Когда сегодня утром в эфире "Живого гвоздя" Ира Воробьева, ошеломленная ужасами исламистского террора, спросила:
- А можно ли как-то с точки зрения политологии объяснить цели и методы ХАМАС, я немного растерялся, мол, ну разве можно с таких позиций объяснять целеполагание зверств, производимых нелюдьми…
А через час после эфира появилось официальное заявление представителя ЦАХАЛ адмирала Хагари о результатах судебно-медицинской экспертизы тел Ариэля и Кфира Бибасов, возвращенных накануне ХАМАСом:
"Ариэль и Кфир были жестоко убиты в плену в Газе. Вопреки лжи ХАМАСа, они не погибли в результате авиаудара. Их не застрелили, а убили голыми руками. После этого террористы совершили чудовищные действия, пытаясь скрыть следы своего преступления".
А еще спустя пару часов, когда стало известно, что вместо тела матери детей, Шири, Израиль получил тело неизвестной, неидентифицируемой женщины, ХАМАС выпустил заявление, в котором выражено "удивление возмущением Израиля, в связи с тем, что тело пленной Шири Бибас не соответствует результатам ДНК-теста" и призывает "вернуть тело".
Мерзость, явленная хамасовскими изуверами, вынудила реагировать и влиятельных исламских авторитетов. Верховный муфтий Дубаи, Ахмед аль-Хаддад заявил, что "ХАМАС принес позор исламу на уровне, которого раньше не видели".
Завтра хамасовские бандиты должны вернуть в Израиль 6 живых заложников. Что будет после, сказать трудно. Но ХАМАС при любом раскладе будущих перемен на Ближнем Востоке не имеет больше права на существование.
Это вынуждены признать и в арабском мире, руководство Лиги арабских стран уже заявило, что "если это в интересах палестинского народа, то ХАМАС должен уйти".
В свое время США были страной-основательницей организации, а теперь говорят о ее вредном влиянии на политику.
В Конгрессе США представители Республиканской партии подали на рассмотрение законопроект с призывом к полному выходу США из Организации Объединенных Наций, поскольку последняя, по их мнению, не способствует продвижению американских интересов и не отвечает политике президента Дональда Трампа "Америка превыше всего", заявляет американское издание Fox News.
Документ под названием «Акт о полном выходе из провальной ООН» предусматривает прекращение членства США в ООН и ее подразделениях, а также финансирование этих организаций. Его представил 20 февраля сенатор-республиканец штата Юта Майк Ли.
«Организация Объединенных Наций превратилась в платформу для тиранов и место для нападения на Америку и ее союзников. Мы должны перестать платить за это. Поскольку президент Трамп революционизирует нашу внешнюю политику, поставив Америку во главу угла, мы должны выйти из этой фиктивной организации и отдать приоритет настоящим альянсам, обеспечивающим безопасность и процветание нашей страны», — заявил Ли в комментарии Fox News.
В Палате представителей законопроект планирует представить конгрессмен от Техаса Чип Рой, также заявлявший, что ООН и ее структуры не работают в интересах американцев.
"Организация Объединенных Наций превратилась в платформу для тиранов и площадку для нападений на Америку и ее союзников", - заявил он.
Закон также предусматривает, что США не могут участвовать в мирных переговорах с ООН и запрещает исполнительной власти заключать какие-либо соглашения о членстве с ООН или ее дочерними организациями без одобрения Сената.
Соавторами законопроекта также стали республиканцы Майк Роджерс (Алабама), Элай Крейн (Аризона), Диана Харшбаргер (Теннесси), Анна Полина Луна (Флорида), Гарриет Гейгеман (Вайоминг), Джош Бречин (Оклахома), Томасин Масси (Коммерс).
Также в прошлом году критиковала группа демократов на фоне конфликта Израиля и ХАМАС.
Дональд Трамп уже пытался сократить финансирование структур ООН во время своего первого срока и уже пошел на определенные шаги во время своего второго срока. В феврале он подписал указ о выходе США из Совета ООН по правам человека и сокращении финансирования БАПОР.
