среда, 7 сентября 2016 г.

ВАЛ. НОВОДВОРСКАЯ О МАЯКОВСКОМ


Столкновение с бездной. Валерия Новодворская – о Владимире Маяковском

Столкновение с бездной. Валерия Новодворская – о Владимире Маяковском


 На что ловят поэтов

Бездны бывают разные, не обязательно подводные и космические. На земле хватает бездн, и одна из самых бездонных и ужасных  сердце человеческое. И Всемирный потоп не обязательно связан с падением астероида или глобальным потеплением. Каждый водолаз знает: ниже определенной отметки подводник слышит зов бездны. Это значит, что наверх уже не подняться, что чудовищное давление сплющит тебя в блин. А философы XX в. предостерегают (экзистенциалисты, пережившие коммунизм и фашизм): если человек склоняется над бездной и слишком пристально всматривается в нее, то бездна может ответно поглядеть в человека, и тогда  берегись.
Владимир Маяковский всю жизнь изображал из себя то ли боевика, то ли полевого командира, то ли конкистадора (революционерами и в 1905-м, и в Феврале 1917-го были почти все интеллигенты, а художники – на 99 процентов, да и Октябрь 1917-го от людей искусства, от этих несчастных нонконформистов, упрямцев, у которых вечно все не как у людей (а по бардам из КСП: «Странные люди заполнили весь этот город, мысли у них поперек и дела поперек, из разговоров они признают только споры, и никуда не уходит оттуда дорог») взял свою дань в виде 60-70 процентов. Мобилизовал, заворожил, обманул и завел в трясину, где такие прекрасные болотные огни).В темноте пламенный поэт принял обыкновенную жабу за Василису Прекрасную.
Но Маяковский уникален. Он единственный из всех скатившихся в поэтическом угаре на самое дно сумел одним великолепным жестом вернуться на поверхность. Поэтому он, вопреки пяти по крайней мере томам «своих партийных книжек», обрел последний приют в Храме. Не в качестве колонны и не в качестве витража. Роспись. Изображение Страшного суда. Как у Микеланджело в Сикстинской капелле. Корыстолюбцев и пошляков, гаеров и мелкие душонки ловят на роскошь: на жратву, на брюлики, на дворцы, на бархаты и шелка, на славу, наконец, на место классика, на лесть в газетах и стул в президиумах. Настоящих поэтов ловят вовсе не на это.
Рыболовы от власти должны знать рыб и прикормку, должны не перепутать премудрых пескарей, охранных головлей, сановных щук с карасями-идеалистами и сатириками-ершами. Настоящих поэтов ловят на жертвенность, на идеалы, на страдания, на разруху, на мечту, на нужду и голод, даже на смерть.
Так поймали Маяковского. «С каким наслажденьем жандармской кастой я был бы исхлестан и распят за то, что в руках у меня молоткастый, серпастый советский паспорт».
У Володи был избыток героизма. Вот на это его и поймали. И если Пастернак был только поэтом, то не забудьте, что Маяковский набивался в боевики.

Я с детства был испорченный ребенок

«Великий пролетарский поэт» был по рождению совсем не пролетарием, и эта малая толика благородства, свойственная дворянству, его и спасла. Отец его, Владимир Константинович (слава Богу, умер в 1906 г., и его не коснулись ни «кировский поток», ни дворянские «зачистки» 20-х), был бедный дворянин и служил лесничим в Эриванской губернии. Да и мать, Александра Алексеевна, пережившая сына на 24 года (но опять-таки, слава Богу, не попавшая в лагеря, как жена Э. Багрицкого), была из рода кубанских казаков (это вам не мужики, не «беднейшее крестьянство»). И родился Володя в Грузии, в селе Багдады близ Кутаиси, в 1893 г.
Дворянское благородство, храбрость и верность казачества и Грузия, как пейзаж за спиной: щедрая, смелая, веселая, вся в винограде, в шашлыках и хорошем вине. Витязи в тигровых шкурах стояли у колыбели поэта, сверкал алмазами Казбек, слышались звуки зурны, насмешливо улыбался Демон и постукивали башмачки Тамары. Конечно, из ребенка получился бунтарь: Ромео и Дон Жуан в одном флаконе, плюс немножко Гамлет, но без занудства.
В 1902 г. поэт поступает в кутаисскую гимназию. Сестры Люда и Оля обожают брата.
Но в 1906 г. умирает отец, и семья покидает поэтическую Грузию, чтобы переселиться в прозаическую Москву. Но Володя и здесь найдет себе поэзию...
Володе 13 лет, и это уже сложившийся человек. Тинейджер. Он поступает в 5-ю гимназию, где учится в одном классе с братом Пастернака, Шурой.
Но проучился он только до 1908 г. А дальше  столкновение с бездной. В 1908 г., в 15 лет (креста на большевиках точно не было), он вступает в РСДРП. До Октября набрал три ареста. Но восприятие митингов чисто детское: «В черном анархисты, в красном  эсеры, в синем  эсдеки, в остальных цветах  федералисты».
В 1905 г. сестра привезла ему из Москвы антивоенные стихи, первую нелегальщину. Это было ужасно для такой натуры: стихи и революция слились.
А аресты - это была сплошная потеха. Мальчик просто напрашивался в тюрьму. А злые жандармы его отвергали, отдавая родителям под «ответственный присмотр». В первый раз Володю задержала полицейская засада на чужой квартире, где работала нелегальная типография Московского комитета РСДРП. У него отобрали целые пачки этих скучнейших и примитивнейших изданий: «Рабочее знамя» (84 экземпляра!), «Солдатская газета» (6 шт.) и 76 тошнотворных прокламаций «Новое наступление капитала». Это конец марта 1908 г.
Восторженный мальчик уже давно вместо Ната Пинкертона читал под партой «Анти-Дюринга», а на уроках хватал двойки с единицами. Впрочем, подраться парень тоже любил. Даже голову камнем ему расшибли.
Беда была с арифметикой. Так же, как и у А. Грина: читал отлично, а вот счет не шел. Но каково объяснение! Мол, в задачках все делят яблоки и сливы, а я дома их ел, сколько хотел: на Кавказе фруктов много. Поэтому и не понимал счета.
А 18 января 1909 г. Володя снова задержан полицией в ходе обыска. Не нашли ничего, и вдруг  прямо на сундуке лежит револьвер! Но друг семьи С. А. Махмудбеков (вот оно, кавказское рыцарство!) заявил, что револьвер принадлежит ему, а у Маяковских он его забыл (и нечего оружие швырять куда ни попадя). Поэтому мальчика освободили уже 27 февраля.
Со вторым арестом было серьезней. Один махровый боевик (Исидор Моргадзе), участник демонстраций в Кутаиси и покушения на генерала Алиханова (усмирителя Грузии), а в декабрьской Смуте сражавшийся в составе кавказской дружины (грузин можно понять, они боролись за независимость и разваливали империю, чтобы отломить свой кусочек рая), решил с товарищем (И. М. Сцепуро) подготовить массовый побег из Таганской тюрьмы. Для этого они поселились у Маяковских (нам каждый гость дарован Богом) и даже посвятили хозяев в детали...
Дело не выгорело, но в 1909 г. эта сладкая парочка боевиков организовала массовый побег из Новинской женской каторжной тюрьмы, и опять помогли рыцарственные Маяковские. Как леди не помочь? Джентльмен помочь обязан.
1 июля  побег, а 2 июля Володю опять арестовали.
18 августа 16-летний юноша попадает в Бутырки, сидит там 11 месяцев, пишет плохие стихи и ждет высылки на три года в Туруханск под гласный надзор.
Мама едет в Петербург хлопотать (без ведома сына), и Володю отпускают до суда как несовершеннолетнего. Это вам не сталинские времена, чтобы расстреливать 12-летних.
Мальчик не просто сочувствовал, он лез на рожон.
А в 1911 г. выяснилось, что Володя неплохо рисует. И он пошел в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. И вот программное знакомство с Давидом Бурлюком, который писать не умел, но умел организовывать всякую муру вроде секции кубофутуристов.
Маяковский с восторгом туда идет, «реакция» пошла ему на пользу: на демонстрации памяти Баумана мальчику попало большим барабаном по голове, и он испугался, думал, сам треснул.
РСДРП  это судьба бедного и талантливого юноши, ведь после смерти отца в Москве денег у семьи нет, приходится давать обеды и сдавать комнаты. А столуются и живут бедные студенты, социалисты. Вроде большевика Васи Канделаки.
Но постепенно боевиков загонят в подполье или эмиграцию, и Маяковский переключится на футуризм. И оранжевая кофта будет, и морковка. Но талант тоже есть, и это спасет.
Владимир Маяковский
Семья Маяковских. Стоят: отец поэта Владимир Константинович Маяковский и старшая сестра поэта Людмила. Сидят: мама Александра Алексеевна и младшая сестра Ольга. В центре – Володя Маяковский – ученик 3-го класса Кутаисской гимназии

