Махмуд Аббас, он же - Абу Мазен, призвал террористов ХАМАСа немедленно выпустить всех израильских заложников.
Но не обольщайтесь: он не исправился, он не стал гуманистом. Он не говорит, что это бесчеловечно удерживать заложников, не говорит, что террор - это не способ построить свое государство, не говорит, что если палестинцы хотят быть одним из народов на планете Земля, то им нужно вести себя как люди.
Он говорит, что нужно отпустить заложников, чтобы "не давать Израилю повода" продолжать войну. Он видит в зверском акте удержания заложников "повод", а не причину. И главное - он поверил в то, что Израиль при нынешнем руководстве может уничтожить ХАМАС, заодно освободить Газу от тех, кто выбирает себе вождями хамасовцев.
Он - поверил, а наши оппозиционеры - нет.
И я убежден, что будь сейчас у власти оппозиционеры, Абу Мазен потирал бы в предвкушении ладони и ждал, когда они капитулируют перед ХАМАСом.
Президент США Дональд Трамп осудил массированный удар российской армии по Украине, в том числе по Киеву.
«Я недоволен российскими ударами по Киеву. В них нет необходимости, и они очень не вовремя. Владимир [Путин], остановись! По 5000 солдат в неделю погибают. Давайте заключим мирный договор!» — написал Трамп в своей соцсети Truth Social.
Российские войска в ночь на 24 апреля нанесли массированный удар ракетами и беспилотниками по восьми областям Украины, в том числе по Киевской. В Киеве, по последним данным, погибли восемь человек. Еще 90 человек пострадали, 44 из них находятся в больницах. В городе продолжают разбирать завалы разрушенного жилого дома в Святошинском районе.
Удар по Киеву стал самой крупной атакой по числу погибших с июля 2024 года, когда российская ракета попала в столичную детскую больницу «Охматдет». Тогда погибли 34 человека.
Минобороны РФ заявило, что целями удара в ночь на 24 апреля были украинские военные объекты. «Цели удара достигнуты. Все объекты поражены», — говорится в заявлении ведомства.
Обстрел произошел на фоне переговоров о завершении российско-украинской войны, которые США отдельно ведут с Россией и Украиной.
В последнее время буквально не проходит дня, чтобы не опубликовали какое-нибудь очередное "открытое письмо с требованием прекратить войну и освободить заложников". То резервисты, то врачи, а теперь еще и "деятели культуры и науки". Войну они называют "политически мотивированной" (как будто бывают войны других видов), а отказ вернуть заложников ценой сохранения власти и военного потенциала террористов - "нарушением обязательств государства обеспечить безопасность его граждан".
Поток петиций с требованием остановить войну, интенсивно "продвигаемый" израильской прессой, которая только об этом и говорит с утра до ночи, может составить у среднего гражданина искаженное впечатление, что на самом деле большинство населения за прекращение войны (и только он сам такой агрессивный монстр, который идет против общественного мнения). Это, конечно же, не так - и достаточно посмотреть на количество подписавших петиции, чтобы в этом убедиться. С учетом того, что речь идет об относительно закрытых и активно общающихся внутри себя группах (резервисты, врачи, работники академии), к тому же имеющих внутреннюю иерархию и рычаги давления на членов группы, которые наверняка были активно задействованы для достижения максимального числа подписей - число подписавших петиции говорит само за себя.
Начнем с врачей. В Израиле порядка 45 тысяч врачей (44,840 по данным на конец 2022 года). Петицию подписало около 200 человек - менее половины процента от всех израильских врачей. Выставлять это как "протест израильских медиков" - мягко скажем, некорректно. Даже ультралевых израильских врачей статистически должно быть больше, чем подписавших антивоенное письмо.
Резервисты ВВС выступили более организованно: петицию подписали около 950 человек. Если бы все эти бравые воины были на своих местах 7/10/2023, заложников могло бы не быть вообще. Но при внимательном анализе оказалось, что львиная доля подписавших письмо - порядка 90% - уже давно не в резерве (либо в отставке, либо на пенсии), а из оставшихся 10% большинство - так называемые "добровольцы", то есть не кадровый резерв. А теперь числа: в израильских ВВС 38 000 военнослужащих регулярной армии и 55 000 резервистов, в общей сложности почти 100 000 человек, то есть, даже если бы все "подписанты" были в действующем резерве, их было бы менее 1%, а так - менее десятой доли процента! Кстати, приказом командующего ВВС Томера Бара все действующие резервисты, подписавшие письмо, были немедленно уволены, и армия этого не заметила.
Резервистов ВВС "поддержали" резервисты компьютерной разведки ("8200"). Их письмо было опубликовано в пятницу, подписало его 250 человек. Тут нужно отметить, что подразделение "8200", при всем уважении к служащим там юношам и девушкам, вовсе не представляет "среднестатистического израильтянина" (как, впрочем, и ВВС). Вплоть до самого недавнего времени это была элитная часть "белых воротничков", куда шла служить почти исключительно "золотая молодежь", выходцы из Тель Авива, Герцлии и т. п., мечтавшие о карьере в хай-теке посредством армейского трамплина. А значит, идеологические наклонности представителей этой воинской части имеют резкий крен влево. И даже с учетом этого в огромном контингенте подразделения нашлось всего 250 человек, согласившихся подписать антивоенную петицию. Общее число сотрудников "8200" засекречено, но известно, что это самое большое подразделение ЦАХАЛ (источник - сайт "Мако" за 12/09/2011). Это значит, что число резервистов подразделения составляет десятки тысяч человек, и подписавших письмо среди них - мизерная доля процента. Как совершенно справедливо выразился глава правительства, это "горстка пенсионеров, которые производят много шума, анархистов, оторванных от реальности, львиная доля которых уже много лет не на службе".
И, наконец, "представители академии". Им удалось собрать больше всего подписей - порядка 1900. Всего в Израиле насчитывается более 36 000 работников академии (университетов и академических колледжей). То есть подписавшихся - около 5%. Много, но опять-таки - не критическая масса. Особенно с учетом того, что работники академии в гораздо большей степени, чем даже резервисты, подвержены политическому давлению со стороны руководства академии, являющегося в Израиле флагманом левого лагеря. Чего стоят, например, призывы некоторых израильских профессоров к международной научной элите бойкотировать израильскую науку. Люди, чья карьера и зарплата напрямую зависят от таких "ученых", могли подписать что угодно, только чтобы не попасть в некие черные списки "непродвиженцев".