Террористическая организация ХАМАС заявила, что передала тело Шири Бибас Красному Кресту вчера вечером (в пятницу). Силы Армии обороны Израиля были развернуты на границе с Газой, чтобы присоединиться к Красному Кресту и передать тело для вскрытия в Институт судебной медицины в Абу-Кабире. Об этом сообщает 12-й канал.
Неясно, действительно ли переданное тело принадлежит Шири Бибас, и передача тела была осуществлена без координации с Израилем.Полиции было поручено подготовиться к сопровождению гроба в Абу-Кабир в течение следующих полутора часов. Группа патологоанатомов была срочно направлена в Институт Абу-Кабира, и сегодня вечером будут проведены тесты, которые окончательно подтвердят идентификацию.
Представитель ЦАХАЛа заявил: «Представители ЦАХАЛа находятся на связи с семьей. Мы передаем просьбу семьи и призываем к ответственности и не публиковать непроверенную информацию, которая может нанести ущерб усилиям».
В Институт судебной медицины Абу-Кабира была направлена группа патологоанатомов для проведения тестов, которые будут проведены сегодня вечером с целью окончательной идентификации тела, которое, возможно, принадлежит Шири Бибас.
Ранее сообщалось, что, согласно разведывательной информации Израиля, трое членов семьи Бибас — мать Шири и её дети Кфир и Ариэль — были жестоко убиты террористами, а не погибли в результате авиаударов, как утверждали источники в Газе. Израильская разведка установила, что террористы попытались скрыть истинные причины смерти детей, нанеся им дополнительные повреждения, чтобы создать видимость того, что они погибли от бомбардировок.
Террористическая организация ХАМАС заявила, что передала тело Шири Бибас Красному Кресту вчера вечером (в пятницу). Силы Армии обороны Израиля были развернуты на границе с Газой, чтобы присоединиться к Красному Кресту и передать тело для вскрытия в Институт судебной медицины в Абу-Кабире. Об этом сообщает 12-й канал.
Неясно, действительно ли переданное тело принадлежит Шири Бибас, и передача тела была осуществлена без координации с Израилем.Полиции было поручено подготовиться к сопровождению гроба в Абу-Кабир в течение следующих полутора часов. Группа патологоанатомов была срочно направлена в Институт Абу-Кабира, и сегодня вечером будут проведены тесты, которые окончательно подтвердят идентификацию.
Представитель ЦАХАЛа заявил: «Представители ЦАХАЛа находятся на связи с семьей. Мы передаем просьбу семьи и призываем к ответственности и не публиковать непроверенную информацию, которая может нанести ущерб усилиям».
В Институт судебной медицины Абу-Кабира была направлена группа патологоанатомов для проведения тестов, которые будут проведены сегодня вечером с целью окончательной идентификации тела, которое, возможно, принадлежит Шири Бибас.
Ранее сообщалось, что, согласно разведывательной информации Израиля, трое членов семьи Бибас — мать Шири и её дети Кфир и Ариэль — были жестоко убиты террористами, а не погибли в результате авиаударов, как утверждали источники в Газе. Израильская разведка установила, что террористы попытались скрыть истинные причины смерти детей, нанеся им дополнительные повреждения, чтобы создать видимость того, что они погибли от бомбардировок.
Спустя сорок лет после выхода «Шоа» Клода Ланцмана (1985) о нем говорят не просто как об одном из величайших документальных фильмов, когда-либо снятых, но как о фильме, который необходимо было снять, чтобы встряхнуть мир и заставить его принять недавнюю травму, пишет журналист Guardian Филип Олтерман. Новый документальный фильм показывает, с каким трудом и какими сомнениями рождался этот шедевр французского режиссера.
В рамках подготовки к фильму «Все, что у меня было, это ничто», премьера которого состоялась на Берлинском кинофестивале, французский режиссер Гийом Рибо пересмотрел 220 часов сырого материала, который Ланцман отснял в период с 1976 по 1981 год, прежде чем смонтировать свой 9,5-часовой фильм, выпущенный в кинотеатрах. Фрагменты эти раскрывают никому не известную хрупкость и неуверенность автора в себе (при том, что впоследствии он прославился своим величием) – но все это в сочетании с потрясающей настойчивостью и решимостью.
