понедельник, 31 мая 2021 г.

Интрига: Шакед поставила условие

 Интрига:

Шакед поставила условие

Если ультиматум Айелет Шакед не будет выполнен, то она не войдет в правительство Лапида – Беннета

Ян Голд, 

Айелет Шакед
Айелет Шакед
צילום: Yonatan Sindel/Flash90

Еще несформированное правительство Лапида – Беннета начинает трещать по швам. С категорическим условием о своем нахождении в таком правительстве выступила 2-й номер «Ямины» депутат Кнессета Айелет Шакед.

Как сообщил журналист 12 канала Амит Сегал, Шакед требует, чтобы она вошла в комиссию по назначению судей вместо депутата Кнессета Мейрав Михаэли («Авода»).

Между тем, нахождение Михаэли в этой комиссии – один из пунктов коалиционного соглашения между «Аводой» и «Еш Атид».

Как уже писал 7 канал, давление на Шакед, дабы та отказалась от своего присутствия в правительстве Лапида – Беннета активно оказывает председатель ШАС Арье Дери.

Дери несколько раз разговаривал по телефону с Шакед. Последний разговор произошел сегодня днем. Дери попросил ее продолжить свои усилия по формированию ротационного правительства с Нетаньяху, Сааром и Беннетом, которые будут занимать посты премьер-министра в течение следующих четырех лет.

Дери также сказал Шакед, что, если она помешает созданию левого правительства, ее будут помнить как героя в национальном лагере.

Бывшая порнозвезда обвинила Израиль в апартеиде

 Бывшая порнозвезда обвинила Израиль в апартеиде 31.05 21:41   MIGnews.com

Бывшая порнозвезда обвинила Израиль в апартеиде

Бывшая порноактриса Миа Халифа снова атаковала Израиль в социальных сетях.

В этот раз она написала: "Мое вино старше вашего "государства" апартеида".



Пост пропалестинская активистка сопроводила фотографиями, на которых она пьет вино. Пользователи Twitter раскритиковали ее слова о том, что Израиль проводит политику апартеида.

"Вы пьете вино, произведенное в 1943 году во Франции, оккупированной нацистами, и отрицаете тысячелетнюю еврейскую историю на нашей исконной земле. Рад, что вы нашли идеальную пару для своего антисемитизма!", - написал Хен Маззиг.

"Твоя дурацкая группа террористов ни разу не выиграла войну за все время существования этого вина", - подметил Курт Шлихтер.

Другие пользователи отметили, что Миа Халифа могла бы попробовать выпить вино, находясь в Газе, чтобы посмотреть, что с ней будет. Комментаторы подчеркнули, что она и Белла Хадид бежали бы с криками в Тель-Авив из Газы.

Миа Халифа стала известной после фильма, в котором она снялась в хиджабе. Ее карьера в порноиндустрии не была длительной и закончилась спустя три месяца. С тех пор Халифа известна как активистка.

Читайте нас в Telegram.

Всех израильтян приглашают в Чехию, Развозов недоумевает по поводу России

 

Всех израильтян приглашают в Чехию, Развозов недоумевает по поводу России

Чешский министр иностранных дел Якуб Кулганек призвал израильтян летать в Чехию и проводить время в этой прекрасной стране. Он опубликовал в "Твиттере" соответствующий видеоролик с участием израильского посла в Праге Даниэле Мерона.

Хотя в сопроводительной надписи Кулганек сообщил, что "Чехия теперь открыта для израильских туристов", формально на данный момент правила не изменились: въезд в эту страну разрешен только для граждан и резидентов, а для иностранцев – лишь в виде исключения. Список этих исключений не предусматривает ни туристических, ни деловых целей.

Израиль действительно с сегодняшнего дня включен в список "зеленых стран" в Чехии, однако это дает преимущества лишь тем, кому разрешен въезд в эту страну, – как уже говорилось, это не иностранцы.

Поскольку ни израильский посол, ни чешский министр не говорят ничего конкретного, остается предполагать, что правила изменятся с 1 июня или несколько позже. Мы будем следить за изменением правил въезда в Чехию, поскольку возможность отдохнуть в этой стране, особенно учитывая наступающее лето и особенно в свете общемировых ограничений, будет существенна для многих израильтян.

Если официальное разрешение на въезд в Чехию для израильтян действительно последует за этой "видеорекламой", мы сообщим об этом дополнительно.

Еще одну "ковидную" тему поднял сегодня депутат от партии "Еш атид" Константин Развозов. Он выразил недоумение в связи с тем, что Минздрав включил Россию в список "опасных стран", куда израильтянам летать нельзя.