Небожитель

«Ночь»  это феерия и фантасмагория. Первое приличное стихотворение. 1912 г.
«Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты, а черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты».
1912-1917 гг.  самое счастливое время в жизни Маяковского. Он временно забывает о проклятой политике, которой суждено его загубить, он король, он поэт. Он проводит время в гостиных и артистических кабачках, а не на сходках или в тюрьме.
Он не гений, но он талант. Авангард, как и было сказано. Но человеческая нотка, странная тревога (чутье все-таки, «всеведенье пророка»: жизнь в отдельно взятой России кончалась), эсхатологические мотивы, блестки красоты, брошенные в причудливый слог, и безусловно гуманистические мотивы антивоенных стихов давали эффект значительнее авангарда. Это была поэзия. Третьего разряда, но поэзия. Твердая бронза. «Последнего мира прощальная просьба: спой, Мэри, спой».
В 1913 г. появляется поэма «Владимир Маяковский». Пьесу (сплошной сюр, но симпатичный сюр) поставили, и сам поэт себя сыграл. Публика сходила с ума: одни восторгались, другие топали и свистели. Сухие и черные кошки (предвестницы номеров Куклачева) мяукали. Но в этом сюре было несколько откровений: Старик с кошками, например, произносит монолог. «Оставь. Зачем мудрецам погремушек потеха? Я  тысячелетний старик. И вижу  в тебе на кресте из смеха распят замученный крик. Легло на город громадное горе и сотни махоньких горь. А свечи и лампы в галдящем споре покрыли шепоты зорь... А с неба на вой человечьей орды глядит обезумевший Бог. И руки в отрепьях его бороды, изъеденных пылью дорог. Он  Бог, а кричит о жестокой расплате, а в ваших душонках поношенный вздошек. Бросьте его! Идите и гладьте  гладьте сухих и черных кошек!» Интересно, рассматривал ли Анатолий Чубайс в РАО ЕЭС такую возможность электрификации страны и реформирования отрасли? «Мир зашевелится в радостном гриме, цветы испавлинятся в каждом окошке, по рельсам потащат людей, а за ними все кошки, кошки, черные кошки! Мы солнца приколем любимым на платье, из звезд накуем серебрящихся брошек. Бросьте квартиры! Идите и гладьте  гладьте сухих и черных кошек!»
Два года, 1914-й и 1915-й, поэт пишет знаменитое «Облако в штанах».
А стихотворение из антивоенного цикла «Мама и убитый немцами вечер» годилось бы и для наших дней: и в Сербии, и в России, и в 1994-м, и в 1995-м, и в 2000-м. И в афганскую войну пришлось бы кстати, и в чеченскую. «По черным улицам белые матери судорожно простерлись, как по гробу глазет. Вплакались в орущих о побитом неприятеле: “Ах, закройте, закройте глаза газет!”».
Вообще Маяковского опять кидает приливом. Сначала он хотел в добровольцы, даже просил у жандармов свидетельство о благонадежности, но жандармы не дали. В 1915-м его мобилизуют, но он уже в антивоенном состоянии. Пришлось пристроиться в Петроградскую автомобильную школу. Помог вездесущий Горький, вечная нянька молодых дарований. В это же время Маяковского начинают печатать в «Новом Сатириконе» (не без страха, что этот неформал всех развратит). Но Аверченко был достаточно терпим. Впрочем, вечный эпатаж Маяковского был маской интеллигента, и многие это поняли.
В. В. работает как одержимый, как будто знает, что «завтра не наступит никогда». Все футуристы пришли в восторг от Февраля и Октября. Им показалось, что это круто. Но большевикам сначала было не до поэтов. Поэты были предоставлены самим себе. И в 1918 г. Маяковский еще успеет написать поэму «Человек» с потрясающим финалом. Поэму он сыграет, как всё, в эти его золотые пять лет: на флейте собственного позвоночника (и «Флейта-позвоночник» - это та же пятилетка!). Вот этот финал, и на нем закончится период чистоты, невинности, красоты, свободы и артистизма в жизни бедного поэта-неформала, налетевшего на бездну и погибшего в этом ДТП. «Погибнет все. Сойдет на нет. И тот, кто жизнью движет, последний луч над тьмой планет из солнц последних выжжет. И только боль моя острей стою, огнем обвит, на несгорающем костре немыслимой любви». Это уже космос.
Владимир Маяковский

Нисхождение в Мальстрём

А потом поэт решил служить народу. Извечное дворянское чувство вины. «Мужиком никто не притворялся. Но, целуя тонкий луч клинка, лучшие из русского дворянства шли на эшафот за мужика» (Е. Евтушенко).
В 1915 г. Владимир встретится с четой Бриков  Лилей и Осипом, и это будет роковая встреча. Маяковский кинет свое творчество под ноги толпе: охлосу, комбедам, красноармейцам, рабочим, матросне. «Товарищи! Дайте настоящее искусство, такое, чтоб выволочь республику из грязи». Но искусство у него позади... Утилитарного искусства не бывает, оно  не утюг, не вешалка.
В 1923 г. из остатков футуристов он организует группу «ЛеФ» («Левый фронт искусств»). Искусство сгорает окончательно в этой политической топке. В толстом журнале «ЛеФа» он, однако, печатает Пастернака. Этого «чуждого» явно гения он берег и защищал. Но среди агиток и почти прокламаций, из-за которых он мог показаться элементарным сукиным сыном, вдруг начинал бить фонтан человечности и таланта.
«Про это». Это когда больше нет сил писать про «то». И тогда появляется ода «России» про собственную гибель. Здесь родная революция  «снеговая уродина», а «агитатор» и «главарь»  «заморский страус». Здесь  плевок себе же в лицо за «служение обществу»: «Мама, а мама? Несет ли он яйца?  Не знаю, душечка, должен бы несть».
И пророчество на 11 лет вперед: «Что ж, бери меня хваткой мёрзкой! Бритвой ветра перья обрей. Пусть исчезну, чужой и заморский, под неистовство всех декабрей».
А случится это в апреле. 14 апреля 1930 г.
Двенадцать лет надругательства над собой  больше выдержать было нельзя. Маяковский не умеет лгать. И агитки в пользу красных на редкость бездарны.
Сначала, в 1919-1920 гг., ему давали конину и щепотку соли. У многих и этого не было. Потом пошли лоты покрупнее. Ему разрешили мотаться по всему миру: и в США, и в Париж. Разрешили жить в «Европейской», разрешили носить американские костюмы и желтые американские башмаки. У него были деньги кутить в ресторанах, даже иностранных. Но его нельзя было купить. Даже за видимость свободы.
На квартире у Бриков Лубянка создала для него салон: собирались интересные люди, острили, издевались над советской властью. Осип и Лиля «пасли» поэта по поручению ВЧК. Он был даже не «попутчиком», как Пастернак, а своим в доску. Леваком. «И в подошвах его башмаков так неистово виделись гвозди, что казалось на дюйм выступают из толстых подошв. Он точил их – но тщетно! – наждачным километром Ниццы, он сбивал их булыжной Москвою но зря! И, не выдержав пытки, заплакал в районе Мясницкой, прислонясь к фонарю, на котором горела заря».В Америку он ездил не зря. Оттуда он привез стансы о Колумбе. «И в розовый этот песок на заре вглазелись. Не смеют надеяться: с кольцом экватора в медной ноздре вставал материк индейцев».
А о голоде и разрухе начала 20-х осталось это, человечное и исполненное любви: «Землю, где воздух, как сладкий морс, бросишь и мчишь, колеся,  но землю, с которой вместе мерз, вовек разлюбить нельзя. Можно забыть, где и когда пузы растил и зобы, но землю, с которой вдвоем голодал, нельзя никогда забыть».
Но большинство стихов стыдно читать. Собственно, Маяковский со своим «ЛеФом» (откуда он уйдет в 1928 г.) был похож на троцкиста. Выступал за перманентную революцию, против обывателей и канареек. Явно не понимая, что канарейка важнее Маркса и даже важнее коммунизма. Это ведь вполне троцкизм: «Скорее головы канарейкам сверните, чтоб коммунизм канарейками не был побит!»
Его «Баню» и «Клопа» ставил Мейерхольд. Сошлись два авангардиста, два левака.
К 1930 г. Маяковский понял все. Обожаемый народ (крестьяне) миллионами шел на этап, «уничтожался как класс». Сам он перестал быть поэтом, хотя остался стилистом.
Владимир Маяковский