Рибо представляет «Шоа» как пример того, что правила журналистской этики иногда должны быть нарушены, чтобы раскрыть истину.
Клод Ланцман за рулем по дороге в Треблинку. Кадр из фильма «Все, что у меня было, это ничто»ФОТО: USHMM et Yad Vashem – Collection Shoah de Claude Lanzmann
В начале съемок Ланцман, умерший в 2018 году, был глубоко разочарован своими попытками добиться интервью у таких нацистских преступников, как Густав Лаабс — водитель «душегубок» в концентрационном лагере Хелмно, к северу от польского города Лодзь. Заключенных загоняли в эти передвижные газовые камеры, а затем запирали внутри. Выхлопная труба автомобиля была направлена во внутреннее пространство фургона с помощью гибкого шланга. Далее водители, такие как Лаабс, нажимали на педаль газа и давали двигателю «поработать» 10–15 минут.
Кадры, отброшенные Ланцманом в процессе четырехлетнего монтажа картины, показывают, что Лаабс отказывался открывать дверь режиссеру и его команде, скорее всего потому, что соседи предупредили его об их прибытии.
«Нам это совсем не интересно», — заявил режиссеру некий немец, живущий в том же многоквартирном доме, когда ему сообщили, что Лаабс убил 200 тыс. евреев. Потом он добавил: «То, чего мы не знаем, меня совсем не интересует». Ланцман с отвращением бормочет себе под нос, уходя: «Настоящее массовое соучастие».
Именно в тот момент Ланцман и решил, что ему придется прибегнуть к уловкам, чтобы заставить нацистских преступников открыть двери.
«Он должен был найти способ обмануть обманщиков», — замечает Рибо.
Понимая, что его фамилия немедленно выдает его еврейское происхождение, Ланцман использовал поддельный паспорт на имя Клод-Мари Сорель. Для своей «операции прикрытия» он придумал себе докторскую степень и создал вымышленный «Центр изучения современной истории», рассказывая нацистским преступникам, что хочет поговорить с ними для исследовательского проекта.
Он раскрепощал своих собеседников роскошными обедами, платил им гонорар (schmerzensgeld, или «возмещение убытков», как назвал это с неосознанной иронией один военный преступник) и неоднократно обещал, что не разгласит их имена в своем фильме. Незаметно для бывших немецких офицеров он снимал их разговоры на маленькую цилиндрическую камеру, спрятанную в сумочке у переводчика, передавая отснятый материал в фургон с записывающим оборудованием, припаркованный снаружи.
Однажды его прикрытие было раскрыто. Во время интервью с офицером СС Хайнцем Шубертом, который руководил расправой над еврейскими заключенными в Симферополе, в Крыму, жена военного преступника увидела снаружи фургон и заметила движущуюся антенну.
Камера отключилась, но звуковая дорожка документировала последующую стычку.
«Вы сыграли с нами грязную шутку», — обвиняют Ланцмана родственники Шуберта, прежде чем выпроводить его за дверь.
Использование для съемок «Шоа» разнообразных уловок обсуждалось после выхода фильма в 1985 году и вновь — после публикации мемуаров Ланцмана «Патагонский заяц» в 2009 году (отрывки из которых Рибо зачитывает в своей картине, чтобы обеспечить единственный закадровый голос).
В то время консенсус заключался в том, что нарушение правил журналистской этики было оправданным, учитывая чудовищность преступлений, совершенных этими людьми, а также потому, что доказательства против них были не просто очевидными, но принятыми на Нюрнбергском процессе.
Гийом РибоФОТО: Гийом Рибо
Сорок лет спустя после выхода «Шоа» Рибо говорит, что консенсус все еще сохраняется: «Я согласен с этими методами, потому что для Ланцмана, как и для меня, самое главное — возможность докопаться до истины, независимо от того, какие методы для этого нужно использовать».
