Иудея и Самария вместо Западного берега: распоряжение комитета США
Комитет по иностранным делам Палаты представителей США отныне будет использовать исключительно название "Иудея и Самария" вместо термина "Западный берег". Об этом сообщил Axios, ссылаясь на внутреннюю записку комитета, которую его председатель, республиканец из Флориды Брайан Маст, направил вчера 50 членам Республиканской партии в комиссии.
В своем обращении Маст пояснил: "В знак признания нашей неразрывной связи с Израилем и неотъемлемого права еврейского народа на свою древнюю родину Комитет по иностранным делам Палаты представителей отныне и впредь будет называть Западный берег Иудеей и Самарией в официальной переписке, сообщениях и документации".
Он подчеркнул многовековые еврейские корни региона, заявив: "Еврейские корни в этом регионе насчитывают столетия, и как представители американского народа мы должны внести свой вклад, чтобы остановить эту предосудительную волну антисемитизма и признать законное право Израиля на колыбель еврейской цивилизации".
Меморандум Маста касается только сотрудников-республиканцев, а не сотрудников-демократов. Официальное заявление по этому поводу ожидается в ближайшие недели.
Встреча России и США состоится 27 февраля в Стамбуле, заявил Лавров
Дата: 26.02.2025 01:47
Российско-американская встреча по вопросу нормализации работы посольств состоится 27 февраля в Стамбуле, заявил глава МИД РФ Сергей Лавров.
"Мы объявили, что наши дипломаты высокого уровня, эксперты, встретятся и рассмотрят системные проблемы, которые накопились в результате противоправной деятельности предыдущей администрации по созданию искусственных препон для деятельности российского посольства, на что мы, естественно, отвечали взаимностью и создавали тоже некомфортные условия для работы американского посольства в Москве. Такая встреча состоится завтра в Стамбуле", - сказал Лавров журналистам.
"Думаю, что по ее итогам будет понятно, насколько мы можем двигаться быстро и эффективно", - добавил министр.
Президент США Дональд Трамп проводит первое официальное заседаниеКабинета министров с начала своего второго срока. Открывая заседание уже сделал ряд заявлений. В частности он сообщил, что после того кактела четверых израильских заложников передадут Израилю, первый этап соглашения с ХАМАСом будет завершен.
"Они думают, что оказывают нам услугу, возвращая тела. Израилю необходимо решить, что с этим делать. Фаза А сделки заканчивается и начинается фаза Б", — сказал Трамп.
Он подчеркнул, что решение относительно дальнейшего прекращения огня в секторе Газа должно принять правительство Израиля.
Что касается украины, то Трамп подтвердил, что украинский лидер Владимир Зеленский приедет в Белый дом в пятницу, чтобы подписать соглашение о природных ресурсах и восстановлении разрушенной войной страны.
"У нас все очень хорошо с Россией и Украиной. Президент Зеленский приедет в пятницу. Это уже подтверждено, и мы подпишем соглашение", — отметил американский президент.
При этом он подчеркнул, что не будет давать никаких гарантий безопасности Украине сверх меры. По его словам, это должны на себя взять европейские страны.
"Путину придется пойти на уступки в переговорах. Мы попытаемся помочь Украине вернуть часть утраченных территорий, но это сложно", — сказал Трамп. Он добавил, что Украине следует забыть о НАТО, поскольку "именно из-за НАТО все и началось".
Кроме того, Трамп предсказал, что его "золотые карты", дающие право жить и работать в США и открывающие путь к получению американского гражданства, будут "продаваться как сумасшедшие", что позволит монетизировать иммиграционную систему США и погасить государственный долга за счет полученных доходов.
Ряд направлений продолжают активно приглашать израильских туристов, создавая новые удобные маршруты и гарантируя безопасность.
На фоне сокращающегося числа направлений, открытых для израильских путешественников, сразу четыре страны – Азербайджан, Панама, Сейшелы и Албания – наращивают усилия по привлечению туристов из Израиля.
Об этом сообщает издание Globes.Эти государства активно продвигают свои направления, инвестируют в маркетинг, упрощают въездные процедуры и даже организовывают официальные визиты высокопоставленных представителей для налаживания двустороннего сотрудничества. Примечательно, что две из четырех стран – Азербайджан и Албания – являются государствами с мусульманским большинством, но при этом проводят дружественную политику в отношении Израиля.
Азербайджан: укрепление связей через туризм
С момента нападения террористической группировки ХАМАС 7 октября отношения между Израилем и Азербайджаном укрепились, особенно в сфере обороны и авиасообщения. Национальная авиакомпания Azerbaijan Airlines (AZAL) оставалась одним из немногих перевозчиков, продолжавших выполнять полеты в Израиль даже в разгар конфликта.
Сегодня между Баку и Тель-Авивом действует 28 рейсов в неделю, а недавно El Al и AZAL заключили соглашение о код-шеринге, которое упрощает бронирование и перелеты через обе системы.
Панама: курс на прямое авиасообщение
Латиноамериканская страна активно продвигает себя среди израильских путешественников. Две недели назад Израиль посетил Саломон Шама, директор по продвижению туризма Панамы за рубежом. Основной темой визита стало открытие прямого авиасообщения между странами.
Панама также запустила рекламную кампанию, ориентированную на израильских туристов, а посол страны в Израиле Эзра Коэн заявил:
«Мы надеемся открыть прямые рейсы уже в следующем году»
Источники в авиаиндустрии подтвердили, что одна из израильских авиакомпаний всерьез рассматривает возможность запуска маршрута.
Сейшелы: возвращение прямых рейсов
Сейшельские острова традиционно популярны среди израильских путешественников, однако в 2024 году их поток снизился. Глава маркетингового отдела Туристического бюро Сейшел Брендит Вилман отметила, что в начале 2025 года спрос вновь растет.
После полугодового перерыва авиакомпания Air Seychelles возобновляет прямые рейсы между Израилем и островами. Альтернативой станет пересадка в Абу-Даби, благодаря сотрудничеству с Etihad Airways.
С 23 мая Etihad Airways запустит шесть еженедельных рейсов между Абу-Даби и Сейшелами, что позволит израильтянам добираться на курорт единым билетом через ОАЭ.
Албания: доступное направление в Европе
Албания, всего в трех часах лета от Израиля, становится все более популярной среди путешественников. С 2018 года Israir выполняет прямые рейсы в страну, а летом 2025 года новые маршруты запустят также Аркиа и Сан Дор.
С июля Аркиа начнет выполнять два рейса в неделю в Тирану. Албания, несмотря на мусульманское большинство, поддерживает Израиль на международной арене, а премьер-министр Эди Рама в сентябре 2024 года публично выразил солидарность с израильскими заложниками.