Восхождение

Талант он загубил ни за что. Фигура Сталина (ни одной строчки о нем!) внушала ему отвращение и ужас. По общественной позиции он стал подонком.
Поэты умеют прозревать. Но не все платят по своим счетам. Он мог остаться на Западе и кинуть большевикам в лицо правду. Но погибли бы сестры, мама, Брики (как он думал), Вероника Полонская. Оставить правдивую записку  никто бы не передал никуда, только на Лубянку. Да и бежать после всего, что он натворил,  это было бы подло. Нет, искупление здесь было одно. Надо было доплыть до берега. Берегом была смерть. «Честная и непостыдная» кончина. И он бросает в лицо режиму - себя, свою смерть. Какой вызов! Какой проигрыш для Сталина! Ведь он уйдет свободным, только в записке солжет насчет «любовной лодки».
Он отшвырнул жизнь, где так ошибся. «Я хочу быть понят родною страной, а не буду понят  так что ж! По родной стране я пройду стороной, как проходит косой дождь». Мы поняли, Володя. Выстрел  это мы поняли. И дали место в Храме. Вечная жизнь ценой смерти  это так по-нашему.
Кстати, современники поняли тоже. Понял великий Пастернак. Понял и позавидовал. Его эпитафия говорит о подвиге. «Ты спал, постлав постель на сплетне, спал и, оттрепетав, был тих.  Красивый, двадцатидвухлетний. Как предсказал твой тетраптих. Ты спал, прижав к подушке щеку, спал,  со всех ног, со всех лодыг врезаясь вновь и вновь с наскоку в разряд преданий молодых. Ты в них врезался тем заметней, что их одним прыжком настиг. Твой выстрел был подобен Этне в предгорье трусов и трусих».

Опубликовано в журнале «Медведь» №123, 2008

"ДОЛЬШЕ ЖИЗНИ" ФИЛЬМ


Докум. фильм (82 мин.) «Дольше жизни» Дарьи Виолиной и Сергея Павловского 2013 г.
Фильм:


ТАЙНЫ ДЕЛА ЮКОСА

Интервью «Боженька все видит»: Виктор Геращенко раскрыл тайны дела ЮКОСа

«Если называть вещи своими именами, наши власти обделались»
Приближается дата вынесения окружным судом Гааги решения по жалобе России на вердикт третейского суда, присудившего бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в размере 50 млрд долларов. Своими воспоминаниями о том, как начиналось дело ЮКОСа, с «МК» поделился Виктор Геращенко - последний председатель наблюдательного совета компании ЮКОС.
Виктор Геращенко

Как ожидается, решение будет оглашено в Гааге 20 апреля. Вряд ли, впрочем, оно станет последней точкой в споре: проигравшая сторона скорее всего обратится в следующую инстанцию - Верховный суд Нидерландов. Но время работает, пожалуй, уже против нас: с 15 января 2015 года на сумму компенсации начисляются штрафные проценты, ежедневно увеличивая ее на 2,6 млн долларов. Одновременно быстро растет список зарубежных активов РФ, арестованных по требованию истцов.
 Россия, однако, готовится нанести ответный удар: в конце прошлого года принят закон, позволяющий арестовывать имущество иностранных государств на территории нашей страны. В общем, конца противостоянию пока не просматривается. Но зато отчетливо видны истоки.
— Виктор Владимирович, какие чувства вызывают у вас новости о поражениях России в юридических баталиях, инициированных бывшими акционерами ЮКОСа? Радует то, что в зарубежных судах эта история получила именно ту оценку, которую в свое время дали вы, — «украли, сволочи»? Я, естественно, привожу смягченный вариант вашей исторической фразы.
— Нет, никакой радости я, конечно, не испытываю. И так все непросто у нас с экономикой, а тут такие суммы... Но решение, принятое в Гааге, считаю совершенно справедливым. В те годы, когда я возглавлял наблюдательный совет, я прямо говорил людям из президентского окружения, что они совершают большую глупость, уничтожая ЮКОС. Ведь ограбленными оказались не только владельцы компании, но и большое количество миноритарных акционеров. Большинство из которых были иностранцами. Понятно же было, что они не оставят это просто так.
— Начнут мстить...
— Не мстить, а искать справедливости. Но в Кремле продолжали гнуть свою линию. И вот теперь это аукается. Если называть вещи своими именами, наши власти обделались. Не просчитали последствий, не разобрались в ситуации. Да и не хотели разбираться. Я уверен, что в основе дела ЮКОСа лежит личная обида Владимира Владимировича на Михаила Ходорковского. За то, что тот посмел ему перечить.
— Вы имеете в виду их перепалку в феврале 2003 года на встрече президента с представителями крупного бизнеса?
— Совершенно верно. Ходорковский ведь тогда при всех заявил Путину, что тот не разбирается ни в экономике, ни во внешней политике. Мало того, после того, как встреча завершилась, Ходорковский, насколько мне известно, сказал в коридоре Владимиру Потанину: «Володя, ну его на фиг. Давай ты будешь президентом, а я премьером». Сказал не один на один, у разговора были свидетели, которые, судя по всему, и доложили «кому надо». А потом, как мне говорили, уже где-то за границей произнес похожую фразу. Мол, люди, находящиеся у власти, некомпетентны, и пора их менять. И опять при свидетелях. А доносчиков у нас всегда хватало.


Владимир Путин и Михаил Ходорковский во время встречи президента с представителями Российского союза промышленников и предпринимателей. Москва, Кремль, 31 мая 2001 года.
 

— Есть мнение, что европейскими судьями тоже двигала обида. Что, мол, Запад наказывает таким образом Россию за ее независимую политику.
— Ну, наверное, наш конфликт с Западом несколько добавил прыти судьям. Но не более того. Очевидно же, что с компанией и ее акционерами обошлись несправедливо. Как говорили в нашем дворе во времена моего детства, жадность фраера сгубила. Активы распродавались по явно заниженным, надуманным ценам. Хотя я и не крещеный, но не могу не сказать: боженька все видит.
— Как считаете, придется платить?
— Считаю, надо платить. Мы же сами связали себя обязательствами: подписали Энергетическую хартию, согласились на рассмотрение дела Гаагским арбитражем... Никто ведь не заставлял. Значит, должны выполнять то, под чем подписались.
— Известна история тяжбы, затеянной владельцем компании «Нога» швейцарцем Насимом Гаоном: тот тоже долго судился с Россией, но остался в итоге на бобах.
— Да, по его искам даже арестовывались средства Центробанка (Виктор Геращенко возглавлял ЦБ РФ в 1992–1994 и 1998–2002 гг. — «МК») в некоторых европейских странах. Но мы тогда успешно отбились.
— Так, может, и на этот раз обойдется?
— Вряд ли стоит на это рассчитывать. Масштабы и характер этого дела совершенно другие. Нет, на этот раз все будет гораздо серьезнее.
— Виктор Владимирович, вы возглавили наблюдательный совет ЮКОСа в самый разгар атаки на него. Что заставило вас, искушенного, опытного человека, ввязаться в это явно безнадежное дело?
— После отставки с поста председателя Центробанка я какое-то время работал в научно-исследовательском институте при ЦБ. Делать там особо было нечего, и когда в 2003 году ко мне обратились Рогозин и Глазьев, сказали, что есть такой кремлевский проект, партия «Родина», и предложили в нем участвовать, я согласился. Ну, прошли мы в Думу. Начинается формирование комитетов — ни в какой приличный комитет не зовут. Потом предложили войти в комитет по собственности. Важный, конечно, но все-таки не моя стезя. С моим бэкграундом мне больше подошел бы комитет по бюджету или по экономической политике.
И тут, это был конец января 2004 года, мне нежданно-негаданно говорят, что со мной хочет поговорить один товарищ из ЮКОСа — заместитель председателя правления Юрий Бейлин. Первая беседа была самая общая: как я смотрю на экономику, на развитие страны и так далее. Недели через две встретились вновь. И вот тут уже пошел конкретный разговор: «Хотели бы предложить вам возглавить наблюдательный совет ЮКОСа».
На тот момент из 11 членов совета выбыли двое: Ходорковский, который находился в тюрьме, и Семен Кукес, прежний председатель, который вскоре покинул компанию. По словам Бейлина, никто из оставшихся членов совета не хотел занимать председательский пост. Но понятно, что в ЮКОСе рассчитывали, что со мной им легче будет выходить на людей во власти и вести переговоры.

