приляг. Желательно на рельсы.
Я всё отдам, но где мне это взять?
Идут года, мне все еще за тридцать...
Я выгляжу неплохо, но не часто.
Нет вкуса? У меня?! А Вы лизните!
Мужчины косяком - и мимо, мимо...
Я в браке третий раз. Опять попался брак...
Зачем мне талия? Я замужем теперь!
Любить до гроба? Это я устрою...
Жена проводит аудит карманов.
Наш кот не гадит в туфли - он брезгливый.
Гиппопотам – как много в этом звуке!
Хотите сладких снов? Усните в торте!
Быть честным хочется... Но меньше, чем богатым.
И жить не хочется, и застрелиться лень...
Как говорится, победителей не садят...
Хотел уж уходить, но тут опять налили.
Сейчас я расшатаю Вам здоровье!
А не могли бы Вы, мадам, молчать потише?
Уйду в политику. Там руки мыть не надо...
Большому кораблю - большие в трюме крысы.
Спаситель наш, Вы из какой палаты?
Еще вчера сегодня было завтра.
Стихи пишу не в стол, а сразу в урну.
Верна троим, но не предел и это.
Два дня не сплю, не ем уже три ночи..
Поехать согласилась только крыша…
Я всех умней, но это незаметно.
Хотелось бы кому-нибудь хотеться…
Национальность у меня не очень…
Не вас ли стриг безрукий парикмахер?
Под шубой оказалась не селедка.
Давай я сверху. Хорошо, подушка?
Больной, проснитесь! Вас уже вскрывают.
“Ты действуй. Я посплю,” – сказала совесть.
Да, я не пью, но я не пью не это.
Всей правде обо мне прошу не верить.
Забудь меня. Сожги мои расписки.
В кровати было весело и шумно…
Контрольный выстрел мало что исправил…
Напрасно я опять геройски гибну…
Упал кирпич на голову. К чему бы?
Печальный взгляд… Вы не сексопатолог?
Бежать за пивом помешали ноги.
Вас прямо не узнать! Несите паспорт.
Страхует жизнь лишь тот, кто не бессмертен!
И все б сбылось!… Но зазвонил будильник.
Хотелось бы чуть-чуть всемирной славы…
И выпили немного – три флакона…
Что исправлять! Меня уже родили…
Твои б мозги да к моему диплому!..
Вчера лежу и думаю: “Доколе!..”
Я проверялcя. Вы больны не мною.
Призвание – патологоанатом!
Не опоздай. Во вторник. В десять. В ванной.
На минус 2 кило я похудела.
Тефтеля – это вам не фунт изюма!
Не хочешь исповедаться? Расколем!
Я не умру! – Вот план на пятилетку.
Хотелось бы увидеть Вас в одежде…
Не пропустить бы эрогенной зоны!
Вы идиот?! Нет, нет, не отвечайте!..
Я честь отдам, но большего не требуй…
Теперь о вечном. Вечно ты поддатый!
Три раза отдалась. Один – удачно.
Ребенок мой. Хотя подпорчен школой…
Вот это вот зарплата?! Не похожа…
Да вы пьяны! Причем который месяц!
Я ухожу! По сокращенью штатов.
Черт! Мы же не того похоронили!
Хранила верность в силу обстоятельств…
Ну, раз послали в жопу, заходите…
Нет, что вы, я не замуж, я по делу…
Да бросьте: “врач, не врач…” Вы раздевайтесь!
Как вы похожи! Прямо Ленин с Крупской!
Приму-ка я лекарство напоследок…
Хотите пива? Подставляйте водку!
Люблю детей! В хорошем смысле слова.
Я не целуюсь! Это отвлекает.
Какая ночь! Пора предохраняться.
Ты мне знаком. Оденься… Встань… Андрюха!
Я замужем. Давно и безответно.
Сегодня дел полно! Во-первых, завтрак…
И в пятый раз… Так я ли всех прекрасней?
А ты-то почему меня не хочешь?
Сударыня!.. (Все. Дальше нецензурно.)
И я, как все, противник конформизма!
Любуйся мной. Правее… Вон оттуда.
При слабонервных я не раздеваюсь.
Не спи, а то запишут добровольцем.
Когда умру, прошу – без ликованья…
IQ хорош, но мог бы быть трехзначным…
Разделась бы, но люди… и сугробы…
Стремлюсь к бессмертью и пока успешно.
Чего б еще разумного посеять?
Лень продолжать. Пусть будет одностишье…
А можно взять квартиру без невесты?
Я влюблена, бесспорно. Но в кого?
Кому бы долг супружеский отдать?
Ты что, не рад мне, милый? А придётся.
А вы не отдадитесь мне в рассрочку?..
Какой жене всегда хватает денег?
Ужель и он до срока был доношен?
Он впарил вам? А вы ему всучите!
Вам чай зеленый сделать или афро?..
Уеду в Токио, займусь там харакири...
Гроб долго выставляли по фен-шую…
Пойду-ка эрудицию нагуглю.
Мечтала сдуру стать ещё умнее.
Мечта никак в расчеты не вмещалась.
Мне стали сниться вещие кошмары.
Вам хорошо. Жаль не всегда со мною...
Он любит борщ… Воспользуемся этим.
Склонили б уж к сожительству хоть что ли...
В лягушках вы, царевна, были краше!
Как начинать беременность приятно.
Прошло влеченье началась взаимность.
Она была развратной старой девой.
Скорее “нет”, чем “да”, но всё возможно.
Диван с годами принял форму тела.