В довершение картины стоит обратить внимание на то, что все письма, о которых идет речь, выдержаны в одном стиле, повторяют одни и те же фразы и буквально скопированы с некоего одного источника, с минимальными вариациями. Трудно поверить, что у высокообразованных людей, которыми представляются авторы петиций, не нашлось своих слов для выражения протеста. Гораздо проще предположить, что письмо было сформулировано неким единым "мозговым центром" и разослано для реализации активистам на местах. И что вся эта кампания, включая ее истеричную "раскрутку" израильской прессой, является спланированной и просчитанной атакой, достойной нашего доблестного отставного генералитета, уже давно воюющего не с врагами Израиля, а с самой страной.
Новый президент Сирии Ахмед аш-Шараа в беседе с конгрессменом США Кори Миллсом заявил, что Дамаск заинтересован в нормализации отношений с Израилем "на правильных условиях". Об этом сообщает агентство "Блумберг" по результатам недавней встречи Миллса и аш-Шараа в Дамаске.
Как стало известно, на встрече стороны обсудили варианты снятия американских экономических санкций, введенных против Сирии, а также возможность установления мира с Израилем. Новый сирийский правитель сообщил конгрессмену, что Сирия заинтересована, при соблюдении определенных условий, в присоединении к "Соглашениям Авраама" – серии договоров о нормализации отношений с Израилем, подписанных рядом арабских стран при посредничестве США во время первого срока президента Дональда Трампа.
Кори Миллс отметил, что президент Сирии также готов дать разъяснения относительно своего подхода к присутствию на сирийской территории иностранных боевиков и предоставить гарантии Израилю, который продолжает выражать глубокое недоверие сирийскому режиму и выступает против любого смягчения санкций.
Новое исламистское правительство в Дамаске пытается оказывать давление на США и Европу, добиваясь полной отмены экономических санкций, в попытке возродить сирийскую экономику, рухнувшую после более чем десятилетней гражданской войны.
Конгрессмены-республиканцы Кори Миллс и Мэрилин Штуцман посетили Дамаск на прошлой неделе. Их визит стал первым посещением Сирии американскими законодателями с тех пор, как в декабре прошлого года Башар Асад оказался свергнут и бежал в результате наступления исламистских повстанцев.
Встреча председателя комитета по иностранным делам и члена других важных комитетов Палаты представителей США Кори Ли Миллса с временным президентом Сирии Ахмедом аш-Шараа длилась 90 минут. На ней обсуждались вопросы, связанные с санкциями и участием Ирана в Сирии. По итогам рандеву конгрессмен заявил, что получил от аш-Шараа личное письмо, адресованное президенту США Дональду Трампу, но не сообщил подробностей его содержания. Влиятельный американский политик также сообщил, что, как ожидается, по возвращении он предоставит обновленную информацию о Сирии президенту Трампу и советнику по национальной безопасности Майку Уолцу.
"Я настроен оптимистично и намерен поддерживать открытым этот канал общения", — заявил Миллс агентству "Блумберг".
Как сообщалось ранее, член палаты представителей Конгресса США Кори Ли Миллс, завершающий визит в Сирию, заявил в интервью арабским СМИ, что в ходе встречи с новым сирийским лидером Ахмедом Аш-Шараа последний заявил о намерении "работать с Израилем".
"Он также выразил желание прекратить переброску оружия из Ирака – в Сирию и Ливан, – отметил американский конгрессмен. – Он ясно выразил свое намерение установить прочные добрососедские взаимоотношения с Израилем".
Она даже смогла встать и пройти несколько шагов, после чего рухнула от жуткой боли. Врачи говорят, что шанс выжить после такого падения – один на миллион.
«Она явно сделала в прошлой жизни что-то великое», – пишут китайцы в местных СМИ, комментируя эту историю.
Случай действительно уникальный – чудо, не иначе. 9-летняя девочка выжила после падения с 25-го этажа.
Это случилось в городе Таншань Северного Китая. В тот день родители были на кухне, мать готовила ужин. А дочь, как они думали, делала уроки в своей комнате. Когда отец пошел позвать ее ужинать, он с ужасом увидел, что окно открыто, а ребенка в комнате нет.
Мужчина бросился к окну, но не увидел на земле ничего, кроме пары тапочек. Куда же пропала дочь? Об этом родители узнали позже – от управляющего дома. Тот позвонил и сообщил, что девочка лежит на крыше рядом стоящей постройки.
«Сосед с седьмого этажа услышал шум и заметил, как что-то упало. Он вышел на улицу и увидел, что это девочка, – рассказал друг семьи Beijing News.
Сосед сразу же позвонил в службу скорой помощи и управляющую компанию, которая разыскала родителей ребенка.
Как выяснилось позже, в тот день в квартире было жарко. Девочка решила проветрить комнату. И хотя панорамное окно в детской было оборудовано ограждением высотой 1 метр, между ним и стеклом оставался зазор. Ребенок оперся на ограждение, но конструкция не выдержала, и девочка вывалилась из окна.
Пролетев 18 пролетов (а это почти 60 метров), девочка упала на трубу кондиционера, которая находилась на крыше седьмого этажа. Возможно, это смягчило удар. Но, что самое удивительное, после падения она встала и даже смогла немного пройти. Видимо, поэтому отец не смог увидеть дочь из окна.
Но потом пришло осознание боли, и девочка рухнула на пол.
«Когда мы ее нашли, на ней была школьная форма, а вокруг ее рта и ушей было много крови. Ее глаза опухли от сгустков крови, но она была в сознании», – рассказывает дядя девочки.
Мама вспоминает, в каком отчаянии, в каком ужасе она была в тот день.
Однако больницы в Таншане отказались лечить пациента с таким случаем. Поэтому еле живого ребенка пришлось везти в Пекин, а это 200 километров пути. В столичной больнице у девочки диагностировали переломы рук, надбровных дуг и грудных позвонков. К счастью, мозг ребенка не пострадал. Внутричерепного кровотечения не было, лишь незначительные ушибы внутренних органов.
Лечащие врачи девочки сказали, что шанс выжить после такого падения – один на миллион. Школьница перенесла несколько операций, и уже спустя 10 дней ее выписали из больницы.
После случившегося в соцсетях люди обрушились с критикой на родителей, которые не позаботились о безопасности дочери. Другие обвиняли семью за то, что оставляют ребенка одного.
