ЕВГЕНИЙ АРЬЕ – РАБ ИСКУССТВА. О давней премьере

 Когда-то Георгий Товстоногов сказал при мне, что даже самый лучший театр больше 12 лет существовать в зените славы не может. Сегодня "Гешер" уже совсем не тот, чем был 13 лет назад. Видимо, и его главный режиссер стал не тем, кем был. Но все равно - великое спасибо этому театру за то, что он был когда-то.

 Кажется, каждый «кадр» этой постановки Евгения Арье помню.

 Каждый «кадр» «Раба». Так бывает только тогда, когда есть, что вспомнить.

 Мало того, я не только вижу, но слышу и даже вдыхаю запах этой инсценировки Исаака Башевиса Зингера.

 Арье и его труппа создали необыкновенно  о б ъ е м н ы й  спектакль. Спектакль необычной, знаковой силы.

 Что идея? С ней все просто: за прошедшие четыреста лет евреи, худо - бедно, но решили проблему смешанных браков, отступили перед силой любви, но вот не евреи никак не могут решить проблему евреев, покорно следуя за силой ненависти.

 Мы далеко ушли вперед. Они остались там, где были.

 Пролог к спектаклю оглушителен и страшен: черное поле сцены и грохот лошадиных копыт, свист нагаек в погромном набеге…. Были когда-то гайдамаки Богдана Хмельницкого, ныне «казачки» Арафата. Ничего не меняется.

 В Киеве конный памятник  «Богом данного» стоит высоко, могуче, без всякой охраны. В нескольких кварталах, прямо на земле, скромно расположился бронзовый Шолом Алейхем. Ночью его бдительно стережет от погрома милиция.

 Монумент жестокому убийце почитаем, памятник потомку жертв каждодневно рискует быть уничтоженным.

 Не исторический роман написал лауреат Нобелевской премии по литературе Исаак  Башевис Зингер, и, к великому сожалению, совсем не историческую сделал инсценировку его  прозы театр Гешер.

 От театра, от бульвара Иерушалаим, до «Дельфинария», на набережной Тель-Авива, где совсем недавно погибли дети от рук террориста, не больше двух километров.

 Нас мало что отделяет от времени Холокоста, устроенного героем украинского народа. Вот почему зрители, заполнившие до предела зал театра, не смели пошевелиться по ходу пьесы. Вот почему на глазах у многих были слезы. Вот почему зрители, после оваций, неоднократных вызовов труппы, покидали театр молча и строго.

 Но ради одних слез, печали и боли не собрал бы Арье зрителей. Нам этого «добра» и так хватает с избытком. Не собрал бы он никого ради отчаяния страха. В театр не идут люди за страстями, которых и в жизни у них хватает, не пойдут и за второсортной работой. Арье – настоящий мастер. Он делает свои вещи хорошо или превосходно.

 Террор разгоняет нас по углам. Сегодня собрать людей вместе необыкновенно трудно. Особенно трудно сделать это не манком дешевого балагана, а с помощью настоящего искусства.

 Важно, конечно, о чем говорит нам Арье, но, дело все-таки в том, как он это говорит. Вот на этом  к а к  и стоит замечательный театр Гешер.

 Иной раз, в ходе просмотра, мне казалось, что режиссер спектакля творит подлинные чудеса, устраивает волшебную игру. Соревнуется сам с собой. Ставит неразрешимую задачу, и тут же, одним щелчком пальцев, решает ее.

 Все гениальное просто. Не раз вспоминал об этом старом, как мир, открытии. Арье – мужественный и честный художник. Он не гонится за современной модой. Он слушает только сам себя и верит самому себе. Его фантазия решает труднейшие задачи с таким изяществом и смелостью, что иногда это изящество и смелость, казались мне по – детски наивными, будто Евгений Арье, хитрец великий, вдруг вспомнил, что по –настоящему гениальны бывают только дети, и позволил себе превратиться в ребенка.

 Может быть, пошло это от героя спектакля – Якова – человека ангельской, детской чистоты. Не знаю. Одно ясно, режиссер нашел единственную возможность точного прочтения   прозы Зингера.