Он не любовник. Он твой субподрядчик!
Пойду немножко в парке поманьячу…
Ваш муж б/у… Выходит, без гарантий…
Таких, как ты, не будет. И не надо.
Блестящ твой ум. Жаль, дураку достался...
Нет-нет, ты не продажный. Ты - дешевый...
Я не поправился. От гордости распёрло.
Совсем некстати вы залезли в душу…
Вот нас как раз Вы недовпечатлили.
Нет, с вами разве что на одеванье...
Заслушался, мадам, как вы молчите.
О, как лизнули вы политкорректно!..
Для простоты гадал на растворимом…
В припадке гуманизма сделал ноги.
Напрасно, девушка, вы корчите мне глазки.
Вам не к лицу иметь такую рожу.
Такой бы и от вас не отказался...
Его переполняло чувство меры...
Мне истина дороже не настолько!
Жизнь это дар. Но лучше бы деньгами.
Всё как всегда: я, ночь и холодильник.
О холодильник! Лидер по просмотрам!
Чем ближе полночь, тем вкусней еда.
Коль что-то не сложилось – вычитайте!
Как я смогла так точно промахнуться?
О, сколько дел мне предстоит не сделать!
А завтра вдруг окажется вчера.
Продам дрова. Недавно наломала.
Понять хочу, по ком звенит будильник?
Как трудно быть в толпе политкорректным…
Ум, честь и совесть как-то перегрызлись.
Как хорошо пописать у фонтана!
Насильно быть здоровым не заставишь.
И рай не тот, и змеи мелковаты…
================================================= Анатолий Берлин
Одностишья Наталии Резник, превращённые в диалоги
Жутко возбудившись от пародии Юрия Солодкина
Хотелось бы кому-нибудь хотеться,
И рядом с ним хотелось бы раздеться.
Хотелось бы не быть такой упёртой.
Три раза отдалась. Хочу четвёртый.
Анатолий Берлин тоже разразился серией Нтальиных одностиший, превращённых им в диалоги
* Честь девичью блюла. Но не со всеми.
- И я себя берёг по той же схеме.
* Да, ты по-крупному умеешь мелочиться…
- Для крупных дел и мелочь пригодится.
* Я стою дорого, особенно в одежде.
- А я не приценялся к Вам и прежде.
* Гиппопотам – как много в этом звуке!
- А вы не пробовали бахнуть из базуки?
* Хотелось бы увидеть Вас в одежде...
- О, Господи! А где ж Вы были прежде?
* При Брежневе и я была невинна...
- Подозреваю, что не беспричинно.
Остальные творения Солодкина найдете на http://www.stihi.ru/2017/03/09/1282
========================================================== четверостишия
* * * * *
Ты мои стихи без интереса
Бросил в угол (до сих пор пылятся).
Хмыкнул: "Неужели поэтесса?
Чем докажешь?" … И пришлось отдаться.
* * * * *
О любви
Хотела б я витиевато
Процесс любви обрисовать.
Но, к сожаленью, столько мата
Мне просто не зарифмовать.
* * * * *
Философское
Как много важных истин в этом мире!
Я щедро людям сообщаю их.
Обычно дважды два даёт четыре
И редко – восемь, если два больших.
* * * * *
Религиозное
Я мыслей в голове храню немного,
Но точно не забуду одного:
Семья, конечно, нам дана от Бога
За то, что мы не верили в него.
* * * * *
О гордости
Гляжу уверенно вперёд
И всем показываю кукиш.
За просто так меня не купишь!
А больше мало кто даёт.
* * * * *
О старении
Хотя состариться согласна,
Склерозу сдаться не готова,
И детство помню очень ясно,
Не то своё, не то Толстого.
* * * * *
Помнишь, резвый, точно красный конник,
Был ты мой, силён и оголтел,
Самый необузданный поклонник?
Поклоняться, сволочь, не хотел!
* * * * *
Наш брак безоблачен и прочен.
К иным напрасно не стремись.
А если хочешь бурной ночи,
Попробуй пьяный заявись!
* * * * *
Нет, я без содрогания не вспомню,
Как подойдя к кровати изголовью,
Меня любил он в извращённой форме -
Одною платонической любовью!
* * * * *
Там, где море о камни бить
Не устанет с страстью абрековой,
Я б могла тебя полюбить.
В этом городе больше некого.
* * * * *
И у нас бывает разлад.
Ты уходишь, вздохнув устало.
Возвращайся скорей назад!
Я не всё далеко сказала!
* * * * *
Я любила бы Вас, мой милый,
До жары средь январских стуж
С неизведанной раньше силой!
Но, увы, возражает муж.
* * * * *
Я при виде мужчин горю,
Защемляет от страсти груди.
Почему я их так люблю?
Потому что ведь тоже – люди!
* * * * *
Не обладая статями Венеры,
Не будучи смирения примером,
Мне не влюбить в себя миллионера.
Вот так всегда везёт миллионерам!
* * * * *
На измены не жалуюсь, не ропщу.
Без тебя неуютно, милый!
Возвращайся, я всё прощу.
Остальных я уже простила.
* * * * *
Говорила тебе раз тыщу,
И давно осознать пора:
Раз добра от добра не ищут,
Не ищи от меня добра!
* * * * *
Я не смолчу, не дрогну и не струшу,
Будь ты хоть друг, хоть сам любимый муж.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда мне лезут в душ.
* * * * *
Напрасно вы, японские дурилы,
Пытаетесь отнять у нас Курилы.