Цены на авиабилеты в высокий сезон
По данным издания, стоимость перелетов в популярные страны, ориентированные на израильских туристов, варьируется в зависимости от сезона:
Азербайджан (Баку):
Песах – от $687 (Azerbaijan Airlines)
Август и осенние праздники – от $364
Албания (Тирана):
Песах – от $700
Август и осенние праздники – от $584 (Israir)
Панама (пока без прямых рейсов):
Песах – от $1 900 (Air France/Air Europa, пересадки в Париже и Мадриде)
Август – от $1 200 (Air Europa, пересадка в Мадриде)
Трамп: первый этап сделки закончился, теперь - выбор Нетаниягу
Бывший президент США Дональд Трамп ответил на вопрос о возможном прогрессе в следующем этапе сделки по заложникам, заявив: "Первый этап завершен, теперь начался второй этап".
Он подчеркнул, что решение о дальнейшем развитии ситуации должно быть принято Израилем и премьер-министром Биньямином Нетаниягу.
По его словам, "в ХАМАС думают, что оказывают нам услугу, возвращая тела погибших. Они жестокие люди. То, что произошло с этими людьми, – это очень печально".
Где находится самое священное место на Земле? Что освящала скиния Завета? И является ли площадь перед Стеной Плача синагогой? Главный редактор «Лехаима» Борух Горин читает недельную главу Трума.
30 с лишним лет назад в Краун‑Хайтс случились большие беспорядки. В 1991 году продолжавшиеся три дня антисемитские бесчинства, в результате которых одного еврея, Янкеля Розенбаума, зарезали, и еще одного — старика, пережившего Холокост — довели до самоубийства, стали, по словам историка Эдварда Шапиро, «самым серьезным антисемитским выступлением в истории Америки». Власти Нью‑Йорка, увы, не сделали тогда ничего, дабы усмирить разбушевавшуюся толпу. Добиться справедливости так и не удалось. Вдобавок дело осложнилось тем, что активисты, представители СМИ и официальные лица, воспользовавшись трагической гибелью Гэвина Като — его нечаянно сбил водитель‑еврей, чей автомобиль потерял управление, — возложили вину за беспорядки на обе стороны конфликта.
Эл Шарптон — его пылкие выступления во время беспорядков лишь распалили толпу, и впоследствии он так и не принес извинений за подстрекательство к бунту, — пять лет спустя в автобиографии назвал еврейскую общину Краун‑Хайтс «Фортом “Апачи” посреди чернокожего гетто, вечным бельмом на глазу у соседей». Прозрачный намек на то, что некогда Краун‑Хайтс действительно был исключительно еврейским районом, но те времена давно миновали. Как посмели евреи остаться, коль скоро обстоятельства изменили облик района?
Шапиро в книге «Краун‑Хайтс: чернокожие, евреи и беспорядки 1991 года в Бруклине» приводит высказывание местного пастора, назвавшего покупку евреями домов в Краун‑Хайтс «агрессивной политикой сионистской экспансии». Получается, то, что в Краун‑Хайтс горстка евреев продолжала существовать бок о бок с чернокожими соседями, не похвально и даже не любопытно, а возмутительно. Этим евреям следовало бежать вместе со всеми прочими. Разве обычно бывает не так?
Ребе входит в Центральную библиотеку Хабада на Истерн‑Парквей. Позади виден бруклинский Еврейский центр, ныне здесь располагается ешива «Оолей Тора». Середина 1970‑х Фото: Shlomo Vishinsky. Предоставлено: Zev Markowitz / Chai Art Gallery
Действительно, к 1991 году евреев в Краун‑Хайтс проживало куда меньше, чем прежде. И если некогда в этом районе обитали евреи самых разных мировоззрений, то теперь — главным образом любавичские хасиды. Но факт остается фактом: еврейская община по‑прежнему существовала и даже росла, тогда как в таких районах Бруклина, как Браунсвилл, Восточный Нью‑Йорк, Восточный Флэтбуш и в значительной части Бронкса и Квинса, равно как и в старых городских районах на всей территории США от Бостона до Кливленда и от Филадельфии до Чикаго, многие еврейские общины попросту исчезли.
Так почему же в Краун‑Хайтс они до сих пор оставались?
Ответ очевиден: разумеется, из‑за Ребе, рабби Менахема‑Мендла Шнеерсона, да будет благословенна его память. Весной 1969 года в связи с участившимися в бедных районах вспышками насилия и расколом в обществе, дестабилизирующим обстановку, Ребе публично объявил, что не уедет из Краун‑Хайтс, и объяснил, что еврейский закон строго‑настрого запрещает оставлять еврейскую общину. А поскольку ходили слухи, что и он по примеру прочих еврейских лидеров бежит со своей общиной в южную часть Бруклина, Ребе недвусмысленно дал понять: евреи не вправе бежать, ослабляя общину, бросать в беде оставшихся, особенно бедных, больных и пожилых. Более того, подобная капитуляция дестабилизировала бы прочие еврейские районы в Бруклине, Америке в целом и в конечном счете во всем мире — везде, где живут евреи.
Эти резкие заявления — а паническое бегство из еврейских общин Ребе называл не иначе как «эпидемией» — были сделаны в последний день Песаха, 10 апреля 1969 года. Ребе впервые публично высказался на эту тему, хотя давно старался стабилизировать обстановку в Краун‑Хайтс.
Некоторое представление о мерах, предпринятых Ребе, дает стенограмма его встречи с мэром Нью‑Йорка Джоном Линдси, состоявшейся шестью месяцами ранее в офисе Ребе в штаб‑квартире Хабада на Истерн‑Парквей, 770, в Краун‑Хайтс. На встрече Линдси заявил, что поддерживает стремление Ребе «не допустить раскола и дестабилизации общины», и добавил: «Вы поступаете замечательно и подаете прекрасный пример своим соплеменникам».
Мэр Нью‑Йорка Джон Линдси (справа) на встрече с р. Менахемом‑Мендлом Шнеерсоном в офисе Ребе на Истерн‑Парквей, 770. 26 ноября 1968
«Я стараюсь распространить эту деятельность и на другие общины, — отвечает Ребе, — но это возможно исключительно в мирной атмосфере, без давления извне».
Линдси торжественно объявил, что его администрация поддерживает усилия Ребе по стабилизации обстановки, в том числе по обеспечению безопасности и охраны правопорядка. «Меня очень тревожит Краун‑Хайтс, — признался мэр Ребе, — потому что происходящее здесь влияет на весь Бруклин». — «Это прецедент, — ответил Ребе, — и не только для Нью‑Йорка, но для всей Америки и мира в целом».
Если бы Нью‑Йорк всерьез отнесся к тому, что еврейская община бежит из Краун‑Хайтс, не отмахнулся бы равнодушно от потребностей коренного еврейского населения этого района, он послужил бы примером для всех. Случай Краун‑Хайтс действительно создал бы прецедент: этот район стал тем местом, где непреодолимые силы широкомасштабных перемен и общественного переустройства столкнулись с незыблемой верой Ребе в то, что евреев нельзя сгонять с насиженных мест.
