понедельник, 26 сентября 2022 г.

"Сразу же начал стрелять, без криков, без требований": растет число жертв бойни в ижевской школе

 

"Сразу же начал стрелять, без криков, без требований": растет число жертв бойни в ижевской школе

Число погибших во время стрельбы в ижевской школе выросло до 17 человек, среди них 11 детей. Об этом сообщает телеграм-канал экстренных служб РФ "112". Также сообщается, что среди раненых много младших школьников. Сейчас в списке пострадавших 23 человека. Большинство с тяжелыми ранениями.

Один из них – раненый 16-летний Артем Смирнов (имя изменено) рассказал газете "Комсомольская правда", что был одним из первых, в кого выстрелил напавший на школу 34-летний Артем Казанцев.

"Это при мне все происходило, я был первый свидетель. Он (стрелок) был во всем черном, в черной маске с вырезом, как у ОМОНа. Он зашел молча, я услышал хлопок. Подумал, что это взрыв или пиротехника. А потом увидел пистолет. Я был на расстоянии 20 метров от него. Он сразу же начал стрелять, без криков, без требований. Сначала выстрелил в охранника, второй выстрел полетел уже в меня. Пуля мне попала в правую часть груди. К счастью, она прошла навылет", – приводит слова подростка издание.тем так же сообщил, что он чудом – "может, это был адреналин, не знаю" – добежал до кабинета директора, сообщить, что происходит.

"Я был ранен и писать не мог. Она писала в чат, а ее секретарь останавливала мне кровь. Дальше уже мне оказали помощь в скорой. Что происходило в школе дальше, я не знаю", – рассказал мальчик.

Напомним, сегодня утром мужчина, вооруженный двумя пистолетами, ворвался в среднюю школу № 88 города Ижевска и открыл стрельбу по людям. Через некоторое время он застрелился. Нападавший был одет был в черную футболку "с нацистской символикой". Сейчас Следственный комитет "проверяется его приверженность неофашистским взглядам и нацистской идеологии".

К настоящему времени появились сведения, что у Казанцева был психиатрический диагноз "вялотекущая шизофрения", он находился на учете в психоневрологическом диспансере.

ЛАПИД ЛЮБИТ НАС ВСЕХ, НЕТАНИЯГУ ТОЛЬКО СЕБЯ

 Лапид раскрыл, чем он отличается от Нетаниягу


Лапид раскрыл, чем он отличается от Нетаниягу

Премьер-министр Израиля Яир Лапид накануне Рош ха-Шана дал интервью Ynet, в котором ответил на ряд важных вопросов.

Среди прочего, Лапид рассказал, чем же он отличается от лидера оппозиции Биньямина Нетаниягу, которого нынешний глава правительства Израиля часто критикует.

"Во-первых, мои мотивы не личные. Меня не обвиняли в коррупции, и я не пытаюсь избежать суда или разрушить правовую систему, чтобы спасти свою шкуру. 

Я думаю, что главное отличие в том, что он заботится о том, что хорошо для него, а я беспокоюсь о том, что хорошо для граждан. В этом разница между лидером, озабоченным собой, и тем, кто работает на благо общества", - заявил Лапид. 

Премьер-министр отметил: "«Что мне кажется странным, так это то, что люди говорят мне, что поведение Нетаниягу отвратительно, но в то же время спрашивают меня, почему я не делаю того же. Я не хочу быть таким, как он". 

В ходе интервью также была затронута нашумевшая тема о распаде "Объединенного Списка". У Яира Лапида спросили, участвовал ли он в распаде фракции.

"Я не участвовал и был удивлен их расколом. Я не могу сказать, как это повлияет на создание коалиции в будущем, потому что я не знаю, каковы будут результаты выборов, израильские арабы игнорировались годами, и я надеюсь, что они придут голосовать и поймут, что результаты могут повлиять на их повседневную жизнь в самых элементарных формах", - подчеркнул Лапид.

А.К. Предел циничной лживости и нескромности. "Любящий только себя" Нетаниягу построил замечательную страну. Лапид со своей командой ничем, кроме просчетов и неудач похвастаться не может. И опять суды, словно Биби уже изобличён и осужден. Для левых не существует презумпции невиновности. Следовательно, Лапид занят не критикой, а клеветой.

Зеленский: Украина открыта для бизнеса как никогда

 Зеленский: Украина открыта для бизнеса как никогда

Зеленский: Украина открыта для бизнеса как никогда

Борьба за свободу идет не только на передовой в Украине. Храбрость наших героев на военном фронте позволяет держаться и другим фронтам – прежде всего экономическому.

Об этом заявил Президент Украины Владимир Зеленский во время своего выступления на открытии Фонда Horizon Capital Growth Fund IV, на котором на первом этапе было привлечено 125 млн долларов для поддержки украинских предпринимателей-визионеров.

"Это очень хороший сигнал для экономического фронта, что такие мощные инвестиционные игроки поддерживают наше государство. Финансовый мир наконец видит: именно нам доверяют сильнейшие", – заявил глава украинского государства.

Владимир Зеленский поблагодарил инвесторам Фонда Horizon Capital Growth Fund IV за внимание к Украине, а также за "понимание того, что инвестировать в наших людей, в идеи и компании украинцев лучше именно сейчас – в то время, когда инвестиции означают то, что вы приобщаетесь к нашей победе".



Отметим, что ранее государственный секретарь США Энтони Блинкен проанонсировал выделение Украине 457,5 млн долл. на помощь в обеспечении безопасности гражданского населения.

Поможет ли России тайное «оружие» Китая?

 26 сентября 2022, 16:38 

Поможет ли России тайное «оружие» Китая?