«В наши дни, в эпоху смартфонов, не только информаторы, но и все мы использовали бы такую запись, чтобы осудить или разоблачить ситуацию, и никто бы нас за это не стал критиковать», — добавляет он.
По словам Рибо, за три месяца, которые он провел за просмотром оригинальных съемок Ланцмана, его удивило то, насколько сильно режиссер сомневался в форме и цели своей работы, ставшей определяющей для его карьеры. Коллега-режиссер и друг Ланцмана Марсель Офюльс называл его «страдающим манией величия». Но в первые годы съемок Ланцман нередко казался неуверенным в том, что делал.
Первоначально министерство иностранных дел Израиля заказало ему двухчасовой фильм. Но чиновники отозвали финансирование через несколько лет из-за медлительности Ланцмана. Попытка получить финансовую поддержку у Американского еврейского комитета, как признавал режиссер в своих мемуарах, была «полным провалом», потому что он не смог сформулировать, каким будет идея его фильма: «Если бы я сказал «никогда больше», или «любите друг друга», кошельки бы раскрылись. Но я был никудышным сборщиком средств».
Таким образом ни один доллар из США не участвовал в финансировании «Шоа».
В конце концов, картина Рибо намекает, что именно постоянные отказы и жесткий антисемитизм, который Ланцман испытал со стороны своих интервьюируемых, подстегнули и сформировали его шедевр. В одной из сцен, которая оказалась на полу монтажной, польский крестьянин небрежно объясняет отношение местного населения к зверствам, происходившим рядом: дескать, массовое убийство евреев было искуплением за распятие Иисуса.
«Это тот элемент, который глубоко укоренился в массовой культуре, усиливая чувство относительности всего произошедшего, — подчеркивает Рибо. — Он подразумевает религиозное оправдание произошедшего — представление, что евреи каким-то образом заслужили то, что получили».
Hans Günther Adler Theresienstadt 1941–1945. Das Antlitz einer Zwangsgemeinschaft [Терезиенштадт 1941–1945: облик сообщества принуждения ]Tübingen: J. C. B Mohr, 1955.
Порой по самым разным причинам книги исчезают, пропадают или проходят незамеченными. Даже если книгу встретили на «ура», впоследствии она может оказаться в тени, угодив в разряд узкоспециальной литературы или получив отпугивающий многих читателей гриф «классика». Что‑то среднее между всеми этими случаями — судьба исследования Ганса‑Гюнтера Адлера «Терезиенштадт 1941–1945: облик сообщества принуждения» (1955) . Первое издание удостоилось единодушных похвал, второе появилось всего пять лет спустя. В Германии сегодня продолжают выпускать дополнительные тиражи переиздания 2005 года, приуроченного к 50‑летию книги. Однако, в отличие от таких работ, как «Уничтожение европейских евреев» Рауля Хильберга или «Теория и практика ада» Ойгена Когона , книгу Адлера редко читают и цитируют. Главная причина состоит в том, что на английский ее перевели только в 2017 году.
Есть и другая причина — обусловленная самой темой. Терезиенштадт непохож на Аушвиц, Бухенвальд или Треблинку: его ужасы невозможно свести к фото крематориев и газовых камер. А из широкоизвестных сведений — нацисты создали Терезиенштадт в качестве «образцового» поселения, дети‑узники исполняли там оперу Ганса Красы «Брундибар» и т. д. — аудитория делает неверные выводы: либо пожимает плечами, сочтя, что там заключенным ничего и не угрожало, либо рисует себе сентиментальную картину героического служения культуре перед лицом неминуемой смерти. Однако правда о Терезиенштадте намного сложнее и намного интереснее. И именно Адлер запечатлел ее первым.