В помещение Совета еврейской общины Краун‑Хайтс в 1972 году бросили зажигательное взрывное устройство. Из публикации в прессе
Через 30 с лишним лет после беспорядков и 50 с лишним лет после того, как Ребе добился своего, еврейский Краун‑Хайтс не просто живет, но процветает. Напротив дома 770 по Истерн‑Парквей, на месте некогда заброшенного здания, подлежавшего сносу, высится современный Еврейский детский музей. Утром и после полудня по улицам разъезжают автобусы ешив, развозят тысячи еврейских детей на учебу и с учебы. Район давно разросся и вышел за былые свои искусственные пределы. Члены общины Краун‑Хайтс обитают и к северу от Истерн‑Парквей, и к югу, формально в Восточном Флэтбуше. В районе действует свыше 85 синагог, и посещают их самые разные люди, в том числе и прихожане с особыми потребностями. За последние десятилетия Краун‑Хайтс стал настолько безопасным местом, что многие молодые евреи — в том числе и внуки тех, кто давным‑давно бежал из Краун‑Хайтс и прочих частей Бруклина в пригороды, — вновь поселились в старом своем районе.
И если некогда проблема Краун‑Хайтс заключалась в том, что свободных домов слишком много, а евреев, желающих в них поселиться, слишком мало, то теперь всё ровно наоборот: жилья, в особенности доступного, слишком мало, а население бурно растет. А ведь совсем недавно никто не поверил бы, что такое возможно.
Как выживали евреев
1960‑е были временем широкомасштабных, коренных общественных и культурных перемен — как позитивных, так и не очень. Полвека с лишним спустя 1960‑е по‑прежнему накрепко вписаны в коллективную память Америки и во многом до сих пор определяют ее культуру. Впрочем, тот факт, что за это легендарное десятилетие абсолютное большинство городских общин американских евреев просто‑напросто исчезло — некоторые едва ли не в одночасье, — вспоминают реже.
Об этом прискорбном обстоятельстве упоминают нечасто, да и то объясняют его банальной «субурбанизацией» или — с неодобрением — «бегством белых». То есть фактически закрывают глаза на невзгоды, выпавшие на долю евреев, а ведь им — или их родителям — и без того привелось стать беженцами: они долгие годы обживались на новом месте (безопасном, как они полагали), но у них в очередной раз выбили почву из‑под ног. Загляните в те районы, где некогда жили евреи, и вы увидите там приметы былых обитателей. Тут звезда Давида, там гранитный краеугольный камень с датой еврейского календаря. Менора, десять заповедей, надпись на иврите взывает: «Отворите райские врата!»
Покинуть обжитые районы — из города в город по всей Америке — евреев вынудила целая совокупность факторов. В 1950‑х при президенте Эйзенхауэре появилась сеть федеральных скоростных автомагистралей, бурно развивались зеленые пригороды. Подавляющее большинство евреев по‑прежнему жили в городах, однако многие по собственной воле начали перебираться туда, где трава зеленее (в случае с Нью‑Йорком — в округ Уэстчестер, на Лонг‑Айленд и в северную часть Нью‑Джерси). Особенно это касалось евреев преуспевающих, покидавших бедные районы, обитатели которых жили скученно. Однако не все было так просто. Некоторые евреи — мужчины и женщины, которые купили дома, выплатили ипотеку, открыли фирмы, школы, синагоги, выстроили социальные связи, — не желали перебираться в пригороды. Но, к сожалению, и остаться не считали возможным: уровень преступности год от года стремительно рос, полиция бездействовала, социальная политика не приносила плодов, вдобавок ситуация осложнялась страхом и травмой, передающейся из поколения в поколение. Да и те, кто рассчитывал выиграть от бегства евреев, подливали масла в огонь.
Просто «они не видели иного выхода», писал в 1969 году Пит Хэмилл, ныне покойный, в статье для журнала New Yorker: «Бруклин, который в пору их юности был зеленым, безопасным, просторным, ныне раздирали преступные войны — как бандитов, так и наркоторговцев. Забирай деньги и уматывай, пока можешь. Разумеется, не обошлось и без страха перед людьми другой расы, но объяснять все только этим было бы слишком просто. То был страх перед людьми другой расы плюс беспокойство за свои деньги плюс стремление дать детям лучшую жизнь плюс — самый важный плюс — утрата чувства общности».
То, что случилось с этими общинами городских евреев в Америке, очень печально, однако не ново. Так или иначе, евреи пребывали в бегах без малого 2 тыс. лет, с самого разрушения Второго храма в Иерусалиме. От древней Александрии до средневековой Испании, Северной Африки, стран бывшего коммунистического блока, Западной Европы — повсюду найдутся остатки еврейских общин.
Во времена великих испытаний евреев неизменно вынуждали покинуть свои общины и строить жизнь на новом месте: так бывало всегда. И происходившее в 1960‑х с общинами американских евреев в данном случае не исключение. Возможно, их и не изгоняли бесцеремонно, но крах общин по своему масштабу не имел прецедентов.
«Сохранить общины оказалось сложно из‑за целого ряда политических мер, — говорит Говард Хасок, старший научный сотрудник Американского института предпринимательства и редактор City Journal. — Евреи и еврейские районы — сопутствующие потери. У итальянцев и ирландцев вышло иначе. Евреи оказались самыми преуспевающими, самыми либеральными в том, что касалось сдачи жилья чернокожим, и в конечном счете самыми пугливыми, когда уровень преступности не просто вырос, а взлетел».
Только Ребе настаивал, что евреи, несмотря ни на что, имеют право и дальше тихо‑мирно жить в своих домах, среди своего народа. «Лишь Хабад стоял на своем, — замечает Хасок. — Хасиды сказали: “Мы не боимся”».
Ребе утверждал: нельзя допустить, чтобы один народ выживал другой (в данном случае евреев), но всегда подчеркивал, что национальность и раса тут ни при чем.
«Вы должны объяснить вашей матери: не стоит тревожиться из‑за того, что поблизости поселилось цветное семейство, — писал Ребе еврейской семье, обеспокоенной новым соседством. — Они тоже люди, и с ними можно жить в одном районе. Ведь и белые бывают не лучшие…»
Чтобы остаться в своем старом районе, придется приложить усилия, разработать план действий и твердо его придерживаться, писал Ребе, однако евреи Краун‑Хайтс просто обязаны доказать своим братьям как в Америке, так и по всему миру, что такое возможно.