"Мне понятно желание Минздрава защитить наших граждан. Вместе с тем я считаю, что подобные решения должны быть прозрачными и обоснованными, особенно если они затрагивают интересы сотен тысяч русскоговорящих граждан нашей страны. На базе каких статистических данных принималось данное решение? Сколько заразившихся коронавирусом прибыли из этих стран в сравнительном отношении с другими странами? Речь идет о людях, которые не могут встретиться со своими близкими, попасть на свадьбы, похороны, приехать на лечение и т. д. Я требую предоставить четкие и понятные цифры, послужившие причиной столь драматичного решения", – объясняет свое недоверие депутат.

Согласно официальной статистике, в России сейчас около 260 тысяч зарегистрированных носителей вируса, а ежесуточное число смертельных случаев среди зараженных – порядка 400.

Стоит такое партнерство немало

 

Стоит такое партнерство немало

Что будет с Израилем и его гражданами, США никогда не интересовало, а в сказки насчет дружбы и бескорыстной помощи ни один мало-мальски адекватный человек уже давно не верит. 

Помощь – она, конечно, есть, и весомая, но получает ее Израиль совсем не потому, что американцы пылают к нам некой особой любовью, а по причине "блюдения" собственных интересов в нашем, мягко говоря, "веселом" регионе.

Израиль – полноправный и верный партнер США, военный и стратегический. Стоит такое партнерство немало, и с чисто материальной точки зрения Америка намного больше получила от Израиля, чем еврейское государство получило от Америки, что подтверждает заявление бывшего заместителя госсекретаря США Джозефа Сиско: "…если бы мы не получали полный возврат на вложенные деньги, Израиль не получил бы от нас ни цента".

Источник: Facebook

САПЕГА И ТОРГИ

 , 31 мая 2021

Абсолютно неважно, что конкретно предъявят Софии Сапеге. Потому что предъявить ей могут всё, что в голову придет в данный конкретный момент времени. Сапега – заложник, товар, бонус. Ее захватили за компанию с Романом Протасевичем исключительно для того, чтобы на Протасевича давить. Сама она ничего не совершала. А то, что в чем-то призналась, то объяснение простое: в застенках белорусского КГБ люди признаются в чем угодно. Это то место, где 1937 уже наступил безо всяких преувеличений. Когда Сапегу сажали, то не думали ни о чем, кроме того, что она может пригодиться для давления на ее друга. Но потом оказалось, что она всё-таки российская гражданка, что она точно ни при чем и что диктатор перегнул палку.

Поскольку София Сапега – это не Мария Бутина, не Виктор Бут, и не Константин Ярошенко, то ее не будут требовать освободить и не станут посвящать ее несчастной судьбе эфиры на федеральных каналах. Но коль скоро она реально не виновата и даже к оппозиции имеет только то отношение, что встречалась с оппозиционным блогером, причем, не российским, то есть, как я понимаю, мнение, что надо бы Сапегу как-то вызволять. Но при этом сильно настаивать Россия не будет и ссориться из-за нее с Лукашенко не станет. А Лукашенко, конечно, просто так ее не отпустит.

Если в Беларуси кого-то посадили за политику, то обратного хода нет. Поэтому Сапега будет сидеть, и ей предъявят что-то — не важно что. Потом, возможно, проведут какой-то суд, к чему-то приговорят. А дальше – либо отправят отбывать срок в Россию, либо проявят неслыханное милосердие и по чьей-нибудь просьбе амнистируют. Главный полицай Лукашенко товарищ Макей не зря об этом довольно откровенно сказал.

Но до того момента Сапега будет оставаться в заложниках и что там с ней и Протасевичем станут делать на протяжении недель или месяцев – можно только с тревогой догадываться. В любом случае, российская сторона, может, и попробует освободить российскую гражданку, но ни в коем случае не станет торопиться, чтобы не огорчить белорусского узурпатора. Этот человек для Кремля гораздо важнее, чем какая-то Сапега, каких у нас тут еще 146 миллионов.

ТЕНИ ПРОШЛОГО - 6

 

30.05.21

Мирон Я. Амусья,

профессор физики

 

Тени прошлого - 6

(Воспоминания об ушедших знакомых и друзьях – Уго Фано)

 

Думаю, мне следует поблагодарить Муссолини за то, что он причислил меня к низшей расе. Благодаря этому я познала радость труда, занимаясь не в университете, а у себя в спальне.

Рита Ле́ви-Монтальчини, Нобелевский лауреат по медицине за 1986, пожизненный сенатор Италии

 

Если «физическая школа» пройдена, то появляются нестандартные подходы к весьма далёким, на первый взгляд, от точных наук проблемам.