Россия велика и неделима,
Вся: от Аляски и пока до Крыма.
Напрасно вы, японские дурилы,
Пытаетесь отнять у нас Курилы.
Россия велика и неделима,
Вся: от Аляски и пока до Крыма.
* * * * *
Обиды вкус и оптимисту солон.
И что ему теперь, идти к раввину?
Вот мой стакан: наполовину полон.
Где пессимист, что выжрал половину?
* * * * *
прислали штирлицу шифровку
а в ней две лыжи на стене
и он подумал это шлагу
не мне
============================================================== Лениниана
Самый человечный мизантроп
Величайшему гуманисту, добрейшему дедушке Ленину посвящается
В старших классах мы без конца конспектировали работы Ленина, в частности "Как нам организовать соревнование".
Меня эта работа в целом потрясла, но один момент особенно запал в душу. Ильич рассуждает о "тысячах форм и способов практического учета и контроля":
"В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей", в другом еще что-то, в третьем…, а в четвертом — "расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве."
И заканчивает он все это так:
"Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт, тем вернее и быстрее будет успех социализма…"
И это не из секретных указов, не из неопубликованных писем, это одна из самых известных работ, мы это все читали.
Если после этого он не самый человечный человек, то я уж и не знаю, кто тогда.
Величайшему гуманисту, добрейшему дедушке Ленину посвящается
В старших классах мы без конца конспектировали работы Ленина, в частности "Как нам организовать соревнование".
Меня эта работа в целом потрясла, но один момент особенно запал в душу. Ильич рассуждает о "тысячах форм и способов практического учета и контроля":
"В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей", в другом еще что-то, в третьем…, а в четвертом — "расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве."
И заканчивает он все это так:
"Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт, тем вернее и быстрее будет успех социализма…"
И это не из секретных указов, не из неопубликованных писем, это одна из самых известных работ, мы это все читали.
Если после этого он не самый человечный человек, то я уж и не знаю, кто тогда.
_________________________________ микропоэмы
* * * * *
О В. И. Ленине
В Мавзолее тишина навечно,
Никакая муха не жужжит.
Самый, понимаешь, человечный
Он у нас, когда вот так лежит.
В Мавзолее тишина навечно,
Никакая муха не жужжит.
Самый, понимаешь, человечный
Он у нас, когда вот так лежит.
* * * * *
Ещё о Ленине
Прекрасен душою, лицом и одеждою,
Любимец рабочих, декретов гарант,
Владимир Ильич жил с одною НАДЕЖДОЮ –
Надеждой на то, что увидит Арманд.
Прекрасен душою, лицом и одеждою,
Любимец рабочих, декретов гарант,
Владимир Ильич жил с одною НАДЕЖДОЮ –
Надеждой на то, что увидит Арманд.
* * * * *
И ещё о Ленине
С субботника придя, Ильич запил
И с грустью думал только об одном:
Зачем я Надю на бревно сменил?
Она ж и так была бревно бревном.
И с грустью думал только об одном:
Зачем я Надю на бревно сменил?
Она ж и так была бревно бревном.
* * * * *
Наталья Резник и Лев Вайсфельд
Ко дню рождения вождя с небольшим опозданием
Когда был Ленин девочкой,
Его любили все,
И он бы звался Леночкой,
Но рано облысел.
Когда был Ленин мальчиком
Пятидесяти лет,
Засовывал он пальчики
Всегда себе в жилет.
Когда был Ленин дядею
С мечтой о ГОЭЛРО,
То он ложился с Надею
И думал: "Ну и ро..."
Когда был Ленин дедушкой,
Любил он октябрят.
И даже больше Наденьки –
Ребята говорят!
Когда был Ленин юношей,
Он мылся через день,
Причем водой холодною,
Чтоб сесть на бюллетень.
Когда был Ленин маленьким
С кудрявой головой,
Его лупили валенком.
А он всегда живой.
Когда был Ленин крошечный –
Совсем ещё малыш,
Он подружился с Карлсоном
И часто падал с крыш.
Когда был Ленин Лениным,
То голым как Адам
Любил он путешествовать
По ленинским местам
Когда был Ленин в Шушенском,
Любил он пострелять
В кого попало. Выстрелит -
И в лес бегом гулять.
Когда был Ленин добренький,
Любил он ходоков:
Подарки оприходует, -
И тут же – был таков.
Когда был Ленин веником,
Он Смольный подметал.
От этого занятия
Он после лысый стал
Когда был Ленин в партии
Рабочих и крестьян,
То выглядел он молодо –
Как лысый Харатьян.
Когда был Ленин аистом
И деток приносил,
К Арманд носил младенцев он,
Чем Крупскую бесил.
Когда был Ленин кем-то там
И что-то говорил,
То землю, власть и фабрики
Кому-то подарил.
Когда был Ленин Штирлицем
И с немцем воевал,
Он Мюллера Надеждою
Ночами называл.
Когда был Ленин в Греции
(А в Греции всё есть),
Купил себе он валенки
И кепок тридцать шесть.
Когда был Ленин Ленноном
И обожал The Beatles,
Он называл Бетховена
Буржуем недобитлз.
Когда был Ленин Сталиным,
Когда он Горьким был,
Вихры на месте лысины
Он гордо теребил.
Когда был Ленин в Лондоне,
Турниры ПвБ
Он материл по-всякому:
На "ё", на "х", на "б"...
Когда был Ленин паинькой -
Не пил и не курил.
Чтоб было легче, Наденьку
За это материл.