Благополучники
Весной 1940 года шестой Любавичский Ребе, рабби Йосеф‑Ицхак Шнеерсон, да будет благословенна его память, прибыл в Нью‑Йорк из оккупированной нацистами Европы. Вскоре была создана комиссия любавичских хасидов и их сторонников, дабы подыскать жилье и синагогу — место, где Ребе мог бы обосноваться в Америке. В частности, ему требовался лифт: шестой Ребе передвигался на инвалидной коляске, проблемы со здоровьем возникли из‑за нечеловеческих условий, в каких его держали в советской тюрьме. Вскоре подходящее место нашли — дом № 770 по Истерн‑Парквей, в бруклинском районе Краун‑Хайтс. 16 августа 1940 года Хабад приобрел это здание, выстроенное в неоготическом стиле, и несколько недель спустя, накануне Дней трепета, рабби Йосеф‑Ицхак переехал в новый дом.
Евреи обосновались в Краун‑Хайтс еще в начале 1900‑х. К 1940‑м годам они составляли примерно 40% от всего населения района. Здесь обитала верхушка среднего класса. Многие жили в элегантных особняках и просторных домах со швейцарами — большой шаг вперед по сравнению с тем же Браунсвиллом. Особенно примечателен был так называемый «Докторский ряд» на Президент‑стрит — два квартала городских особняков, пожалуй самых красивых в Нью‑Йорке, где селились и открывали практику преимущественно врачи.
«Еврейский район начинался с Франклин‑авеню, — писал Альфред Казин в лирических воспоминаниях “Пешком по городу”, описывая, как в 1920‑х и 1930‑х годах добирался на метро из Манхэттена домой в Браунсвилл. — Но это были евреи среднего класса, “благополучники”, у кого в Новом Свете все сложилось благополучно… Это они ходили по широкой и зеленой Истерн‑Парквей».
Спортивный зал на снимке 1930‑х годов до сих пор посещают учащиеся ешивы, которая ныне занимает это здание.Фото: Brooklyn Jewish Center archives
Евреи Краун‑Хайтс из бедных иммигрантов превратились в преуспевающих американцев: дела у них идут в гору, и они охотно демонстрируют, что добились всего. Символично, что в 1922 году на Истерн‑Парквей открыли просторный Еврейский центр, первый «шул с бассейном», где собирались сливки еврейской общины. Кантором там служил Ричард Такер , арт‑директором два с лишним десятка лет был Маркус Роткович (он же Марк Ротко), а в гости захаживали Альберт Эйнштейн и Элеонора Рузвельт. Еврейский центр стал одной из десятков синагог, выстроенных в Краун‑Хайтс, — от «Ховевей Тора», здания с колоннами в нескольких кварталах от Центра, но по той же улице, до домов на одну семью, переделанных в штибели.
Публикация в New York Evening Journal о торжественном открытии Еврейского центра в Бруклине, первого в своем роде «шула с бассейном», в 1922 годуПредоставлено: Brooklyn Jewish Center archives
Не все обитатели Краун‑Хайтс обрадовались известию, что рабби Йосеф‑Ицхак планирует поселиться в их нееврейском районе. Не всем хотелось видеть на здешних чистых, безопасных и элегантных улицах толпы хасидов, которые не преминут поселиться близ своего Ребе, прибывшего из Старого Света. Однако, после того как Ребе прибыл в Краун‑Хайтс, тамошние евреи признали, что он человек благочестивый и авторитетный, и больше не возражали против такого соседства. Через год, летом 1941‑го, в Краун‑Хайтс к шестому Ребе перебрались его дочь, ребецн Хая‑Мушка, и зять, будущий седьмой Ребе.
Статья в ежемесячном журнале бруклинского Еврейского центра, посвященная прибытию рабби Йосефа‑Ицхака Шнеерсона в Америку из оккупированной нацистами Европы. Фото: Brooklyn Jewish Center archives
Евреи Краун‑Хайтс и представить себе не могли, что тот, чьего появления они некогда так опасались, в итоге поможет общине выжить.
Американский иудаизм
В начале 1950‑х годов польский иммигрант Бенджамин (Бен) и родившаяся в Америке Ширли Химбер приобрели в Краун‑Хайтс продуктовый магазинчик на углу Леффертс‑бульвар и Олбани‑авеню. Поначалу они ездили сюда из другого района Бруклина, Уильямсбурга, но в конце концов перебрались в просторную квартиру на углу тех же улиц Краун‑Хайтс.
«В ту пору в Краун‑Хайтс жили самые разные люди — не только евреи и не только религиозные», — вспоминает их сын Дэвид Химбер. Один приятель даже предупредил Бена Химбера, что, если он в шабат будет закрывать магазин, долго его торговля не протянет. Но Химберы все равно соблюдали шабат, и в следующие лет пятнадцать доходов от магазина им с лихвой хватало на жизнь.
Кафетерий Дуброва, входивший в сеть еврейских кафе‑молочных. Кафетерий некогда находился на углу Истерн‑Парквей, неподалеку от Ютика‑авеню. Раскрашенное фото. 1940‑еПредоставлено: Brian Merlis Collection / oldNYCphotos.com
Мир Химбера в Краун‑Хайтс, знакомый и безопасный, представлял собой уникальную разновидность современного американского ортодоксального иудаизма. Дэвид учился в ешиве на Истерн‑Парквей, в шабат молился преимущественно в ешиве Райнз на Трой‑авеню или «Юном Израиле» на Истерн‑Парквей. «В “Юном Израиле” в черной шляпе ходил, кажется, только раввин, — вспоминает Химбер. — В зал набивалось несколько сот человек, и если ты припозднился, то сесть тебе было негде». Иногда он ходил на молодежный миньян и шабатние дневные занятия в синагогу «Агудас Исроэл» на Краун‑стрит.
Авраам‑Моше Дайч переехал с родителями, братьями и сестрами в Краун‑Хайтс летом 1956‑го. Родители Дайча, хасиды, бежавшие из Советского Союза, купили добротный дом на Краун‑стрит. Соседи их были преимущественно американские евреи во втором и третьем поколении. В теплую погоду, по воспоминаниям Дайча, старшие по выходным играли в карты на крыльце.
Члены Хабада были не единственными хасидами, поселившимися в еврейском районе Краун‑Хайтс. После Второй мировой войны здесь также обосновались Новоминский, Садгорский и Бостонский ребе. А потом и Скулянский ребе, рабби Элиэзер‑Зуся Португал: в 1960‑м его выпустили из румынской тюрьмы (причем главную роль в этой операции сыграл Любавичский Ребе). Бобовский ребе, рабби Шломо Гальберштам, из Вест‑Сайда перебрался на Бруклин‑авеню, к северу от Истерн‑Парквей, открыл синагогу и ешиву. А следом за хасидскими ребе в Краун‑Хайтс переехало множество евреев из Польши и Венгрии, переживших Холокост: они соблюдали традиции, молились вместе со своими ребе или же открывали собственные штибели.