С. Капица

 

Иногда, гораздо реже, чем хотелось бы, пишу заметки о людях, которые играли для меня или в моей судьбе большую, или даже очень большую, роль. Время и природа ставят свои пределы, а хотелось бы и в этом не оставить за собой долгов, успев письменно сказать спасибо тем, кто у меня это заслужил. Я, разумеется, не держу в голове последовательность этих «спасибо», не ранжирую людей по той роли, которую они играли для меня и в моей судьбе. Пишу это к тому, чтобы подчеркнуть – следующий в последовательности вовсе не означает следующего по значимости.

Надпись:  
Фото 1. Профессор У. Фано, в рабочем кабинете Университета Чикаго.
Эта заметка о человеке, который сыграл в моей научной судьбе, к счастью или не очень, огромную роль. Я давно хотел написать о нём, но те или иные причины отодвигали данную заметку на потом. Так получилось, что я сделал большой доклад о нём на конференции «Многочастичная спектроскопия Атомов, Кластеров и Поверхностей» в Берлине, в 2012, в год столетия со дня его рождения. Доклад был, а статья так и не написалась. Постараюсь сейчас эту недоработку частично восполнить.

Это мой приятный долг - отдать дань уважения Уго Джиновичу Фано (Фото 1), как я его звал на российский манер (Джино было имя его отца) за то, что он сделал для меня и моей группы, уделяя нам большое внимание и популяризируя наши результаты среди своих друзей-коллег – известнейших физиков современности. А это совсем не безразлично для сравнительно молодого физика, когда на его работу ссылается не абы кто, а, например,  Д. Уиллер.

Для меня психологически очень важно, что уже с 1998 я работаю в Институте физики им. Дж. Рака Еврейского университета Иерусалима. А Дж. Рака – двоюродный брат У. Фано, привлекший его в физику, соавтор его книги «Неприводимые тензорные множества», умерший ещё в 1965, 56 лет от роду. И в этом продолжении – от Фано к Рака – вижу некоторый, пусть и несколько мистический, символ непрерывной поддержки.

Но основание для личного «Спасибо!» ещё не есть право на привлечение внимания неспециалистов к данному человеку. А оно определяется рядом обстоятельств как научного, так и ненаучного характера.

Фано, итало-американский физик, еврей, известен как крупнейший специалист по теории атома, работы которого, даже выполненные в середине 30-х, широко цитируются и по сей день. Когда-то он был чуть ли не самым цитируемым физиком, но и сейчас его индекс цитирования (ИЦ) приближается к 70000, в чём легко убедиться, набрав Fano resonance в искателе Google scholar,. Это очень большое число, даже не имея в виду того, что часть использующих его результат не упоминает оригинальную работу, как делают практически все, когда применяют, например, уравнения Максвелла – без ссылок на его статьи. Замечу, что совсем в физике не стыдным считается и ИЦ в пару тысяч.

Надпись:  
Фото 2. Из сборника памяти Фано, где помещены его «Воспоминания физика-атомщика для моих детей и внуков», 2000. Таким я его запомнил.
Несмотря на то, что Фано не изобретал новых уравнений и не предсказывал новых частиц, он сумел «управлять сообществом» атомных физиков в течение десятилетий, определяя пути его развития. Прирождённый учитель, он создал большую школу из более, чем тридцати научных работников, хорошо известных в физике атомов и молекул по всему миру. Характерной чертой его как учёного был широкий круг интересов – от биофизики, с которой он начал свою работу в США, до физики высоких энергий, и тесная связь с экспериментом, на который он оказывал огромное влияние. Это определяло характерный творческий почерк Фано.

Заочно я познакомился с Фано в 1965, когда он доброжелательно прокомментировал в печати мою, фактически первую работу по физике атома. Этот момент пришёлся на период нашего с академиком А. Мигдалом кратковременного конфликта, что вынудило меня из ядерной физики уйти. Тогда думал – на время, но приветливая встреча со стороны Фано (Фото 2) во многом определило то, что это стало почти-что навсегда.

Лично мы познакомились в 1967, когда он приехал в Ленинград, чтобы навестить Т. Зимкину и Ф. Вилесова в ЛГУ и две группы в ФТИ – весьма большую Н. Федоренко - В. Афросимова, и едва возникшую, ещё крошечную – мою. Примечательно, что, работая в очень близких областях физики атома, живя не только в одной стране, но и в одном городе, Зимкина с Вилесовым и я ничего не знали друг о друге. Именно Фано нас познакомил, из Чикаго поняв, что эксперименты Зимкиной могут подтвердить, или отвергнуть наши предсказания. Я считал, что процесс поглощения атомом фотонов – коллективный, многоэлектронный, и это подтверждали опыты Зимкиной.

