Министр энергетики, член Кабинета безопасности Эли Коэн винтервьюинформагентству "Рейтер" заявил, что Израиль как никогда близок к достижению соглашения о прекращении боевых действий в Ливане и оттеснении "Хизбаллы" от границы, при том что еврейское государство сохраняет право на военные действия в случае нарушения соглашения.
По словам министра, Израиль ожидает, что будущая администрация Дональда Трампа займет жесткую позицию в отношении Ирана и его ядерных амбиций, что создаст возможность для заключения новых мирных сделок с соседними арабскими странами. Коэн отметил, что 47-й президент США назначает на руководящие должности сотрудников, которые "безусловно, поддерживают решительные действия против Ирана".
"Период правления предыдущей администрации Трампа характеризовался большей стабильностью в регионе, — напомнил Эли Коэн. — К концу его президентства санкции против Ирана были близки к тому, чтобы заставить его изменить свои действия по ядерному вопросу".
"Поэтому мы, конечно, надеемся и верим, что политика администрации Трампа продолжит это, и, прежде всего, мы считаем, что самый главный вопрос — это активные действия против Ирана. Мы считаем, что он (Трамп) нацелен на конечный результат — сдерживание угрожающих факторов и создание новых региональных союзов, которые очень важны", — добавил министр.
Что касается боевых действий в Ливане, Коэн сказал: "Я думаю, что мы сейчас находимся на том этапе, когда мы ближе к соглашению, чем когда-либо с начала войны". Ключевым камнем преткновения для Израиля, по его словам, является сохранение свободы действий, если "Хизбалла" вернется в приграничные районы.
"Мы будем менее снисходительны, чем в прошлом, к попыткам создать опорные пункты на территории вблизи Израиля", — подчеркнул он. Что касается механизма, который обеспечил бы соблюдение соглашения, Коэн сообщил: "Идут обсуждения, но договоренности пока нет".
Издание отмечает, что во время президентства Трампа россия не предприняла ни одного значительного военного шага.
Издание Fox News рассматривает, как Дональд Трамп, став президентом США, изменил баланс в отношениях с Россией, сделавшись «кошмаром» для Владимира Путина и «шансом» для Украины. В статье анализируются действия Трампа в противовес подходам его предшественников и подчеркивается, что Трамп сумел противостоять российскому президенту более эффективно, чем предыдущие главы Белого дома.
По мнению Fox News, Трамп стал первым президентом, который не поддался на манипуляции путина, тогда как тот успешно «переигрывал» Билла Клинтона, Джорджа Буша-младшего, Барака Обаму и Джо Байдена. Трамп был готов к такой игре благодаря своему опыту предпринимателя и навыкам коммуникации, которые позволили ему не только понимать собеседника, но и использовать его слабые стороны. Издание утверждает, что путину было трудно манипулировать Трампом так, как он манипулировал другими лидерами.
В отличие от других президентов, которые, по словам Fox News, попадали под влияние путина, Трамп предпочел конкретные действия. Например, в 2019 году он ввел санкции против строительства трубопровода «Северный поток-2», что существенно ослабило доходы России от энергетического сектора.
Кроме того, Трамп создал Космические силы США, чтобы противостоять космической военной доктрине россии, разработанной для атак на американские спутники, от которых зависит множество аспектов как гражданской, так и военной жизни США.
Fox News отмечает, что Трамп также приказал разработать ядерную ракету малой мощности, чтобы противопоставить её стратегии путина «эскалация-деэскалация», направленной на применение тактического ядерного оружия для устрашения. Эти меры, по мнению Fox News, серьезно ограничили планы россии на международной арене и стали препятствием для путина.
Трамп использовал не только санкции и военные инициативы, но и собственный стиль общения. Fox News считает, что Трамп не унижал путина, а выстраивал с ним прагматичные отношения, понимая, что российский президент лучше реагирует на уважение, чем на угрозы и оскорбления. Понимая характер путина, Трамп выстроил стратегию, которая позволила ему удерживать россию от открытой агрессии.
Издание подчеркивает, что, по мнению экспертов, именно эта жесткая позиция Трампа в сочетании с пониманием российской стратегии сделала его угрозой для путина. Во время президентства Трампа Россия не предприняла ни одного значительного военного шага. И теперь, как утверждают в Fox News, путин опасается, что Трамп вновь вернется к власти и продолжит политику, направленную на сдерживание российских амбиций.
Люди очень любят придавать всем своим поступкам смысл и логику, даже если они были вызваны эмоциями. Например, если в квартире распылить запах свежей выпечки и кофе, скорость ее продажи резко повышается.
Причем ее приобретатели будут оправдывать свое желание купить именно эту жилплощадь как угодно, но только не тем, что приятные ароматы вызвали у них ощущение уюта. Так мозг обманывает своих хозяев, предоставляя им удобный, простой, понятный, но неправильный ответ.
Еврейский погром, устроенный мусульманскими экстремистами в Амстердаме болельщикам команды "Маккаби Тель-Авив", выходит за рамки допустимого даже в либеральной, толерантной Европе. А потому также нуждается в объяснении, придании смысла и рационализации. Например, мэр Амстердама Фемке Халсема заявила, что поведение некоторых болельщиков израильской команды, которые пели провокационные песни, якобы срывали и сжигали палестинские флаги, а также, по неподтвержденным сведениям, разгромили такси, могло повлиять на общую атмосферу в городе. Еще один российский политический активист либертарианского толка, постоянно публикующий ярко выраженные антисемитские поклепы, не только поддержал предыдущего оратора, но и усилил ее посыл. По его мнению, поведение израильских болельщиков и стало причиной погрома.
Другими словами, согласно логике рассуждений Фемке Халсема и российского либертарианца, если девушку изнасиловали, то она сама и виновата в этом. Нечего ей обвинять напавшего на нее в развратных действиях. Вот надела бы юбку подлиннее да вела себя поприличнее — и ничего бы не случилось. Честное либерально-толерантное слово! А насильник на самом деле и является тут жертвой. Он просто не мог сдержаться при виде столь оскорбляющего его чувства вида и поведения девушки. Вот и изнасиловал ее. Так что стоит его понять и простить. А вот девушку необходимо осудить всем миром и заставить ее носить на себе мешок с дырками для глаз. Чтобы не смущала больше других своим вызывающим видом и поведением.