Рынок на границе Краун‑Хайтс и Браунсвилла. 1940‑е Фото: Joe Schwartz Предоставлено:. Brian Merlis Collection / oldNYCphotos.com
«В шабат, — вспоминает Дайч, — мы шли в 770 помолиться с Ребе. Но в нашем квартале было несколько шулов, поэтому вечером в пятницу и днем в субботу мы часто молились в новоминском шуле на углу Краун и Скенектади. Я живо помню, как бывшие узники концлагерей закатывали рукава и показывали мне номера, вытатуированные на руках».
В силу своей всемирной славы Ребе был самым значимым из еврейских лидеров Краун‑Хайтс, как некогда его тесть, и каждый год на Рош а‑Шана евреи всего района толпились на Истерн‑Парквей, дабы посмотреть на шествие членов Хабада во главе с Ребе. Сотни местных хасидов и зарубежных гостей с пением направлялись по Истерн‑Парквей к озеру у ботанического сада, дабы провести обряд ташлих.
«Я видела [Ребе] каждый год, в йом тов, потому что мой дом был напротив ботанического сада, — вспоминала Ида Остров, ныне покойная; она долгие годы жила в Краун‑Хайтс и была членом Еврейского центра в Бруклине. — Он шел по Истерн‑Парквей, за ним вереница молодых людей, они расталкивали друг друга локтями, лишь бы подобраться ближе [и увидеть Ребе]».
В один год на праздник лил дождь, и Ида заспорила с мужем, выйдет ли Ребе с хасидами, невзирая на ливень. Ида выиграла спор: в урочный час шествие состоялось.
Первыми любавичскими хасидами, с которыми Химбер непосредственно пообщался, стали рабби Залман и Хава Гурари, они жили по соседству и приходили за покупками в магазинчик его родителей. Когда Химберы только‑только перебрались в Уильямсбург, Ширли носила брюки — в ту пору в них ходили многие молодые ортодоксальные еврейки. Как‑то раз в «Магазинчик Бена» зашла ребецн Гурари и мягко посоветовала Ширли носить юбку и шейтель — ведь тогда, может быть, у Химберов прибавится религиозных клиентов.
«Уж не знаю, прибавилось ли у них покупателей, — смеется Химбер, — но матушка сменила стиль и больше брюки не носила».
Религиозный еврей идет по Ютика‑авеню, к северу от Истерн‑Парквей. Около 1958Предоставлено:. Brian Merlis Collection / oldNYCphotos.com
В летние каникулы в ешиве занятий не было, но родители Химбера не могли себе позволить послать его в детский лагерь, так что обычно он помогал отцу в магазине или играл с друзьями в гандбол в Леффертс‑парке. Однажды, году в 1958‑м, ребецн Гурари предложила родителям Химбера отправить Дэвида официантом в «Ган Исроэль», лагерь Хабада, который Ребе годом ранее открыл в Катскильских горах. Эта мысль Химберам понравилась, Дэвиду тоже, и он поехал в лагерь.
«В тот год в лагерь приезжал Ребе — знаменательное событие, и случалось такое нечасто, о чем я тогда не догадывался», — говорит Химбер. На следующий год он снова отправился в лагерь — работать на кухне.
«После этого я каждый месяц наведывался в 770 на фарбренгены Ребе», — вспоминает Химбер.
Больше всего ему запомнились праздники Симхат Тора в 770. Акафот затягивались далеко за полночь. Как‑то раз, уже в шестом часу утра, Дэвиду посчастливилось услышать, как Ребе учит собравшихся новому хасидскому нигуну.
«770 стала важной частью моей жизни», — признается Химбер. Впоследствии он не один десяток лет проработал на разных должностях в еврейских образовательных учреждениях, в том числе деканом по делам студентов в Ешива‑университете.
Самооборона
Безмятежная тихая жизнь Краун‑Хайтс продлилась недолго.
Одним из факторов масштабных перемен в крупных американских городах стала миграция чернокожего населения из южных штатов в северные. Началась она еще во время Первой мировой войны, а после Второй мировой войны лишь ускорилась. На юге США процветал узаконенный расизм, а именно сегрегация и прочие нарушения основных прав человека, осложнявшиеся отсутствием экономических возможностей. Вполне естественно, что многие чернокожие (в большинстве своем люди очень бедные) старались переехать на север. Там они по‑прежнему сталкивались с дискриминацией и зачастую не имели возможности пользоваться благами цивилизации, доступными прочим. Власти не спешили вкладывать средства в развитие чернокожих районов, и многие из них превратились в гетто и трущобы. В случае с Нью‑Йорком чернокожие сперва поселились в Гарлеме на Манхэттене, потом в районах Бедфорд‑Стайвесант (Бруклин) и Саут‑Джамейка (Куинс).
«В 1960‑х мы стали свидетелями развития инфраструктуры очень щедрого социального обеспечения. Однако это начинание, направленное на помощь людям, тем не менее обусловило разного рода социальные дисфункции, — говорит Сет Бэррон, специалист по городской политике, житель Нью‑Йорка, автор книги “Последние дни Нью‑Йорка”. — К примеру, существовала печально известная федеральная программа, по которой жильцов квартир, предоставленных в рамках проекта “Раздел 8”, в случае если их жилье сгорело, переселяли в новые квартиры в первую очередь и вдобавок давали им деньги на обустройство».
Социальное жилье — то есть обычные квартиры, которые, по идее, без частных арендодателей станут доступнее для рабочего класса, — изначально обязывали содержать в порядке. Но в начале 1960‑х эти требования отменили, и «социальное жилье превратилось черт знает во что», поясняет Бэррон.
В Браунсвилле — а 80 с лишним лет в этом районе, пусть бедном и перенаселенном, жили преимущественно евреи — понастроили столько социального жилья, что в 1950‑х прежние обитатели стали отсюда съезжать. Евреи, люди исторически прогрессивные, охотнее прочих сдавали и продавали квартиры новым чернокожим соседям, однако вследствие краха социальной политики и, что самое главное, отсутствия охраны порядка их бывший район стремительно превращался в один из самых опасных в Нью‑Йорке.
«Во многом Браунсвилл стал жертвой социального жилья», — заявляет Хасок. И дело не столько в зданиях как таковых, а в том, что они были слишком высокие, несоразмерные человеку и по масштабам, и по планировке, а потому зачастую оказывались отрезанными от соседних улиц и превращались в гетто внутри гетто, где царило беззаконие. «По сути, Браунсвилл не возродили, а угробили».
Раввин Шломо Зархи, преподаватель‑хасид из центральной ешивы Хабада в Краун‑Хайтс, вырос в Браунсвилле в эпоху его стремительного упадка. В конце 1950‑х он учился в начальной школе и ездил на метро в ешиву Хабада на углу Бедфорд‑стрит и Дин‑стрит на границе районов Краун‑Хайтс и Бедфорд‑Стайвесант (Бед‑Стай).