фото: Наталия Губернаторова
Экс-глава ЮКОСа на скамье подсудимых. Москва, Хамовнический суд, июнь 2010 года.
 

— Сразу согласились?
— Нет, сказал, что надо подумать. Я посоветовался с двумя знающими людьми, мнению которых доверяю, — с Владимиром Пансковым (глава Минфина в 1994–1996 гг., с 1997 по 2006 год аудитор Счетной палаты. — «МК») и Владимиром Петровым (первый замминистра финансов в 1995–1997 гг., член Совета Федерации. — «МК»).
Спросил их, насколько, на их взгляд, обоснованны налоговые претензии к ЮКОСу. Оба заверили меня, что это просто придирки, что законодательство позволяло использовать внутренние офшорные зоны, что все компании это делали. И тогда я подумал: «Почему бы и нет?» Все-таки самая крупная нефтяная компания страны, модернизированная, с очень маленькой внешней задолженностью.
С другой стороны, ясно было, что следующие четыре года в Думе будут пустыми. Ну, депутат. И что? Понятно, что все будет решать думское большинство. И я дал свое согласие. Когда я объявил о своем решении «родинцам», Дима Рогозин сказал: «Вить, возьми меня с собой». В шутку, конечно. А Скоков (Юрий Скоков, сопредседатель высшего совета избирательного блока «Родина». — «МК») состроил такую мину... По-моему, всерьез на меня обиделся. Хотя на что обижаться-то?
Некоторое время спустя со мной зачем-то захотел встретиться мой бывший помощник в Центробанке, выходец из спецслужб. Сказал, что ему позвонил Виктор Иванов, помощник президента (c 2008 года — директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков. — «МК»), и попросил «сказать ему», то есть мне, что «он не туда идет». «А чего, — спрашиваю, — сам не позвонил? Мы же лично знакомы! И вообще, шел бы он куда подальше!» — «Так и передать?» — «Можешь так и передать».
Ну а 24 июня прошло собрание акционеров, на котором меня избрали председателем наблюдательного совета. На следующий день звоню в приемную Путина: «Здрасьте». — «Здравствуйте, рады вас слышать». — «Как бы мне записаться на прием к Владимиру Владимировичу?» — «А это через Дмитрия Анатольевича, главу администрации». В приемную Медведева я звонил две недели, почти каждый день. Мне всякий раз вежливо сообщали, что Дмитрий Анатольевич не может со мной переговорить: то его нет на месте, то он занят.
В конце концов мне сказали, что меня примет Игорь Шувалов, который тогда был помощником президента. Ну, к Шувалову так к Шувалову. Я, кстати, был неплохо с ним знаком. Прихожу, говорю: «Игорь Иванович, так и так, не находим общего языка с властью».
— А каким, собственно, вам виделся общий язык?
— Наша позиция была следующей. Да, мы не согласны с претензиями и будем судиться. Но поскольку нам сказали «платите», то, как законопослушные налогоплательщики, мы, естественно, будем платить.
На тот момент было известно о двух налоговых требованиях, за 2000 и 2001 годы, составлявших в сумме порядка семи миллиардов долларов. За 2002 и 2003 годы, по нашей оценке, могли «накрутить» еще миллиардов пять. Мы ведь еще не знали, что к нам применят двойные штрафные проценты как к злостным неплательщикам и общая сумма налоговых претензий дойдет до почти 30 миллиардов долларов. Охренеть, я извиняюсь. Но тогда мы исходили из 12 миллиардов. Компания была мощная, эффективная, цены на нефть вполне приличные, так что погасить эту сумму было вполне реально. Но, естественно, не сразу.
Предложение было такое: дайте нам спокойно работать, и через два года мы полностью рассчитаемся со всеми долгами. Кроме того, Ходорковский объявил о том, что он и его партнеры по Group MENATEP, основного акционера ЮКОСа, готовы безвозмездно передать в распоряжение юкосовского менеджмента принадлежавшие им пакеты акций, которые могли быть использованы для погашения налоговой задолженности. Правда, с этих акций нужно было снять арест.
Вот со всеми этими идеями я и пришел в администрацию президента. Да, кроме того, показал Шувалову письмо известного финансиста Рудлоффа, возглавлявшего тогда банк Barclays Capital. На тот момент уже было известно о намерении властей продать с молотка «Юганскнефтегаз», и в письме говорилось, что распродажа производственных активов ЮКОСа ударит по интересам иностранных акционеров и будет во всем мире воспринята как конфискация.
— И что на это ответил Шувалов?
— «Мы, — говорит, — Ходорковскому не верим». Мол, тот просто добивается, чтобы ему дали срок поменьше. Выйдет потом и заявит, что его заставили отдать акции. Начнет судиться.
— Словом, общего языка с властью вы так и не нашли.
— Думаю, у Шувалова была единственная задача — избавить власть от упреков в том, что она не хочет нас выслушать. Мол, ты просил о встрече — вот тебе встреча. Не будешь потом говорить, что в администрации президента не захотели разговаривать с представителями ЮКОСа.
— Это была последняя ваша попытка достучаться до Путина?
— Нет, была еще попытка контакта — при посредничестве бывшего канадского премьера Жана Кретьена. После своей отставки тот работал в юридической фирме, которая в числе прочего представляла интересы группы МЕНАТЕП в Канаде. Осенью 2004 года он приехал по каким-то своим делам в Москву и встречался с Путиным. По просьбе нашего президента.
Как мне рассказывал тогдашний председатель правления ЮКОСа Стивен Тиди, с которым этим поделился сам Кретьен, Путин якобы попросил канадца использовать свое влияние и переговорить со своим преемником Полом Мартином, а по возможности и с лидерами других стран — членов G8. Речь шла, насколько я помню, о том, что Россия хотела стать полноправной участницей «восьмерки», включая обсуждение финансовых вопросов.
Кретьен сказал: «Хорошо, я попробую». И попросил, в свою очередь, позволения затронуть тему ЮКОСа. Путин согласился выслушать, и Кретьен изложил нашу позицию: считаем налоговые требования несправедливыми, но готовы все заплатить. Но не сразу, естественно, — нужна какая-то рассрочка. По словам Кретьена, президент ответил, что он, вообще-то, вне этого дела. Но пусть, мол, они, юкосовцы, напишут письмо премьеру и министру финансов, а он попросит их это письмо рассмотреть. Мы быстренько составили и отправили такое письмо. Ответ пришел через месяц или чуть больше: рассрочка невозможна. Примерно в это же время нам выставили новые налоговые требования. Их общая сумма превысила 20 миллиардов долларов...
В начале 2005 года Кретьен вновь оказался в Москве и захотел увидеться со мной. Встретились в «Метрополе», в его номере. «Как дела?» — спрашивает. «Банкротить, — отвечаю, — нас будут. Вот продали с аукциона наш «Юганскнефтегаз». С вопиющими нарушениями, по заниженной цене». Рассказал о том, что нам ответили из правительства. Кретьен, в свою очередь, сказал, что написал Путину о том, что выполнил свою часть договоренности. Но никакого ответа не получил.
Говорю: «Может, вы не на том языке к нему обращаетесь? Вы пишете по-английски, а он знает немецкий». Кретьен рассмеялся, поняв мой сарказм... Из Москвы он поехал в Казахстан, на какую-то международную конференцию, и выступил там с довольно резкими заявлениями. Сказал, что с Россией сложно иметь дело, что российские власти ущемляют интересы иностранных инвесторов.
— На тот момент вы были одним из немногих представителей юкосовского руководства, которые не оказались за решеткой либо в эмиграции.
— Да, почти все остававшиеся на свободе руководители ЮКОСа уехали из страны. Мне волей-неволей пришлось стать спикером, выступать от имени компании. Здорово помогала Светлана Бахмина, которая тогда была заместителем начальника правового управления. Но потом и ее арестовали...