Потому, по мнению Фемке Халсема и российского либертарианца, евреи сами виноваты во всех бедах, которые с ними случаются. Ведь антисемитский погром в Амстердаме, геноцидальная атака 7 октября и Холокост не произошли в вакууме! Это сами евреи спровоцировали своим поведением ни в чем не повинных людей. Только один европейский политик — давний друг Израиля и лидер голландской партии Свободы Гердт Вильдерс — прямо назвал вещи своими именами. Он указал на радикальный ислам как основную причину еврейского погрома и призвал как к ужесточению миграционной политики в Европе, так и к депортации тех приехавших, кто не желает принимать культурно-этические правила и нормы Нидерландов. Но такого рода риторика считается там весьма экстремистской. Так говорить в приличном европейском обществе нельзя, а то обвинят в исламофобии — и этот ярлык сейчас похуже расизма и фашизма будет.
Потому значительно проще и безопаснее обвинить в еврейском погроме жертву, а не нападавших. Кроме того, это также придает причине этой атаки налет смысла, рациональности и логики. Ведущие европейские политические движения никогда не признаются в том, что за амстердамским погромом стоит религиозная ненависть радикальных мусульман по отношению к евреям. Это означает, что данный акт насилия — только первая ласточка. Недалек тот день, когда мы увидим и другие. Причиной которых, разумеется, станет неправильное поведение евреев. Например, они небольшой группой перейдут дорогу в неположенном месте.
Будучи оправдан окружающими, погромщик никогда не остановится. Он из раза в раз будет атаковать своих жертв, стремясь удовлетворить свою внутреннюю ненасытную жажду подчинения себе более слабых и причинения им боли. Потому положение евреев в странах Западной и Центральной Европы после первого, "тренировочного" погрома в Амстердаме начнет стремительно ухудшаться. Волна антисемитизма и религиозно оправданного насилия захлестнет эти державы. Глядя на это, многие европейцы поймут, что следующие на очереди — они сами. Тогда маргинальные ныне партии, призывающие к удалению из Европы радикальных мусульман, очень быстро наберут популярность и в результате придут-таки к власти на континенте. Только это будет способно защитить евреев как от обвинений во всех смертных грехах, так и от погромов.
Эта диета помогает быстро улучшить самочувствие и поправить здоровье.
Диетологи из U.S. News and World Report признали диету DASH самой эффективной среди всех популярных диет в США. Эта диета, рекомендованная Национальным институтом сердца, легких и крови, направлена на улучшение общего здоровья и профилактику сердечно-сосудистых заболеваний. Основные принципы диеты DASH включают отказ или значительное ограничение соли, сахара и продуктов с высоким содержанием жиров.
Диета DASH фокусируется на уменьшении потребления натрия, что помогает снизить кровяное давление. Кроме того, она ограничивает продукты с высоким содержанием насыщенных жиров, что способствует снижению уровня холестерина в крови. Это делает диету не только эффективной в поддержании нормального давления, но и важным фактором для профилактики сердечно-сосудистых заболеваний.
Диета DASH предоставляет гибкость в подходе к ограничению соли и сахара, позволяя частичное снижение потребления этих веществ. Эксперты отмечают, что результаты от соблюдения этой диеты часто превосходят эффект от многих медикаментозных препаратов, назначаемых для контроля артериального давления и уровня холестерина.
Вместе с диетой DASH, на высокие позиции также выдвигается средиземноморская диета, которая помогает снизить вес, улучшить функцию мозга и сердца, а также служит профилактикой диабета и различных видов рака. Средиземноморская диета основана на потреблении оливкового масла, рыбы, овощей, фруктов и цельнозерновых продуктов, что способствует улучшению здоровья и долголетию.
Обе диеты акцентируют внимание на натуральных, богатых питательными веществами продуктах, что позволяет не только достичь желаемых результатов по снижению веса и улучшению здоровья, но и предотвратить множество хронических заболеваний.
Команда исследователей из медицинского колледжа Альберта Эйнштейна в Бронксе предположила, что существует связь между проблемами сна и распространенностью синдрома моторно-когнитивного риска (MCR).
В исследовании участвовали 445 человек старше 65 лет, не имеющих признаков деменции. В начале исследования они заполнили анкеты о своих привычках сна, где нужно было указать, как часто они испытывают трудности с засыпанием, бывают ли у них пробуждения ночью и используют ли они какие-либо препараты для улучшения сна. В другой части анкет были вопросы о дневной сонливости.
В начале исследования у 42 из 445 пожилых участников уже был диагностирован синдром MCR. За три года, пока продолжалось исследование, еще у 36 человек развился этот синдром. Учёные установили, что среди тех, кто страдал от бессонницы (177 человек), риск развития MCR был выше, чем у тех, кто спал хорошо. Кроме того, они обнаружили, что у людей с выраженной дневной сонливостью, которые жаловались на трудности в выполнении обычных дел из-за усталости, вероятность возникновения синдрома была в три раза выше, чем у тех, кто не испытывал проблем со сном.
“Наши результаты подчеркивают необходимость скрининга проблем со сном, – заявила автор исследования доктор Виктуар Лерой. – Есть потенциал, что люди смогут получить помощь в решении своих проблем со сном и предотвратить снижение когнитивных способностей в более позднем возрасте”.
Экологи из итальянской провинции Трентино запустили кампанию против вырубки 200-летней ели, которую планируют использовать в рождественском оформлении Ватикана. Они обратились к папе римскому с открытым письмом, в котором призвали отказаться от «бесполезной жертвы», сообщает The Guardian.
29-метровая ель, прозванная зелёным великаном, растёт в лесах долины Ледро. Планируется, что её срубят в середине ноября, после чего перевезут на площадь Святого Петра в Ватикане и торжественно установят 9 декабря.
Традиция рождественской елки в Ватикане началась в 1982 году, и с тех пор каждый год там появляется новая елка – ее дарят либо из Италии, либо из другой европейской страны. Подарок часто становится предметом гордости.
Несколько экологических объединений Трентино полны решимости нарушить традицию. Более 40 тыс. человек подписали петицию против вырубки ели, а жители Ледро, города с населением около 600 человек, планируют устроить акцию протеста с перекрытием дорог, чтобы не допустить попадания дерева в Ватикан. В письме понтифику они напомнили, что ранее тот неоднократно выступал в защиту окружающей среды и критиковал отрицателей климатического кризиса.
Мэр Ледро Ренато Жирарди заявил, что он не ожидал «такой злобы» от жителей. По его мнению, недовольные вырубкой «портят рождественские праздники из за какого то растения», которое вместо площади Святого Петра «оказалось бы на лесопилке». По его словам, эта ель располагается на участке, где деревья нужно срубить для последующего культивирования.
Жирарди также обвинил авторов петиции в распространении недостоверной информации. Чиновник отрицает, что вместе с елью в лесу срубят еще 39 деревьев, а сама доставка в Ватикан стоит 60 тыс. евро. По его словам, остальные деревья возьмут из питомников, а транспортировка стоит всего 6000 евро.
