КОММУНАРЫ репортаж с камином

 Камин есть в той вилле, на высоком берегу Средиземного моря. Зимой камин топят каждый вечер, используя для этого уголь, приобретенный в магазине и хворост, собранный в соседнем парке.

 У камина, в большом холле, пятеро немолодых людей из Петербурга. Прибыли они в Израиль 8 лет назад в одной группе, сразу же отправились в город Ашкелон по известному адресу, где ждал их хозяин виллы с набором ключей и договором на аренду.

 Вот сижу я у камина в компании этих людей, моих земляков. И веду неспешную беседу о житье-бытье. Неспешную, потому что останусь в этой вилле до утра.

 На втором этаже есть у хозяев гостевая комната. Пустует она редко, но сегодня я званный гость в этой вилле, а потому и ждет меня та, небольшая комната, с низким, но широким окошком, выходящим на тихое, закатное море.

 Встречаются и в нашем, безумном и кровавом мире, островки покоя и мира, где любви больше, чем ненависти, добро участия – норма, а зло равнодушия – исключение.

 Сижу, греюсь  у камина и слушаю человека, который и организовал это странное общежитие на окраине древнего и молодого города.

-          Я остался один в 1992 году, - рассказывает Иосиф Зинник. – Семья моего сына еще в конце восьмидесятых переселилась в Канаду, а я похоронил жену и твердо решил ехать в Израиль…. Знаете, из соображений больше романтических и сентиментальных. Я очень любил своего деда, а он мне ,мальчишке, часто повторял: « Люсик, наш дом не здесь. Наш дом в Палестине. Как только сможешь, лети туда на  всех парах».

-          Лететь на парах невозможно, - поправляет рассказчика еще один коммунар, подбрасывая в огонь камина сухие ветки. – На парах можно только по рельсам, и то в пору нашей юности, а не сейчас.

-          Гриша, - поворачивается в его сторону Зинник. – Образность речи не терпит догмы. Спасибо, впрочем, за поправку.

-          Значит, вы решили перебраться в Израиль? – возвращаю я разговор в прежнее русло.

-          Решил, - кивает Иосиф. – Но прежде отправился на разведку. Я понимал, что в нашем возрасте нельзя пускать абсорбцию на самотек и надеяться на государственные органы опеки. Бренные наши тела они способны обеспечить, но не души.

 И что же я увидел по приезде: форменное безобразие, бедность, разочарование, злость. Люди жили грязно, неуютно, скученно. Многие в лагерях, в вагончиках – караванах. Обиды, стоны, слезы. Всем хватало продуктов питания, но души несчастных страдали.

 Только и слышал жалобы на отсутствие культуры, человеческого общения, на одиночество в чужой и враждебно настроенной к новоприбывшим стране.

 Огляделся и понял, что в данном случае спасение утопающих уж точно должно быть в руках самих утопающих.

 Дело в том, что сам я по профессии администратор с большим стажем, долгое время находился на ответственной, руководящей работе….

-          Чинодрал, карьерист и интриган высшей пробы, - пробасил за моей спиной еще один свидетель нашей беседы.

-          К барьеру! – отреагировал на это оскорбление  Зинник.

-          Хоть сейчас, сударь! – возник между нами и камином высоченный и бородатый толстяк. Весу в нем было не меньше полутора центнеров. – Драться будем на животах.

-          Люди! – заорал Иосиф. – Мы пригласили человека из газеты, чтобы рассказать о нашей коммуне, а вместо этого он вынужден тратить время на всякую ерунду. Молчать отныне! А то всех уволю!… Так вот, - продолжил Иосиф. -  Решил я подойти к проблеме научно, положил перед собой лист бумаги и составил план действий.

 Во-первых, я решил, что категорически не имею права переселяться в одиночестве. Нужна была компания единомышленников, людей близких по духу, по образованию, по культуре…. Совместимых, так сказать.

-          Не могу слышать эту научную белиберду, - не выдержал толстяк и ткнул жирным пальцем в худосочного, маленького Зинника. – Я с этой козявкой вот уже тридцать лет играю в преферанс, и до сих пор не задушил этого шулера своими, собственными руками. Вот и вся совместимость.