Не всегда яблоко падает недалеко от яблони, но пример Фано подтверждает эту поговорку. Он родился в Турине, в семье профессора математики. Да и семья отца была, как говорят, «нит фун а фур арунтергинемен», что в вольном переводе с идиша означает «не от сохи» или «не из-под станка». Фамилия его, как и у многих итальянских евреев, происходит от названия города, откуда родом был дед. Лето семья проводила на «Вилле Фано», вблизи гор. Отец познакомил сына в 12 лет с тогда ещё совсем новой боровской моделью атома, а одноклассником был С. Лурия, будущий Нобелевский лауреат по биологии. Развитию интереса к физике способствовал Дж. Рака. В Университете Турина он, под руководством Э. Персико, получает степень по математике, оттуда переезжает в Рим, работает у Э. Амальди в группе Э. Ферми, а затем и непосредственно у самого великого Ферми.

Ферми предложил своему новому сотруднику описать спектр поглощения электромагнитной волны атомом благородного газа. Там на опыте были обнаружены особенности, которые Фано объяснил, как результат интерференции двух каналов поглощения фотонов – прямого и идущего через возбуждение дискретного уровня этого атома. Ферми помогал молодому сотруднику советами, а когда тот закончил работу и получил ответ, открыл свою книжку, в которую что-то записал, ещё когда ставил Фано задачу. Ответ совпал! Однако от соавторства Ферми категорически отказался, поскольку, как он сообщил, результат не выводил, а о нём догадался. Почти как говорил классик: «Да, были люди в это время, не то, что нынешнее племя: богатыри – не мы!». Статья была опубликована Фано в итальянском журнале в 1935.

Надпись:  Фото 3. То, что именуется сейчас «Профиль Фано».Выведенная формула была им же обобщена в статье 1961 года, опубликованной в ведущем физическом журнале мира Physical Review, и ставшей его самой знаменитой работой, процитированной фантастические 12.5 тысяч раз, что делает её одной из самых влиятельных физических статей в истории современной науки. Полученная им формула замечательна проста и содержит всего три параметра

 

Здесь  и  есть энергия атомного резонанса и его ширина,  - сечение поглощения фотона без учёта резонанса, b и q называются параметрами Фано. В зависимости от параметра асимметрии q кривая меняется весьма причудливо (Фото 3). В таком виде формула весьма обща и описывает ситуации, встречающиеся в самых разных областях физики.

В 1935 Фано был в Гёттингене и Копенгагене, где познакомился с созвездием в составе Н. Бора, А. Зоммерфельда, Э. Теллера и Г. Гамова. В 1936 году он отправился на два года в Университет Лейпцига, к В. Гейзенбергу, где занимался ядерной физикой. По возвращении он некоторое время преподавал в Риме, однако усилившиеся в Италии притеснения евреев побудили Уго и его невесту Лиллу решиться на эмиграцию. В феврале 1939 года они крестились, и их обвенчал католический священник. Его жена сразу уехала из Италии, а он задержался там, и появился в США, в Нью-Йорк только в июне 1939.

Что задерживало его в Италии? Ведь усиление антисемитизма его семья ощущала, как Фано рассказывал, с момента прихода к власти Б. Муссолини, который, мягко говоря, никогда юдофилом не был. Но по мере укрепления дружбы с нацистской Германией, антисемитизм власти усиливался. По данным Википедии, «В сентябре - ноябре 1938 года … были приняты законы, аналогичные немецким Нюрнбергским. В частности, евреи были изгнаны из армии и других государственных организаций, запрещены браки евреев с «арийцами», еврейское имущество подлежало конфискации. Евреям запрещалось участвовать в конференциях, печататься в газетах и журналах, ставить свои пьесы в театрах. Были уволены 98 профессоров итальянских университетов, а книги еврейских авторов были изъяты из общественных библиотек. …  Двенадцать тысяч из пятидесяти проживавших в Италии евреев подверглись репрессиям. 7 сентября 1938 года евреям, приехавшим в Италию после 1919 года, было приказано покинуть страну». Нет, совсем не лояльным по отношению к евреям стал, да и был, Муссолини – в полном противоречии с тем, как его иногда сейчас рисуют некоторые крайне правые евреи.