Когда был Ленин Путиным
И ботокс потреблял,
То ботокс облысение
Ему усугублял.
Когда был Ленин Пушкиным,
И Лермонтовым был,
Дантеса и Мартынова
По морде кепкой бил.
Когда был Ленин в Цюрихе,
То Пинхус Аксельрод
Ходил полоть, окучивать
В Разливе огород.
Когда был Ленин карликом,
А Карлик Марксом был,
То Ленин только Крупскую,
А Карлик всех любил.
Когда матросом Ленин был,
Он штурмом Зимний брал,
И, подбежав к товарищам,
"Отдать концы!" орал.
Когда Кобзоном Ленин был,
На праздниках он пел.
Ему бы вырвать бороду,
Но весь ЦК терпел.
Когда был Ленин классиком,
Придумав ленинизм,
Чтоб Крупскую порадовать,
Добавил онанизм.
Когда пиратом Ленин был,
Он "Чёрный Роджер" спёр.
И основал под флагом тем
Он фонд "Инвест Хопер".
Когда был Ленин выпивши -
В Апрельский тезис пьян -
Во ВЦИК был избран Сталиным
Товарищ Микоян.
Когда был Ленин Гамлетом,
Офелией - НадИн,
То Ильичом был лампочка,
А Крупской - Аладдин.
Когда был Ленин женщиной
И платье надевал, -
Давал он только Троцкому.
А Крупской не давал.
Когда был Ленин светочем,
Трибуном и вождём
Твердил он: "Революция!
А с сексом - подождем."
Когда был Ленин а Падуе,
Он в Пизе побывал,
А Горький жил в Италии
И к Пизе ревновал.
Когда был Ленин в Космосе
Ответственным за Марс,
На Марсе жизни не было,
А был один кошмар’c!
Когда был Ленин лузером,
То с криком: "Ой-ё-ёй!",
Был бит бревном по лысине
Дзержинским и семьей.
Когда бы Ленин кем-нибудь,
Когда-нибудь бы был,
То он из Мавзолея бы
Убраться не забыл.
Ко дню рождения вождя с небольшим опозданием
Когда был Ленин девочкой,
Его любили все,
И он бы звался Леночкой,
Но рано облысел.
Когда был Ленин мальчиком
Пятидесяти лет,
Засовывал он пальчики
Всегда себе в жилет.
Когда был Ленин дядею
С мечтой о ГОЭЛРО,
То он ложился с Надею
И думал: "Ну и ро..."
Когда был Ленин дедушкой,
Любил он октябрят.
И даже больше Наденьки –
Ребята говорят!
Когда был Ленин юношей,
Он мылся через день,
Причем водой холодною,
Чтоб сесть на бюллетень.
Когда был Ленин маленьким
С кудрявой головой,
Его лупили валенком.
А он всегда живой.
Когда был Ленин крошечный –
Совсем ещё малыш,
Он подружился с Карлсоном
И часто падал с крыш.
Когда был Ленин Лениным,
То голым как Адам
Любил он путешествовать
По ленинским местам
Когда был Ленин в Шушенском,
Любил он пострелять
В кого попало. Выстрелит -
И в лес бегом гулять.
Когда был Ленин добренький,
Любил он ходоков:
Подарки оприходует, -
И тут же – был таков.
Когда был Ленин веником,
Он Смольный подметал.
От этого занятия
Он после лысый стал
Когда был Ленин в партии
Рабочих и крестьян,
То выглядел он молодо –
Как лысый Харатьян.
Когда был Ленин аистом
И деток приносил,
К Арманд носил младенцев он,
Чем Крупскую бесил.
Когда был Ленин кем-то там
И что-то говорил,
То землю, власть и фабрики
Кому-то подарил.
Когда был Ленин Штирлицем
И с немцем воевал,
Он Мюллера Надеждою
Ночами называл.
Когда был Ленин в Греции
(А в Греции всё есть),
Купил себе он валенки
И кепок тридцать шесть.
Когда был Ленин Ленноном
И обожал The Beatles,
Он называл Бетховена
Буржуем недобитлз.
Когда был Ленин Сталиным,
Когда он Горьким был,
Вихры на месте лысины
Он гордо теребил.
Когда был Ленин в Лондоне,
Турниры ПвБ
Он материл по-всякому:
На "ё", на "х", на "б"...
Когда был Ленин паинькой -
Не пил и не курил.
Чтоб было легче, Наденьку
За это материл.
Когда был Ленин Путиным
И ботокс потреблял,
То ботокс облысение
Ему усугублял.
Когда был Ленин Пушкиным,
И Лермонтовым был,
Дантеса и Мартынова
По морде кепкой бил.
Когда был Ленин в Цюрихе,
То Пинхус Аксельрод
Ходил полоть, окучивать
В Разливе огород.
Когда был Ленин карликом,
А Карлик Марксом был,
То Ленин только Крупскую,
А Карлик всех любил.
Когда матросом Ленин был,
Он штурмом Зимний брал,
И, подбежав к товарищам,
"Отдать концы!" орал.
Когда Кобзоном Ленин был,
На праздниках он пел.
Ему бы вырвать бороду,
Но весь ЦК терпел.
Когда был Ленин классиком,
Придумав ленинизм,
Чтоб Крупскую порадовать,
Добавил онанизм.
Когда пиратом Ленин был,
Он "Чёрный Роджер" спёр.
И основал под флагом тем
Он фонд "Инвест Хопер".