Наша страна далеко прошла по пути модернизации и перемен, хотя нам иногда и кажется совершенно обратное, считает экономист Дмитрий Травин


Бескомпромиссность — лучший «друг» революции.© Фото ИА «Росбалт»
Бескомпромиссность — лучший «друг» революции.

Ответы на вопросы, почему одни страны богатые, а другие — бедные, почему в одних случаях развитие оборачивается разрушительной революцией, а в других — нет, почему демократия приходит на смену авторитарным политическим режимам, интеллектуалы всего мира ищут на протяжении десятков лет. Чтобы помочь российскому читателю попробовать разобраться с ними, руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрий Травин в своей новой книге «Как государство богатеет: путеводитель по исторической социологии» представляет обзор важнейших научных теорий, объясняющих причины формирования современного общества. Презентация монографии состоится в ЕУСПб 29 сентября в 19:00.

О том, почему в России больше не хотят перемен, демократичнее ли богатый человек, сможет ли наша страна взять на вооружение опыт Китая и можно ли предсказать революцию, Дмитрий Травин рассказал в беседе с обозревателем «Росбалта».

Темная сторона перемен

— Сегодня возникает ощущение, что в гипотетическом споре между жаждущими «перемен» и сторонниками «стабильности» в нашей стране уверено побеждают вторые. Почему россияне в большинстве своем с опаской относятся к возможным реформам, а к слову «модернизация» и вовсе относятся с подозрением?

- У американского политолога Самюэля Хантингтона есть книга о политических порядках в меняющихся обществах: я считаю ее очень важной и анализирую в своей книге. Хантингтон четко показывает, что модернизация — это, в общем, не сахар, а очень сложный процесс, в результате которого появляются группы, в краткосрочной перспективе как выигрывающие, так и проигрывающие. В целом более богатым и развитым общество становится только спустя какое-то время.

И модернизация России очень четко вписывается в схему Хантингтона. Когда в 1990-е годы у нас начались преобразования, появились группы, которые очень удачно адаптировались. Речь не только об олигархах — масса людей занялись, к примеру, малым бизнесом. Но были и проигравшие — те, кто потерял работу или социальный статус.

— То есть все надеялись на быстрый успех, а действительность оказалась гораздо сложнее?

— Не все, но очень многие. Люди, которые более-менее понимали, как устроена рыночная экономика, конечно, знали, что, например, оборотной стороной исчезновения дефицита будет поначалу высокая инфляция, потому что у населения на руках было очень много денег, не обеспеченных товарной массой, а вместе с успешными фирмами на рынке будут и банкроты.

Ну а широкие массы не разбирались, что такое рынок, и в 1990-е были разочарованы тем, что не сбылось условное обещание Ельцина «потерпите полгода, а потом будет легче». Ничего подобного не произошло.

К Хантингтону можно добавить исследование Габриэля Алмонда и Сиднея Верба о гражданской культуре, которое я тоже анализирую в своем «Путеводителе». Они четко показали, что в любой стране, даже самой развитой, гражданская культура — понятие относительное. И не вся страна состоит из интеллектуалов, которые перед выборами четко изучают программы политических партий, а в промежутках между ними отслеживают, как исполняются обещания. На самом деле, в любом государстве люди плохо информированы и голосуют совершенно иррациональным образом.

— В общем, голосуют сердцем — как призывали россиян в 1996 году.

— Совершенно верно. Но могут еще голосовать и «желудком» или «ногами», когда люди подкупаются предвыборными подачками или обижается на политические процессы и перестает ходить на выборы.

Но в то же время Алмонд и Верба показывают, что такие страны как США и Великобритания с их долгой устоявшейся системой демократии все-таки имеют больший процент людей, которые ведут себя как рациональные граждане.

— Но и у них ведь путь к этому «иммунитету» был не очень простым…

— Если посмотреть, что было в той же Англии 500 лет назад, а на юге США даже после революции, то можно увидеть, что этим обществам не была свойственна какая-то высокая гражданская культура.

И это лишний аргумент в пользу того, что для России не все потеряно. Россия просто отстала в плане становления гражданской культуры, а не является страной, которой она не свойственна в принципе. Англия и США просто встали на этот путь раньше.

— По-моему, историю отношений России и Запада последних тридцати лет можно описать фразой «от любви до ненависти один шаг». Казалось бы, еще недавно мы брали европейские страны за ориентиры, а последние годы доказываем, что мы, в частности, духовнее и культурнее их, пусть и отстаем в технологическом плане. Наш пример уникален или нет?

— Конечно, нет. Представления об особом пути существуют у разных стран мира — они, например, были и в Германии. Только став успешным в экономическом плане государством с быстро повышающимся уровнем жизни, ФРГ потеряла интерес к его поиску. А раньше этим занимались лучшие немецкие интеллектуалы.

— Кстати, модернизацию вообще часто вообще путают с вестернизацией…

— Хотя эти понятия совершенно различны. Тот же Хантингтон об этом много писал. Вестернизация — примитивный процесс заимствования западных институтов, который никогда не удается успешно завершить. По той самой причине, о которой мы уже говорили: появляются проигрывающие группы населения, утверждающие, что все наши беды из-за того, что мы позаимствовали институты с Запада.

А модернизация — это реальный процесс перемен, в ходе которого и какие-то институты заимствуются, и собственные традиции сохраняются, и переплетаются самые разные процессы, в результате которых страна движется этапами. Что-то меняется — потом происходит торможение. Впоследствии появляются новые группы, выигрывающие от модернизации, которые снова двигают страну вперед. После этого снова идет торможение и, может, даже откат назад — что нам знакомо по российской ситуации.