            Собираясь покинуть Италию, и Фано, и Рака понимали, что первый в США, а второй в Палестине могут столкнуться со значительными материальными трудностями. Фано даже не знал, где и как будет работать, а Рака как в воду глядел – ему урезали оклад вдвое, когда узнали, что он из богатой семьи! Продать недвижимость и вывести деньги ни тот, ни другой, согласно уже принятым в Италии законам, не могли. Не было возможности провести легально и деньги, лежащие в банках. Но исправно работали контрабандисты, которые брали за услугу немало. Как-то Рака ехал в такси и вёз с собой значительную пачку общих денег, завёрнутую в бумажный пакет. Задумался и вышел из машины, оставив увесистый пакет с деньгами на заднем сиденье. В глубоком огорчении проведя остаток дня и ночь, он наутро прочитал в местной газете объявление под названием «Забывчивый еврей» о том, что «еврея, забывшего вчера в такси пакет, просят зайти за ним по такому-то адресу». Не без опасения, что это ловушка, подстроенная властями предполагаемому нарушителю закона, он отправился по указанному адресу и получил свой пакет в целости и сохранности!

            Требовалось решить и проблему недвижимости. Отец, Джино Фано, был уволен с работы и уехал в Швейцарию. Так хозяйкой пятикомнатной квартиры в центре Турина стала горничная семьи Фано, а собственником огромного поместья стал его управляющий-итальянец. После окончания войны временные хозяева тут же вернули истинным собственникам и квартиру, и поместье. Конечно, семье повезло, что люди оказались порядочными. Но и их, хозяев, заслуга в отношении к ним стоящих на социальной лестнице ниже, тоже велика. Они видели в них таких же людей, какими были сами. К примеру, с работниками поместья расплачивались в том числе натурой, отдавая им в оплату урожай со значительной части своего сада. Так вот однажды дедушка и внук Уго гуляли по апельсиновой аллее, и внуку захотелось сорвать апельсин. Дед не разрешил, сказав, что урожай с этой части сада принадлежит слугам. Сам человек религиозный, он воспитал в детях и внуках глубочайшее уважение к личности, знаниям, собственности. Примечательно, что дедушка и его родители были владельцами, да и строителями большой железной дороги на севере Италии

            Моя с сотрудниками первая работа по фотоионизации была замечена, и благожелательно упомянута Фано в его обзорной статье с Дж. Купером, опубликованной в американском журнале Review of Modern Physics, с очень высоким фактором влияния 45.5, что в 10 и более раз превосходит другие уважаемые журналы. У статьи очень хорошее число цитирований - 2100. Фано выступил на семинаре теоретиков ФТИ, всячески подчёркивая достижения ленинградских специалистов по физике атома вообще, и теоретиков в особенности. Результат был немедленный. Прямо в ходе семинара его руководитель проф. И. Шмушкевич повернулся ко мне, и спросил: «А чем это таким, вы, Мирон, занимаетесь?». Наши рабочие комнаты были напротив, в одном коридоре, образовывавшем тогда «теоретический загон». Я не преминул его кольнуть: «Илья Миронович, а не проще ли было спросить об этом до визита заморского гостя? Ведь мы всегда рядом – и комнатами и на семинарах».

            Несмотря на разницу в возрасте величиной с поколение, разницу в известности и научном авторитете, у нас установились дружеские, доверительные отношения, не исключавшие, однако, споров и несогласий, главным образом, в научных вопросах. Дружеские отношения сохранялись практически до конца жизни Фано. Признаюсь, я нередко мысленно полемизирую с Уго Джиновичем по сей день. Тогда же, уже в 1968, завязалась переписка, что было ох как непросто в то время. Вскоре он опять приехал, уже главным образом, в ФТИ, и попросил поселить его не в «Европейской», в самом центре, а поближе к институту, и, тем самым, к нашему дому.

          Разумеется, особенно во время домашних визитов, мы говорили не только о физике. Уго несколько раз упоминал своё крещение, которое легло на него тяжёлым психологическим бременем, и к тому же нисколько не способствовало укреплению его положения в США, даже в самом начале его карьеры там. Как говорил Уго, он чувствовал, что, казалось бы, это чисто формальное крещение оторвало его от родных корней. Он винил в своём шаге Амальди, который слыл в группе Ферми непререкаемым авторитетом в житейских вопросах. Но Уго понимал, что решение всё же было за ним. Примечательно, что Фано до конца дней говорил по-английски с сильным итальянским акцентом. Он свободно владел идиш, и мы нередко пользовались им в общении между собой. Бывая у нас в гостях, он говорил, что ему очень нравится буквально всё, начиная с нашей трёхкомнатной хрущёвки - распашонки. Через много лет, в гостях у него, в Чикаго, в его с Лиллой (кстати, она тоже была физиком и соавтором одной из книг Уго) огромной пятикомнатной квартире, мы с женой оценили такт (или юмор?) Фано, когда он так восхищался нашим жильём. Воистину, «Два мира, два Шапира». А может просто сравнивал с тем, что ожидал увидеть на основе сообщений «народной молвы». Но не всегда звучали комплименты. Как-то моя жена похвалила ленинградский аэропорт, на что Фано воскликнул: «Майне тайре тохтер![1] Такой аэропорт в США имеет город с населением в сто тысяч человек, а не в три миллиона».