«Ей 9 лет, она учится в третьем классе и обычно находится в своей комнате. Делает домашнее задание, потом может поспать», – пыталась оправдаться мать. Позже она пообещала, что обязательно установит качественные ограждения на окна по всей квартире. А местное бюро жилищного строительства начало проверку безопасности наружных окон высотных жилых зданий, чтобы такие случаи не повторялись.
Я родился в Баку 8 октября 1938 года и жил там с родителями до октября 1942 года. Вот цитата из энциклопедии Азербайджана: «Когда немецкие войска наступали на Кавказ, Гитлером была назначена дата захвата Баку – 25 сентября 1942 года. Над Баку стали появляться немецкие разведывательные самолеты, один из которых был сбит близ города. Было пресечено 74 попыток вторжения немецких воздушных сил в Баку, в Закавказье было объявлено военное положение, а ситуация в Баку стала критической. Исходя из этого риска, высокодебитные нефтяные скважины были заминированы, нефтяные предприятия были эвакуированы в Башкирию, Куйбышев, Пермь, Оренбург… а самое главное, были эвакуированы ценные кадры в области нефтедобычи». Мой отец, инженер треста «Азнефть», подлежал эвакуации и в октябре 1942 года папа, мама, я и моя шестимесячная сестра были посажена на баржу «Баку-Красноводск», переполненную людьми. Из свидетелей этой эвакуации в живых есть моя двоюродная сестра Мария Гутман, проживающая в Бер-Шеве. Девятилетней девочкой она провожала этот пароход в Бакинском порту. По рассказам мамы, на пути в Красноводск баржу бомбили, и в Красноводске нас тоже бомбили, но мы выжили. Остальное описано в моем рассказе «Эвакуация», опубликованном в моих детских книгах. Вот этот рассказ.
Когда началась война, мне было три года. Потом, в 1942-м, мне было уже четыре года, а война все продолжалась. Больше того, фашисты-враги уже подошли к Баку, где я тогда жил. Конечно, я рвался на фронт, ведь у меня, я помню, был деревянный пистолет. Если бы мама пустила меня на фронт, я бы там сразу всех врагов победил!
Но папа и мама на фронт меня не пустили, а, наоборот, увезли нас в Сибирь, подальше от фронта. «Нас» это меня и мою младшую сестренку Беллу. Мне было четыре года, сестре шесть месяцев, а маме – двадцать семь лет, совсем молоденькая была наша мама. Папа был инженер, у нас была квартира в центре Баку, но враги подходили все ближе и уже бомбили Баку, и завод, на котором работал папа, отправили в Сибирь вместе со всеми его инженерами и рабочими. Папа взял два больших кожаных чемодана, мама взяла мою маленькую сестренку, маленький чемодан с пеленками и меня. А я взял свой деревянный пистолет и совок для игры в песочек, и так мы поехали – сначала на барже от Баку через Каспийское море, а потом поездом через всю-всю Россию в далекую Сибирь.
У моего папы было две странности. Во-первых, в раннем детстве, когда ему было три года, он играл ножницами и случайно выколол себе левый глаз. Но не весь глаз, а только хрусталик. Издали это было совершенно незаметно, глаз остался целым, но если посмотреть ближе, то в центре глаза был виден малюсенький черный треугольник, как раз посреди хрусталика. Папа этим глазом ничего не видел, и поэтому, когда война началась, его не взяли в армию, а теперь вместе с заводом отправили в тыл. А второй и главной странностью моего папы была любовь к диапозитивам. Диапозитивы – это такие цветные картинки на стекле, которые можно пускать на стенку через проектор. Сейчас их делают на пленке и называют «слайды», а раньше их делали на стекле, и у папы было, наверно, пять тысяч таких диапозитивов – целых два огромных чемодана! И папа решил спасти от фашистов свои диапозитивы. Он не взял никаких вещей, а только два огромных чемодана с диапозитивами. И так мы поехали в Сибирь.
И по дороге нас обокрали. Это было очень смешно. Мы ехали поездом, в общем вагоне, где все видят, у кого сколько чемоданов. И я думаю, что вор по всему поезду долго высматривал, у кого из пассажиров самые большие чемоданы. Самые большие чемоданы были у моего папы. Кто мог подумать, что в этих огромных чемоданах, тяжелых, как сундуки, человек везет не какие-нибудь ценные вещи, а стеклянные диапозитивы, или, как говорила моя мама, «стекляшки»?!
И вот ночью, когда все спали, папа почувствовал, как кто-то осторожно стаскивает у него с ног сапоги. Папа спал на второй полке, не разуваясь, потому что у него были очень хорошие сапоги, и он боялся, как бы их не украли. И вдруг посреди ночи он слышит, как кто-то дергает с него сапог – не сильно, а чуть-чуть, сдернет немножко и уйдет, потом вернется и опять чуть-чуть сдернет. Ну, мой папа тоже не дурак, – он притворился, что крепко спит, а сам не спал, а думал так: «Если я сейчас вскочу, вор скажет, что я все выдумал, что никакие сапоги он не дергал. Поэтому надо дать вору сдернуть с меня сапоги, тут же вскочить и схватить его с моими сапогами в руках».
Теперь представьте такую картину: мой папа лежит на верхней полке и притворяется, что крепко спит. А вор в это время потихоньку стаскивает с него сапоги, уже один сапог снял до половины и второй до половины. Ну, думает папа, сейчас он снимет с меня оба сапога, а я ка-ак вскочу и ка-а-ак схвачу вора за шиворот!
И в это время…
В это время поезд подошел к какой-то станции, вор взял два огромных папиных чемодана и потащил их к выходу. Папа все ждал, когда вор с него сапоги снимет, а вор тем временем уже спустился из вагона с папиными чемоданами, и только тогда какая-то соседка толкнула папу в бок и сказала, что у нас украли чемоданы. Тут папа вскочил с полки, а бежать-то не может – сапоги на ногах только до половины сняты! Пока он прыгал и натягивал эти сапоги, вор с чемоданами уже перебежал через платформу, нырнул под другой поезд, который стоял рядом, и был таков.
А папа выскочил из вагона и стал бегать по платформам, искать этого вора в ночной темноте, а когда, наконец, увидел вдали какого-то человека с двумя чемоданами и погнался за ним, наш поезд тронулся. Тут мама стала кричать папе, что она из-за его стекляшек не будет высаживаться на этой станции, а если ему стекляшки дороже детей, то пусть остается на этой станции один и навсегда.