Но если посмотреть на весь процесс на протяжении 100-200 лет, то мы увидим, что постепенными, медленными шагами страна все-таки преображается. Здесь нет четких количественных измерителей, сколько лет должно уйти на перемены.

Но если исходить из того, что модернизация в России началась с Великих реформ Александра II — с отмены крепостного права, судебной и земской реформ — то наша страна прошла большой путь, хотя нам иногда и кажется совершенно обратное. Так что у нас есть большие шансы успешно его завершить, хотя, к сожалению, невозможно гарантировать кому-то из ныне живущих, что это произойдет при их жизни.

Деньги + образование = демократия?

— Вы упомянули, что в Германии разговор об особом пути и об особой культуре прекратился, когда ФРГ удались экономические реформы и повысился уровень благосостояния. Получается, что «демократичнее» человека делают деньги?

— В каком-то смысле это так.

— Но ведь, казалось бы, при Ельцине, к примеру, демократии было больше — хотя уровень благосостояния российского общества точно ниже, чем начиная с 2000-х.

— На этот счет есть интересная теория Сеймура Мартина Липсета (и о ней я пишу в «Путеводителе»), хотя ее часто понимают искаженно и примитивно.

Что имел в виду Липсет? Более богатые общества практически всегда оказываются более индустриализированы и высокотехнологичны. Для этого необходимо, чтобы большое число людей жили в городах. И вот получается, что богатые общества вынуждены урбанизироваться. А это в свою очередь означает более высокий уровень образования в целом.

— Но ведь в СССР был высокий уровень образования, но демократичным советское общество так и не стало.

— Демократия, конечно, не является автоматическим следствием образования. Но мы не найдем в современном мире ни одного демократического общества, которое было бы аграрным и с низким уровнем образования. Это одно из обязательных условий, но оно, конечно, не единственное.

Прикрываясь «красной шапочкой»

— Когда знакомишься с вашим «путеводителем», действительно напрашивается вывод, что большинство успешных обществ демократичны. Но есть пример Китая — это сейчас вторая экономика мира, хотя говорить о демократии в Поднебесной точно не приходится. Как быть с этим противоречием?

— Когда Китай в 1970-х годах начинал своей рывок, его экономика на 80% представляла собой сельское хозяйство. Это была совершенно аграрная страна. И хотя Китай быстро меняется, доля сельского хозяйства и малых городков с невыскоотехнологической промышленностью до сих пор очень велика. И если мы сравним динамику Китая за последние лет сорок с динамикой западных стран в то время, когда они переходили от аграрной экономики к индустриальной, то увидим, что и те государства часто были автократиями.

Напомню, ФРГ стала демократической страной только после Второй мировой войны, уже будучи высоко индустриализированным обществом. Такую же картину можно увидеть и во Франции, Испании, Италии в различные исторические периоды.

Так что Китай не выбивается из общей картины. Думаю, его демократизация — дело будущего, может, не близкого.

— Но тем не менее именно китайский пример сейчас многим в России позволяет говорить о том, что конструктивная автократия лучше деструктивной демократии.

— Верно, и если человек не знает истории модернизационных процессов других стран и то, как были в свое время похожи на Китай западные государства, то его не переубедить. Но он очень удивится, если через несколько десятков лет — может, и раньше — в Китае вдруг возникнет серьезная социально-политическая нестабильность, в результате которой начнется хаотический процесс перестройки политической структуры, как в свое время было во Франции, которая на протяжении столетия шла от революции к революции.

Так что у Китая впереди могут быть сложные перспективы.

— Насколько вообще реальны представления о том, что мы можем задействовать опыт Китая как социально-экономическую модель?

— Нет, это уже невозможно. Тот экономический успех, которого достиг Китай с 1978 года после реформ Дэн Сяопина, уже невозможно повторить в современной России. Сорок пять лет назад в Китае была совершенно другая структура экономики. Также есть много важных политических отличий.

Например, американец Рональд Коуз и китаец Нин Ван в книге «Как Китай стал капиталистическим» показывают, что китайская экономика модернизировалась в значительной степени потому, что в малых городах и деревнях местные партийные руководители «крышевали» малый бизнес, получая от него доход и защищая его одновременно от наездов. Это называлось прикрыться «красной шапочкой» (подробнее можно почитать об этом у меня в «Путеводителе»). И это очень способствовало быстрому экономическому росту малых компаний, в то время как крупные социалистические предприятия были в значительной степени убыточны. В России эти методы уже никак не применить.

Как возникают революции

— Вернемся к началу нашего разговора, когда мы говорили о том, что россияне сегодня предпочитают стабильность, а не перемены. В том числе, сегодня любят говорить об угрозе революций, ссылаясь на печальный исторический опыт. А можно ли вообще предсказать революционную ситуацию?

— Предсказать с точностью до года, конечно, невозможно. Мы сейчас это даже лучше понимаем, чем десять лет назад. Но на основе мирового опыта можно выделить ключевые факторы, которые влияют на начало революции — их около пяти. Их, в частности, анализирует Джек Голдстоун в замечательной и очень небольшой книге «Революции. Очень краткое введение», на которую я обращаю особое внимание в последней главе «Путеводителя». И вот если эти факторы сойдутся, то можно предполагать, что через какое-то время в стране будет «заварушка».

— В России есть какие-то подобные сигналы?

— Если исходить из теории Голдстоуна, то ничего похожего у нас нет. Например, в его книге говорится о важности раскола элит. Как мне представляется, он у нас присутствует, но этот раскол скрытый, замороженный. Элиты могут быть недовольны Кремлем, но не будут выступать против, пока тот не станет значительно слабее.