Когда был Ленин выпивши -
В Апрельский тезис пьян -
Во ВЦИК был избран Сталиным
Товарищ Микоян.
Когда был Ленин Гамлетом,
Офелией - НадИн,
То Ильичом был лампочка,
А Крупской - Аладдин.
Когда был Ленин женщиной
И платье надевал, -
Давал он только Троцкому.
А Крупской не давал.
Когда был Ленин светочем,
Трибуном и вождём
Твердил он: "Революция!
А с сексом - подождем."
Когда был Ленин а Падуе,
Он в Пизе побывал,
А Горький жил в Италии
И к Пизе ревновал.
Когда был Ленин в Космосе
Ответственным за Марс,
На Марсе жизни не было,
А был один кошмар’c!
Когда был Ленин лузером,
То с криком: "Ой-ё-ёй!",
Был бит бревном по лысине
Дзержинским и семьей.
Когда бы Ленин кем-нибудь,
Когда-нибудь бы был,
То он из Мавзолея бы
Убраться не забыл.
================================================= Пародии
Как всякий поэт ироничного жанра Наташа не гнушается и пародиями. К сожалению, пародии у Натальи чересчур просты/прямолинейны и нередко гораздо хуже пародируемого материала, хотя бывают и замечательные исключения. Ниже привожу именно такие исключения, но зато весь пародируемый материал. Майн гот, как же люди иногда пишут! Я бы многое отдал за умение вот так графоманить!
* * * * *
А утром встанем, пробежимся
Босыми к берегу реки,
До неприличья обнажимся
И за буйки, и за буйки
...
И перепачканные сажей,
Под плед забравшись голубой
Из Ленинградского «Пассажа»,
Мы были счастливы с тобой
Александр Карьков
Рубаху и штаны стянул он,
Но неприличья снять не мог.
Она один лишь раз взглянула,
И за буек, и за буек!
Рассказ об ужасе девичьем
Три дня передавал весь пляж.
Таким, простите, неприличьем
Торгует питерский «Пассаж».
* * * * *
Вот Пушкин с ветки полетел
Большим листом осенним,
Не удержался и за ним
Отправился Есенин,
А я вишу себе пока,
Как шишка, без движенья,
И наблюдаю свысока
За плавным их круженьем.
Иван Совков
Вот Гумилев пошел ко дну,
Как старая галоша.
За ним нырнули в глубину
Есенин и Волошин.
И Блок в пучины тишину
Ушел вдогонку Фету.
А я спокоен. Не тону
Я в качестве поэта.
* * * * *
Дуэль
Отчего так хочется дуэли?
Не вина прохладного глотка,
А конкретной, настоящей цели
На оси поднятого ствола.
Кто стрелялся, знает жизни цену,
Как она, увы, невелика,
Как легко покинуть эту сцену
После пистолетного хлопка.
Но любовь чтобы хранить и веру
В торжество над подлостью добра,
Нужно подходить к барьеру
С пистолетом в жизни иногда!
Иван Совков
* * * * *
Пиндык Пиндыкович Пиндыка
Был не урод и не дебил,
Мог транспорт завести с полтыка
И по лежачему не бил,
Он мясо кушал не руками,
Пил исключительно боржом
И в минус на спор с токарями
Купался в проруби моржом,
. . .
Он приносил им готовальню
С призывом встать в сакральный круг,
После чего волок всех в спальню,
И объяснял как сделан плуг.
Хейнрих Ламволь
Гаврил Гаврилович Гаврилкин
Был хлебопек и почтальон.
Он не гнушался даже вилки,
Когда заглатывал бульон.
Его любили девки, бабы,
По воскресеньям — мужики.
К нему ходили два прораба
Чертить сакральные круги.
Когда он в стеганом халате
На огороде стих слагал,
То сам колхоза председатель
За готовальней убегал.
Когда показывал зубило
Сельчанкам диким в неглиже...
Но все! Довольно про Гаврила.
Я сам хочу его уже.
* * * * *
Кефаль
...
Сюда влечёт особая печаль.
Притягивает камнем на погосте.
Мне хочется... попробовать кефаль,
Которую ловил известный Костя.
Я сбился с ног, прилавки обыскал,
Мне эта рыба — да, важнее Дюка,
Есть пристипома, камбала, треска...
Кефаль — не попадается, гадюка.
Не мне сверкает тускло чешуя,
Не мне пузырь воздушный рапортует,
За плавники держу её не я,
И мякоть не её держу во рту я;
Сергей Плышевский
Безответная любовь
Какую мякоть в рот я не толкал!
Какой мне плоти в губы не совали!
Но я всегда отчаянно алкал
За Костей уплывающей кефали.
А я б ее обнял за плавники
В укромнейшем отделе гастронома.
Пускай ревнует килограмм трески
И эта прости... то есть пристипома.
Кефали запах чую за версту,
Но не поймать проворную паскуду.
Чью мякоть без любви держу во рту,
Я даже вам рассказывать не буду.
* * * * *
Я не могу в промежутках,
Я не могу ненадолго,
Я не могу в виде шутки.
Из дорогого я шелка,
Я из букета под праздник,
Я из созвездия Лиры.
Как мне согласие важно!
Я кормлю голубя мира!
…
Я не могу вполнакала,
Страсти моей слишком много.
Я тебе сразу сказала,
Что не умею недолго.
Я не хочу, как у многих,
Я хочу неповторимо.
Нас не простят с тобой боги,
Жизнь чтоб напрасно и мимо.