Ну, папа прыгнул в поезд, и мы поехали дальше, в Сибирь, но всю жизнь, до глубокой старости папа не мог забыть эту сибирскую станцию Заклуга, на которой у него украли два чемодана диапозитивов.
А я представляю, как этот бедный вор тащит в темноте два тяжеленных чемодана и мечтает, как он разбогатеет, когда убежит с этими чемоданами и откроет их! И вот, наконец, он убегает за какие-то склады, прячется, сбивает с чемоданов замки, открывает крышку первого чемодана и сует в него жадные руки. Что это? Какие-то стекляшки! Он ничего не понимает, чиркает спичками, чтобы рассмотреть, что это за стеклышки, и видит, что на них нарисованы картинки из детских сказок: «Золушка», «Маленький Мук», «Конек-Горбунок» и «Дюймовочка». Тут он высыпает эти стеклышки из чемодана на землю, думая, что, может быть, хоть что-нибудь ценное есть на дне чемодана, но там, конечно, ничего нет, кроме каких-то бумажек.
Тогда он открывает второй чемодан. Ну, уж во втором чемодане, думает вор, должно что-то быть, не станет же, думает вор, нормальный человек тащить в Сибирь два чемодана стекла! И что же он видит во втором чемодане? Все те же детские стеклышки!
Я думаю, что вор еще долго пытался найти что-нибудь ценное в папиных чемоданах. Наверно, он даже разрезал дно и крышку чемодана, надеясь, что в них спрятаны какие-нибудь ценности или золото. А когда он понял, что кроме стеклышек и пары бумажек, в чемоданах ничего нет, – тут, я думаю, вор сел над этими чемоданами и заплакал, ругая моего папу последними словами.
А в ночном поезде, который шел по Сибири, в темном вагоне на второй полке плакал мой папа, ругая вора.
– Лучше бы он снял с меня сапоги! – говорил папа. – Лучше бы он отнял у меня последние деньги! Ведь я собирал эти диапозитивы с самого детства, когда дядя Исаак приехал из Америки и купил мне волшебный фонарь в одесском магазине «Вассерман и Ко».
Но долго моему папе плакать не пришлось. Я не знаю, арестовали когда-нибудь вора, который украл чемоданы, или нет, а моего папу арестовали на следующий день после этой истории. Военный патруль искал в поездах шпионов и дезертиров – тех, кто прячется от службы в армии, и они арестовали моего папу, потому что самые важные документы – бронь и медицинское свидетельство о том, что он не видит одним глазом и освобожден от службы в армии, папа, конечно, держал в одном из украденных чемоданов. А теперь у него не было этих документов, его арестовали и отправили на проверку – видит его глаз или не видит. А мы с мамой поехали дальше, в Сибирь, уже без папы.
Я не помню все это путешествие, но помню, как посреди сибирской зимы мы втроем оказались в Улан-Уде, где мамин дядя Аркадий был начальником военного госпиталя. Прямо с вокзала мы пришли к нему – моя молодая красивая мама с семимесячной дочкой на руке, с чемоданом с пеленками в другой руке и со мной, четырехлетним мальчиком. Я помню, мы шли по каким-то замороженным, ледяным улицам, потом поднялись на какое-то крыльцо, мама постучала в дверь. Дверь открылась, из нее вышел толстый дядя в зеленом военном френче и белых валенках. Вот эти валенки я помню очень хорошо! Потому что я был одного с ними роста, и они были прямо перед моими глазами. Дядя Аркадий сказал, что знать нас не знает и знать не хочет, повернулся, ушел и закрыл дверь. И мы пошли обратно на вокзал – я ревел от холода и отморозил ноги в бакинских туфельках, мама дышала на мою сестренку, чтобы хоть как-то ее согреть, и вместе с дыханием падали на мою сестренку горячие мамины слезы.
Но я не хочу, чтобы от моего рассказа у вас было грустное настроение, поэтому я расскажу две веселые историю.
Мы уехали дальше в Сибирь и поселились в деревне под Иркутском. Мама устроилась там на работу счетоводом, и какая-то колхозница пустила нас жить на веранду своего дома.
Зимой эта веранда все равно пустовала, никто в ней не жил, потому что это была летняя веранда, там были стенки из деревянных досок, дверь из фанеры и одно большое окно. На этой веранде моя мама поставила «печку-буржуйку» – железную бочку с маленькой дверцей и длинной трубой, которая тянулась от печки в окно, в форточку.
И мы втроем – я, мама и моя сестренка – стали жить на этой веранде и спать на одной кровати, которую наша мама сколотила из старых досок. Конечно, проще всех было моей сестренке, которой тогда было семь месяцев, потом восемь, девять, десять и так далее. Она сидела на кровати, укрытая всеми нашими одеялами, болела бронхитом и другими болезнями, раскачивалась взад-вперед и говорила только два слова: «Ко лебом». На ее языке это значило: «Молоко с хлебом».
Я и сейчас помню, как она сидит на этой кровати голодная, маленькая, рыжая, золотушная, раскачивается взад-вперед и просит: «Ко лебом! Ко лебом!». Целый день – «Ко лебом! Ко лебом!»
Немножко трудней было моей маме – она всю ночь топила эту печку, чтобы мы не замерзли, потому что морозы в Сибири были минус тридцать градусов по Цельсию! А утром мама колола на дворе замерзшие дрова, приносила их в комнату, оставляла мне с сестрой на целый день одну кружку молока и один кусок хлеба, который ей выдавали на работе, и уходила на службу. Там она сидела в колхозной конторе, считала на счетах и писала какие-то бухгалтерские отчеты, а вечером, когда темнело, приходила домой.
А трудней всех было, конечно, мне. Потому что я никуда не мог выйти из нашей веранды, я должен был целый день топить печку-буржуйку и слушать, как моя голодная сестра просит: «Ко лебом» – то самое молоко с хлебом, которое мы с ней съели и выпили еще утром.
Сегодня, когда кто-нибудь рассказывает мне о своих трудностях или когда у меня у самого плохое настроение, я говорю себе: а вспомни «Ко лебом», вспомни, каково было твоей маме в эвакуации – одной с двумя детьми, кружкой молока и куском хлеба в день на троих…
Впрочем… иногда мы ели картошку. Это был большой праздник, когда маме в конторе выдавали картошку. Тут у нас был настоящий пир – представляете, картошка и хлеб! Что еще нужно для счастья?