Пришлось, кстати, заняться формированием наблюдательного совета. В 2005 году его покинули все иностранцы, причем управляющий директор Group MENATEP Тим Осборн написал нам, что больше не будет предлагать своих людей в совет. Сами, мол, разбирайтесь.
Интересная история, кстати, произошла с Иваном Силаевым (в 1990–1991 гг. председатель Совета министров РСФСР, глава Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР. — «МК»). Приходит ко мне, говорит: «Слышал, что у вас проблемы с наблюдательным советом. Я бы с удовольствием вошел. Думаю, Михаил Борисович не будет возражать, поскольку хорошо меня знает». Ходорковский и Невзлин были советниками у Силаева, когда тот возглавлял российское правительство.
«Хорошо, — отвечаю, — спросим у Ходорковского». Через адвоката Антона Дреля пришел ответ: «Конечно, почему нет». А через несколько дней вновь прибегает Силаев: «Знаете, я не могу быть в совете. Сыновья отговаривают, жена на коленях умоляет...» А мы уже объявили, кто войдет в совет, изменить ничего нельзя. Или же надо вносить поправки в документы и сокращать его численность, а это большая головная боль.
Говорю: «Иван Степаныч, извините, но так дела не делаются». Я еще понимаю, если бы это я его позвал, ничего тому толком не объяснив. Но он-то ведь сам пришел, никто не тянул! В итоге Силаев все-таки стал членом совета. Сразу же стал активно выступать: нельзя ли, мол, увеличить закупки ЮКОСом оборудования нашего, российского производства. Он ведь был председателем Союза машиностроителей. Но выяснилось, что у нас и так все в основном отечественное — 85 процентов. Из импортного покупали только то, что не производилось в России.
— Соответствует ли действительности информация о том, что к ЮКОСу в этот период проявляли большой интерес потенциальные иностранные покупатели?
— На меня дважды выходили представители иностранного бизнеса с предложением провести переговоры о возможной покупке остатков ЮКОСа. Первый раз это был немецкий Deutsche Bank, второй — одна крупная индийская компания. Намерения у инвесторов, насколько я могу судить, были серьезными.
Но наблюдательный совет не был уполномочен вести такие переговоры, поэтому я порекомендовал этим людям обратиться к владельцам и менеджменту. Было ли у этого зондажа какое-либо продолжение, мне неизвестно. На мой взгляд, на тот момент подобная сделка уже не могла состояться. Ситуация полностью контролировалась нашими властями, которые явно не были заинтересованы в таком развитии событий.
— Банкротство ЮКОСа было неизбежным?
— Против лома, как говорится, нет приема. Поводом для начала конкурсного производства стала задолженность ЮКОСа перед консорциумом иностранных банков. Из миллиардного кредита, взятого летом 2003 года, оставалось погасить меньше половины, 450 миллионов долларов с хвостиком. Но когда нам запретили любые платежи, кроме относившихся к производственной деятельности, ЮКОС, естественно, вынужден был прекратить выплаты по кредиту.
Мы сказали банкам, что погасим долг со всеми набежавшими штрафными процентами сразу после того, как продадим принадлежавший ЮКОСу пакет акций Мажейкяйского нефтеперерабатывающего завода. Стоил этот актив примерно 2,5 миллиарда долларов. Им мы могли распоряжаться свободно, поскольку он находится в Литве, за пределами российской юрисдикции. Банки сначала вроде бы пошли навстречу, а потом втихую продали этот клейм.
Дело явно не обошлось без наших чиновников: на банки, судя по всему, надавили, объяснив, что от их позиции по этому вопросу зависят перспективы развития их бизнеса в России. Точно так же, как надавили на «прайсов». PricewaterhouseCoopers отозвала в конце концов свои аудиторские заключения по причине якобы недостоверной информации, предоставленной ЮКОСом. Но, насколько мне известно, им грозили не продлить лицензию на деятельность в России.
Кстати, накануне того дня, когда «прайсы» выпустили это свое заявление, один из партнеров их московского подразделения приезжал ко мне на дачу извиняться. Мол, очень сожалеем, ничего личного, но вынуждены пойти на этот шаг, потому что хотим остаться в России.
— А сами вы ощущали какое-либо давление?
— Как-то в одном из интервью я в шутку сказал, что на меня никто не давит, кроме жены. Но в принципе так оно и было. Дело, конечно, не в том, что я обладал каким-то иммунитетом. Просто от наблюдательного совета тогда уже мало что зависело. Да и придраться ко мне было сложно: я ведь пришел в ЮКОС уже после того, как были совершены «преступления», в которых обвиняли руководителей компании. Пожалуй, единственный случай давления был после моего выступления на «Эхе Москвы».
— Того самого, в котором прозвучал не вполне, скажем так, цензурный аналог выражения «украли, сволочи»?
— Да. В тот день, незадолго до эфира, я встречался с двумя приехавшими в Москву коллегами, членами наблюдательного совета ЮКОСа Алексеем Конторовичем, директором Института нефтегазовой геологии и геофизики Сибирского отделения РАН, и Юрием Похолковым, ректором Томского политехнического университета. Посидели в ресторане неподалеку от их гостиницы, выпили, поговорили по душам... Время уже поджимало, поэтому, чтобы не опоздать на передачу, я добрался до «Эха» на метро. Ну и там, что называется, начал резать правду-матку.
Я-то, правда, думал, что передача выйдет в записи и меня, если что, «запикают». Но когда у меня вторично вырвалось «выражение», Венедиктов испуганно сказал: «Виктор Владимирович, у нас вообще-то прямой эфир...» После интервью звонит жена: «Как тебе не стыдно, на всю страну матом!» А на следующий день я был в гостях у родственников. Выхожу из дома, навстречу незнакомый мужчина лет 60: «Здрасьте, Виктор Владимирович». — «Здравствуйте». — «А я вас вчера слушал». — «Ну и как? Не слишком я?» — «Ни фига, все в порядке». Ну, он тоже употребил более сильное выражение. Говорю потом жене: «Видишь, какое у народа мнение?»
— Ну а в чем выразилось давление?
— Спустя день или два еду утром на работу. Звонит завсекретариатом: «Виктор Владимирович, пришли делать обыск в вашем кабинете». Никакого смысла в этом обыске не было: наш офис перерыли вдоль и поперек и давно изъяли то, что имело хоть какое-то отношение к делу. И потом, что у меня-то может быть интересного для них? Ну, приезжаю. Заходит молодой парень. Покопался в ящиках, взял какие-то аналитические бумажки. Потом говорит: «Виктор Владимирович, на память не распишетесь?» Тогда же мне вручили повестку с вызовом на допрос. Ну, раз вызывают, надо идти. Вопросы, как и следовало ожидать, были ни о чем. А под конец прозвучала та же просьба: «Не могли бы вы дать автограф».
— И эти действия вы связываете с тем вашим резким выступлением?
— А с чем еще это можно связать? Намекнули, чтобы, так сказать, выбирал выражения.
— Вы как-то сказали, что, когда вы работали в ЮКОСе, кто-то предложил вам вести дневник. На что вы ответили, что не уверены, что дневник не сожгут вместе с дачей...
— Это, конечно, было сказано в шутку. Мы как-то сидели с одним моим давним знакомым, швейцарским бизнесменом, и я стал рассказывать о том о сем... Тут-то он и сказал мне: «Виктор, веди дневник, книгу напишешь». Но желания вести дневниковые записи у меня не было. О чем сейчас часто жалею.
— Не собираетесь, кстати, и в самом деле взяться за книгу о своей работе в ЮКОСе?
— Это, конечно, был очень интересный опыт. Но писательских талантов в себе не чувствую. В слове «писать» я, извините, обычно использую другое ударение. К тому же многие имена и даты уже стерлись из памяти... Так что буду читать, что напишут другие. Да и история эта, как видите, еще далеко не закончилась.