I am writing to you as a colleague and fellow journalist. Today it is common knowledge that Israel is not only losing the information war to its enemies, we are not even fighting it. Meanwhile, the 21st century has given anti-Semitism a new weapon – social media, which instantly inflames the anti-Semitic mob. Pogroms on American campuses, in Amsterdam and Berlin are just the latest examples. Given that statistics show that today’s young people around the world spend 87% of their free time on the Internet, the potential for infecting their brains with anti-Semitism and hatred of Israel is incalculable. Telegram.com now has 950 million users, while TikTok has 1.04 billion! At the same time, TikTok has an anti-Semitic policy, and all the anti-Israeli actions mentioned above were organised via Telegram.
But at that time there were no professional journalists among the wives of influential ministers, and now I congratulate you on your husband’s appointment as Foreign Minister, and I congratulate myself on the fact that you, his wife, can be spoken to as a colleague.
So, on 6 November this year, the press reported: “The Foreign Ministry, headed by Minister Gideon Saar, will receive an additional budget of 545 million shekels for 2025 in order to strengthen Israel’s international image. The budget will be used for outreach abroad, interaction with foreign media, social media outreach, etc. As part of the expanded outreach, the MFA plans to organize large-scale events on US campuses”.
However, given the existential importance of information warfare, Israel should under no circumstances conduct it on behalf of the Foreign Ministry – it would be perceived worldwide as the propaganda department of Israel Government and, as you can imagine, no one would believe its information, quote it in their media and disseminate it. Moreover, Foreign Ministry employees, even senior diplomats, cannot work as journalists who can win a war with CNN, the New York Times, Al Jazeera and a hundred other anti-Israel media. After all, a diplomat’s job is to negotiate quietly behind the scenes, while a journalist’s job is to be all the louder. I hope your parents read you Krylov’s fable when you were a child: “Trouble comes when the cobbler starts baking the cake and the cobbler starts making the boots. Things will not go well”.
For Israel’s image to improve, professional journalists like you must be involved. Therefore, with the money allocated to the Foreign Ministry for this purpose, it is necessary to create Information Influence Agency (like the American government agencies), at least outwardly independent of the Foreign Ministry.
Such an Information Dome is no less important than our Iron Dome. In March 2018, our Ministry of Education reported that there are 60 million people in the world who have ties to Judaism or Israel and have the potential to repatriate. Even if this number is inflated, there is no doubt that millions of people around the world want to know the truth about our country. Since they all have the Internet, it is necessary to create a non-governmental, multi-lingual Internet TV channel, Israel Today, under the wing of the Information Influence Agency, which will give the world honest information about our country, neutralize anti-Israeli propaganda, turn the world’s public attention to Israel (and even help the people of Lebanon to get rid of Hezbollah and Iran to get rid of the Ayatollah regime).
Dear Geula! It is your mission to organize and run such an agency and Internet TV Israel Today, as the only person to whom our current Foreign Minister reports. It is for the sake of this mission that fate has rewarded you with many years of experience as the host of the TV programs ‘The World This Morning’, ‘Good Morning Israel’, ‘Yoman’, ‘The Week’ magazine and the daily program ‘Evening Evening’.
According to Einstein, everything in the world is energy and information. If the IDF gathered all of Israel’s energy for victory, it is you who can achieve the creation of an equivalent Israeli Information Influence Agency. I am confident that this mission is within your capabilities and that your agency will be staffed by young journalists with clique thinking and television experience. Only by combining the two fronts – ground and information – will we win and secure the future of our children and grandchildren.
I wish you every success,
Edward Topol,
Author of the international bestsellers Red Square, Red Gas, Submarine U-137, etc.
Конгрессвумен Нэнси Пелоси, представительница Демократической партии от Калифорнии, как сообщается, переживает глубокое разочарование после победы Дональда Трампа на президентских выборах, а также успеха республиканцев в Сенате и сохранения ими большинства в Палате представителей.
Ману Раджу из CNN спросил 84-летнюю законодательницу из Калифорнии, как она себя чувствует, на что она ответила: «Ужасно».
Очевидное мрачное настроение Нэнси Пелоси проявилось через неделю после исторической победы Дональда Трампа, который одержал триумф в каждом из семи колеблющихся штатов и смог одержать победу в общенародном голосовании.
«СПАСИБО, ГОСПОДИ!» заявил Трамп на этой неделе в посте, написанном заглавными буквами и содержащем ошеломляющую статистику его победы.
«ПОБЕДИЛ ВО ВСЕХ «КОЛЕБЛЮЩИХСЯ» ШТАТАХ И ПОБЕДИЛ В ОБЩЕНАРОДНОМ ГОЛОСОВАНИИ С ПЕРЕВЕСОМ ПОЧТИ В 7 МИЛЛИОНОВ ИЗБИРАТЕЛЕЙ. ПОЛУЧИЛ 312 ЭЛЕКТОРАЛЬНЫХ ГОЛОСА», – сказал он, также указав на огромные успехи в Техасе.
Что еще более болезненно для Пелоси и демократов, так это успешное возвращение республиканцев контроля над Сенатом, и с пополнением их рядов такими заметными фигурами, как сенатор Берни Морено из Огайо.
Последний гвоздь в крышку гроба для Пелоси и демократов был забит на этой неделе: по официальным прогнозам, республиканцы сохранят за собой и Палату представителей. Хотя окончательные результаты еще не подведены, республиканцы уже обеспечили себе минимум 218 мест, что гарантирует им большинство в нижней палате Конгресса.
Этот тройной выигрыш, очевидно, привел к «ужасному» настроению Пелоси. И по результатам вскрытия Пелоси теперь предполагает, что результаты «были бы другими», если бы Демократическая партия провела полноценные праймериз, а не короновала вице-президента Камалу Харрис, проигнорировав волю миллионов избирателей после того, как элиты сместили президента Байдена.
«И, как я уже говорила, я считаю, что Камала могла бы, вероятно, успешно пройти через праймериз и стать более сильной кандидатурой в дальнейшем. Но мы этого никогда не узнаем. Это не случилось. Мы живем с тем, что произошло», – сказала Пелоси во время выступления в подкасте The Interview, опубликованном 9 ноября в New York Times.
«А поскольку президент сразу же поддержал Камалу Харрис, это сделало практически невозможным проведение праймериз в то время. Если бы это произошло гораздо раньше, все было бы иначе», – сетует она.
Примечательно, что Пелоси не всегда так считала, заявляя в августе – за несколько месяцев до выборов – газете Wall Street Journal, что это был «открытый процесс».
«[Харрис] получила одобрение президента, и она, обладая политической проницательностью, воспользовалась этим и закрыла – не закрыла, но выиграла номинацию, – сказала она, утверждая, что «любой другой мог бы принять участие [в праймериз]».