Второй фактор — наличие великой идеологии, которая движет массами. Условно, раскол элит приводит к тому, что их часть переходит в оппозицию и начинает агитировать массы идти за собой. Но массы пойдут только в том случае, если есть великая идея за которой можно следовать. Таковой сейчас не видно, и не факт, что она появится.

— А «печеньки» из-за рубежа революции могут помочь?

— Международная поддержка революции или существующего режима действительно очень важна. Однако я сейчас, может, очень удивлю читателя, но в настоящее время de facto большинство стран нынешний российский режим поддерживают — все санкции и ограничения на самом деле его только укрепляют и сплачивают, что, в свою очередь, ослабляет российскую оппозицию.

А самое главное, в России сегодня сформировалось очень серьезное разочарование в Западе. На моей памяти никогда, даже в советские годы, такого не было, потому что всех гребут под одну гребенку: всякий русский оказывается недостойным получить визу, учиться в западных университетах и даже читать какие-то журналы в базах данных своих отечественных вузов.

Поэтому, конечно, отношение к Западу сегодня будет ухудшаться, а отношения к китайской модели будет, скорее, улучшаться, что будет способствовать укреплению режима, а не каким-то революционным настроениям.

— Хорошо, предсказать революции проблемно. А есть ли рецепты, как их избежать?

— Для этого нужно идти в максимально возможной степени на компромиссы — причем с самого верха до самого низа. Всякая бескомпромиссность будет способствовать революции.

Об этом, например, книги нобелевского лауреата Дугласа Норта. Об этом же говорится в последней книге Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона «Узкий коридор». С анализа этих исследований начинается «институциональная глава» «Путеводителя». Писал об этих угрозах и упомянутый нами уже Мартин Сеймур Липсет. Он, к примеру, отмечает, почему европейские монархии являются стабильными обществами.

Обратите внимание: те европейские страны, которые последние столетия смогли пройти без серьезных потрясений, — почти все конституционные монархии: Швеция, Норвегия, Дания, Нидерланды, Великобритания. Монархия, конечно, ни в коей мере не гарантия от социального взрыва, но связь не случайна. Это пример того, как на определенном историческом этапе удалось добиться компромисса между аристократией и буржуазией — аристократия была вынуждена делиться своими «феодальными» привилегиями, а стабилизирующим факторам было сохранение монархии, которая также была вынуждена отказаться от целого ряда полномочий.

— Но компромиссы нужны на всех уровнях?

— Конечно. Между аристократией и буржуазией, буржуазией и пролетариатом, между городом и деревней, между различными нациями — ведь мало абсолютно моноэтнических государств. И если удается по всем этим линиями достичь договоренностей, то революция либо бывает «бархатной», либо ее удается избежать вообще.

А если компромисса не удается добиться ни по одной линии, как в России 1917 года — там вообще никто ни с кем не собирался заключать соглашения, — то вероятность серьезных кровавых проблем будет велика.

И когда в России начнется новый виток модернизации и какие-то новые социальные группы почувствуют, что они чуть выиграли или проиграли, очень важно, чтобы они не вступали в столкновение, а заключали компромиссы. Те, кто выигрывает, чем-то делились с теми, кто проигрывает, а те, кто проигрывают, понимали, что ради долгосрочной перспективы можно пожертвовать чем-то в краткосрочной.

Беседовала Татьяна Хрулева

Вдруг выяснилось, что реальной поддержки у Путина нет

 

Вдруг выяснилось, что реальной поддержки у Путина нет

Отношение власти и общества в России были построены на принципе отстраненности населения от принятия каких-либо решений, даже от влияния на исход выборов, и пассивной поддержке действий власти. Был условный "общественный договор" - власть, кроме просмотра пропаганды про мнимые успехи по телевизору, ничего от населения не требует, при этом выплачивая большинству, зависящему от бюджета, его часть "природной ренты" в размере чуть выше прожиточного минимума, а народ отказывается от своего участия в управлении, голосуя за тех за кого прикажут. Большинство этот "инфантильный патернализм", не требующий деятельного участия, вполне устраивал.

Большинство, слушая речи царя про "рывки", радостно внимало телевизору, считая, что всё это должны сделать какие-то другие люди, а им лично напрягаться и участвовать "не положено". Точно так же случилось и с СВО на Украине — "царь учудил заварушку" по только ему понятным причинам и чего-то хочет добиться, про победы расскажут по телевизору, а в нужное время проведут парад и позовут на салют.

По сути большиство населения России занимало позицию "болельщика за наших". Кто-то там бегает по полю, а правильному россиянину предлагалось только смотреть телевизор и кричать "ура" и "го-о-о-л". Семь месяцев все "шло хорошо".

Пока как "снег на голову" "народу телевизора" не "свалилась" мобилизация. Вдруг царь, ранее не требовавший от населения ничего, кроме молчаливой поддержки, потребовал "деятельного участия", да еще с риском для жизни. Причем это коснулось представителей "народа телевизора" либо лично, либо через мужей, сыновей, отцов. "Общественный договор неучастия" рухнул в один день.

Власть же, начав мобилизацию, продемонстрировала свою реальную эффективность, начиная выгребать всех, кто попался, не спрятался и не убежал, не обращая внимания на законы (напр. ограничения по возрасту и здоровью) и собственные разъяснения (напр. требование наличия боевого опыта или прохождения срочной службы).

Народу были продемонстрированы ржавые автоматы Калашникова, пешие марши мобилизованных к пунктам сбора, неготовность частей к которым приписаны мобилизованные принять пополнение. Власть с успехом продемонстрировала "бардак" в управлении таким процессом как мобилизация.