Ирина Силецкая
Я не могу
Я не могу на работе,
Сидя, идя и вставая,
Я не могу на капоте,
И не могу я в трамвае.
Я не могу прямо в ванне
И не могу на обеде.
Я не могу на собранье
И не могу при соседях.
Я не могу без бокала
Водки ни сверху, ни слева.
Я же тебе намекала:
Я из созвездия Девы!
Только, проклятый проныра,
Смог ты. Внутри защемило
Так, что я голубя мира
Бог знает чем накормила.
* * * * *
я знаю... ты письмо писал... и написал, но не отправил, ты злую бритву деда правил, всё что-то звал, меня искал? а ведь это против правил! искоренять себя заставил, но лучше всё придумать смог — чтобы вздремнуть меж нежных ног, вот только бритвы коготок... не подружился у колготок, где не прижился молоток, а из виска такой поток! какой-то серый мокрый порох и убежать хоть без порток... вокруг убогий сучий потрох... и злой английский городок... такое крепкое как виски схватило сразу и в тиски... и как развылось анной вески... разблеялось как тоски... и вижу я такие зги
Светлана Саврасова
* * * * *
Давно и не нами замечено это,
Тому уже тысячи лет —
Чем больше мозги набекрень у Поэта,
Тем более славен Поэт!
Марк Луцкий
* * * * *
В литературном институте
Есть класс один, не класс — музей,
В него ведут друзей маршруты.
В музее восседает Рейн
И давит нас авторитетом,
И давит личностью своей.
Спасибо Господу за это,
Что на земле поэт есть — Рейн.
И.С.
================================================= Миниатюры
Недамно Наталье стало очень тесно в жестких поэтищеских рамках, и она начала писать маленькие рассказики/зарисовки/миниатюры, из которых я здесь привожу лучшие.
* * * * *
Соседи
Наш сосед, старый большевик, иногда какал в коридоре. Не знаю — почему. Может быть, ему казалось, что он уже дошел до туалета, а, может быть, он считал, что ему как старому большевику можно какать где угодно. Я никогда не задумывалась над этим. В конце концов, у каждого свои недостатки. Его жена, например, экономила электричество. Это могло бы быть ее достоинством, если бы она жила одна. Но она жила с мужем в коммунальной квартире. Она не терпела включенного света. Если видела, что в туалете кто-то есть, то сразу же выключала там свет. Может быть, ее муж поэтому не доходил до туалета. Хотя и в коридоре было темно. Когда мама облила меня кипятком, в соседке проснулось ненадолго то, что, когда-то давным-давно умерло (наверно, когда она вышла замуж за своего старого большевика), и она пошла на кухню за водой. Но по дороге в темноте наткнулась на столик с телефоном, упала и сломала руку. Удивительно, что и нося правую руку в гипсовом каркасе, левой рукой она все равно продолжала выключать свет. Упорство мне в ней нравилось. А куда деваться? Должно же что-то нравиться в коммунальной квартире, если знаешь, что выехать из нее невозможно. Может быть, до того, как умер мой двоюродный дедушка, который жил с нами, в уголке за буфетом, нас еще могли поставить на очередь. Но после того, как он умер, уже нет. С его смертью наши жилищные условия стали настолько хороши, что мы потеряли всякое право на их улучшение. И в угол за буфетом переехала я. Мне нравилось в углу, это был мой собственный угол, c моей собственной кроватью и с моим собственным секретером. И даже выход на балкон частично располагался в моем углу, то есть и балкон был почти что мой собственный. Еще до того, как я переехала в угол, наша соседка подала на моего папу жалобу в товарищеский суд за то, что он стрелял с балкона из рогатки в ее окно. Сделать это было очень трудно, потому что и балкон и окно располагались на одной стене, но, как я прочитала потом в стенограммe суда, соседка считала, что папа перегнулся через балкон и выстрелил из рогатки вбок. Правда, судья ей не поверил, но лучше было папе больше на балкон не выходить. Балкон был мой. Ко мне туда приходили друзья, которые считали, что я живу в шикарных условиях, потому что у меня есть такой огромный балкон, с которого видно Смольный и можно поливать водой редких прохожих. Единственным недостатком угла была удаленность от телефона. Бывало, бежишь к телефону, сшибая все на своем пути, выбегаешь в коридор, а соседка вешает трубку со словами: "Как ты долго! Я уже сказала, что тебя нет дома". Она всем отвечала, что меня нет дома. Не знаю — почему. В конце концов, у меня-то с ней как раз были хорошие отношения. Она даже говорила участковому, что моих родителей нужно лишить родительских прав, а меня отправить в детский дом, потому что мои родители хулиганы, а моя мама однажды бросилась на ее мужа с кухонным ножом, повалила его на пол и долго пилила ему запястье, после чего у него на запястье осталась маленькая ранка, которую он в любой момент может предъявить. Почему-то я не боялась, что меня отправят в детский дом, а, наоборот, любила приходы участкового. Они разнообразили жизнь. С приходом участкового обязательно происходило что-нибудь веселое. Однажды участковый пришел разбираться, не является ли проституткой другая наша соседка, молодая, на которую старая тоже пожаловалась: вот, мол, въехала, забеременела и только потом расписалась. Настоящая проститутка. Меня даже вызвали на кухню, где спрашивали, является ли по моему мнению Маша проституткой, а также не была ли я свидетельницей того, как она била