Kогда амбициозный Дональд Трамп, впрямь как черт из табакерки, выскочил на политическую сцену Америки и заявил о своих новых амбициях стать президентом США, никто всерьез не воспринял его в оном качестве – в качестве претендента на высший должностной пост на планете, а его заявку – исключительно в качестве очередной экстраваганзы миллиардера-эксцентрика. Мне вот что интересно, я поставил этот вопрос в первой же моей статье о новоиспеченном кандидате в президенты: а сам Трамп воспринимал себя всерьез в оном качестве, «когда пускался на дебют»? Или тоже полагал, что долго как политик не протянет, а так только, ну, типа, калиф на час. Так или иначе, мы с моим соавтором Еленой Клепиковой еще до всяких там республиканских кокусов и праймериз по штатам, где он решительно пошел в обгон своих республиканских соперников, стали, будучи профи-политологами, присматриваться к будущему герою этой нашей будущей книги не только о нем, но с ним в главной роли.
У Лены были на то личные причины – давным-давно, в 1988 году, после появления Дональда Трампа на обложке «Тайма» отнюдь не как политика, но как ВИПа, она сочинила скрипт про него для радио «Либерти», с которым мы оба тесно сотрудничали на регулярной основе, как фрилансеры. И странное дело, это был единственный скрипт, который редакция ей зарубила, сочтя Трампа несерьезной, недостойной, бесперспективной фигурой: миллиардер как миллиардер, да еще с придурью. Зато теперь, спустя почти два десятилетия, когда Дональд Трамп стал набирать очки (то бишь проценты) у электората, я решил тряхнуть стариной и тиснул о нем статью в ньюйоркжской газете, назвав ее «Дональд Трамп как зеркало американской революции», а спустя пару недель напечатал еще одну тоже под знаковым названием «Трамп, которого стоило выдумать» в «Московском комсомольце». Обе эти статьи в объединенном виде идут в качестве преамбулы к этой книге.
Статьи прозвучали, судя по чатам: тысячи просмотров и комментов. Однако самым замечательным откликом было письмо из нашего с Леной Клепиковой издательства «РИПОЛ классик», генеральный директор которого Сергей Михайлович Макаренков, впечатлившись этими статьями, предложил нам сочинить по-быстрому книгу типа quicky под тем же названием, что первая статья «Дональд Трамп как зеркало американской революции», так его, видимо, зацепило. Скороспелка, скорописка – как это будет по-русски? Сказано – сделано: мы засели за эту книгу, хотя она и шла в перебив нашей с Леной работы над авторским сериалом аналитических мемуаров под рабочим названием «Фрагменты великой судьбы»: вышли уже «Быть Сергеем Довлатовым», «Иосиф Бродский. Апофеоз одиночества», «Не только Евтушенко», «Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых» и в работе «Путешествие из Петербурга в Нью-Йорк. Шесть персонажей в поисках автора: Барышников, Бродский, Довлатов, Шемякин и Соловьев с Клепиковой», не говоря уже о сокращенных, демократических переизданиях первых книг этой линейки: «Довлатов. Скелеты в шкафу» и «Бродский. Двойник с чужим лицом». И это все за полтора года – мало не покажется, заняты были под завязку, по самое!
При всей скорописи, а писали мы в самом деле по-быстрому, скорописка у нас не вытанцовывалась, а совсем напротив, весьма серьезная, пусть и занимательная, с приколами, книга о технологии власти и пружинах, явных и тайных, американской демократии. Авторская задача укрупнялась по мере и по ходу сочинения книги, захватывая все новые и новые темы и сюжеты. За высокий образец мы взяли «Демократию в Америке» Алексиса де Токвиля, равняясь на нее, но одновременно корректируя и опровергая эту хрестоматийную классику в соответствии с переменами, происшедшими в стране за 185 лет с ее написания. Мы бы, однако, не смогли осуществить наш замысел, осилить сюжет и драйв задуманной книги, если бы ее написанию не предшествовал политический дневник авторов – сотни наших статей в престижных американских изданиях – англо- и русскоязычных, а теперь и в российских.
А теперь поясню, почему сделать книгу про Дональда Трампа значило для нас с Леной тряхнуть стариной. Заодно предъявлю читателю наши политологические креденшлс, потому как читатель в последнее время знает нас главным образом как культуртрегеров, мемуаристов, эссеистов, критиков и прозаиков. Что тоже немало.
Другими словами, с чего бы это мы занялись политоложеством и стали в этой области доками и профи?
Началась вся эта неожиданная для нас самих политическая профессионализация еще в Москве, сорок лет назад, когда мы за наше заявление об антисемитизме и цензуре были, как Адам и Ева из рая, изгнаны из всех творческих союзов, в которых имели честь состоять: Союза писателей, Союза журналистов и даже ВТО (Всероссийское театральное общество), – и стали париями и изгоями: для нас закрылись все журналы, газеты и издательства, где мы прежде печатались. Что делать? Не сношаться же с читающей публикой через дупло, как Дубровский с Машей. И вот, чтобы не терять профессиональную квалификацию, мы образовали первое в истории нашей страны независимое информационное агентство и назвали его без лишней скромности «Соловьев – Клепикова пресс». Сама идея и название принадлежали мне, я вообще генератор безумных идей – с детства и по сию пору. Которые тем не менее, пусть не все, осуществляются. «Бред невозможных возможностей», как определила эту странную, амбивалентную, оксюморонную ситуацию польский поэт Анна Каменькая. Правда и то, что в этом рискованном и во всех наших остальных совместных проектах – я о нашем будущем соавторстве – вклад Лены Клепиковой, ее привнесения, более скромные по размерам, были зато более весомыми по содержанию и более талантливыми по исполнению. Что отмечали критики. Даже в полнометражном телефильме «Мой сосед Сережа Довлатов», коего я автор и режиссер, ее 10-минутная киноновелла «В яблочко времени», по оценке рецензента, – лучшая, блестящая. Не говоря уже о наших политических триллерах. Так что, уболтать Лену на участие в этой новой книге я считал своей первоочередной задачей.