И тут вдруг выяснилось, что реальной поддержки у Путина нет. Ура-патриоты ("z-патриоты") точно так же отлынивают от объявленной царем мобилизации, как и протестная молодежь, стараясь или "отмазаться" или уехать из страны вне досягаемости военкоматов. Как бы "80% поддержка" Путина оказалась мифом, как только понадобилось ДЕЯТЕЛЬНОЕ участие в авантюре президента. Когда потребовалась личное, а не каких-то "других", общество к этому оказалось не готово совсем.

Дмитрий Милин

ПУТИН И ЛУКАШЕНКО ПОТРЕБОВАЛИ УВАЖЕНИЯ

 

Униженные и оскорбленные: Путин и Лукашенко в Сочи потребовали "уважения" от западных стран

Сегодня в Сочи прошла встреча российского лидера Владимира Путина с занимающим пост президента Белоруссии Александром Лукашенко. Во время беседы под камеры они потребовали уважения к себе со стороны западных стран.

Обсуждая западные санкции против РФ и Белоруссии, Лукашенко сказал: "Здесь есть все, что им надо, а у них есть то, что мы можем купить, – технологии и прочее. Что им еще надо? Просто надо принимать ответственные решения. Ну, не хотят – не надо. Мы потихоньку будем выстраиваться".

На это Путин заметил: "И с уважением к нам относиться".

"А без этого мы с ними вообще разговаривать не будем. Унижения никто терпеть не будет", – сказал Лукашенко.

Он также сообщил, что "натовцы концентрируют войска на западных рубежах" и готовятся расчленить Украину: "Это их стратегия и по Западной Беларуси. Мы ухо востро держим. Как я говорил, украинцам еще придется нас просить, чтобы мы не допустили отрыва этой западной части и других частей от Украины".

Сейчас переговоры Путина и Лукашенко идут за закрытыми дверями. По сообщениям российских СМИ, стороны обсуждают давление Запада, экономическое сотрудничество Москвы и Минска, а также совместные проекты и взаимодействие в рамках Союзного государства.

"ВСЕ МОИ НЕБЫЛИЦЫ ОТРАЖАЮТ БЫЛЬ"

 


БЛОГИ

"Все мои небылицы отражают быль"

К этому юбилею он, вероятно, пополнил бы собрание своих сочинений замечательными "небылицами", вновь блеснув небывалым художественным сочетанием бывалых впечатлений. В его многотрудной жизни случались самые разные события и встречи, на основе которых он создавал необычные сюжеты и персонажи. Увы, четыре года назад Владимир Войнович скончался, полный новых творческих замыслов.

"Хроника себя"

Такой ироничный подзаголовок писатель дал мемуарам "Автопортрет". И первые главы он посвятил родословной семьи. Родился 26 сентября 1932 г. в Сталинабаде (Душанбе) в семье Николая Войновича, журналиста с пятью классами реального училища, ответсекретаря республиканской газеты "Коммунист Таджикистана" и редактора областной газеты. Отец происходил из знатного сербского рода. Дед по отцу был скромным железнодорожным служащим, а бабушка – народной учительницей. Вовина мама, Ревекка Колмановна Гойхман, – уроженка местечка Хащеватое Херсонской губернии, где ее отец до революции владел мельницами, в 1930-е гг. трудилась там же, где муж. Ее мать, Эня Вольфовна, была малограмотна, зато бойко говорила на идише, русском, украинском и польском. "Между собой с мамой – по-еврейски, а я этого языка совершенно не понимал... Только помню, что бабушка говорила мне: "Мишигенер пунем".

Судьба родителей Владимира сложилась драматически. Отец летом 1936-го усомнился в том, что коммунизм в отдельно взятой стране может быть построен, и был осужден на пять лет лагерей "за антисоветскую агитацию". Перед войной его освободили, на фронте он был тяжело ранен и стал инвалидом. Восстановиться в партии не захотел, после войны работал в многотиражках на невысоких должностях за мизерную зарплату. Сын позже вспоминал: "До ареста папа был веселым и компанейским, а после выхода на свободу стал нелюдимым и замкнутым. По взглядам он был идеалист, по склонности души проповедник, по характеру скромник, а по образу жизни аскет... И меня с младенчества пытался склонить к спартанскому образу жизни... Он остался идеалистом. Я вырос скептиком". Мать Володи после войны с отличием окончила пединститут и преподавала математику в вечерней школе. В период "борьбы с космополитами" ее уволили с работы, обвинив в получении взятки – подарка выпускников.

Раннее детство Вова провел в Ходженте (Ленинабаде). А в 1941-м, спасаясь от нового ареста, отец перевез семью в Запорожье, где жила его сестра Анна. Здесь их застала война, и родные под бомбежками спасались эшелоном до Ставрополья, где их встречали жители: "Шо, жиды, тикаете?". Мальчик пошел во второй класс школы, которая находилась в семи километрах. Из-за наступления немцев им вскоре пришлось эвакуироваться в Куйбышевскую область. Будущий писатель столкнулся с суровыми трудностями и бытовым "идиотизмом" сельской жизни. В 1944-м семья переехала на Вологодщину, где брат матери Владимир Гойхман был председателем колхоза. "Он и его жена Соня испортили жизнь своим сыновьям, дав им еврейские имена", – заметил позже Войнович.

Читать он научился лет в шесть. "Я знал буквы, а как складываются из них слова, догадался, прочитав плакат: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство". До девяти лет читал вывески, рекламы и лозунги... На новом месте в первую очередь бежал записываться в библиотеку. Читал запоем все, что под руку попадалось... Я вообще всем обязан книгам, они стали единственным доступным мне видом искусства".