Если вам захочется узнать об энергетической ценности суточной нормы картошки для детей в Терезиенштадте (в среднем 168 ккал), вы найдете это здесь. Вас интересует первый состав совета старейшин на момент учреждения гетто в конце 1941 года — их имена, обязанности, черты характера и гражданство? Вы и это найдете здесь. Хотите узнать о фальшивом банке, созданном в Терезиенштадте, или столь же сомнительных кафе, почтовом отделении, бакалейной лавке и магазине одежды? Это все есть в книге. А еще вы найдете здесь образчики сочиненных узниками стихов, названия сотен прочитанных здесь лекций, отзывы о многочисленных концертах, а также подробное описание ухищрений, предпринятых, чтобы втереть очки инспекции Международного Красного Креста, посетившей гетто в июне 1944 года. И конечно же, если вы хотите узнать о вывозе здешних обитателей в другие концлагеря и судьбе 140 тыс. узников, прошедших через Терезиенштадт (из них выжили лишь 15%), все это вы здесь найдете.
Поразительно, что работа Адлера, призванная всеобъемлюще охватить жизнь этого гетто и опыт его обитателей, началась еще тогда, когда сам он находился там в неволе.
Адлер родился в 1910 году. 8 февраля 1942 года его отправили в Терезиенштадт из Праги вместе с женой, Гертруд Клепетар, и ее родителями. Гертруд назначили заведовать медицинской лабораторией (кстати, ученые в Терезиенштадте проводили ценные исследования в области лечения болезней и гематологии, а также выступали с лекциями), так что она имела доступ к многочисленным протоколам, отчетам и документам, которые еврейская администрация гетто составляла по распоряжению нацистов.
Первые полтора месяца Адлер испытывал отчаяние и растерянность, но вскоре поклялся запечатлеть как ученый и литератор реальную повседневную жизнь гетто, отрезанного от внешнего мира. Ему было бы несложно трудоустроиться в еврейскую администрацию, но он сознательно предпочитал черную и непрестижную работу — каменщика, библиотекаря и тому подобную (в Терезиештадте была публичная библиотека — без малого 50 тыс. книг, в основном привезенных самими узниками), понимая: в администрации он должен будет повиноваться приказам нацистов, и поступать по‑человечески окажется невозможно.
К тому времени Адлер был уже зрелым писателем и квалифицированным научным работником. За два года восемь месяцев в неволе он написал несколько рассказов и более чем сто стихотворений, начал работать над романом, а заодно собирал документы и делал заметки в надежде когда‑нибудь написать научную работу об этом «сообществе принуждения» (он первым именно так назвал Терезиенштадт).
Перед тем как 12 октября 1944 года Адлера, Гертруд и ее мать (отца Гертруд уже не было в живых, он скончался в гетто) отправили в Аушвиц, он оставил на сохранение в Терезиенштадте черный кожаный портфель, набитый документами и литературными произведениями. А после войны вернулся забрать его у Лео Бека — почетного главы совета старейшин.
Из Терезиенштадта он унес с собой то, что стало основой его деятельности ученого, поэта, прозаика, социолога, религиозного мыслителя и историка в последующие 40 лет.
Но в октябре 1944 года до спасения было еще далеко. В Аушвице мать Гертруд отправили в газовую камеру, а сама Гертруд добровольно пошла с ней, в последний раз лучезарно улыбнувшись мужу, когда его, признанного годным к труду, уводили в карантинный лагерь. Две недели спустя его перевели в небольшой трудовой лагерь в Нидероршеле, где он работал на производстве крыльев для самолетов, а оттуда — на страшный подземный авиационный завод в Лангенштайне. В апреле 1945 года Адлера освободили американские войска.
Вернувшись в Прагу в июне 1945‑го, он узнал, что 18 членов его семьи, в том числе родители, погибли. У него остались лишь тетя, ранее эмигрировавшая в Америку, и двоюродный брат, переживший Холокост в Париже.
Фото со съемок пропагандистского фильма «Терезиенштадт», который нацисты сняли с целью убедить Международный Красный Крест, что в «гетто» с евреями хорошо обходятсяФото: Википедия
Вскоре Адлер осознал, что в Праге его, еврея без гражданства и вдобавок убежденного антикоммуниста, ждет незавидное будущее. Он обратился к своему другу детства Францу Берманну Штайнеру (тот занимался антропологией в Оксфорде, и война обошла его стороной), а также к Элиасу Канетти, с которым подружился в Праге до войны. Адлер понимал: надо вырваться за границу.