Это все забегая вперед, а возвращаясь назад ко времени начальных шагов нашего агентства «Соловьев – Клепикова пресс» весной 1977 года, мы поделились идеей с нашим тогдашним другом и соседом по «Розовому гетто», как называли дома писательского кооператива вблизи метро «Аэропорт», Володей Войновичем. Идея ему показалась, и он, опытный, с выслугой лет к тому времени писатель-диссидент, свел нас с иностранными коррами в Москве. Те тоже клюнули на идею, и уже самое первое сообщение нашего пресс-агентства про ленинградское ЧП – снятие главного редактора ленинградского журнала «Аврора» Володи Торопыгина за то, что он по недосмотру напечатал сочувственное к расстрелянной большевиками царице стихотворение Нины Королевой, – обошло всю мировую прессу. А ее флагман «Нью-Йорк таймс» вслед опубликовал большую статью об агентстве «Соловьев – Клепикова пресс» с портретом его основателей на своей Front Page. С тех пор сообщения и статьи нашего пресс-агентства были нарасхват и в обратном переводе возвращались в Россию через «вражьи голоса»: «Голос Америки», Би-Би-Си, «Немецкую волну», радио «Либерти». Нет худа без добра – в итоге мы получили куда более обширную аудиторию, чем та, которую имели, когда печатались в советской печати.
Когда нас турнули из страны, чтобы держаться на плаву, мы продолжали новооткрытый нами жанр политико-художественной публицистики, тем более те американские СМИ, которые печатали сообщения агентства «Соловьев – Клепикова пресс», с энтузиазмом брали теперь наши статьи и ждали новых. Однако мы не думали долго задерживаться в этой области – другие дали манили нас, каждого в отдельности: русская изящная словесность. Но тут случилась история, которая поставила крест на наших литературных мечтаниях. Подробно я пишу о ней в главе «Спасибо академику Сахарову» в предыдущей моей книге «Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых», к которой и отсылаю любопытствующего читателя, а здесь изложу эту скандальную историю вкратце.
Первой нас напечатала «Нью-Йорк таймс» – через две недели после нашего приезда в Америку. Эссе про академика Сахарова, которого мы сравнивали с Дон Кихотом и давали довольно пессимистичный прогноз диссидентству, исходя из русской истории и современной ситуации. На той же полосе, в параллель нашему эссе, стояла статья Андрея Сахарова с противоположными, радужными взглядами на движение, которому он был номинальный лидер. Заглядывая в перспективу времени – увы, недалекую – оправдались не его надежды, а Кассандровы предсказания Владимира Соловьева и Елены Клепиковой. Говорю об этом с превеликим сожалением, так как мы сами, пусть и кратковременно, принадлежали к диссидентскому племени. Что для нас было как гром среди ясного неба – наложение академиком-правозащитником вето на все наши уже принятые к печати публикации в журнале «Континент», членом редколлегии коего он состоял. В отместку за нашу статью в «Нью-Йорк таймс». Это еще что: в древние времена горевестников убивали! Поначалу глазам своим не поверили, когда получили в Нью-Йорке телеграмму из Парижа от главреда «Континента» Владимира Максимова. Такое даже в покинутой нами стране было немыслимо! А тем более никак не могли мы ожидать подобной носорожьей реакции от человека, который был записным демократом и чуть ли не символом русской демократии. Как все-таки все в этом мире зыбко и относительно.
Мы обнародовали все эти документы, включая мое открытое письмо академику по поводу его запретительной акции, американские и британские журналисты взяли нашу сторону, разразился скандал, которому корреспондент «Нью-Йорк таймс» Дэвид Шиплер посвятил отдельную главу в своей книге «Russia: Broken Idols, Solemn Dreams», а там такие есть такие жареные детали – закачаешься! Однако запрет Сахарова на наши публикации в «Континенте», самом престижном и с высокими гонорарами зарубежном русском издании, остался в силе, закрылись для нас и некоторые другие русскоязычники. В этой отчаянной ситуации нам ничего не оставалось, как продолжить нашу работу в англоязычных СМИ.
Опыт работы нашего московского агентства «Соловьев – Клепикова пресс» еще как нам пригодился – на многие годы вперед. В России мы были писателями, литературными и художественными критиками, но последний московский период обозначился именно как независимый журналистско-политический. Мы эмигрировали известными людьми благодаря нашей спринтерской диссидентской деятельности. Рассылаемый нашими агентствами – от агентства по трудоустройству до литагентства – curriculum vitae начинался с первой страницы «Нью-Йорк таймс» со статьей о нашем агентстве и московским снимком его основателей. Это открыло нам дорогу в Куинс-колледж Ньюйоркжского университета и в Колумбийский университет (в каждом по совместному сколаршипу), подогревало интерес к нашим статьям ведущих американских газет и журналов и даже поспособствовало заключению с нами издательских договоров с щедрыми авансами. Но с нашего приезда в Америку до этих фантастических авансов прошло пять долгих лет, крупный кус жизни в чужой стране, где нам предстояло вступить в соревнование с местными журналистами, политологами, советологами и кремленологами. Не то чтобы мы были непотопляемыми – отнюдь, но снова не было счастья, да несчастье помогло. Спасибо академику Сахарову! Именно благодаря тому табу-вето мы стали не просто профи, но заправскими американскими политологами с кремленологическим уклоном, выдержав-таки конкуренцию с native Americans. Нет, не с индейцами.
Наверно, окажись в замкнутом кругу русскоязычной иммиграции, мы бы взвыли от идеологических ограничений и, как Довлатов, не видели бы отличия между работой на советскую власть или на здешнего хозяина. Сережа страдал от этого сильно, но привычно. Мы не страдали вовсе, вытолкнутые поневоле в мир американской англоязычной журналистики, так как мир русскоязычной нам был по большей части закрыт. Мы пьянели от свободы и вседозволенности – могли писать, что хотим, и только товарная конъюнктура – спрос и предложение – определяла прохождение наших статей. Но и ее мы обходили – то, что не подходило для «Уолл-стрит джорнал», печаталось в «Бостон глоб». Но это мы тоже узнали не сразу – нам повезло напечатать первую статью в «Нью-Йорк таймс», и мы продолжали атаковывать эту газету, которая была тогда альтернативным правительством США, пока Говард Голдберг, редактор гостевой страницы (Op-еd page), не втолковал нам ее железное правило: не больше 650 слов, не чаще, чем раз в полгода, и то, если крупно повезет – конкуренция сумасшедшая. На штурм «Нью-Йорк таймс» у нас ушло, наверное, несколько месяцев, и только после этого мы пошли в библиотеку и выписали из справочника адреса и имена редакторов других американских газет.
Ни мы не знали наших редакторов лично, ни они – нас. Мы как были, так и остались не просто внештатными, но внетусовочными авторами, хотя, как писал Саша Кушнер, «танцует тот, кто не танцует, ножом по рюмочке стучит» (привожу в доказательство своей объективности – редкий у этого ежедневного стихотворца хороший стишок). Относится это и к моей литературной ситуации в России, где я не был уже четверть века, но успешно выпускаю книгу за книгой. Когда-то, еще в прошлом веке, в интервью полушутя предсказал, что стану классиком следующего столетия: процесс пошел, хи-хи. Что болтать? Проехали. В любом случае: отсутствуя, присутствую. Или произвести рокировку и сказать наоборот? А тогда, сложив втрое, под почтовый конверт, отксеренную статью, мы рассылали ее «по разным адресам» – в дюжину приблизительно редакций, дожидались стандартного, обезличенного отказа либо гонорара вместе с вложенной в конверт газетной страницей с нашей статьей. Интернета еще не было, копирайт был не очень строгий, некоторые статьи печатались сразу в нескольких городах, другие нам вежливо заворачивали. Каждая публикация была для нас праздником.