*With  kindest  regards,

           Boris  Shapiro*

ДЕНЬ В МЕЛКОМ МАСШТАБЕ


День в мелком масштабе
Борис Гулько, Нью-Джерси
 

Замечательную метафору истории дают нам интернетные географические карты. Ведя курсор в одну сторону, вы можете увеличить масштаб и увидеть свою улицу и свой дом. Поведёте в другую сторону, и вы уместите на экране компьютера всю планету. 

Историю, меняя масштаб, мы тоже видим по-разному. С июня 1941 года по май 1945 года мы можем наблюдать героический СССР, спасающий мир от коричневой чумы. Но опустите курсор на два года вниз, и обнаружите двух союзников, мировых злодеев – Сталина и Гитлера, делящих между собой Европу, развязывающих войны и примеряющихся провести и повергнуть друг друга. 

Чтобы понять сегодняшний мир, нужно уменьшить масштаб значительно. Опустимся на две тысячи лет назад и увидим могучую греко-римскую цивилизацию, создавшую науки и искусства, но увядающую из-за негодности своих языческих верований. И её духовного оппонента – иудеев. Нашу тогдашнюю численность оценивают примерно в 12 миллионов – как сейчас. 

Ранним успехом евреев в той борьбе была победа восставших Хасманеев над греками-селевкидами и их еврейскими приспешниками в войне 166-160 годов до н.э. Но хуже пошли дела в противостоянии с Римом. В войнах 68-70 и 132-136 годов еврейское государство было разгромлено, а уцелевшие евреи рассеяны по свету. Римляне яростно боролись против нашей религии. Изучение Торы, а также переход в иудаизм – обрезание для нееврея – карались смертью. Один из самых эмоциональных моментов синагогальной службы на Йом Кипур для меня – описание казни римлянами 10-ти еврейских мудрецов: с раби Акивы «содрали кожу обоюдным гребнем... На костре, сложенным из виноградных ветвей сожгли раби Хананию бен Терадьон, положив ему на грудь мокрую шерсть, чтобы продлить мучения». «Сокрушили нас изнеженные сыны Рима, причинили нам больше зла, чем все цари земли», – произносим мы ежегодно на Йом-Кипур. На 18 столетий евреи как общность утратили политическое влияние на мир. 

Свирепой была борьба Рима и с еврейским дочерним предприятием. Христиан травили на арене Колизея дикими зверями. Многочисленных «мучеников» казнили самыми изощрёнными способами. Особенно известно, ввиду его художественности, истязание святого Себастьяна. Того привязали к дереву и стреляли в него из лука. Это один из излюбленных сюжетов художников Ренессанса. 

Удивительным образом, Себастьян тогда выжил и позже был побит камнями. Но эта удавшаяся казнь, насколько мне известно, никого из художников не вдохновила. 

Христиане всё же победили, и император Константин в начале 4-го века сделал христианство государственной религией Римской империи. На долгие 17 столетий христианская вера как идеология Западного мира оттеснила античное язычество в тень. 

В начале 7-го века возник могучий соперник христианскому доминированию в мире. Ислам тоже родился из иудаизма, но имеет отличный от христианства политический характер. Если вера в Иисуса распространялась проповедями и миссионерством, то откровения Мухаммеда – огнём и мечом. За короткий срок ислам покорил себе территории от Индии до Атлантики, завоевал Пиренейский полуостров, и падение к его ногам Европы предотвратило лишь поражение арабов в битве 732 года под Пуатье во Франции. 

Христианство под влиянием столь успешного ислама оставило свою евангельскую кротость и предприняло Крестовые походы в Святую землю. Предприятие это имело временные успехи, но закончилось крахом. Саладин разбил крестоносцев в битве при Хаттине в 1187 году, отвоевал у них Иерусалим и превратил там все церкви (кроме одной) в мечети. 

Единственным реальным «достижением» крестоносцев стал учинённый ими, по заказу Венецианской республики, разгром главного христианского государства того времени Византии. Четвёртый крестовый поход 1202-1204 годов обогатил венецианские церкви византийскими мозаиками, а квадрига с константинопольского ипподрома перекочевала в лоджию базилики Сан-Марко. Обескровленная же Византия вскоре стала добычей турок-османов. 

От нового поглощения исламом – молодой Османской империей, Европу спасли победы христианских коалиций над турками в морском сражении 1571-го года при Лепанто и в битве под Веной 1683 года. В следующие три века истории исламских и христианских народов пересекались не столь интенсивно. Случился, правда, с середины 19 века по 1915 год, геноцид турками примерно двух миллионов армян и несколько русско-турецких войн, но это происходило на периферии христианского мира. 

К нашему времени четыре цивилизации новой эры вновь сошлись в духовном и политическом конфликте. Античность в виде рождённых ей наук и искусств возродилась в христианском мире и обеспечила тому небывалый расцвет. Постепенно в Европе победил материализм, тоже идущий из древней Греции – от философов Демокрита и Эпикура. Различию в философии этих двоих была посвящена докторская диссертация Карла Маркса. 

Эпикур называл наслаждение высшим благом, и успокаивал опасавшихся загробного наказания за грехи таким силлогизмом: «Смерть не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет». Подобные идеи предложил современному миру и Зигмунд Фрейд, например, в книге «По ту сторону принципа удовольствия». Эпикурейско-фрейдистская либеральная мораль потеснила в старушке Европе христианскую и привела к торжеству на континенте прогрессивизма – современной версии античного атеистического верования. 

В середине 20 века восстало из пепла Холокоста еврейство. Спустя два тысячелетия после завоевания его Гнеем Помпеем, в Земле Израиля возродилось независимое еврейское государство. Вследствие этого сначала в Америке, потом в Израиле, а сейчас даже в России вновь обрёл динамичность иудаизм и вернулся в центр еврейской духовной жизни. 

Воссоздание Израиля стало одним из триггеров, запустивших дремавший исламский национализм (не смотря на внутренние противоречия, ислам провозглашает своих адептов единой нацией). Впервые со времён крестоносцев, на земле, почитающейся мусульманами своей – Дар-эль-ислам – возникло неисламское государство. Это событие объединило исламский мир. Мордехай Кейдар объяснил это так: «Ислам определяет себя как религию, пришедшую в мир не для того, чтобы жить в мире с иудаизмом и христианством, религиями, ему предшествовавшими, но как универсальную религию, которая должна уничтожить их и захватить весь мир. Ислам рассматривает себя как «Дин аль Haqq», «истинная религия», а иудаизм и христианство как «Дин аль Batil», «ложные религии». Мусульмане опасаются, что возвращение еврейского народа на их землю, в города и на место их Храма представит иудаизм как динамичную, активную и истинную религию, богословскую угрозу для самого существования и raison d'etre ислама». 

Возвращению в ислам динамики способствовали также произошедшие одновременно, в конце 1979 года, советская агрессия в Афганистан и мусульманская революция в Иране. 

Не имея своим предшественником античную цивилизацию, мир ислама не знал и эпохи Ренессанса. Наоборот, строгое следование религиозной догме стёрло и следы влияния исламских учёных, философов, поэтов начального периода его истории. 


Мусульманское общество к середине 20 века драматично отстало от Запада в области технологий. Однако процесс глобализации мировой экономики позволил ему значительно уменьшить это отставание. Так пакистанский учёный Хан, живя в Амстердаме, выкрал в немецко-британско-голландской компании URENCO, в которой трудился, секретную документацию, и на её основе создал для Пакистана в 1998 году первую исламскую атомную бомбу. До того ядерный реактор в Ираке, разрушенный израильской авиацией в 1981 году, строили французы. Ныне несколько стран сотрудничают с Ираном в его ядерной программе. 