«Обратно я ездил на метро либо до Саратоги, либо до Рокуэй, и меня регулярно били, — вспоминает он. — Парк Бетси‑Хед мне приходилось обходить кругом, потому что срезать путь напрямую было слишком опасно. Я со страхом ждал того дня, когда часы переводят на зимнее время, поскольку это значило, что от метро до дома мне придется идти в темноте».
Еврейская инфраструктура в Браунсвилле стремительно разрушалась. В 1960 году в районе действовало около 80 синагог, к 1965‑му осталось всего 8. В 1965 году общественный центр Образовательного общества иврита (Hebrew Educational Society) перебрался в Кэнарси. К началу 1980‑х в Браунсвилле оставалось 2–3 тыс. евреев, в большинстве своем слишком старых и слишком бедных, чтобы по примеру собратьев переехать в другой район. Они фактически превратились в пленников собственных квартир, боялись открывать дверь даже курьерам, доставлявшим еду. Семья Зархи перебралась из Браунсвилла в Краун‑Хайтс в 1960 году, причем, по его воспоминаниям, одной из последних среди знакомых.
Но и ешива на углу Бедфорд и Дин тоже быстро стала мишенью. В апреле 1964 года около 50 чернокожих парней и девиц, вооруженные палками, крышками от мусорных баков, велосипедными цепями и выкидными ножами напали на учащихся младших классов ешивы — не в первый раз, однако это нападение наконец привлекло внимание СМИ. Как сообщала газета The New York Times от 28 апреля 1964 года, руководитель ешивы рабби Сэмюэл (Шмуэль) Шраге отказался предъявлять обвинения: вместо этого судья Семейного суда прочел молодым людям нотацию о толерантности. После заседания Шраге встретился возле суда с родителями потерпевших и сообщил Times, что доволен и их поступком, и реакцией лидеров местной чернокожей общины.
Несмотря на такие усилия, и Бед‑Стай, и Браунсвилл становились все опаснее. А в Краун‑Хайтс, зажатом между этими двумя районами, насильственные преступления случались все чаще.
«Вскоре после того [происшествия в Бед‑Стай] <…> эта [еврейка из Краун‑Хайтс] отправила детей играть на улицу, а дверь не закрыла, к ней в квартиру зашли и напали на нее с ножом, — вспоминала впоследствии вдова Шраге Роуз в интервью для проекта устных историй “Моя встреча с Ребе” Jewish Educational Media. — Община бурно негодовала, и, разумеется, моего мужа попросили сходить к мэру и попросить его обеспечить нам защиту полиции… А мэр сказал: если мы вам обеспечим защиту, то придется обеспечить ее и другим районам. А у нас людей не хватает. Так что нет, не будет вам полицейских».
Хозяева магазинов боялись открывать магазины рано утром, горожане опасались выходить на улицу в темное время суток, полиция увиливала от ответственности. Шраге решил взять дело в свои руки и организовал в общине отряд для охраны порядка. Поначалу на вооружении у «Маккавеев», как их вскоре окрестили СМИ, было всего лишь четыре автомобиля и рации. Отряд патрулировал улицы и по вечерам провожал людей до дому. Кажется, это был первый в Америке общинный отряд самообороны, и его появление сразу же принесло плоды. Многие, особенно поначалу, обвиняли Шраге и его соратников в самоуправстве. Но уровень преступности рос, и вскоре люди осознали: такой отряд действительно необходим. Всего лишь через неделю после того, как появились «Маккавеи», 38‑летнюю учительницу‑еврейку Шарлотту Липсик изнасиловали и убили в лифте многоквартирного дома на Монтгомери‑стрит, где она жила. Потрясение, охватившее общину после жестокого преступления, быстро сменилось, по сообщению Times, «растерянностью, отчаянием и страхом».
«Если хасидам и требовались доказательства <…> необходимости отряда самообороны, — заявил Times один из обитателей района, — то вот они. Более того: “Маккавеи” нужны в каждом квартале Краун‑Хайтс».
Шраге, как мог, объяснял, что преступление есть преступление, раса или религия тут ни при чем, и отвергал расистские инсинуации, заявляя: «У преступников нет расы». Договорился с христианскими священниками, жившими по соседству, чтобы в шабат они дежурили у рации. Среди добровольцев «Маккавеев» были и неевреи, белые и чернокожие — все, кого возмущали вспышки насилия. «Я даже не из этого района, — признался корреспонденту газеты The Saturday Evening Post чернокожий доброволец Уилли Джонсон, — но у меня здесь работа и друзья. Моего 15‑летнего брата зарезала шпана. Страшная, бессмысленная смерть. Может, я спасу чью‑то жизнь».
Члены отряда самообороны «Маккавеи» патрулируют Краун‑Хайтс. Около 1964
«Оттого что мы закроем глаза на проблему, она не исчезнет, — заявил Шраге в той же статье The Saturday Evening Post. — Нас теперь просят патрулировать и Браунсвилл, и Флашинг, и Кони‑Айленд, и Флэтбуш. Но я же все‑таки не начальник нью‑йоркской полиции».
Шраге, человек обаятельный, талантливый оратор, прославился на весь город как бесстрашный борец с преступностью. Нападки сторонних критиков он или не замечал, или отражал, но жалобы членов еврейской общины на то, что его методы борьбы с преступностью выставляют‑де Краун‑Хайтс в негативном свете и снижают стоимость недвижимости, потрясли Шраге до глубины души.
«Муж пошел к Ребе и сказал <…> я понимаю, когда меня ругают чужие, но когда свои <…> это больно, и я готов распустить отряд, — рассказала Роуз проекту Jewish Educational Media. — А Ребе ответил: не распускай отряд — наоборот, укрепи его».
Четыре года спустя сенатор от штата Нью‑Йорк Роберт Ф. Кеннеди привел усилия Шраге по борьбе с преступности в пример остальным. «Отряды гражданской самообороны работали в куда более криминогенных районах, — заявил он собравшимся на общественных слушаниях на Лонг‑Айленде. — В Краун‑Хайтс отряду “Маккавеи” удалось существенно снизить уровень насильственных преступлений».
Шраге активно участвовал в общественной жизни, в том числе работал в администрации Линдси, но 31 декабря 1976 года скоропостижно скончался от сердечного приступа, совсем немного не дожив до 41 года. Роуз звонила в 911, но «скорая» приехала слишком поздно, и медики были то ли в алкогольном, то ли в наркотическом опьянении. Шраге умер по дороге в больницу — смерть, которой можно было бы избежать, если бы город не сбился с пути.
После кончины мужа Роуз открыла сбор средств для покупки первой в истории «скорой» для организованной в Краун‑Хайтс добровольческой службы неотложной медицинской помощи «Хацала», чтобы больше никому не пришлось умирать из‑за вопиющего непрофессионализма городских служб.