Самонадеянно так говорить, но в ряде случаев мы перенаправили общественное мнение Америки (с учетом, что Интернет и ТВ еще не задвинули на задний план печатные СМИ). Предугадав и предсказав приход к власти Андропова (хотя он давно уже был всесильным регентом при немощном и невменяемом Брежневе), когда это на самом деле произошло, мы стали разоблачать его мифологический образ, создаваемый на Западе его эмиссарами – проплаченными и добровольными. Нет нужды пересказывать здесь тогдашние наши кремлевские статьи – концептуально и даже текстово они вошли в наши кремлевские книги, а те, пусть и с опозданием, изданы и в России. Жаль, конечно, что жанрово эти эссе утратили форму отточенных политических миниатюр; были среди них и настоящие шедевры этого малого жанра журналистики – «Географический империализм» в «Вашингтон пост» и «Чикаго трибюн», «Кубинский треугольник» в «Нью-Йорк таймс» или «Кудос генералу Ярузельскому» сразу же в нескольких газетах, включая «Уолл-стрит джорнал». При регулярной журналистской работе, трудно было удержаться на таком уровне. Хоть мы и старались, были и проходные статьи, но не было заурядных, лишенных оригинального сюжетного или концептуального поворота – ручаюсь! Что касается самомифологизации Андропова, то глава на этот сюжет называлась в нашей книге о нем «Двойной портрет – для дома и заграницы».
В этой книге было несколько «зарубежных глав» – о Венгрии, где состоялся политический дебют будущего советского лидера в качестве посла и провокатора, об Афганистане, решение о военном вмешательстве в чьи дела было принято лично нашим героем, и о борьбе с Польшей – от покушения на польского Папу до нажима на генерала Ярузельского, который напряг этот выдержал и политически и интеллектуально переиграл Андропова, предотвратив повторение венгерского и чехословацкого вариантов и избежав советского вторжения и неизбежного кровопролития: Польша – не Чехословакия, это и ежу понятно. В оценке генерала Ярузельского мы круто разошлись с американской прессой, которая представляла его «русским солдатом в польской униформе», а для нас он был польским патриотом, спасшим свое отечество. Во всех главных газетах Америки мы публиковали о нем панегирик за панегириком (здесь это называется kudos, а панегирик никому не понятное иностранное слово) и в конце концов сдвинули в положительную сторону отношение к нему американской общественности. В первых наших кремлевских книгах было по польской главе: название в «андроповской» кончалось словами «…поражение в Польше», а название в следующей – «Гамлетов комплекс Кремля: как быть с Польшей?». Эпиграфом мы взяли запись в дневнике князя Петра Вяземского во время антирусского восстания в Польше 14 сентября 1831 года: «Польшу нельзя расстрелять, нельзя повесить ее, следовательно, силою ничего прочного, ничего окончательного сделать нельзя. При первой войне, при первом движении в России Польша восстанет на нас. Или должно будет иметь русского часового при каждом поляке».
Совместно, хотя и не сговариваясь друг с другом, наши американские редакторы создали у нас ощущение нужности, востребованности нашей журналистской деятельности, что было особенно важно для недавних иммигрантов из СССР, сменивших не просто одну страну на другую, но автократию на демократию, русский на английский, один материк на другой, а главное – культуры. Не раз в своих книгах и статьях употреблял я это английское словцо применительно к нам в России – maverick: в прямом смысле, «теленок без клейма». Русский сленговый эквивалент – отморозок. Такими вот независимыми, нестадными, неадекватными людьми, сами по себе, были мы с Леной в России и остались таковыми в Америке, что обеспечило интерес к нам американских СМИ, а потом и издательств. У нас был неортодоксальный взгляд на мировые события, писали, что думали, без оглядок, – не вписываясь, вписались. Теперь я уже не совсем понимаю, как нам это удалось. С нами спорили, называли возмутителями спокойствия и скандалистами. Тем не менее печатались мы не в таблоидах, а в солидных, престижных изданиях. Мы были востребованы и получили признание в мире американской журналистики именно благодаря нашей независимости и одиночеству. Старейшина (dean) здешних журналистов Макс Лернер писал в «Нью-Йорк пост»:
«Соловьев и Клепикова обнажают динамику кремлевской борьбы за власть – то, что никогда не встретишь ни в учебниках, ни в американской печати о Советском Союзе. Рассказанное ими могло бы показаться невероятным, если бы авторы еще раньше не зарекомендовали себя надежными и проницательными исследователями, предсказавшими в безошибочных деталях приход к власти Андропова в то время, когда никто не рассматривал председателя КГБ даже в качестве одного из претендентов на кремлевский престол».
Еще один отзыв – не из хвастовства, а чтобы показать заокеанскому читателю наше тогдашнее место среди американских политкомментаторов. Слово нашему спонсору Гаррисону Солсбери из «Нью-Йорк таймс», с которым мы лично не были знакомы:
«Владимир Соловьев и Елена Клепикова – исключительно талантливые эксперты по Советскому Союзу. Своими работами они создали себе прочную и завидную репутацию. Как ветеран-советолог, я со всей ответственностью утверждаю, что вклад Владимира Соловьева и Елены Клепиковой в дело изучения и исследования СССР по своему качеству и аналитическому уровню является непревзойденным со времени их приезда в Америку».
Во всех отношениях нам крупно повезло на Голдберга – другого: не Говарда из «Нью-Йорк таймс», а Сида (Сиднея), главного редактора «United Media Enterprises», чрезвычайно авторитетного репортажно-новостного дистрибьютора. В то время он как раз организовал при своем крупном синдикате экспериментальный статейный филиальчик «Independent News Alliance», куда мы с нашими комментариями подходили один в один. (Еще мы были связаны с «Pacific News Service» с другого, Тихоокеанского берега.) Как ни странно, не мы, а сам Говард нас нашел – по статье в «Уолл-стрит джорнал» – и счел нас «superb writers, with brilliant insights». У него был солидный список газет-клиентов, которые печатали распространяемые им статьи: от «Лос-Анджелес таймс» до «Чикаго трибюн». Он настолько увлекся нашими статьями, что не учел конкуренции и все-таки ограниченного интереса американцев к русской теме. Поначалу он предполагал брать у нас по статье еженедельно, потом сократил до нескольких в месяц. Платил он по тогдашним меркам щедро: по 300 долларов за статью (крупные газеты платили нам по 150 долларов, мелкие – 75–100, у одной только «Уолл-стрит джорнал» был гонорар 250–300 долларов). Сид был человек увлекающийся и добрый: если наша статья ему нравилась или хорошо шла, он накидывал полтинник, а то и стольник; нам казалось, что скованный бюджетом своего агентства – из собственного кармана. Одновременно мы рассылали статьи и сами, и Сид был снисходителен к накладкам (всегда в нашу пользу), но время от времени звонил и спрашивал:
– В сегодняшнем «Чикаго трибюн» ваша статья из моей или вашей рассылки?