старую соседку веником. Я, конечно, сказала, что Маша мухи не обидит, поскольку это было чистой правдой, а Маша потом отвела меня в сторону и шепнула на ухо: "Ты знаешь, я не выдержала и отхлестала веником эту старую дуру". И я ничего больше не сказала участковому, потому что тоже давно хотела совершить что-нибудь подобное, особенно когда эта старая дура заметала мусор под наш стол в кухне и еще когда она сказала предыдущей соседке, что та отбила носик у ее заварного чайника. Старый большевик к тому времени давно умер, и я бы подумала, что она все это делает от одиночества, если бы она не вела себя еще хуже, когда он был жив. Нет, я не знаю, почему она так себя вела. Возможно, она была сумасшедшая. И ее муж, старый большевик, наверно, был сумасшедший, особенно к тому времени, когда перестал доходить до туалета. И мы с родителями, наверняка, были сумасшедшими, потому что невозможно же жить много лет в одной квартире с сумасшедшими и не стать сумасшедшими самим. И, когда два года назад я стояла около своего подъезда и плакала, потому что подъезд заперт, а в нашей старой квартире теперь офис, я, конечно, вела себя как сумасшедшая, потому что я хотела назад, в свою квартиру, в свой угол за буфетом, к сумасшедшей соседке. Ведь ее-то тоже заставили жить с нами в одной квартире, и она выражала свой протест как могла, и она тоже была жертвой обстоятельств, и сейчас я могла бы ей это объяснить, но она тоже умерла, и я ей ничего уже не объясню, да она бы ничего и не поняла. И мне остается только жалеть родителей, которые действительно мучились, потому что с ними все это происходило в зрелом возрасте, а не в детстве и не в юности, а детство и юность у них были еще хуже, потому что детство их пришлось на войну, а юность — на после войны. И они никогда не отдыхали. И поэтому я ненавижу свое любимое социалистическое государство, хотя мне в нем было очень даже неплохо. Но я теперь понимаю, что относительно неплохо может быть только первые двадцать лет.
* * * * *
Мороженщик
В Монреале мы поехали на автобусную экскурсию. Автобус остановился на холме, с которого был виден весь город. Посреди безлюдного холма стоял мороженщик в бандане и на чистом русском языке выкрикивал:
— Кому мороженого?
Мы подошли. Я спросила:
— Почему вы кричите по-русски?
Мороженщик сплюнул в сторону и сказал:
— Захотят — поймут.
— Давно вы здесь?
— Двадцать лет.
— По-французски, наверно, хорошо говорите?
Мороженщик сплюнул еще раз и сказал:
— Вы вообще что? Соображаете? Зачем мне французский? Во французской части Монреаля живет один сброд? Я живу в английской части.
— Так вы по-английски говорите?
— Тоже не говорю. Англоязычные, что ли, лучше? Одни бандиты. Вы вообще знаете, как Канада заселялась? Каторжниками!
— То есть вам здесь плохо?
— А что здесь хорошего?
— А как вы сюда попали?
— Как? Да как все попадают. Мучаюсь тут, блин, с ними двадцать лет. Сброд сбродом!
И он сплюнул еще раз.
А потом крикнул мне вдогонку:
— Да идите вы сразу обратно в автобус. Нечего тут смотреть. Разве это для нас страна? Это для них, козлов! Вот пусть они и смотрят. Купите мороженое и поезжайте назад.
Нет нам с мороженщиком места в этом мире.
* * * * * *
Господа и госпожи
Почему-то продавец в русском магазине обращается к покупателям именно так: «господин» или «госпожа». Например:
— Вам что, господин?
Или:
— Берите, госпожа, сало! Свежайшее. Сам я сала не ем, но другие господа говорили...
Сначала я от такого обращения вздрагивала, а потом привыкла. Главное — понять, что продавец всего лишь пытается казаться культурным. А что же в этом плохого? Наоборот, приятно видеть, как люди тянутся к культуре. Каждый по-своему. Тяга к культуре наблюдается и в манере составления ценников. Например, на ценнике пишут не «киевская колбаса», а «колбаса из города-героя Киева». Знают, что Киев город-герой, а знания прятать ни к чему. Над фисташками написано «писташки». Тоже культурно, на английский манер, то есть почти pistachios. Мой муж, прочитав «писташки», обратился к продавцу:
— У вас ошибка в ценнике. Это слово пишется через букву «д».
Думаю, исправят.
Остальные миниатюры читайте на https://www.chayka.org/node/5810
====================================================== Ни года без мысли
Перечитывала свое свидетельство о рождении. Отец - еврей. Мать - еврейка. Интересно, на что они надеялись?
Из всех семи смертных грехов я страдаю только от одного - гордыни. От остальных шести получаю удовольствие.
Веду со своим организмом борьбу не на жизнь, а на смерть. Я пока побеждаю.
Смотрела сегодня в зеркало. Нашла следы былой красоты. Один под левым глазом. Другой - вообще не на лице.
В женщине все должно быть прекрасно: и усы, и...
Должна быть в женщине какая-то загадка. Например: где у неё талия?
А все-таки театр лучше интимной жизни: короткий перерыв, и - второй акт!
Песня. Я вышел рожей из народа...
Цезарь:
- И ты, Брут?
- Да, но только по маме.
Современный анекдот.
Ночь. Идут по улице два пьяных с ноутбуками. Один пьяный другому:
- Ты меня лайкаешь?
Перечитывала свое свидетельство о рождении. Отец - еврей. Мать - еврейка. Интересно, на что они надеялись?
Из всех семи смертных грехов я страдаю только от одного - гордыни. От остальных шести получаю удовольствие.