Но скоро в деревне картошка кончилась и пир наш кончился. Сельские ребята ходили в поле, лопатами разбивали замерзшую землю – искали недобранную картошку, и однажды я упросил маму отпустить меня с ними. Мне было уже пять лет, у меня был детский совок еще со старых, довоенных времен, и вот с этим совком для игры в песочек я пошел с ребятами в поле – зимой, вечером, тайком, чтоб не видел сторож. Был сильный мороз и ледяной ветер, я стучал своим совком мерзлую землю, но он ничего не копал, а только отскакивал от замерзшей земли. Я плакал и злился, но потом все-таки накопал восемь мороженых картофелин. О, из них получились самые замечательные картофельные оладьи в моей жизни! Без масла – откуда тогда масло! – просто зажаренные на сковороде пополам с мамиными слезами, это были самые вкусные оладьи, потому что я сам, своим совком накопал эту картошку. Ведь нам всегда вкусно то, что добудешь сам, своим совком…
А в другой раз я пошел с ребятами в лес, за хворостом. А в лесу бродило деревенское стадо – коров отпустили в лес, чтоб они себе сами под снегом траву искали. И они находили: там, где солнце припекало на пригорках, там снег стаивал, и коровы находили прошлогоднюю траву и ели. А вместе с коровами там пасся бык. Огромный коричневый бык! И ребята этого быка раздразнили так, что он рассвирепел и погнался за нами. Старшие ребята – врассыпную, а меня, самого маленького, оставили наедине с быком. Конечно, я испугался и побежал по прямой к дому, а бык побежал за мной. Он бежал за мной, нагнув голову с рогами, а я бежал от него без оглядки.
Как я успел первым добежать до нашей веранды, не помню. Наверно, я поставил тогда мировой рекорд по бегу. Помню, что и дверь открывать мне было некогда, я, как кошка, прыгнул в окно, и в ту же минуту бык со всего маху выбил рогами это окно и всей мордой оказался на нашей веранде. Представляете, какая картина: мы с сестренкой забились на кровать у стены, а прямо перед нами – бычья морда, с рогами и красными глазами, и он еще дергает головой так, что вся веранда трясется, а вытащить голову из окна не может – застрял, рога мешают. И так мы с сестрой сидим на кровати, голова быка с рогами прямо перед нами, бык ее дергает взад и вперед, да с такой силой, что вся веранда и весь дом трясется.
Ну, потом соседи позвали маму из конторы, мама позвала пастуха, пастух зашел к нам на веранду, за рога повернул бычью морду и вытолкнул ее из окна…
Так мы жили-поживали в ту зиму, и вдруг перед самым Новым годом маму послали в командировку в город Иркутск.
Я не хотел остаться один с сестрой на целых два дня, и мама тоже боялась оставить нас одних на двое суток, но что было делать маме, если ей приказали ехать? И вот, я помню, она уехала рано-рано утром, оставила нам с сестрой целый кувшин молока, буханку замечательного черного, мокрого, как глина, хлеба и целую гору нарубленных дров и уехала на маленьком грузовике. Я не помню, как я провел тот день. Наверно, я по-взрослому разделил хлеб и молоко на два дня, но, когда мне надоело слушать нытье моей голодной сестры: «Ко лебом, ко лебом», – я отдал ей завтрашнюю порцию и сам, конечно, съел свою завтрашнюю порцию. Сытые, мы с сестрой
уснули, и к вечеру наша печка погасла, а мы спали и, конечно, замерзли бы ночью, если бы вдруг не вернулась наша мама.
Она потом говорила, что просто сердцем чувствовала, что ей надо срочно вернуться, и уговорила шофера ехать ночью по тайге из Иркутска в село, отдала ему все наши карточки на продукты на целый месяц, лишь бы он ее обратно привез в тот же день. И вот она приезжает и видит: наша печка давно погасла, а мы с сестрой, полузамерзшие, спим себе на кровати. Еле-еле мама нас разбудила и отогрела, и так она радовалась, что еще застала нас в живых, что вовсе меня не наказала за то, что я уснул, а, наоборот, сказала, что привезла нам с сестрой подарки – две настоящие конфеты.
Сегодня конфетой никого не удивишь. Сегодня каждый может пойти в магазин и купить конфеты. А тогда, во время войны, ничего сладкого в магазинах не продавали, ни конфет, ни сахара, и только на базаре можно было за очень большие деньги купить самодельные конфеты – длинные, сваренные из сахарина и какой-то пастилы и завернутые в цветную бумагу, они были похожи на макароны с распущенными цветными концами. И вот две такие замечательные конфеты мама привезла нам с сестрой.
Для меня это был праздник! Потому что я, честно скажу, в детстве был очень большой сластена. Еще когда мы жили в Баку, и не было никакой войны, мама, папа и все мои родственники просто закармливали меня всякими сладостями.
И вот представьте себе, что такой мальчик-сластена уезжает с мамой в голодную и холодную Сибирь, ест один раз в день кусок хлеба с молоком, иногда – жаренные без масла оладьи из мерзлой картошки, и вдруг этому мальчику привозят из города самую настоящую, целую и сладкую конфету (и в придачу – совсем забыл вам сказать – настоящие кожаные ботинки на лето). Вы представляете, какой это был праздник и как быстро я эту конфету слопал! А моя сестра по-пробовала конфету и… выплюнула. Потому что она никогда в жизни ничего сладкого еще не ела. Ей сладкое было невкусно.
И тут моя мама заплакала. Она смотрела, как ее дочка не ест конфету, потому что не знает, что такое сладкое, и не знает, что в мире бывает какая-нибудь другая еда, кроме молока с черным хлебом, – мама смотрела на это и плакала.
А я, конечно, съел и вторую конфету. А утром, когда мама ушла на работу, я надел новенькие ботинки, хотя мама сказала, что эти ботинки на лето. Но я не мог удержаться, я надел новенькие ботинки: черные, со шнурочками, завязал эти шнурочки и пошел гулять по улице, по морозу и снегу – хвастать перед ребятами, которые хоть и дразнили меня «жиденком», но бить не били. В снегу я промочил эти ботинки насквозь и поставил их на печку сушиться, чтобы мама не заметила, что я в них гулял. И, конечно, ботинки сморщились, но мама меня не ругала, а отпустила копать с ребятами мороженую картошку…
Вот, друзья мои, что я помню о том времени, когда была война.