 Игра в театр – дело обычное для  настоящего театра. В театре все-таки не служат, а играют, вопреки общепринятой лексике.  В этой постановке Арье поднялся до высот настоящей, детской игры.

 Ему нужен знак эпохи, «пещерного» времени – он зажигает на сцене живой огонь, и этого достаточно. Ему необходимо движение – и Арье зовет на помощь единственное, скрипучее колесо от телеги, и герои спектакля легко передвигаются в пространстве. Ему нужен ливень – и вода падает вниз с потоком света. Арье необходимы собаки –он рядит в собачьи шкуры актеров. И псы Арье по-детски агрессивны и жестоки только по приказанию человека, но ласковы и спокойны, когда людская ненависть оставляет их в покое.

 Он работает со светом, как ребенок среди ночи с волшебным фонарем. Он «ткет» свет, как живую материю. Он проводит раскадровку, говоря киношным языком, с помощью света. Он творит им монтаж своей постановки. Цвет не нужен Арье. Ему, как правило, достаточно черно-белой гаммы. И в этом тоже высший «пилотаж», раскрывающий фантастические возможности скупой, театральной графики.

 Пьеса полна красноречивых звуков, великолепной музыки Ави Беньямина, какой-то тайной, скрытой динамики. Ни в одной работе Арье я не видел столько неподвижных картин. И в то же время ни одна его постановка не была столь стремительна, подвижна.

  Вот в этом парадоксе я вижу все своеобразие новой работы театра. Евгений Арье – большой художник. Он не может позволить себе повторяться. Такого спектакля, как «Раб» не было до сих пор на сцене Гешера.

 Снова должен вернуться к теме этой новой работы театра. Обычной для искусства теме: чуде любви в мире ненависти. Но не о сюжете спектакля я должен сказать, а о неистребимой атмосфере любви в труппе, благодаря которой и могут рождаться такие спектакли.

 Я говорю не о личных чувствах актеров, не об их персональном отношении к Арье – человеку. Ничего не знаю об этом, и знать не хочу. Но подлинный движитель действия на сцене театра Гешер – это настоящая любовь к  р е ж и с с е р у  спектакля, полная вера в его замысел, глубокое уважение к тексту пьесы, любовь актеров друг к другу в сценическом действии, вера в исключительные возможности каждого.

 И результат работы этой любви разителен. Исраэль Демидов играет так, будто он родился героем романа Зингера. Ванда – Сарра – Евгения Додина – нашла удивительный ключ к своей роли. Она блистательно исполнила роль Жены. Додина  ш л а  за Яковом с первого своего появления на сцене. Она была одним целым с ним, одной плотью.

 О каждом актере в этой постановке я бы мог написать много. Каждая роль заслуживает подробного и благожелательного разбора. Я уже говорил, что помню каждый кадр этой постановки. Помню и каждую актерскую маску, манеру игры каждого.

 Был на одной из первых представлений «Раба». Уверен, в дальнейшем найдет Арье возможности для улучшения спектакля. Мне показалось, что в первом действии есть незначительные длинноты. Но в этом большое преимущество театра перед другими видами искусства. Театр - дело живое, и постановка настоящего режиссера – это всегда процесс совершенствования.  

 Хорошую прозу необыкновенно трудно инсценировать. Здесь потери неизбежны, но Арье свел их все-таки к минимуму. Мало того, он смог дать такое прочтение романа Зингера, что его постановка выглядит, как вполне самостоятельное произведение искусства. И это, несмотря на то, а, скорее всего, благодаря тому, что сохранил Арье и тональность, и ритм и удивительное национальное своеобразие, аромат, идишитской прозы Зингера.

 А теперь  скажу о главном. Мир наш безумен в пароксизмах ненависти и смерти. Большой писатель Исаак Башевис Зингер нашел в своем творчестве  лекарство, способное дать возможность выжить в этом мире безумия.

 Впрочем, подобным образом человек может спасти себя от любого прикосновения к подлинному искусству. Театр Гешер и Евгений Арье сделали работу о безумии человеческом так талантливо, что само это безумие глупости и ненависти кажется случайным и преодолимым, а разум и любовь теми вечными категориями, благодаря которым мы все еще существуем в этом печальном мире.   

                                                                 2000 г.