Вдобавок – газеты, не охваченные нашим синдикатом, куда мы посылали статьи с более-менее чистой совестью. «Только не в одном городе», – предупреждал нас Сид: например, те же «Чикаго трибюн» и «Чикаго сан таймс». Иногда мы ухитрялись за одну двух-, трехстраничную статью получить больше тысячи долларов, но это все-таки было редко. Труд внештатного газетного комментатора – рабский, заработок (по американским стандартам) нищенский. Никто, кроме нас, так не работал, сочетая обычно штатную работу в университете-колледже с редкими выходами на страницы солидной прессы, чтобы подтвердить свою репутацию на постоянном месте работы. У нас не было постоянного места работы – мы сами отказались от университетских предложений, если не считать первые два года непыльных грантов в Куинс-колледже Ньюйоркжского университета и Русском институте Колумбийского университета. Да и вряд ли бы смогли сочетать постоянную работу с газетной: помимо прочего, мы вгрызались в глыбу английского языка – непочатый край!
Да, работа адова: регулярно, на рутинной основе, выдавать статьи на языке, который мы знали далеко не в совершенстве, а гонорары более чем скромные – едва хватало на жизнь (если хватало). Пока количество не перешло в качество. В 1983-м вышла наша первая американская книга «Yuri Andropov. A Secret Passage into the Kremlin», тут же переведенная на другие языки. Мы получили за нее сказочный шестизначный аванс, «Это навсегда», – сказал наивный Фазиль Искандер, который, как и Сережа Довлатов, допытывался, сколько именно означает этот шестизначный аванс. «Известия» писали, что за каждую кремлевскую книгу – а они следовали одна за другой (о борьбе в Кремле, о Горбачеве, о Ельцине, о русском фашизме) – мы получаем по миллиону: если бы! В чужих руках и т.д. Однако по нашим совковым понятиям, денег было немерено, но – опять-таки забегая вперед – мы поступили с ними в высшей степени неразумно: жили на широкую ногу, а деньги держали в банках под высокие, правда, проценты, вместо того чтобы купить, скажем, дом. Или даже два. Мы жили в Америке разно: бедно, средне, даже богато, теперь – более-менее сносно, потому как до сих не проели и не пропутешествовали те сказочные гонорары. Самое печальное – на этом американском пути мы потеряли связь с русской литературой. Исключение – публикации наших литературных и политических эссе и моего романа-эпизода «Не плачь обо мне…» в более толерантных, чем европейские, израильских журналах «Время и мы» и «22» и в «Новом американце», который редактировал наш друг Сережа Довлатов. Чего мы добились – финансовой независимости и всеамериканской, а потом и мировой известности. Была и обратная связь: большинство наших американских статей – как когда-то выпуски нашего информационного агентства «Соловьев – Клепикова пресс» – передавались в обратном переводе на русский «Голосом Америки» и другими вражескими голосами: absentes absunt – отсутствующие присутствуют.
Мы вышли победителями, но наша профессиональная победа стала нашим жизненным поражением. За эти годы мы если не разучились, то отвыкли писать русскую прозу и русской прозой, всё приходилось начинать сначала, когда Советский Союз распался, а интерес к России в Америке упал до нуля. Взамен «империи зла» другой герой вышел на мировую арену: будущая империя ислама.
Вхождение в мир американской политической журналистики обошлось нам дорого – за счет потери связей с русскоязычным миром, в котором мы держались особняком: вынужденно. Выпали, как птенец из гнезда. Писательская и б. диссидентская иммиграция была политизированной, тенденциозной, антисоветской, а нам казалось бессмысленным кидать камни в нашу географическую родину, оказавшись в безопасном от нее далеке. Обывательские же емигре компрометировали нас, как еху Гулливера: признаю теперь свою неправоту. Мещанское болото предпочтительнее литературных паханов, от которых зависеть было стыдно.
Если мне не изменяет память (а она пока мне верна, старушка!), это именно Тынянов в «Архаистах-новаторах» сказал, что можно написать две истории литературы – одна об открытиях, другая о потерях, – и это будет одна и та же книга, об одном и том же. Гениальная формула, применимая к любому роду деятельности: наше с Леной политоложество, которое продлилось пятнадцать лет, не только удерживало нас на плаву, но было своего рода аутотренингом и давало – иногда – сногсшибательные по нашим совковым представлениям гонорары (когда нам удавалось попасть в яблочко времени и выпустить книгу на нескольких языках), но и отвлекало, отучало, отлучало от более высокого занятия – художки, которое Борхес назвал весьма проблематичным, но для которого – а не для журналистики – мы были (по отдельному убеждению каждого) рождены: чтоб сказку сделать былью. Или чтобы быль сделать сказкой? Ну да, задача поэта – говорить не о действительно случившемся, но о том, что могло бы случиться, следовательно, о возможном – по вероятности или необходимости. Это из «Поэтики» Аристотеля, а в упрощенном виде у Цвейга: писатель пишет о том, что сам не успел пережить.