После роста мировой экономики на 3,3% в 2024г. ожидается снижение темпов роста до 2,8% ВВП в 2025г. и 3,0% ВВП в 2026г. Для сравнения в январе 2025г. МВФ прогнозировал рост мирового ВВП на 3,3% в 2025г. и на 3,3% в 2026г. Т. е. за 3,5 месяца 2025г. события сложились так, что прогноз роста мирового ВВП был снижен на 0,5 процентных пункта. Это точно не кризис и даже не рецессия. Да, корректировка. Да, тарифные войны, дирижизм и разрыв глобальных цепочек ценности, турбулентность финансовых рынок могут стоить $1–1,3 трлн недополученного ВВП. Неприятно, но точно не смертельно.
Прогноз роста ВВП США в январском докладе МВФ был 2,7% ВВП, в апрельском – 1,8% ВВП, т. е. снижение темпов роста из-за, в основном, из-за тарифной политики на 0,9 процентных пунктов ВВП в 2025г. В 2026г. темпы роста США прогнозируются на уровне 1,7% ВВП (в январе 2025г. прогноз за 2026г. был 2,1% ВВП). Эти показатели не показывают на некие катастрофические последствия. Да, коррекция. Да, замедление и перезагрузка неких цепочек, но точно не ужас-ужас.
Прогноз роста ВВП по зоне евро в январе 2025г. был 1,0% ВВП в 2025г. и 1,4% ВВП в 2026г. В апрельском докладе прогноз роста экономики стран зоны евро в 2025г. – 0,8% ВВП, в 2026г. – 1,2% ВВП. Корректировка на 0,2 процентных пункта – это из серии «укус макроэкономического комара». Да, досадно, чешется, то стагнацией, рецессией не пахнет.
А вот прогноз по Китаю. В январе 2025г., до тарифной войны с США, прогноз МВФ на 2025г. был 4,6% ВВП и 4,5% в 2026г. В апрельском докладе – темпы роста снижены до 4,0% ВВП в 2025г. и 2026г. Т. е. на 0,6 процентных пунктов ВВП в этом году и на 0,5 п.п. в следующем. То дли МВФ превратился в пастора, которому религия запрещает нести дурные вести. То ли МВФ надеется на то, что основные мировые центра экономической активности (США, Китай, ЕС) договорятся мирно и полюбовно. То ли МВФ исходит из того, что разрушение старой международной торговой системы, разрыв цепочек ценности произойдёт очень быстро, почти без сучка и задоринки. Фонд выражает уверенность в качестве государственного управления развитых стран и Китая, делая ставку на добрую волю и способность полисимейкеров договариваться. Это такой дежурный институциональный оптимизм. Ведь не будет же МВФ исходить из того, что Д. Трамп в пылу разрушения старой международной системы решит выйти из МВФ и Всемирного банка, ведь мнение о выходе из ВТО и ООН уже прозвучало.
Такого рода оптимизм МВФ как-то не очень логичен на фоне следующего утверждения Доклада: «Глобальная экономическая система, в которой большинство стран функционировало последние 80 лет, перезагружается, открывая миру новую эру. Существующие правила оспариваются, а новые еще не появились. С конца января шквал объявлений о тарифах со стороны США, начавшийся с Канады, Китая, Мексики и критических секторов, достиг кульминации через введение почти универсальных тарифов 2 апреля. Эффективная тарифная ставка США резко превысила уровни, достигнутые во время Великой депрессии, в то время как ответные меры со стороны основных торговых партнеров значительно повысили мировой уровень таможенных пошлин».
Складывается впечатление, что МВФ действует, как психотерапевт, который успокаивает нервных, напряжённых, растерянных участников мировой экономики. Они все погрузились в режим радикальной неопределённости, институциональной трансформации, фрагментации неработающей системы международной безопасности, права и экономической кооперации. МВФ со своей трибуны, перед главами центральных банков и министров финансов всех стран мира заявляет: «Ребята, всё будет хорошо. Немножко поштромит, потрясёт, побурлит чуточку – и опять будет всё стабильно. Т. е. fine tuning, но не капитальный ремонт. Не грозные, тёмные тучи и разрушительный ураган, а лёгкий бриз и скорый чистый горизонт. Жизнь покажет, на чём зиждется прогноз МВФ, на строго научном анализе, учёте качество институтов и позиций основных игроков или на ведомственной платформе международной организации, которая стоит перед экзистенциальным вызовом, но не осмеливается предложить основным стейкхолдерам МВФ вырабатывать архитектуру нового мирового экономического порядка за круглым столом.
Авторизованный перевод статьи Джонатана С. Тобина о мрачных перспективах окончательного превращения второй крупнейшей партии США в оплот радикального исламо-марксистского альянса.
Не исключено, что центристам среди демократов уже не удастся вернуть свою партию в умеренное русло. Взгляд в сторону 2028 года и далее рисует всё более тревожную картину для сторонников Израиля в рядах Демократической партии.
У демократов наступили тяжёлые времена. В 2024 году республиканцы взяли под свой контроль Белый дом и обе палаты Конгресса. С тех пор, как Дональд Трамп вновь вступил в должность президента в январе, начав свой второй, несмежный срок, демократы выглядят как минимум дезориентированными. Та энергия и решимость, с которыми Трамп проводит свою программу радикальной перестройки федерального правительства и свержения прогрессивистской гегемонии в системе образования, оставили обескураженную оппозицию беспомощно глотать пыль у него за спиной.
Им не удаётся поколебать его позиции так, как это было в начале первого срока в 2017 году, когда «сопротивление» Трампу выплеснулось на улицы в форме яростного насилия, а подпитываемая корпоративными СМИ теория «сговора с Россией» вынудила администрацию перейти в режим обороны. Теперь им остаётся лишь надеяться, что неудачи вроде «Signalgate» перерастут во что-то большее, чем просто утихающий медийный шум, или что его тарифная политика даст сбой. За пределами этих иллюзий всё, что они в силах делать сейчас, – это устраивать бессмысленные спектакли: от абсурдного размахивания плакатами во время обращения президента к Конгрессу до 25-часовой филиппики сенатора Кори Букера (демократ от Нью-Джерси), не связанной ни с какой реальной законодательной целью.