Войны, проигранные коалицией арабских стран Израилю, поставили перед мусульманами болезненный вопрос об их состоятельности. Но выяснилось, что воевать незачем, если плод может упасть к твоим ногам сам. Европейцы готовы включить в свой прогрессивизм исламизацию, и их общество становится лёгкой добычей исламского мира, распространяющегося на Европу посредством иммиграции. Житель Германии FRITZ (реальное его имя мне не известно), в комментарии к одной из моих колонок привёл такую статистику: «За прошлый год в Германию прибыло 1,5 миллиона, в этом году — 0,5 миллиона сынов ислама. Они имеют право на воссоединение семей, а это фактор “4”, что означает в обозримое будущее 8 миллионов магометан к дополнительно проживающим 5 миллионам. (В 70-е годы в Германию прибыло около 600.000 турков. Спустя 50 лет их число достигло 4 миллионов, т.е увеличилось в фактор “6”)».

Посредством того же метода – иммиграции – мусульмане добились значительного присутствия и влияния в Южной Америке. Исход нынешней кампании ислама по завоеванию мира решается в США, имеющих, не смотря на заметное их ослабление, ещё значительные христианские общины. 

Мусульмане, живо чувствующие историю, выбрали для начала похода на Америку дату 11 сентября 2001 года – 418-ю годовщину их поражения под Веной, замкнув таким образом историческую цепь. За 15 лет, прошедших после теракта 9/11, им удалось значительно продвинуться к цели. В Америке за это время заметно выросла мусульманская община. На саудовские деньги в университетах США открылись мечети и центры изучения ислама, индоктринирующие студентов и загадочным образом сделавшие ислам, наряду с анафемой для него – гомосексуализмом и феминизмом, частью идеологии прогрессивизма. Происламскую позицию приняла либеральная медиа. 

И главное достижение в исламизации Америки – президентом её на долгие 8 лет оказалась загадочная фигура Барака Обамы, сделавшего исламизацию внешней и внутренней политики страны своим приоритетом. Время правления Обамы истекает, и происламские силы подготовили для него подходящую замену. 

Чета Клинтонов – талантливые политики, хорошие ораторы, но без моральных воззрений. Другими словами – люди аморальные. Когда рейтинг Билла Клинтона в бытность его президентом стал тонуть, он применил простую тактику – говорить и делать то, что диктует последний опрос общественного мнения. И оставил по себе в народе хорошую память. 

Но одно твёрдое воззрение у четы Клинтонов есть – они корыстолюбивы. И в их карманы – для Президентской библиотеки Клинтона, для Фонда Клинтонов, для предвыборной кампании Хиллари – текут десятки миллионов арабских денег. 

Госсекретарь Клинтон 4 года руководила откровенно промусульманской внешней политикой США. При её участии в руки исламистам были отданы Ирак и Ливия, первый – уходом американской армии, вторая – приходом её. В Египте США заменили своего союзника Мубарака на террористическое «Мусульманское Братство» (тут случилась незадача – египтяне МБ свергли). Хиллари по 40 минут отчитывала по телефону Нетаниягу за надстройку этажа к еврейскому отелю в Иерусалиме или за строительство там нескольких жилых домов. Главным советником и координатором при себе Хиллари уже много лет держит Хуму Абедин из высокопоставленной семьи в МБ. 

Либеральная американская пресса, верная доктрине прогрессивизма, да и охочая до арабских денег, изо всех сил старается сделать Хиллари следующим президентом. Она атакует оппонента Хиллари Дональда Трампа за его намерение прекратить нелегальную эмиграцию в Америку, а также остановить эмиграцию из стран, откуда прибывают террористы, то есть из исламских. 

Таким образом, выборы 8-го ноября 2016 года встают в ряд таких исторических событий, как битвы под Пуатье 732 года, при Лепанто 1571-го года, под Веной 11 сентября 1683 года, как атака на Америку 11 сентября 2001-го года. Будет решаться, продолжится ли сдача Америки процессу исламизации – в случае победы Хиллари, боюсь, уже необратимая. По сравнению с этим вопросом остальные, стоящие перед американцами на предстоящих выборах, в мелком масштабе истории, не просматриваются.




НОВАЯ КНИГА БОРИСА ГУЛЬКО

ОХ, НЕ ЛЮБИТ ПРЕЗИДЕНТА АЛЁНКА


Собачье сердце - почти по Булгакову



ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ВЫБОРЫ ПРЕЗИДЕНТА В США

Картинки по запросу Юлий Цезарь
Наставление Юлия Цезаря.                      
Борис Гулько

