СКОРО ДЕНЬ ПОБЕДЫ

«Близорукие антифашисты» После заключения пакта у Гитлера и нацистской Германии не было лучшего друга и защитника, чем глава советского правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Его раздраженные слова о «близоруких антифашистах» потрясли советских людей, которые привыкли считать фашистов худшими врагами советской власти. А Молотов с трибуны Верховного Совета распекал соотечественников, не успевших вовремя переориентироваться: — В нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали о провокаторской роли наших врагов. Говоря о врагах, он имел в виду Англию и Францию, которые считались агрессорами. — Эти люди, — продолжал Молотов, — требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Англии против Германии. Уж не с ума ли сошли эти зарвавшиеся поджигатели войны? (В стенограмме заседания Верховного Совета записано: смех в зале.) Если у этих господ имеется уж такое неудержимое желание воевать, пусть воюют сами, без Советского Союза. (Смех. Аплодисменты.) Мы бы посмотрели, что это за вояки. (Смех. Аплодисменты.) Советский Союз и Германия сделали совместное заявление относительно начавшейся мировой войны. Сталин продиктовал такой текст: «Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Германия и СССР будут поддерживать контакт и консультироваться друг с другом о необходимых мерах для того, чтобы добиться мира». Во второй раз нацистский министр иностранных дел Риббентроп прилетел в Москву в конце сентября 1939 года. «Я, — вспоминал Риббентроп, — нашел у Сталина и Молотова дружеский, почти что сердечный прием». Вообще-то по дипломатическому протоколу Молотов должен был нанести ответный визит в Берлин. Но нарком твердо заявил послу Шуленбургу, что советские руководители не могут покинуть страну в такой сложный момент. Сталин, Молотов и Риббентроп окончательно решили судьбу Польши. Немцы колебались: не сохранить ли какое-то «остаточное польское государство» с небольшой территорией? Сталин сказал, что не стоит сохранять самостоятельную Польшу даже с небольшой территорией: ее следует полностью оккупировать. — Самостоятельная Польша все равно будет представлять постоянный очаг беспокойства в Европе, — говорил Сталин Риббентропу. — Из этих соображений я пришел к убеждению, что лучше оставить в одних руках, именно в руках немецких, территории, этнографически принадлежащие Польше. Там Германия могла бы действовать по собственному желанию… Германия сделает хороший гешефт. Накануне приезда Риббентропа Сталин сказал Шуленбургу, что он предлагает новую сделку — Советский Союз отказывается от всего Люблинского воеводства и от части своей доли Варшавского воеводства, но просит передать ему всю Литву. Шуленбург доложил в Берлин: «Сталин добавил, что если мы согласны, Советский Союз немедленно возьмется за решение проблемы прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства. Сталин подчеркнуто указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию». Сталина и Молотова вдохновляла та легкость, с которой Гитлер присоединил к Германии значительную часть Польши. Все свои идеи они высказали Риббентропу. Вообще-то немцы рассчитывали превратить Литву в немецкий протекторат. Вермахт был готов войти на территорию республики. Но имперский министр промолчал и тут же запросил окончательное мнение Гитлера. Гитлера позвали к телефону. Риббентроп сказал, что Сталин претендует на все прибалтийские государства. «Гитлер, — вспоминал адъютант фюрера по военно-воздушным силам полковник Николаус фон Белов, — бросил взгляд на быстро поданную ему карту и уполномочил Риббентропа принять советскую точку зрения». Хотя первоначально Гитлер собирался объявить Литву протекторатом Германии. Фюрер объяснил свою податливость: — Я хотел бы установить с ними прочные и тесные отношения. Когда Риббентроп пересказал Сталину свой разговор с фюрером, генеральный секретарь ЦК партии большевиков понимающе кивнул: — Гитлер понимает свою выгоду. Молотов и Риббентроп подписали секретный протокол о том, что «территория литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии». Гитлер оставил за собой небольшую часть Литвы, но вскоре и ее уступил Сталину. 10 января 1941 года Молотов и Шуленбург подписали еще один секретный протокол: правительство Германии отказалось от части литовской территории, которая ей полагалась по протоколу от 28 сентября 1939 года. За это Сталин согласился выплатить Гитлеру семь с половиной миллионов золотых долларов. Одну восьмую этой суммы Германия должна была получить необходимыми для военной промышленности цветными металлами, остальная сумма пошла в погашение немецкого долга во взаимных торговых расчетах. Судьба Прибалтики была решена. 24 сентября 1939 года в Москву прибыл министр иностранных дел Эстонии Карл Сельтер для подписания договора о торговле. В половине десятого вечера начались его переговоры с Молотовым. Нарком предложил заключить военный союз или подписать договор о взаимной помощи, который обеспечил бы Советскому Союзу военно-морские и военно-воздушные базы на эстонской территории. Эстонский министр пытался возразить, сославшись на нейтралитет своей страны. Молотов угрожающе произнес: — Если Эстония не согласна на военный союз с Москвой, мы обеспечим свою безопасность другим способом, без согласия Эстонии. Не принуждайте нас применять силу. После раздела Польши эти слова не нуждались в расшифровке. Хотя эстонский министр, конечно, не подозревал о приказе наркома обороны Ворошилова командующему Ленинградским военным округом командарму 2-го ранга Кириллу Мерецкову: «Немедленно приступить к сосредоточению сил на эстонско-латвийской границе… Задача Ленинградского военного округа — нанести мощный удар по эстонским войскам… Действия армий должны быть решительными, поэтому они не должны ввязываться во фронтальные бои на укрепленных позициях противника, а, оставляя заслоны с фронта, обходить фланги и заходить в тыл…» Из книги Л. Млечина "Сталин - наваждение России"