Более того, итоги выборов 2024 года, похоже, указывают на подлинную перестройку электорального ландшафта: рабочий класс всех рас всё устойчивее склоняется к республиканцам, а база демократов сужается до богатой, дипломированной элиты и самых бедных слоёв общества. Если эта тенденция продолжится, нас ждёт повторение нынешней картины на будущих выборах.
Но политическая стагнация невозможна по определению. Любая победа – лишь временное преимущество. Как и любое поражение. Каждая администрация, будь то республиканская или демократическая, всего в одном шаге от краха – экономического спада или иного катастрофического события, способного стать символом некомпетентности (вспомним вывод войск из Афганистана в августе 2021 года, ставший поворотной точкой для Джо Байдена). И хотя большинство американцев пока просто наслаждаются концом бесконечной президентской гонки 2024 года, разговоры о 2028-м уже вовсю идут.
Именно поэтому дискуссия о будущем курсе Демократической партии – всё ещё пребывающей в растерянности после поражения – становится актуальной для всех, включая её политических оппонентов. Особенно остро это воспринимается еврейскими демократами, тревожно наблюдающими, как интерсекциональное левое крыло захватывает базу партии. Вопрос, который они должны задать себе уже сейчас: кто станет лицом партии – убеждённый сторонник Израиля сенатор Джон Феттерман (демократ от Пенсильвании) или же конгрессвумен Александрия Окасио-Кортес (демократ от Нью-Йорка), лидер леворадикальной «группы» (Squad)?
КТО ВОЗГЛАВИТ?
Многие в партии, вероятно, сочтут ошибкой сводить будущее демократов к выбору между этими двумя столь разными фигурами. Тем более, что Окасио-Кортес даже не упоминалась в недавнем списке Washington Post из 12 политиков, которых издание рассматривает в качестве потенциальных лидеров для перезапуска «вялого судна» под названием Демократическая партия.
Умеренно-левая часть демократов даже может воодушевиться этим списком: его возглавляет губернатор Пенсильвании Джош Шапиро, а также в него вошли такие фигуры, как Феттерман – те, кто пытается ассоциировать себя с альтернативой фракции, находящейся под влиянием Берни Сандерса, независимого социалиста из Вермонта, уже более десяти лет. Они надеются, что резкое смещение влево, особенно в ходе кампании 2024 года, когда сначала Байден, а затем Камала Харрис безуспешно пытались угодить избирателям, недовольным их даже самой умеренной поддержкой Израиля, станет уроком, который партия не захочет повторять.
Вдохновением для них также может служить голосование в Сенате по поводу последней попытки Сандерса наказать Израиль за стремление защищаться от геноцидальной атаки арабских террористов ХАМАСа 7 октября 2023 года. Предложение сенатора заблокировать продажу Израилю вооружений на сумму 9 миллиардов долларов было отвергнуто решительно – 83 голосами против 15.
Да, тот факт, что целых 15 сенаторов проголосовали против помощи Израилю в разгар конфликта с иранскими прокси, тревожит. Но те, кто предпочитает видеть стакан наполовину полным, укажут: демократы в Сенате поддержали Израиль со счётом 32 к 15, тогда как республиканцы были единодушны. Более того, четверо из тех, кто проголосовал против Сандерса – в том числе сенатор Джон Оссофф (демократ от Джорджии) – ранее поддерживали аналогичную резолюцию, но столкнувшись с резкой критикой со стороны еврейской общины своего штата, теперь рискуют на выборах 2026 года.
И всё же, любые предположения о том, что разбор ошибок после поражения 2024 года подтолкнёт демократов к возвращению в центр, могут оказаться заблуждением. По всем признакам, энергия в партии по-прежнему исходит не от истеблишмента, а от левого крыла.
Те, кто проголосовал против Сандерса, возможно, по-прежнему выражают недовольство действиями премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу и обеспокоены масштабами жертв, вызванных войной, начатой ХАМАСом при широкой поддержке палестинских арабов. Но они всё же хотят, чтобы их считали сторонниками Израиля. И именно их, этих центристов из Вашингтона, активисты-демократы всё чаще превращают в мишень для своей ярости – ярости, направленной не столько против республиканцев, сколько против тех, кто, по их мнению, недостаточно борется с Трампом.
Идея же о том, что партийный истеблишмент сможет вновь, по своему усмотрению, подавить левое крыло, выглядит всё менее реалистичной.
Да, именно так произошло в феврале 2020 года, когда казалось, что Сандерс вот-вот возьмёт номинацию в президенты после провала Байдена в Айове и Нью-Гемпшире. Однако на праймериз в Южной Каролине афроамериканские избиратели выступили в поддержку Байдена. Остальные кандидаты один за другим сняли свои кандидатуры, отступили в тень и позволили ему спокойно взять номинацию, избежав внутрипартийной борьбы.
РАЗВОРОТ ПРОТИВ ИЗРАИЛЯ
Только вот Демократическая партия 2025 года, не говоря уже о 2028-м, – это уже совсем другая партия. Большинство её представителей в Конгрессе, возможно, всё ещё не желают, чтобы их считали слишком уж левыми. Но электоральная база, если не подавляющее большинство её избирателей, давно не испытывает подобных сомнений. И когда речь заходит об Израиле, последствия войны после 7 октября и волна антисемитизма, захлестнувшая страну, лишь ускорили процесс, уже начавший разворачивать партию против еврейского государства.
Как показывает последний трекинг-опрос Gallup, демократически настроенные избиратели решительно отвернулись от Израиля: 59% выражают симпатии палестинским арабам, и лишь 21% – Израилю. Для сравнения: среди республиканцев соотношение – 75% в пользу Израиля против 10%, у независимых – 42% против 34%.
Да, большинство американцев всё ещё поддерживают Израиль. Но это также означает: фигуры, которые ещё несколько лет назад казались идущими вразрез с позицией большинства своей партии, теперь могут вступить в новый президентский цикл, уверенные, что выражают мнение подавляющего числа демократов.
И вот здесь на авансцену выходит AOК – Александрия Окасио-Кортес.
Многим наблюдателям пока может быть трудно всерьёз воспринимать идею о том, что человек, олицетворяющий радикализм XXI века, способен претендовать на пост президента. Но сколько бы ни высмеивали её проекты вроде «Зелёного нового курса» или вопиющую некомпетентность в вопросах Ближнего Востока, которую она регулярно демонстрирует, недооценивать её политическую хватку и способность занять влиятельную позицию в партии – ошибочно. Тем более в партии, которая уже два десятилетия уверенно дрейфует в радикальное лево.