Что было, то и будет – предупредил нас царь Шломо. Мудрейший из смертных, догадываюсь, знал, что лошадь, осёл и верблюд не навсегда останутся основными средствами передвижения, а лук и меч – самыми смертоносными видами оружия. Но формы социального поведения остаются неизменными, и из века в век общества маршируют по тем же самым граблям, набивая себе шишки на тех же местах.
Значительный рубец на истории Древнего Рима оставил заговор Каталины 60-х годов до н.э. Изучающие латынь заучивают наизусть знаменитые речи Цицерона «против Каталины». Менее популярно выступление в суде над сторонниками Каталины тогда ещё только сенатора Юлия Цезаря, едва не стоившее ему жизни. Между тем, это одна из самых важных политических речей, произнесённых когда-либо.
Цезарь начал так: «Всем людям, отцы сена­то­ры, обсуж­да­ю­щим дело сомни­тель­ное, сле­ду­ет быть сво­бод­ны­ми от чув­ства нена­ви­сти, друж­бы, гне­ва, а так­же жало­сти. Ум чело­ве­ка нелег­ко видит прав­ду, когда ему пре­пят­ству­ют эти чув­ства… Я мог бы напом­нить вам, отцы сена­то­ры, о мно­же­стве дур­ных реше­ний, при­ня­тых царя­ми и наро­да­ми под вли­я­ни­ем гне­ва или жало­сти…» Цезарь призывал отцов Рима: «Вы не долж­ны руко­во­д­ство­вать­ся чув­ством гне­ва боль­ше, чем забо­той о сво­ем доб­ром име­ни» и объяснял им: «С наи­бо­лее высо­кой судь­бой сопря­же­на наи­мень­шая сво­бо­да: таким людям нель­зя ни выка­зы­вать свое рас­по­ло­же­ние, ни нена­ви­деть, а более все­го — пре­да­вать­ся гне­ву. Что у дру­гих людей назы­ва­ют вспыль­чи­во­стью, то у обле­чён­ных вла­стью име­ну­ют высо­ко­ме­ри­ем и жесто­ко­стью... вы, отцы сена­то­ры, долж­ны поду­мать о послед­стви­ях сво­е­го реше­ния для дру­гих. Все дур­ные дела порож­да­лись бла­ги­ми наме­ре­ни­я­ми. Но когда власть ока­зы­ва­ет­ся в руках у неис­ку­шен­ных или не осо­бен­но чест­ных, то исклю­чи­тель­ная мера, о кото­рой идет речь, пере­но­сит­ся с людей, ее заслу­жив­ших и ей под­ле­жа­щих, на не заслу­жив­ших ее и ей не под­ле­жа­щих». Цезарь припомнил, как «раз­гро­мив афи­нян», лаке­де­мо­няне правили побеждёнными. Они «вна­ча­ле ста­ли без суда каз­нить самых пре­ступ­ных и всем нена­вист­ных людей. Народ радо­вал­ся и гово­рил, что это спра­вед­ли­во. Впо­след­ствии, когда их свое­во­лие посте­пен­но уси­ли­лось, они ста­ли по сво­е­му про­из­во­лу каз­нить и чест­ных, и дур­ных, а осталь­ных запу­ги­вать. Так пора­бо­щен­ный народ тяж­ко попла­тил­ся за свою глу­пую радость».
Однако римские сенаторы приняли мнение не менее красноречивого, чем Цезарь, Мар­ка Пор­ция Като­на, который поведал: «Посколь­ку я нико­гда не про­щал себе ни одно­го про­ступ­ка, даже в помыс­лах, мне нелег­ко про­яв­лять снис­хо­ди­тель­ность к чужим зло­де­я­ни­ям и поро­кам». Катон напомнил судьям: «Неко­гда Авл Ман­лий Торк­ват во вре­мя галль­ской вой­ны пове­лел каз­нить сво­е­го сына за то, что тот, нару­шив при­каз, всту­пил в бой с вра­гом. И этот заме­ча­тель­ный юно­ша за свою неуме­рен­ную отва­гу попла­тил­ся жиз­нью». Вывод Катона: «Сознав­ших­ся, как схва­чен­ных с полич­ным на месте пре­ступ­ле­ния, над­ле­жит каз­нить по обы­чаю пред­ков».
Заговорщиков, примкнувших к Каталине, в тот же день казнили.
Отношение к политическим и идейным соперникам, сформулированное Катоном, стало образцом для будущих веков, и принесло множество бед. Когда армия Оливера Кромвеля в Английскую революцию 1642-1645 годов победила, революционеры не нашли в своей власти места королю. 30 января 1649 года с эшафота, на котором его казнили, Карл I обратился к народу: «Я должен сказать вам, что ваши вольности и свободы заключены в наличии правительства, в тех законах, которые наилучшим образом обеспечивают вам жизнь и сохранность имущества. Это проистекает не из участия в управлении, которое никак вам не надлежит. Подданный и государь – это совершенно различные понятия».
Когда парламент, чтобы остановить наступавший хаос, возвёл на трон в 1659 году Карла II, сына казнённого короля, тело Кромвеля извлекли из могилы, повесили, а потом голову его на шесте установили у Вестминстерского дворца. Потребовалось ещё немало времени, пока англичане сумели совместить парламентаризм с монархией.
Полтора столетия позже Английской революции тот же сюжет, но в значительно более кровавом исполнении, был разыгран Великой французской революцией 1789-1799 годов. Один из героев, а также жертв той революции Дантон точно назвал процесс, в котором участвовал: «Революция пожирает своих детей».
В политический лексикон вошло революционное название месяца «Термидор». В этом месяце – 27 июля 1794 года – была низложена якобинская диктатура и казнён её вождь Робеспьер.
Недаром Лев Троцкий называл Термидором приход к власти в Советской России Сталина. Россия до обидного подробно повторяла кровавый путь Франции, не считая того, что её революция завершилась диктатурой не гениального Наполеона, а злобного Сталина.
Процесс революционного разрушения России начался в 60-е годы 19-го века Сергеем Нечаевым, основавшим «Общество народной расправы». Тогда зародилось явление политического терроризма, масштабы которого в России многократно превысили деяния жалких его эпигонов из ХХ века Арафата и Бин Ладена. Русский царь Александр II был убит с седьмой попытки, премьер-министр Столыпин – с 11-й. С деятельностью именно этих двоих были связаны надежды на рождение в России современного государства. Всего же, по оценке историка российского терроризма Анны Гейфман, от политического терроризма в России до Октябрьского переворота погибло немыслимое число – около 17-ти тысяч человек.
Сильно преувеличена роль большевиков в разрушении империи. Эти больше занимались «экспроприациями» – так они ласково называли грабёж, позволявший им вольготно жить в эмиграции. Реальными героями, жертвовавшими жизни ради политических убийств, были социал-революционеры – эсеры. В своих воспоминаниях умеренный эсер Александр Керенский, последний небольшевик – глава российского государства, описывал, как решил убить какого-то сановника – даже ценой своей жизни. Это представлялось ему совершенно необходимым для светлого будущего его страны. А в романе Андрея Белого «Петербург» – одном из лучших, на мой вкус, в мировой литературе, сыну-революционеру поручают убить собственного отца – сенатора.
Чудом удалось избежать Термидора в еврейской революции в Палестине. Началом его грозило стать уничтожение 22 июня 1948 года корабля Альталена с прибывшим для евреев оружием. На корабле находился лидер военной организации Иргун Менахем Бегин, видимо, основная цель артиллеристской атаки социалистов.
Возможно, что это был самый тревожный момент в истории современного Израиля. Если бы Ицхаку Рабину, командовавшему огнём Пальмаха – армии социалистов, удалось убить Бегина, некому было бы остановить бойцов Иргуна от ответной атаки. Победили ли бы евреи в войне за независимость в обстановке гражданской войны?
Революцию спас Бегин, который чудом избежал гибели и запретил своим сторонникам мстить. Ответный залп Бегин нанёс по-еврейски – произнёс полуторачасовую речь по радио. В ней Бегин назвал Бен-Гуриона, отдавшего приказ уничтожить Альталену: «этот дурак, этот идиот», обвинил Бен-Гуриона в попытке погубить его, Бегина, а самый факт обстрела Альталены охарактеризовал как «преступление, глупость и слепоту». Бегин заявил, что ему было бы достаточно «лишь пошевелить пальцем», чтобы убить Бен Гуриона. Однако, Бегин заявил, Иргун не откроет огонь по армии Бен Гуриона «ни при каких обстоятельствах»; «не будет гражданской войны, когда враг стоит у ворот!» 
Возможна ли революция в Америке? В нынешнюю президентскую кампанию революцию обещал стране социалист Берни Сандерс. Если бы не жульничество руководства демократической партии, Сандерс, скорее всего, стал бы кандидатом  в президенты от демократов, а там, глядишь, и президентом. 
Социалистическая революция в Америке имеет немало сторонников. Несколько лет назад «Захватчики Уолл стрит», призывая покончить с капитализмом, истязали себя многомесячной жизнью на площадях крупных городов. Звеном революционной армии могло бы стать и движение «Чёрные жизни важны» (ЧЖВ), живо напоминающее нацистов-штурмовиков. Эти ребята устраивают шествия, жгут города и иногда отстреливают полицейских. Преемственность ЧЖВ от гитлеровцев подчёркивает их антисемитизм. В свою программу они включили пункт о необходимости разрушения Израиля. Революцию в США готова поддержать молодёжь, индоктринированная системой образования. В колледжах и университетах уничтожена свобода слова, выступления нелибералов прерываются насилием. Более 90% молодых американцев голосовали в праймериз за революционера Сандерса.
Возглавить социалистический переворот в США мог бы наш нынешний президент. Его срок истекает. Уступит ли Обама покорно власть? У него есть моральные основания не уступать – ведь более половины американцев одобряют его правление. Но сохранить власть Обама может только революционным путём.
Иная тема, заставляющая припомнить речь Цезаря, предупреждавшего не только против чрезмерной жестокости, но и против неуместной жалости – это приглашение беженцев-мусульман переселяться в Западные страны. Во второй половине 4-го века готы, жившие в западном Приднепровье, опасаясь гуннов, двинулись к пределам Римской империи. Достигнув Дуная, они попросили императора Валента из гуманитарных соображений принять беженцев, обещая в ответ добавить в римскую армию порядка 200 000 воинов. В 376 году Валент, забыв предостережение Цезаря о «дур­ных реше­ниях, при­ня­тых царя­ми и наро­да­ми под вли­я­ни­ем жало­сти», решил принять беженцев. Историки описывают тяжёлую переправу готов через Дунай, напоминающую об обошедшем недавно западные газеты снимке, на котором сирийский папаша выносит на греческий берег утонувшего ребёнка (мне сюжет на снимке непонятен – что делал папаша, когда ребёнок тонул?).
Обустроившись, готы в 378 году разбили армию Валента, а его самого убили. 32 года спустя царь готов Аларих разрушил Рим.

Один из наиболее важных вопросов, обсуждаемых в нынешней предвыборной кампании – разумен ли приём в США мусульманских беженцев из раздираемой войной Сирии?   Обама запланировал на 2017-й въезд в США 10 000 сирийцев. Хиллари обещает увеличить это число многократно. По оценке Стива Камарота из Центра исследования иммиграции, за 4 года президентства Хиллари в Америку могут быть допущены порядка 860,000 иммигрантов-мусульман. Сколько мусульман дополнительно к уже имеющимся в стране потребуется, чтобы им повторить подвиг готов?
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..