Чтоб мы все вели себя так, как Н. Шангелая

                                                             Михаил РОММ

Чтоб мы все вели себя так, как Н. Шангелая

>>>> Михаил Ромм, никому еще не известный, но молодой и нахальный ассистентик

>>>> режиссера, забрел однажды по своим ассистентским делам на Малый

>>>> Гнездниковский, в Комитет по делам кинематографии. И попал в тот момент,

>>>> когда вся кинематографическая элита чествовала Николая Шенгелая, только

>>>> что снявшего "Двадцать шесть комиссаров". А Ромму картина не нравилась.

>>>> И едва отзвучали дифирамбы, на сцену дерзко вылез тощий носатый молодой

>>>> человек, которого там никто, естественно, не знал, за исключением

>>>> Эйзенштейна. Вылез и расколошматил шенгелаевских "Комиссаров" в пух и

>>>> прах, как какая-нибудь Антанта. Сделал, по его словам, из картины

>>>> отбивную котлету. Видимо, с таким задором, что по завершению его спича

>>>> оторопевшие кинематографисты только молча взирали на ув. докладчика.

>>>> А потом, удовлетворенно выйдя на улицу, столкнулся с всей этой

>>>> компанией, включая Шенгелая, нос к носу. Точнее, хотел смыться, едва их

>>>> заметив, но Шенгелая сказал:

>>>> - Молодой человек! Не прячьтесь. Разве уж вы столько наговорили,

>>>> пойдемте с нами.

>>>>

>>>> Деваться было некуда. Пришли они в "Метрополь". Там был накрыт роскошный

>>>> стол. Выпили за Шенгелая, стал он тамадой. И пошло-поехало, бокалы,

>>>> тосты, алаверды, один за другого, другой за третьего. Только за Ромма

>>>> тоста нет, хотя сидят уже несколько часов. А Ромм знает, что согласно

>>>> грузинским национальным скрепам тамада должен выпить за каждого. Если не

>>>> пьет - значит оскорбить хочет. Не дожидаясь развязки, он потихонечку

>>>> начал выбираться из-за стола. И тут Шенгелая наконец обернулся к нему.

>>>> Просит всех еще раз наполнить бокалы. И произносит наконец тост.

>>>>

>>>> - Я прошу вас выпить этот бокал еще за одного человека, который сидит

>>>> тут с нами. Это малоизвестный человек, говорят, он ассистент режиссера,

>>>> говорят, фамилия его Ромм, но это не тот знаменитый Абрам Роом, автор

>>>> "Бухты смерти", "Третьей Мещанской", "Предателя", которого мы очень

>>>> хорошо знаем. Это другой, неизвестный Ромм, и зовут его Михаил. Так вот,

>>>> сегодня Михаил Ромм говорил. И я хочу говорить.

>>>>

>>>> Бывает ли так в жизни, чтобы человек плюнул тебе в лицо, а ты вытер лицо

>>>> и сказал ему: молодец, красиво плюнул? Не бывает. Бывает ли так в жизни,

>>>> чтобы человек ударил тебя кинжалом в сердце, а ты, умирая, сказал ему:

>>>> спасибо, Друг, ты был прав? Не бывает. Бывает ли так в жизни, чтобы

>>>> человек отнял у тебя самое дорогое, что есть у тебя в жизни - твою жену,

>>>> а ты бы сказал ему: будь счастлив с ней? В жизни так не бывает. А в

>>>> искусстве бывает.

>>>>

>>>> Сегодня вот этот человек, Ромм, плюнул мне в лицо, ударил меня кинжалом

>>>> в сердце и отнял у меня более дорогое, чем жену, - прости, Натэлла,

>>>> прости меня, – мою картину. Но он сделал это красиво. Он это талантливо.

>>>> Слушай, Ромм, я хочу, чтобы ты сделал свою первую картину лучше, чем я

>>>> сделал "Двадцать шесть комиссаров", и если ты сделаешь лучше, клянусь

>>>> тебе, где бы я ни был, я приеду и буду тамадой за твоим столом. Но если

>>>> ты только болтун, если ты только умеешь критиковать чужие картины и

>>>> видеть чужие недостатки, - берегись, я тебе не прощу. И никто из сидящих

>>>> здесь за этим столом тебе не простит, а здесь сидит вся советская

>>>> кинематография.

>>>> Я прошу вас всех выпить за то, чтобы мне быть тамадой за столом у

>>>> Михаила Ромма, когда он сделает свою первую картину.

>>>> И все выпили.

>>>>

>>>> А через несколько лет Ромм снял "Пышку". Она вышла на экран, и

>>>> свежеиспеченному режиссеру принесли телеграмму из Тбилиси: "Когда стол?

>>>> Шенгелая, Вачнадзе".