В отрочестве он испытывал, с одной стороны, воздействие казенной пропаганды, а с другой – влияние родных и близких. В ожидании сына с войны тетя Аня повторяла: "Пусть руку, пусть ногу, лишь бы живой. Почему он должен гибнуть ради этих мерзавцев?" Соседка при упоминании имени Сталина воскликнула: "Чтоб он сдох, проклятый!" И она же заявила: "Твой отец на фронте, а был бы еврей, сидел бы дома". После возвращения отца Володя спросил, правда ли это, и в ответ услышал: "Так говорят негодяи или глупые люди. Евреи воюют, как все. Не лучше и не хуже других".

Отец ничего плохого о власти при сыне не говорил, но из его междометий и усмешек было ясно, что она ему не нравится. "Разумеется, так было не всегда, но в лагере он кое-что переосмыслил. Я же, несмотря на усмешки отца, реплики тети Ани и ностальгические воздыхания бабушки о прекрасной жизни до революции, к советской власти относился лояльно".

Осенью 1945 г. Владимир с родителями и младшей сестрой Фаиной вернулся в Запорожье. Окончил ремесленное училище, работал столяром на алюминиевом заводе, плотником на стройке, параллельно учился в аэроклубе: летал на планере и прыгал с парашютом. Считался одним из лучших курсантов, но в школу планеристов не прошел, хотя по паспорту был русским: помешали национальность матери и "сомнительная" фамилия на "ич".

 

"Строптивый солдат"

А в 1951 г. его призвали в армию. "Мне предстояло пройти школу жизни и набраться опыта, не бесполезного для будущего литератора". Ему повезло: "дедовщина" в армии еще не привилась – все солдаты были одного года призыва. А в остальном доминировал казарменный дух и произвол. Он вспоминал: "Власть даже самого маленького начальника над рядовым солдатом почти безгранична. Полуграмотный старшина может вымещать свои капризы и дурное настроение на подчиненных, посылая их в наряды, заставляя чистить уборную, собирать окурки, топать на месте, ползать, бегать, издеваясь над более образованными солдатами". "Моя служба в армии была лишением свободы на срок, достойный матерого рецидивиста. Четыре года за колючей проволокой, без увольнительных, без свиданий с родными, без надежды на досрочное освобождение. Принудительная служба в армии есть форма рабства, дисциплина держалась только на страхе".

У Войновича был покладистый характер, но порой он становился ершистым, особенно при встрече с несправедливостью. Армия ускорила процесс становления будущего диссидента. Шел 1952 г., "борьба с космополитами" достигла пика. Еврейка, майор медицинской службы, стала "американской шпионкой". "Я понял, что идет кампания травли именно евреев, и задумался: почему я должен защищать это государство, если оно ведет нацистскую политику? И однажды ночью написал первое диссидентское письмо, в котором объявлял, что отказываюсь служить в армии государства, где мою мать преследуют за то, что она еврейка. Но представив, что со мной будет, если я это письмо отправлю, изорвал его в клочья... Я был строптивым солдатом и, как казалось моим товарищам, никого не боялся, на самом же деле боялся и даже очень". Когда Сталин умер, многие офицеры и солдаты плакали. "А я был рад этой смерти, но со скорбным видом, опасаясь, что кто-нибудь догадается о моих чувствах". Он служил в Джанкое, затем в школе авиамехаников в Польше. Просился в летное училище, дважды получал отказ. Весной 1954-го его перевели в истребительный полк в Чугуев. Он лелеял надежду подняться с социального дна, писал стихи для армейской газеты, вступил в комсомол, платил взносы, но не более того.

 

"Даже Вова стал писателем!"

Осенью 1954 г. Владимир демобилизовался и поселился у родителей в Керчи, где отец служил в местной газете. Окончил десятый класс вечерней школы. Сочинял стихи и публиковал их в "Керченском рабочем", пополнял свой опыт чтением поэтов от Державина до Маяковского. Отобрал 15 лучших стихотворений и послал в Литературный институт им. Горького, но не прошел по творческому конкурсу. В августе 1956-го приехал в Москву и был принят путевым рабочим на пригородной станции. А по вечерам посещал литобъединение "Магистраль" при Доме культуры железнодорожников. "За полгода я написал еще несколько стихотворений, позволявших надеяться, что на этот раз конкурс одолею. Но, зайдя в Союз писателей, услышал ошеломляющую новость: кто-то обеспокоился, как бы в институт не проникло слишком много евреев, и были отобраны "десять подозрительных фамилий". Моя, разумеется, попала в десятку".

Владимир не сдался и поступил плотником в ремстройтрест, получив московскую прописку в общежитии. По заданию райкома комсомола писал стихи в сатирическую газету типа "окон РОСТа". В феврале 1957-го женился на девушке Валентине, у них родились дочь и сын. Поступил в областной пединститут на истфак, редактировал факультетскую стенгазету, публиковал свои стихи в институтской многотиражке. После второго семестра трудился в студенческом отряде на целине и там безнадежно влюбился в Ирину Брауде, золотую медалистку, которую в МГУ завалили по "пятому пункту" на собеседовании. Войнович ходил по редакциям, иногда печатался в "Вечерней Москве", "Московской правде", раз даже в "Правде". А в серьезных литературных журналах ему отказывали, лишь однажды "Юность" опубликовала его стихи о комсомоле. В декабре 1958 г. на совещании молодых писателей Лев Ошанин раскритиковал его произведения как "искажающие советскую действительность". Войновичу хотелось писать прозу, и летом 1959-го он закончил свою первую повесть "Мы здесь живем" о нелегкой жизни молодых целинников, их труде и сложных отношениях, борьбе за счастье и справедливость. "Новый мир" опубликовал ее в 1961-м, появились хвалебные телефонные звонки, письма и рецензии, ему предложили сделать киносценарий.