          Он с интересом расспрашивал нас о нашей даче, говорил, что у него тоже есть дача около Турина, хотя и не так близко от Ленинграда, как у нас, «Вилла Фано». Мы говорили, что у нас дача большая, но не можем его пригласить по условиям пребывания иностранцев. Он приглашал к себе, уверяя, что место и у него хватит. Как-то узнав, что Г. Фешбах пригласил меня приехать к нему в США, прислал телеграмму с предложением нам сделать остановку и погостить в Турине и побывать на «Вилле Фано». Первое материализовалось много лет после смерти Фано. Дачу не видел, но потом узнал, что это был огромный загородный дворец, в котором Лилла, жена Уго, насчитала сто комнат, обставленных, как и всё поместье, римскими скульптурами и увешанных немолодыми картинами «местных мастеров», которые, что понятно, были итальянцами! Нет, не годилась наша дача даже как конюшня по меркам «Виллы Фано». Неплохо, однако, жили когда-то его предки в Италии. Сам Фано ездил туда каждый год, но вилла стала из радости проблемой, поскольку требовала для своего поддержания в порядке отнюдь не профессорских денег. А владельцы, Уго и его брат Роберт, оба были профессорами (брат в области информатики), членами Национальной Академии наук США и Академии наук и искусств. Словом, не по Фомкам оказалась дедова шапка.

          Живя в гостинице близко от нас, он как-то пришёл без приглашения – я случайно выглянул в окно и был потрясён – Фано шёл к нам, объяснив при встрече это просто тем, что захотел поговорить. А адрес помнил с прошлого визита. От нашего дома, уже совсем не рано вечером, я его провожал до гостиницы, но не довёл метров ста до входа. Он должен был прийти утром в институт, но его не было. Телефон номера не отвечал. Что делать, куда сообщать, чью помощь просить?! Официальное сообщение грозило многим, но ждать, ничего не делая, было тоже совсем нелегко.

Надпись:  
Фото 4. Мой факс Уго, 1994. Обсуждаю новый механизм лазерной ионизации атома.
          Он нашёлся вечером в номере. Оказалось, расставшись со мной, Уго решил заглянуть в бар гостиницы, где с ним заговорил человек, представившимся инженером. Потом, уже поздно вечером, пошли к нему домой. Они долго говорили «за жизнь» и неплохо выпили. Там Фано заночевал, а весь следующий день провёл с новым знакомым, начисто забыв про обязательство утром прийти в ФТИ. Последствий дело никаких не имело, кроме того, что Фано обрёл нового друга на много лет, а я понял, что КГБ отнюдь не всеохватно.

В 1972 мы случайно пересеклись в Белграде, и он ввёл меня в качестве представителя от СССР в программный комитет самой крупной международной конференции по физике атомных столкновений, к явному неудовольствию ряда коллег из СССР. Итоги этой конференции, которая прошла в Белграде в 1973, Фано подвёл короткой статьёй под названием «Квазирезонансное взаимодействие атомных оболочек. Доклад Амусья на VIII ICPEAC», опубликованной в журнале «Комментарии об атомной и молекулярной физике» в 1974.

            В 1991 я выступал с серией лекций в Аргоновской национальной лаборатории (АНЛ), которая вскоре выбрала меня своим иностранным членом на 1993-94 годы. АНЛ находилась, как и все Национальные лаборатории США, под научным контролем одного из ведущих университетов США, в применение к АНЛ – Чикагского. Фано, которому было уже за восемьдесят, ездил на эти лекции километров сорок в один конец, принимал активнейшее участие в обсуждениях. Иностранные члены АНЛ избирались учёным советом Чикагского университета, так что моё избрание без дружеской руки Уго не обошлось, хотя ни он, да и никто другой, мне об этом никогда не говорили. Кстати, тогда он как-то сказал мне: «Атомная физика мертва», и рекомендовал осматриваться в поисках иного направления исследований.

Об этом же он говорил, когда я был в АНЛ в 1993-94 гг. Мы часто тогда встречались, обсуждали физические вопросы, переписывались (Фото. 4). К счастью, я понял, что очень крупный человек, уходя навсегда, полагает, что его конец означает конец и области, им во многом созданной и развивавшейся. Как в общем, так и в данном конкретном случае мрачное предсказание оказалось неверным. Появились новые объекты исследования - кластеры, фуллерены, эндоэдралы, атомы в сильных лазерных полях, которые теоретически описываются с использованием методов, развитых ранее при описании отдельных атомов.