Веду со своим организмом борьбу не на жизнь, а на смерть. Я пока побеждаю.
Смотрела сегодня в зеркало. Нашла следы былой красоты. Один под левым глазом. Другой - вообще не на лице.
В женщине все должно быть прекрасно: и усы, и...
Должна быть в женщине какая-то загадка. Например: где у неё талия?
Цель оправдывает средства, если эта цель - оргазм.
Запала буква на клавиатуре.
евятый ень на иете. Хуею.А все-таки театр лучше интимной жизни: короткий перерыв, и - второй акт!
…и даже в декольте он заглядывал как-то неискренно
Хороша нынче девушка 90-60-900. Грудь-талия-подписчики.
Хороша нынче девушка 90-60-900. Грудь-талия-подписчики.
Песня. Я вышел рожей из народа...
Цезарь:
- И ты, Брут?
- Да, но только по маме.
Современный анекдот.
Ночь. Идут по улице два пьяных с ноутбуками. Один пьяный другому:
- Ты меня лайкаешь?
Все мысли Натальи смотри на http://stiho-pletka.livejournal.com/296269.html
========================================================= семейное/разное
- Кирюша, нарисуй папе ко дню рождения смешную картинку - нас с тобой.
- Я рисовать не умею, как раз смешно получится, сейчас нарисую двух уродов.
Я оставила его и ушла на кухню. Он кричит:
- Эй, куда пошла, а позировать кто будет?
Коммунарка с клубничным соком.
Фифа с вареной сгущенкой.
Концерт Гусева Александра певца, композитора, христианина.
Посылки в Армению Авия и морские.
Тренирую работе с компьютером.
Фифа с вареной сгущенкой.
Концерт Гусева Александра певца, композитора, христианина.
Посылки в Армению Авия и морские.
Тренирую работе с компьютером.
Магазин укрепления семьи "Розовый кролик"
Пенсионер всего за 15 рублей!
Аптека для бережливых.
У нас приятные цены.
Холли Фуд.
Наркоманов и пьянец просьба не беспокоица.
Прогулка по Денверу с блиц-комментариями Натальи Резник http://www.isrageo.com/2017/07/13/denve211/
Путешествие из Москвы в Санкт-Петербур http://www.isrageo.com/2016/07/26/vzdorovom/
А вот тут еще одна подборка http://stiho-pletka.livejournal.com/?skip=30
=========================== Дацзыбао от великого прикормчего Сергея Маркова
(профессора МГИМО, гендиректора Института политических исследований и пр. и пр.)
Не все сразу получается. Но чем мне нравится Владимир Владимирович, между прочим, — когда чего-то говорится и так далее, он не сразу, а чего должен сразу, он не должен как хвост бегать за общественным мнением.
Он, кстати, гей. Но хороший парень. Но не повезло.
Я люблю многих американцев. Мне нравится американский образ жизни, поэтому если вы, американцы, поругаетесь со мной, потому что я патриот России, то здесь в России вы уже ни с кем не сможете найти общий язык кроме предателей. И многие этот аргумент очень серьезно воспринимают.
У власти в Америке находится партия — "Единая Америка".
Всю Натальину подборку марковских дацзыбао смотри на
http://www.isrageo.com/2016/03/31/smarkov/
http://www.isrageo.com/2016/03/31/smarkov/
================================ Здесь
==================== Здесь несколько публичных выступлений Натальи
выложенных в youtube. Послушайте, не пожлеете.
Начну с адской смеси Натальи с Иосифом, чтобы отсеять слабонервных
http://www.youtube.com/watch?v=h4KeNAzPvT0&feature=relmfu
Тут только Наталья http://www.youtube.com/watch?v=h4KeNAzPvT0&feature=relmfu
хотя за спиной у неё упорно маячит классический земляк http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7611
Дальше пойдут строчки попроще, да и Наталью видно получше
http://www.youtube.com/watch?v=4LTCAwZUKuY
http://www.youtube.com/watch?v=UsZdMLjCJQ4&feature=related
http://www.youtube.com/watch?v=ZRjy1gKYquo
========================================== Если не устали, то вот вам ещё куча подборок стихов и прозы
http://magazines.russ.ru/neva/2012/3/re6.html
http://emlira.ucoz.com/load/reznik_natalja_ssha/1-1-0-234
http://www.ristalishe.com/PoetryWork.aspx?wrk=1721
http://www.diary.ru/~Sivilla/p173637008.htm?from=0
http://www.ristalishe.com/AuthorPoetryList.aspx?typ=0&aut=492
"Шершельявамки" http://www.ristalishe.com/PoetryWork.aspx?wrk=1669
=================== В заключение вопрос на засыпку тем,
кто до него, заключения, добрался: Кто автор?
Самому мне ответ на мой вопрос не известен. Точно не Иосиф. Нашел эти строки в блоге Резник, где она обменивается репликами с подругами. Прогуглил текст, к сожалению, без успеха. Обратился за помощью к старшим товарищам с тем же результатом, точнее, с его отсутствием. Явное подражание, но задело. Итак, гадайте:
Повсюду, утром, солнце восходит в срок,
И сушит и росы, и слёзы, и будущий день золотит,
И вот вроде есть "свой угол", а в сердце есть уголок,
Где память когда-то села на корточки и всё сидит...
И вроде бы жить не мешает, но всё-таки портит кровь,
A в общем и целом - способствует мудро стареть,
Напоминая, что как не крутись - не родишься вновь,
Но может, удастся выбрать - где умереть...
Комментариев нет:
Отправить комментарий