Закат Краун‑Хайтс
Однако, несмотря на все усилия Шраге и единомышленников, уровень преступности рос и облик района, пусть медленно, но менялся. И, как в случае со многими городами по всей стране, капля вскоре превратилась в поток. Белые обитатели Краун‑Хайтс понемногу перебирались в другие районы, и городские власти «начали селить семьи, получающие социальные пособия, в старые здания, где чаще находились квартиры, и щедро платили арендодателям за согласие, — писал антрополог Джером Минц, ныне покойный, сотрудник Индианского университета, в книге “Хасиды”. — И по мере появления новых бедных жильцов прежние спешно съезжали».
Кроме чернокожих из района Бед‑Стай после 1965 года в Краун‑Хайтс хлынул поток иммигрантов из Карибского региона. К 1969 году на Истерн‑Парквей регулярно устраивали шествия в честь Дня карибской культуры.
Тогда‑то евреи и начали продавать свои дома, предвидя, что вскоре они неминуемо подешевеют. Химбер вспоминает, как их соседи‑евреи продали первый дом на Леффертс и исчезли буквально в одночасье. Вскоре квартал из белого еврейского превратился в черный нееврейский. «Это была истерика», — говорит Химбер. Некогда в дополнение к магазину его родители купили дом и планировали и дальше вкладывать деньги в район. Но в 1968–1969 годах, после того как на них во второй раз напали подонки с пистолетами, решили, что пора уезжать.
«Мать так и сказала отцу: ты как хочешь, а моей ноги больше в магазине не будет», — вспоминает Химбер. Его родители распродали оставшиеся товары, закрыли магазин и переехали в Кэнарси.
В ту пору недвижимость в Краун‑Хайтс — первый случай в истории Нью‑Йорка — скупали за гроши. Недобросовестные риэлторы и агенты по недвижимости не останавливались ни перед чем, не брезговали ни запугиванием, ни угрозами, дабы убедить собственников продать жилье подешевле. Дошло до того, что в 1969 году власти штата Нью‑Йорк начали расследовать все сделки по продаже домов на одну и две семьи в Краун‑Хайтс и соседнем Восточном Флэтбуше. А спекулянты, пользуясь тем, что на ипотечное жилье действует страховка Федерального департамента жилищного обеспечения, с существенной выгодой перепродавали недвижимость несведущим покупателям.
Переворот
На Песах 1969 года Ребе резко высказался о происходящем: «Среди евреев в последнее время на манер эпидемии, Б‑же избави, распространился обычай покидать еврейские районы». Причем они продают не только дома, говорил Ребе, но и «синагоги, и дома учений, тем самым вредят многим своим собратьям и даже лишают их средств к существованию».
В своей речи Ребе неоднократно приводил примеры из Торы, тем самым доказывая, что в пору невзгод оставлять еврейский район — против еврейских законов, и каждый, кто продает свой дом, тем самым увеличивает опасность, и без того грозящую соседям. А ведь все начиналось с недобрых слухов, отметил Ребе, и вот они стремительно воплотились в жизнь. Еще он сказал, что закрытие школ и синагог наносит как материальный, так и психологический ущерб тем, кто остался и нуждается в этих важных составляющих еврейской жизни. Ребе подчеркнул, что нельзя оставлять в беде бедных, больных, пожилых, как случилось в Браунсвилле и прочих районах.
Ребе идет по Истерн‑Парквей. Осень 1961
«Единственный способ исправить сделанное, — заключил Ребе, — это увеличить еврейское население района и стабилизировать обстановку». И тогда наш народ станет сильнее — не только в Краун‑Хайтс, но и в Уильямсбурге, Боро‑Парке, Вашингтон‑Хайтс, в Балтиморе, Чикаго, Детройте, Питтсбурге и Вашингтоне, в Мельбурне и Лондоне и по всей земле Израиля. «В наше время мир совсем маленький, четыре локтя на четыре локтя, — присовокупил Ребе, процитировав Талмуд. — И то, что сделано в одной его части, откликается во всех прочих, тем более что еврейский народ — единое целое».
Отредактированную речь Ребе опубликовали в раввинском журнале HaPardes, и ее прочитали многие. В следующем номере журнала напечатали письмо рабби Моше Файнштейна, крупнейшего алахического авторитета XX века. Он горячо поддержал Ребе: «Если бы Ребе уже не высказался на эту тему, я сам написал бы о том же. Но теперь, когда Ребе изложил свое мнение, я могу лишь добавить, что это истина и ее следует распространять как можно шире».
Содержание речи Ребе и пыл, с которым он высказался, наконец‑то встряхнули еврейскую общину Краун‑Хайтс. И ее лидеры, позабыв самоуспокоение, принялись за дело. В следующие годы Ребе не раз возвращался к этой теме, порой выражал тревогу и отчаяние из‑за отсутствия прогресса, но ни разу ни на йоту не отступил от своих убеждений. Ребе неизменно подчеркивал, что важно праздновать свадьбы в Краун‑Хайтс и отмечать другие события — и для того, чтобы укрепить моральный дух жителей района, и для того, чтобы дать здешним торговцам заработать, — равно как и покупки следует делать в местных магазинах, дабы поддержать их владельцев. Ребе также просил строить доступное жилье для общины. И неустанно напоминал своим слушателям, что в Новом Свете его тесть обосновался не где‑нибудь, а именно в Краун‑Хайтс и прожил тут 10 лет. Этот район — благодатное место для всех его обитателей, нужно только вменить себе в обязанность приобщиться к этой благодати.
«Тогда‑то Совет [еврейской общины Краун‑Хайтс] и принялся предпринимать усилия, чтобы убедить людей не переезжать: начал покупать дома у тех, кто все же бежал, начал следить за тем, чтобы в общине было равновесие, чтобы она не чувствовала себя брошенной, — рассказывал Минцу Мендл Шемтов, ныне покойный, бывший председатель Совета еврейской общины Краун‑Хайтс. — Стоило нам узнать, что кто‑то намерен сбежать и хочет продать дом, мы покупали его, дабы сохранить и впоследствии перепродать, чаще себе в убыток… Мы боролись за то, чтобы здание шула не продавали церкви. Из 40 шулов нашей общины лишь один продали церкви. А в другой общине так продали все 40».
«Мы сохраняли шулы по двум причинам, — поясняет Нохум Пинсон, он вырос в Краун‑Хайтс и в 1970–1980‑х служил в тамошнем Совете еврейской общины. — Во‑первых, чтобы их не закрыли и не продали. А во‑вторых — по психологическим резонам. Если некогда в шуле кипела жизнь, но впоследствии число прихожан уменьшилось до такой степени, что невозможно набрать миньян, это вгоняет в тоску. Потерял шул — потеряешь весь квартал».