Надпись:  
 
Фото 5. Представление Фано на премию Ферми, США, 1994. Присуждена в 1995
Фано добивался совершенства и идеальной обоснованности своих работ, как-то обвинив меня в теоретической беспринципности, в чрезмерной увлечённости результатом в ущерб обоснованности метода его получения. Проф. В. Горшков, когда рассказывал Фано про свои работы, нередко вставлял слова «не опубликовано». Фано заметил: «Почему вы подчёркиваете это? У каждого уважающего себя учёного должны быть неопубликованные работы». Эта мысль, вообще говоря, неправильна: если сделал работу, и результат интересен и хорош, ты в нём уверен – непременно публикуй. Не опубликовал – значит, не сделал. Меня жизненный опыт приучил к мысли, что лучше опубликовать неверную работу, чем до конца своих дней терзаться из-за того, что ответ на некий важный физический вопрос ты имел, но не представил на суд других. А тот, кто опубликовал – стал на этом знаменит.

Фано, например, был уверен, что, коль пользуешься теорией возмущений, то аккуратно оценивай отбрасываемые члены, докажи, что они малы. Но ведь их бесконечно много, а значит абсолютно достоверный вывод недостижим! Поэтому я считал возможной некую полу-интуитивную импровизацию, а чисто теоретически оценивать всё отбрасываемое полагал ненужным. Послушайся я тогда Фано в этом вопросе – до скончания рабочей жизни всё оценивал бы величину отброшенных членов.

          Фано, во всяком случае внешне, был безразличен к наградам и избраниям. Он не был признанием коллег обделён, избран членом ряда академий, но его ученикам и друзьям хотелось большего. Мы все видели в этом не только справедливость личную «заслужил – получи», но и вопрос о признания общенаучной значимости своей области деятельности. Это чувствовали на себе ученики Фано, которые в его сравнительно позднем, в 1978, т.е. в 66 лет, избрании в Национальную академию наук США видели препятствие возможности пополнить собою эту почтенную организацию. Исключительные научные заслуги Фано привели к тому, что у нескольких людей возникла идея, сформировавшаяся в 1994 (Фото 5) - выдвинуть Фано на соискание премии Ферми, «которая присуждается президентом США на основе представления Министерства энергетики выдающимся учёным за международно-признанные научные и технические достижения в области исследования, использования и производства энергии». Это одна из самых старых премий американского правительства в области науки и техники. Она была присуждена Фано сразу, уже в 1995.

            Замечу, что примечательнейшая и редкая черта Фано состояла в том, что он не только говорил или поучал, но и внимательно слушал своего собеседника, был готов воспринять точку зрения другого, не считая, что его авторитет просто воспрещает ему быть неправым. Поэтому он легко сходился и привлекал к себе новых людей. Уго был одним из самых ярких среди тех, с кем меня свела судьба. Многолетняя дружба с ним была для меня огромной удачей.

 

Иерусалим

 

ПС https://club.berkovich-zametki.com/?p=62840



[1] Моя дорогая доченька – идиш.

Андрей Пионтковский: В поисках источника вируса

 

Андрей Пионтковский: В поисках источника вируса

Вновь разгорающаяся во всем мире полемика по поводу происхождения вируса SARS-CoV-2 (с подачи президента Байдена) заставляет нас вновь вернуться к драматическому политическому эпизоду апреля прошлого года, оставшемуся практически незамеченным ни в России, ни в мире. Тогда в разгар пандемии коронавируса неожиданно была предпринята ни больше ни меньше отчаянная попытка (видимо, одной из башен Кремля) изменить самоубийственный курс внешней политики РФ.

Ответственность КНР за пандемию SARS-CoV-2 огромна. Во-первых, китайские коммунистические вожди совместно с эфиопским марксистом Гебреисусом сознательно скрывали масштабы эпидемии и уверяли мир, что коронавирус не передается от человека к человеку. Неоднократные предупреждения Тайваня (который сам блестяще справился с эпидемией) Гебреисусом отбрасывались. Для его классового сознания Тайвань был не страной, а мятежной провинцией Китая.

Более того, довольно быстро выяснилось, что мирный вирус вырвался в 2019 году из лаборатории Уханьского института вирусологии, руководимой госпожой Ши Чжэнли, так же как мирный атом вырвался в свое время из 4-го реактора Чернобыльской АЭС.