Писатель устроился в многотиражку "Московский водопроводчик" и ушел из института, но после испытательного срока был из газеты уволен и продолжал искать работу. Ему предложили место младшего редактора в отделе сатиры и юмора Всесоюзного радио, и он с радостью согласился. В сентябре 1960-го редакции срочно понадобилась песня на тему освоения космоса, и Владимир за ночь написал текст "Я верю, друзья, караваны ракет...". Оскар Фельцман сочинил музыку, Владимир Трошин исполнил песню на радио. Летом 1962-го ее дуэтом спели в космосе Николаев и Попович, а Хрущев – с трибуны Мавзолея. Песня стала "гимном" космонавтов и вошла в репертуар домашних застолий.

За полгода работы на радио Войнович написал 40 песен, некоторые стали весьма популярными ("Рулатэ", "Футбольный мяч", "Комсомольцы двадцатого года"). Но карьера песенника не привлекала его, хотя песни принесли ему гонорары, о которых он не смел и мечтать. В сентябре 1962-го Владимир стал членом Союза писателей с вытекающими из этого льготами. "У меня вышла маленькая книжка, состоявшая из одной повести... Я охотно раздаривал ее всем, кому не лень, разослал близким родственникам. Родители были за меня очень рады, тетя Аня сказала, что в моих способностях она никогда не сомневалась, а другая тетя Галя попеняла сыну: "Видишь, даже Вова стал писателем, а куда ты смотришь?!"

 

Черная полоса

Войновичу удалось убедить А. Твардовского поместить в "Новом мире" повесть "Хочу быть честным" о прорабе, который тщетно пытается сдать объект своевременно и качественно, но вынужден идти на обман. В том же номере был опубликован его рассказ "Расстояние в полкилометра" о пьянчужке в российской глубинке, после смерти которого сказать о нем нечего. Повесть хвалили, у молодого писателя появились друзья – Б. Окуджава, Б. Ахмадулина, И. Шаферан, А. Володин, В. Некрасов. В 1964-м, расставшись с первой семьей, он создал новую с любимой Ириной.

"Я был настоящим советским человеком. Ненавидел словесную трескотню, избегал политзанятий, собраний, демонстраций, выборов и субботников, однако на рожон не лез... Начальство знало, что никакой активности от меня ожидать нечего, меня никогда не приглашали вступить в партию и не пытались завербовать в стукачи". Во времена погромных выступлений Хрущева против творческой интеллигенции секретарь ЦК Ильичев осудил повесть Войновича за то, что "автор проводит идеологически вредную мысль, будто в нашем обществе трудно быть честным". Это стало сигналом для травли писателя, на него посыпались обвинения в мелкотемье, приземленности, очернительстве. Газета "Литература и жизнь" поместила статью, которая утверждала: "Войнович придерживается чуждой нам поэтики изображения жизни "как она есть"... Главный герой – унылый мизантроп, которому в этой жизни ничто не нравится. Начальник – бюрократ и тупица, прорабы – алкоголики, рабочие – халтурщики. Спрашивается: какую жизнь описывает автор?".

Репутация антисоветчика пришла к Войновичу задолго до того, как он сам признал ее в себе. "Идеологическое начальство в моих самых безобидных вещах искало скрытую крамолу и на всякий случай их запрещало... Когда я получил какое-то представление о государственном терроре... я думал, что это возможно только потому, что общество не оказало репрессивному государству сопротивления... Я знал, если сталинские порядки будут восстановлены и мне придется выбирать между возможностью стать жертвой или палачом, я предпочту судьбу жертвы, и... должен буду сказать, что во всем этом не участвую и этого не одобряю".

Написав новую повесть "Два товарища", литератор надеялся, что от него хотя бы на время отстанут. В ней он иронически описал свою юность, изобразив героя легкомысленным шалопаем. Повесть была принята позитивно, а написанную по ней пьесу ставили многие театры. Но когда в 1966-м судили Синявского и Даниэля за их публикации на Западе, Войнович вместе с другими ходатайствовал об их освобождении. А летом 1968-го он подписал коллективное письмо в защиту осужденных диссидентов Гинзбурга, Галанскова и др. Пленум ЦК КПСС объявил "подписантам" выговоры, а Войновичу – строгий с предупреждением. Их всех внесли в черный список и перестали печатать.

После ухода Хрущева власти временно сменили "кнут на пряник". По заказу "Политиздата" Войнович написал идейно выдержанную книгу "Степень доверия. Повесть о Вере Фигнер", изданную в 1972 г. А в следующем году купил подержанный "Запорожец" и получил трехкомнатную квартиру в "писательском" доме. Историю вселения в нее он описал в рассказе "Иванькиада" о борьбе с крупным чинушей, который пытался присвоить его квартиру. Осенью 1967-го закончил первую часть своей главной книги о Чонкине, задуманной десять лет назад. В договоре с "Новым миром" сообщил, что хочет написать роман о рядовом солдате, прошедшем всю войну. Впоследствии автор признался: "Образ получится не вполне совпадающий с хрестоматийно-советским. Если бы я с самого начала сказал, что моим героем будет нелепый, маленький, кривоногий и лопоухий солдат, не видать бы мне договора".

Когда Войнович показал эту фантасмагорию Твардовскому, тот вынес приговор: "Написано плохо и неостроумно… Солдат не умен, баба у него дура, председатель – идиот. И что это за фамилия – Чонкин?" Директор издательства "Молодая гвардия" А. Дементьев был мягче: "Я прочел вашу рукопись внимательно. Чувствую, что вы замахнулись на что-то большое, но не могу этого принять". Книга о советском Швейке ходила по рукам, без ведома автора попала за границу и в 1969-м частично была опубликована во Франкфурте-на-Майне, а в 1975-м – целиком в Париже. В 1979-м там же появилась вторая книга о нем "Претендент на престол" и повесть "Путем взаимной переписки" о драме молодых людей. В феврале 1974-го В. Н. Войновича исключили из Союза писателей и перестали печатать. На жизнь он зарабатывал текстами, которые сочинял под чужими именами.