Стремление сохранять синагоги было настолько сильным, что учащиеся хабадских ешив и молодые женатые мужчины молились в разных синагогах общины, чтобы кворум не менялся. Причем молились они не только в синагогах по соседству с 770, но во всех уголках Краун‑Хайтс, в том числе «Коль Исраэль», синагоге на окраине района: ешиботники Хабада долгие годы оказывали ей поддержку.
В следующие годы Совет еврейской общины Краун‑Хайтс — в их офис в 1970 году швырнули бутылку с зажигательной смесью — и некоммерческие общинные организации, например «Хевра» («Хевра Махзикей а‑Шхуна», или Общество стабилизации общины), сохранили для еврейской общины десятки домов. В 1970‑х годах одним из первых и самых активных помощников в этом деле был раввин Залман Гурари, о котором шла речь выше. Со временем на средства, собранные в общине отчасти посредством продажи акций — Ребе как житель Краун‑Хайтс лично купил акцию, — «Хевра» также от имени и на благо еврейской общины приобретала и ремонтировала жилые многоэтажные дома. Все это помогло стабилизировать общину. И к началу 1980‑х стало ясно даже чужакам, что евреи не уйдут из Краун‑Хайтс.
В 1970‑х годах принимались комплексные меры для стабилизации ситуации в районе. Объявление в газете о помощи в поиске жилья в Краун‑Хайтс.Фото: chabad.org
Правда, подобная преданность дорого им обошлась: за 15 лет, еще до беспорядков 1991 года, минимум 10 членов еврейской общины Краун‑Хайтс погибли от рук убийц. Так, в 1975 году Израиля Тернера, пережившего Холокост, убили на глазах у жены (она все видела из окна): грабитель пристрелил Тернера, хотя тот сказал ему, что денег у него при себе нет, поскольку сейчас Суккот. На похоронах Тернера смутьяны кричали: «Хайль Гитлер» и «Гитлер был прав».
Сосед Тернера рассказывал, что жена убитого сохраняла самообладание, несмотря на то что мужа убили у нее на глазах: «Она говорила мне, что они с мужем прошли через Аушвиц, у них на глазах пытали членов их семьи; пережитое научило их стойкости духа».
Два года спустя Авраама‑Элиэзера Гольдмана, подростка, учащегося ешивы, зарезали, когда он звонил из уличного таксофона. А еще через два года, в 1979‑м, раввина Довида Окунева, члена Хабада, недавно иммигрировавшего из Советского Союза, убили по пути на утреннюю молитву.
Благодатное место
После того как Краун‑Хайтс превратился в криминальный район, где евреев почти не осталось, некоторые задавались вопросом, почему члены Хабада упорно не желают его покидать. «Это подразумевалось — зачем им этот Краун‑Хайтс? — вспоминает Пинсон. — Уехали бы в другое место, в пригород, куда угодно, где нет расовых разногласий. Ведь так было бы лучше для всех! Люди не понимали, почему мы так держимся за свой район».
«Мы могли бы сбежать и стать записными либералами, как праведники из синагог Уэстчестера, — сказал Шраге в 1970‑м. — Но рабби Шнеерсон подчеркивает: это грех против ближнего».
«Заявление Ребе помогло сохранить ядро общины, — замечает Бэррон. — То, что он сделал для Краун‑Хайтс, поистине замечательно».
Теперь уже ясно, говорит Пинсон, что Ребе не только недвусмысленно дал понять: евреи не убегают — и тем самым помог сохранить не только Краун‑Хайтс, но и другие еврейские районы, в частности Флэтбуш и Боро‑Парк. «Если бы мы сдались, они бы тоже не выстояли», — утверждает Пинсон.
Администрация Картера усмотрела нечто большее в «прецеденте» Краун‑Хайтс, как называл его Ребе, — а именно будущее американского города. В конце января 1980 года Стюарт Эйзенштат, советник президента Джимми Картера по вопросам внутренних дел, сообщил, что президента вдохновили усилия Ребе по стабилизации городской еврейской общины Краун‑Хайтс. «Вы не сбежали, — отозвался Эйзенштат о хасидах. — И послужили блестящим примером всем городским жителям Америки. Вы показали, что наши города можно спасти — и так будет».
Наглядный пример трансформации Краун‑Хайтс и сохранения еврейской общины — судьба бруклинского Еврейского центра. В 1972 году это здание арендовала ешива для мальчиков «Оолей Тора», а 10 лет спустя почетный раввин Еврейского центра Исраэль Левинталь, раввин Бенджамин Крейтман и члены попечительского совета отказались продать церкви здание ешивы за 6 млн долларов и продали его Хабаду за десятую часть этой суммы.
Ешиботники «Оолей Тора» в просторном бывшей синагоге бруклинского Еврейского центраФото: Oholei Torah
«Моего деда не стало в год, когда Центр продали ешиве “Оолей Тора”. Не думаю, что это совпадение, — написала внучка Левинталя Энн Левинталь в приветственном обращении по случаю встречи бывших членов бруклинского Еврейского центра. — Долгие годы он беспокоился о будущем Еврейского центра в Бруклине. И я уверена, что в 1982 году он умер не только потому, что был уже очень немолод — все‑таки 94 года — и нездоров. После продажи Центра раввин наконец‑то позволил себе отпустить земные заботы, зная, что благополучно передал свой любимый бруклинский Еврейский центр, которому посвятил всю душу, сердце и жизнь, в руки любящих и преданных участников Хабада».
Здание ешивы для мальчиков «Оолей Тора» Около 1978Фото: Oholei Torah
«Порой, когда к нам заходил Бенджамин Московиц, бывший президент Еврейского центра, я его спрашивал: “Бен, что ты тут делаешь?” — говорит раввин Носсон Блумз, директор по развитию “Оолей Тора”. — А он отвечал: “Просто хочу посмотреть, как идише киндерлах [еврейские дети] идут на обед”, — смотрел на них и плакал. Многие ли американские евреи могут вернуться в общину, которую создали их родители и деды, в которую вкладывали силы, и обнаружить, что жизнь еврейская бьет ключом?»
Слева направо: Ребе, Мендл Шемтов, раввин Шмуэль Фогельман и мэр Нью‑Йорка Эд Кох на фарбренгене в 770, Истерн‑Парквей, Краун‑Хайтс. Из семейного архива семьи Фогельман
Это возможно в Краун‑Хайтс — месте, где живет история, где прошлое переплетается с настоящим и будущим. А все потому, что некогда группа отважных евреев прислушалась к словам еврейского мудреца, пустила корни на этой земле, поддерживала своих собратьев — как лично, так и в рамках общины, как материально, так и духовно, — и тем самым удостоилась чести жить в районе, которому, как говаривал Ребе, «кан цива Ашем эс а‑браха», «Б‑г даровал благодать».
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