Smoking gun (дымящийся пистолет) обнаружился на страницах престижного научного журнала Nature Меdicine: статья Ши Чжэнли и ее коллег, работавших вместе с ней в университете Северной Каролины, "A SARS-like cluster of circulating bat coronaviruses shows potential for human emergence" Nat Med 21, 1508–1513 (2015).

В ней авторы провидчески констатировали:

"We generated chimera virus which may pose future threats".

Созданный Ши Чжэнли с коллегами chimera (гибридный) вирус унаследовал, как они с гордостью за свой успех доложили научному сообществу, полезные свойства обоих своих "родителей": от SARS’а — способность поражать людей, а от безобидного для человека коронавируса летучих мышей — гораздо большую, чем у SARS’а, скорость распространения.

В США столь опасные исследования были запрещены, и часть научного коллектива перебралась со всеми рабочими материалами в 2015 году в Ухань, где и продолжила свои исследования уже в институте Китайской Академии Наук в лаборатории, которую возглавила Ши Чжэнли. Из этой лаборатории опасной химере и суждено было вырваться на свободу.

В марте — апреле 2020 года лидеры США и других западных держав стали всё более жестко поднимать вопрос об ответственности Китая за пандемию.

Гневную отповедь клеветникам Китая в свойственной ему наступательной манере дал 15 апреля 2020 года министр иностранных дел РФ Лавров:

"Это абсолютно недопустимо. Не надо судить обо всех по себе. Волосы встают на голове от таких рассуждений западных коллег, переходящих всякие пределы и приличия".

Можно только догадываться, что произошло с волосами г-на министра, когда дискурс об ответственности Китая неожиданно переместился на кремлевские пропагандистские каналы. Он переходил там все пределы и приличия в течение пары дней. Апофеозом стала передача вечернего Соловьева 20 апреля.

Во-первых, широкому российскому зрителю была, наконец, подробно рассказана со ссылкой на знаменитую статью в Nature история легендарной Ши Чжэнли: создание её командой в 2014 году искусственного коронавируса potential for human emergence, запрет на эти исследования в США, переезд с группой сотрудников в Ухань, где она возглавила лабораторию.

Но настоящей сенсацией стали ценнейшие для Международного уголовного суда в Гааге показания директора института Дальнего Востока РАН Алексея Маслова. Маслов — наш номенклатурный китаист №1, постоянно входит в свиту президента РФ при его визитах в Китай; часто мелькает в телевизоре, разъясняя и проповедуя благую идею глубочайшего стратегического партнерства России и Китая.

Но 20 апреля вечером мы услышали своего рода "Не могу молчать!" маститого синолога, поток его обвинений в адрес Китая, гораздо более жестких и конкретных, чем любые заявления всяких там трампов и прочих джонсонов:

"Очевидно, что утечка произошла из Уханьской лаборатории, Китай давно финансирует проводимые в ней опасные эксперименты, включая прививку вируса людям. Смертность в лаборатории очень высокая. Карантин в Ухане начался с блокировки лаборатории Ши Чжэнли, затем всего Института вирусологии и только потом распространился на город".

Что это было?! Чиновник такого уровня (а Маслов прежде всего чиновник и только потом уже китаист и мастер ушу шестого дана) не мог произнести на знаковой передаче группенфюрера информационных войск такие кощунственные в контексте наших с Китаем "братских отношений" слова без санкции и, более того, прямого указания сверху.

Однако после невероятного 20 апреля тема китайской ответственности никогда более не возникала в российских официальных СМИ. Маслов регулярно появляется на экране, но высказывается, как и прежде, исключительно в рамках политически корректного нарратива: "Москва — Пекин... вместе идут народы... Путин и Си слушают нас... Заразились мы все от летучих мышей..."

Четыре минуты правды аппаратчика Алексея Маслова были не только и не столько о коронавирусе. Это была отчаянная попытка неизвестных фигур на вершине российской власти вырваться в последний момент из удушающих объятий Большого китайского брата. Обязательно посмотрите в видео-ссылке, как Маслов говорит в эти свои четыре минуты. Человек, наиболее информированный в России об истинной природе российско-китайских отношений и давно встроенный в систему этих фальшивых отношений, произносит разрешенный ему кем-то текст с видимым удовольствием на эмоциональном подъёме, как бы широко расправив плечи и сбросив с себя огромный груз многолетней ежедневной рутинной лжи. Правду говорить ему, как и герою Михаила Булгакова, было легко и приятно.

На следующий день дерзкая попытка неустановленных влиятельных деятелей изменить внешнеполитический курс РФ была решительно пресечена резким окриком из Пекина на самом высшем уровне.

Андрей Пионтковский

Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..