В КГБ ему предлагали издаваться в СССР на условиях сотрудничества, но он отказался. Почти семь лет находился под надзором органов с постоянной слежкой, вызовами в разные инстанции, угрозами расправы, отключенным телефоном. Его пытались отравить психотропным препаратом, после чего он написал открытое письмо Андропову, обращения в зарубежные СМИ и описал этот эпизод в повести "Дело № 34840", опубликованной в Париже под названием "Происшествие в „Метрополе“". "В конце концов, эти люди довели меня до мысли, что никакого сосуществования с властью у меня не получится, разумные компромиссы с ней невозможны, а к неразумным я не готов. И тогда я сказал себе, что право оставаться мирным, уступчивым, покладистым, но в определенных обстоятельствах и упрямым, имеющим свое представление о совести, чести, достоинстве, о собственных литературных замыслах и способе их воплощения, – право на все это буду защищать любой ценой, даже ценой жизни". 21 декабря 1980-го Войновича вместе с Ириной и семилетней дочерью Ольгой выслали из Союза, а затем лишили советского гражданства. В открытом письме Брежневу он заявил: "Я Вашего указа не признаю и считаю его не более чем филькиной грамотой".

 

"Стараюсь жить по совести"

В 1981 г. он попросил политического убежища в Германии и поселился в Мюнхене, где получил премию Баварской академии искусств. Журналисты писали о нем: "Владимир Войнович – простой таджикский рабочий, отягченный еврейской фамилией". Два года он был приглашенным писателем в университетах Принстона и Южной Калифорнии. Сотрудничал с радиостанцией "Свобода", опубликовал в эмигрантских сборниках статьи "Писатель в советском обществе", "Заметки о социалистическом реализме", "Антисоветский Советский Союз". В 1987-м издал сатирическую повесть "Шапка" о борьбе маленького человека за престижную пыжиковую ушанку, комедию "Трибунал", водевиль "Фиктивный брак". А в конце перестройки вместе с Г. Гориным написал и экранизировал пьесу "Кот средней пушистости".

В августе 1990-го указом Горбачева В. Войновичу было возвращено советское гражданство. Он долго жил на две страны, пока в 2004-м в Мюнхене не скончалась Ирина, 40 лет бывшая ему верным другом при всех превратностях судьбы. Войнович до конца своих дней поселился в Москве, продолжая литературную деятельность. В эти годы им были опубликованы "Запах шоколада", "Замысел", "Два плюс один в одном флаконе", "Сказки для взрослых", "Фактор Мурзика", "Малиновый пеликан". Завершена триада о Чонкине, издан гротесковый роман-антиутопия "Москва 2042", в котором автор отправляется на "машине времени" в "отдельно взятую" коммунистическую Московскую республику во главе с Гениалиссимусом, компартией госбезопасности и патриархом Звездонием, а в бывшем диссиденте Карнавалове высмеян культ Солженицына. Ему он посвятил также памфлет "Портрет на фоне мифа", в котором писал: "Для „равновесного“ освещения еврейского вопроса Солженицыну не хватило совести, ума и таланта". А один персонаж заявляет: "Наше общество интересно тем, что все всё знают, но делают вид, что никто ничего не знает".

"Теперь абсурдная действительность, кажется, превосходит пророчества, которые я тогда написал, – признался Войнович. – Глупость и пошлость, которая становится знаменем нашего времени, – этого ожидать было невозможно. Издаются дурацкие законы, идут какие-то чудовищные суды… Это все превосходит любую сатиру".

В 2000 г. появился его трагикомический роман "Монументальная пропаганда", удостоенный Госпремии России по литературе. "Образ опустевшего пьедестала, с которого временно сняли зловещий монумент Сталина, становится здесь метафорой, которая олицетворяет современный кризис в российском кумиротворении", – сказала о нем литературовед.

С 1994 г. Войнович занимался живописью, и у него были персональные выставки в Москве, Петербурге, Вене.

До последних дней оставался в гуще общественной жизни. Он выступал против кровавой войны в Чечне, протестовал против агрессивной политики России в Крыму, на Донбассе и Ближнем Востоке. Вместе с Басилашвили, Городницким и Кимом призывал россиян помочь жертвам политических репрессий. На конкурс текста нового гимна России представил свой саркастический вариант:

Славься, отечество наше привольное,

Славься, послушный российский народ,

Что постоянно меняет символику

И не имеет важнее забот.

А по случаю дня рождения президента заявил: "У Путина едет крыша, развивается мания величия и преследования... Только его отставки уже недостаточно. Он должен ответить за свои преступления. Я желаю, чтобы им занялся международный трибунал... Большое несчастье для России иметь такого руководителя".

Выступая в 2018 г. в Ашдоде, Владимир Николаевич сказал: "У меня к антисемитизму с детства стойкое отвращение, привитое мне русской тетей, которая утверждала, что от антисемитов в буквальном смысле воняет... Антисемитизм в России всегда был, есть и будет. Но он принимает особые формы, характерные для данного времени. Сейчас это больше идеологический антисемитизм, потому что есть люди, которые пытаются сыграть на нем свою последнюю песню". В заключение всем израильтянам он пожелал "большого еврейского счастья".

 

 

Источник: "Еврейская панорама"

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..