Само собой, текущая политика, а тем более газетный к ней комментарий – скоропортящийся продукт. В отличие от художественной нетленки, без претензий, не каждый твой рассказ, а тем более роман – шедевр, но там ты в погоне за вечностью, коей ты заложник у времени в плену, тогда как в газетно-журнальной политологии ты гонишься за быстротекущей и быстроменяющейся реальностью, даже когда занят политическими предсказаниями, которые нам иногда с Леной удавались: в «Лос-Анджелес Таймс» мы предсказали приход к верховной власти в Кремле Юрия Андропова, в то время как все другие кремленологи называли его «темной лошадкой» и его шансы отрицали: не было еще в русской истории случая, чтобы глава тайной полиции становился лидером страны. Но ссылка на русскую историю неосновательна, отвечали мы, потому что до 1917 года в России действовал принцип монархического престолонаследия, и шеф Третьего отделения Бенкендорф не мог стать русским царем уже по одной этой причине, а что касается новой истории, то почему в будущем должно случаться только то, что происходило в прошлом? В будущем предсказуема разве что непредсказуемость, утверждали мы в метафизическом плане, а в физическом делали ставку на Андропова, что спустя полгода и сбылось, и статья в «Лос-Анджелес таймс» помогла нам получить тот самый шестизначный аванс под шестистраничную заявку (плюс первая глава об Андропове в Будапеште). В свою очередь, эта наша первая международная книга помогла следующим, мы смогли почти оставить или значительно сократить нашу каторжную все-таки работу на американские газеты, хотя было дело – за статью «Географический империализм» (в оригинале – «Урок русской географии») в «Вашингтон пост» (Довлатов тиснул ее русский оригинал в своем «Новом американце) мы чуть было не отхватили высшую американскую премию – Пулицеровскую: попали в число трех финалистов по категории «Комментари», но в последний момент нас обошел спортивный обозреватель «Нью-Йорк таймс» Андерсон, хотя сама «Нью-Йорк таймс» на всякий случай напечатала в день оглашения премий мою парадоксальную статью «Кубинский треугольник» – белая ворона на их уравновешенной гостевой странице.
Тем не менее, меняя местами пролог с эпилогом, можно сказать, что эти такие плодотворные для нас годы – еженедельные, а то и чаще, статьи в американских престижных СМИ, а потом книга за книгой на разных языках в глобал виллидж – были для нас в других отношениях потерянными годами. Вовсе не только из-за отдельных неудач – нам, к примеру, в середине 80-х нам отказали в заявке «2000: мир без СССР», сочтя наше предсказание бредом. На самом деле Советский Союз прекратил свое существование девятью годами раньше, зато в предсказанном 2000-м, когда он наступил, уже мы отказались сделать книгу про нового кремлевского вождя, хотя условия были вполне сносные. Но мы уже глотнули воздуха художественной свободы, в России одна за другой выходили наши разножанровые книги, возвращаться к политоложеству не было, ну, никакого желания. Однако не зарекайся: never say never!
Как с голодного края набросились мы на изящную словесность, выплеснув все, что в нас накопилось за время вынужденного простоя. Я бы сравнил это с сексуальной ненасытностью, неукротимостью застрявшей в девстве девицы, которая, наконец, дорвалась до положенного ей самой природой, хотя мой соавтор не большой любитель такого рода вольных, а то и пикантных аналогий. Но не вычеркивать же мне теперь уже написанное! В Москве выходили наши романы, мемуары, сборники рассказов и эссе, а в параллель в американских русскоязычниках мы печатали наши статьи и на радио «Либерти» и на местных ТВ и радио наговаривали наши скрипты, главным образом культуртрегерского жанра – про литературу и искусство. У меня даже, ввиду нетривиального образа мышления, появилась своя авторская рубрика «Парадоксы Владимира Соловьева».
Когда меня спрашивают, какой из американских русскоязычников лучше, я без тени сомнения, а тем более смущения говорю, что тот, где печатается Владимир Соловьев. Типа переходящего знамени. А что? Как говорил маркиз де Кюстин, я скромен, когда говорю о себе, и горд, когда себя сравниваю. Не говоря уже о том, что скромны те, кому нечем гордиться.
Понадобилось полтора десятилетия, чтобы русскоязычный мир Америки перестал быть копией советского и стал толерантным, как англоязычный американский. Ну почти как американский. Довлатов или Шемякин, с кем я тесно здесь общался, были такими же изгоями, как и я. А пока что мы жили в сугубо американском мире, ибо были чужими среди своих, зато стали свои среди чужих. Хотя не могу с уверенностью сказать, что так уж знал тот Нью-Йорк, в котором жил, как не знаю, будучи анахоретом, нынешний. Зато Лена знает, как прежде Ленинград, и может водить экскурсии. Вот почему у меня есть геморрой, а у нее – нет. Или vice–versa. Теперь, спустя столько лет, какой-нибудь ньюйоркжский роман тех лет или про те годы кажется мне такой же экзотикой и экстраваганзой, как если бы был о Стамбуле или Париже. То есть узнаваемо-неузнаваемый.
Не скажу наш, но мой политологический опыт не пропал даром и время от времени стал просачиваться в мою газетную публицистику. Более того, сюжетный мой диапазон расширился. Не то чтобы все волновало нежный ум, но помимо России в круг моих интересов стали входить Европа, Ближний Восток, исламский терроризм и конечно же сама Америка с ее общенациональным спортом – президентскими выборами. В Москве у меня установились стабильные отношения с издательством «РИПОЛ классик», но время от времени я гулял налево – Вагриус, Захаров, АСТ, ЭКСМО, Алетейя, Совершенно секретно. В один из таких загулов я собрал свои ближневосточные статьи и статьи о ближневосточной политике Америки (в основном о провалах и ошибках, которые хуже преступлений) и, сцентрировав все это хозяйство вокруг модного антигероя того времени Осамы бин Ладена, только что казненного американским спецназом, выпустил нестыдную quicki. Хотя, конечно, жаль, что я сузил тему и адрес книги, назвав ее – по настоянию ЭКСМО – «Осама бин Ладен. Террорист №1». Не он герой моей книги, хоть и антигерой, а только повод для проблемного, острого, актуального разговора об угрозе исламизма человечеству. Уже после выхода книги в конце 2011 года я продолжал писать на эту тему по мере того, как угроза становилась реальностью.
Вот, наконец, мы и подошли к этой книге, которую пишем сейчас вместе с Леной Клепиковой. Ее название «Дональд Трамп. Зеркало американской революции» хоть и знаковое и звучное, но тоже достаточно условное: Трамп – главный ее герой, но не единственный. Дело в том, что мы пишем, как я уже говорил, «пулю в полете», а это если не самое трудное, то самое рисковое из писательских занятий.
Менее всего соблазняет нас роль Нострадамуса, чьи центурионы все-таки мнимо предсказательны: их символика настолько двусмысленна, что под нее можно подставлять любые значения. Нас интересует скорее технология власти в Америке – то, чем мы занимались в нашей политико-художественной публицистике последние без малого полтора десятка лет, то есть все эти нулевые и десятые годы, когда писали не только о главных персоналиях американского Олимпа, президентских дебатах и выборах, но еще и о закулисной и подковерной борьбе. Вот-вот, о том, как делают в Америке президента.
А сложность заключается в том, что мы пишем эту книгу зимой 2016 года, а выходит она весной – за полгода до президентских выборов, когда предсказать ничего, вроде бы, невозможно, а предсказуема разве что – повторяю – только непредсказуемость. Predictable unpredictability?
А то, что в герои этой книги мы выбрали Дональда Трампа, не есть предсказание?
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