САНДЕРС ПЕРЕДАЁТ ЭСТАФЕТУ
Уже в прошлом году стало ясно: Сандерс передаёт лидерство в левом крыле партии AOК. Они не раз выступали вместе, а совсем недавно провели так называемый «тур против олигархии», собрав многочисленные и воодушевлённые толпы в Неваде, Аризоне и Колорадо.
Эта активность вызвала волну публикаций в либеральной и леволиберальной прессе о перспективах AOК на выборах 2028 года. У неё немало возможных путей.
Один – остаться в Палате представителей и занять в ней ведущие позиции. Если демократы вернут большинство на промежуточных выборах 2026 года, это даст ей удобную и безопасную платформу для продвижения своих идей из сверхнадёжного округа.
Другой – баллотироваться в Сенат в 2028 году, бросив вызов лидеру меньшинства Чаку Шумеру. Победить Шумера – фигуру, с 1975 года непрерывно занимающую выборные посты, – задача не из простых, даже в Нью-Йорке, где левые позиции сильны. Но этот сенатский ветеран, которому в 2028 году исполнится 78 лет, олицетворяет собой геронтократическое руководство, с которым AOК – в свои 39 – выглядит полной противоположностью. Кроме того, Шумер оттолкнул часть демократов, показавшись недостаточно жёстким в противостоянии Трампу 2.0 и израильскому правительству. Особенно после того, как в своём заявлении Колумбийскому университету он подчеркнул, что только республиканцев заботит рост антисемитизма на кампусах.
Есть и третий путь: AOК может решить, что при поддержке Сандерса и на фоне истончившегося пула демократических кандидатов, 2028 год – это её шанс побороться за Белый дом.
«ОСНОВНЫЕ ЦЕННОСТИ» ДЕМОКРАТОВ
Тех, кто подталкивает её к этому шагу, обнадёжил недавний опрос CNN: среди ведущих демократов именно она, по мнению респондентов, «лучше всего отражает» «основные ценности» партии.
Её результат – 10% среди 26 фигур – вроде бы не поражает, но он позволил обойти даже таких тяжеловесов, как Барак Обама и Камала Харрис. Хотя представить, что Харрис решится баллотироваться после катастрофы 2024 года, довольно трудно. Ещё показательнее: Шапиро, любимец центристов и умеренных сторонников Израиля, набрал всего 1%, а Феттерман – ноль.
Публикации в либеральной прессе – от колонки Мишель Коттл в New York Times до аналитики в The Times – свидетельствуют: среди коллег по Конгрессу AOК пользуется широкой симпатией и активно работает над налаживанием связей с умеренными.
Но что ещё важнее – в отличие от многих «умных» левых – AOК заслуживает признания за попытку преодолеть внутрипартийный идеологический раскол. Подобно Сандерсу и Трампу, она требует, чтобы Демократическая партия перестала быть партией образованных и привилегированных элит. Её цель – вернуть её к истокам, к защите интересов трудящихся.
Конечно, реализация её идей, вроде радикального экологизма «Зелёного нового курса», нанесла бы наибольший удар как раз по рабочему классу. Те, кто не входит в число привилегированных, первыми почувствуют последствия отказа от ископаемого топлива и других инициатив, выгодных обеспеченным. То же самое касается её поддержки открытых границ, которые снижают заработки малоимущих и подталкивают вверх цены на жильё. Но AOК точно уловила суть: глобалистская экономика, навязанная истэблишментом обеих партий до прихода Трампа, разрушила положение «синих воротничков».
Короче говоря, её несомненная харизма и поддержка со стороны либеральных медиа, которые вывели её в политический мейнстрим, дают ей серьёзное преимущество в преддверии 2028 года.
Остаётся только вопрос: как она проявит себя в большой президентской кампании? Ведь есть лишь один способ выяснить, готов ли кандидат – сколь бы харизматичным и обеспеченным он ни был – к большой сцене: выйти на неё. А за три с лишним года до выборов 2028-го остаётся неясным, как избиратели воспримут Трампа 2.0, и сохранится ли благосклонность Трампа к его нынешнему вице-президенту, Джей Ди Вэнсу – главному претенденту на республиканскую номинацию. Не говоря уже о том, насколько серьёзны намерения самого Трампа найти способ обойти 22-ю поправку, запрещающую третий срок.
Одно ясно: левое крыло Демократической партии вряд ли снова позволит партийной верхушке сохранить власть – как это произошло в 2020 году. Ярость партийной базы на Трампа – особенно если он окажется неуязвим для саботажа, в отличие от своего первого срока, – будет направлена не только против республиканцев, но и против центристов и умеренных внутри самой партии.
ДВУХПАРТИЙНЫЙ КОНСЕНСУС МЁРТВ
Это тревожная новость для немногочисленных оставшихся демократов вроде Джона Феттермана, которые всё ещё надеются возродить некогда устойчивый двухпартийный консенсус в поддержке Израиля.
Александрия Окасио-Кортес полностью солидарна не только с антиизраильским активизмом левого крыла Демократической партии и других членов «Сквада» в Палате представителей. Она также открыто выражает поддержку прохамасским протестным толпам на университетских кампусах, включая Колумбийский университет, – при этом стараясь подстраховаться формальными заявлениями против антисемитизма, одновременно отрицая, что её антисионистские союзники движимы ненавистью к евреям.
Тем, кто задаётся вопросом, что станет с американо-израильскими отношениями и с борьбой против антисемитизма, если демократы одержат победу в 2028 году, есть над чем задуматься. Хотя при администрациях Байдена и Обамы влияние произраильских демократов уже заметно ослабло, партия будущего, лицо которой всё явственнее приобретает AOК, будет такой, где у этих голосов не останется практически никакого влияния.
И независимо от того, пойдёт ли сама AOК на выборы и станет ли реальным претендентом на президентскую номинацию, уже сам тот факт, что в 2028 году Демократическая партия всерьёз рассматривает кандидата с её взглядами как политически жизнеспособного, говорит об одном: еврейские избиратели этой партией оставлены.
А вместе с этим окончательно исчезает и последняя надежда на то, что Израиль не станет предметом партийного раскола в обозримом будущем.
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