-          Закройте рот этому хулигану! – заорал Зинник.

-          Петя, - окликнул толстяка из темного угла холла надтреснутый, прокуренный женский голос. – Дай людям поговорить. Иди ко мне.

-          И займемся любовью, незамедлительно! – радостно заорал Петя, отправившись вперевалку на голос.

-          Ну, - сказал Зинник. – Вы видите, с кем мне приходится делить кров. Да, кто такой этот Гаргантюа вы уже поняли. С Гришей мы учились в одном классе и дружили все 68 лет нашей сознательной жизни. Дама, к которой Петя направился заниматься любовью, Гришина многолетняя и верная супруга – Евгения. У этой женщины всего два недостатка: она много курит и пьет чистый спирт.

-          Только на свой день рождения, - поправили Зинника старушка. – Раз в год.

-          Отсутствует в этот момент только наш пятый коммунар, – продолжил Иосиф. - Некто Ефим Мачульский – бард и красавец. Как самого молодого, мы его отправили за пивом на велосипеде.

-          Итак, первый пункт плана вам удалось выполнить, - сказал я.

-          Как видите, - раскинул руки Иоссиф. – Пункт второй – жилье. Я сразу понял, что в центре страны нам, пенсионерам, нечего делать. Я еще гостем Израиля посетил Ашкелон и познакомился с одним ватиком-ватиковичем – хозяином виллы на побережье, в Ашкелоне. Вилла была старой, запущенной. Но хозяин обещал привезти ее в порядок, а я со своей стороны поклялся платить за этот дворец 1000 долларов в месяц.

 Хозяин – свое обещание выполнил. Мы же выполняем свое, не тратя ни копейки из пособия. Просто отдаем нашему латифундисту все деньги, которые наш дружный коллектив получает от  щедрого правительства Израиля на съем жилья.

 Пособия, за исключением четырех сотен шекелей на каждого , прячем вот в этот старинный сейф. Это наша общая касса. Получается 7 тысяч шекелей в месяц на всю коммуну. Сумма, согласитесь, немалая. На еду мы тратим не больше четырех. Две тысячи оставляем на развлечения всякого рода. Одна тысяча идет в фонд накопительный для особых нужд.   Как вам наша бухгалтерия?

-          Замечательно, - сказал я. – А что такое особые нужды?

-          Через три года мы предприняли совместную поездку в Питер, - ответил Зинник. – Целый месяц  активно лечили ностальгию, а это, признайтесь, стоит денег и немалых.

-          Не слушайте вы его, - пробасил из угла Петя. – Он гад и мучитель. Устроил тут  у нас талибан: телевизор не дает смотреть.

-          И правильно! – возник за нами Гриша. – Этот ящик – бич для стариков. Он в себя втягивает, как вампир, всего человека. Он забирает наши души, мозг и сердце. Он превращает нас в монстров! Мы должны уметь развлекать себя сами. Иначе гибель.

-          А я хочу смотреть футбол, - жалобно занудил толстяк. – Скоро первенство мира, а потом Олимпийские игры.

-          Петя! – утешила страждущего Евгения. – Обещаю, ты будешь смотреть футбол и Олимпийские игра. И, если они тебе станут мешать, всех утоплю в море.

 Тут с двумя коробками баночного пива явился Ефим Мочульский. Этот коммунар и в самом деле был красив и высок: седая копна волос, черные, как смоль, усища.

 Нас познакомили раньше, в саду, когда Ефим выводил из сараюшки под обвалившейся крышей из старой, покрытой зеленым мхом черепицы, велосипед с коляской.

 Коляску, судя по всему, использовали для подвоза продуктов. Торговый центр находился километрах в трех от виллы коммунаров и транспорт был им необходим.

 Тогда же Мочульский сказал, что мечтает завести ослика: во-первых, вьючная сила, во-вторых, доброе животное, а в – третьих, никто не угонит.

 Но пока он смотался в магазин, крутя длинными ногами в джинсах, педали, и мы все уселись вокруг стола пить пиво, закусывая солеными сухариками.

                                                                 1998 г.