Но помогли ему не именитые друзья, а подруга из гимназических времен — скульптор Беттина Гросс. В 1938 году она бежала из Чехословакии и поселилась на юге Уэльса. Адлер отправил ей первое письмо, не подозревая, что она уже написала ему по собственной инициативе. Адлер рассказывал о своем душевном надломе, Беттина скорбела по своей матери (Адлер поддерживал знакомство с Бертой Гросс в Терезиенштадте, она погибла в Аушвице, куда ее привезли на том же эшелоне, что и его самого с родными). А всего через полтора месяца эпистолярного общения Беттина согласилась выйти за него замуж.
Холодным снежным вечером февраля 1947 года он прибыл в Лондон. На вокзале его встретили Канетти, Штайнер и Беттина. Пять дней спустя он на ней женился. В его чемодане уже лежал черновой вариант книги «Терезиенштадт. 1941–1945»: Адлер успел его написать, хотя вышел на свободу лишь год и десять месяцев назад.
На поиски издателя он потратил семь лет. В конце концов Ганс‑Георг Зибек, даже не дочитав рукопись, взялся выпустить ее в издательстве J.C.B. Mohr‑Paul Siebeck (том самом, которое публиковало Макса Вебера), а Теодор Адорно помог получить в Министерстве внутренних дел ФРГ дотацию в размере 8500 немецких марок на печать этой объемистой, чуть ли не тысячестраничной монографии.
После выхода книги в ноябре 1955 года потекли рекой хвалебные отзывы из европейских стран, Америки и Израиля. Адлеру написали Мартин Бубер, Гершом Шолем и президент ФРГ Теодор Хойс, приглашая встретиться лично. Было бы преувеличением утверждать, что Адлер занял прочное положение. Однако успех этой книги и вышедшего в 1958 году сопутствующего тома под названием «Утаенная правда» (сборника документов из Терезиенштадта) скоро принес ему множество предложений прочесть лекции (например, со стороны Адорно, в Институте социальных исследований во Франкфурте), высокооплачиваемую работу (Адлер писал статьи и рецензии, записывал их для радиостанций Германии), а также договор с мюнхенским Институтом современной истории на написание книги, которая стала вторым его фундаментальным трудом, — Der verwaltete Mensch («Человек под управлением»). Книга была опубликована в 1974 году.
Отчего же после такого успеха книга Адлера добралась до англоязычных берегов лишь 62 года спустя? На этот вопрос нет простого ответа. Адлер с самого начала стремился выпустить ее на английском и уже в 1948 году послал рукопись Герману Броху , а тот, подыскивая американского издателя, переслал Ханне Арендт и в редакцию журнала Commentary. Однако эти усилия не дали результата, и Адлеру пришлось полагаться на собственные силы. Позднее Арендт цитировала текст Адлера, а в книге «Эйхман в Иерусалиме» в значительной степени, хоть и ошибочно, опиралась на его тезисы, рассматривая вопрос о виновности или невиновности еврейского руководства Терезиенштадта. По некоторым сведениям, даже сам Эйхман, ожидая суда в Иерусалиме, прочел книгу Адлера, чтобы освежить в памяти содеянное.
В поддержку книги говорило все: положительные рецензии, уважение к автору, поддержка со стороны крупных деятелей и даже скандальная известность. Так в чем же была задержка с английским переводом?
Книг такого рода, как «Терезиенштадт. 1941–1945», не было тогда и не появилось доныне. Несложно понять, почему британские и американские издатели не понимали, что с ней делать. Это частично книга по истории, частично социологическое исследование, частично труд психоаналитика (три раздела книги соответствуют этим научным дисциплинам), охват — энциклопедический, повествование — захватывающее. Автор с беспощадной объективностью исследует статистические данные и со всей резкостью выносит моральный приговор и нацистскому, и еврейскому руководству лагеря. А в финале книга выявляет опасные черты современного бюрократического государства и возвышается до пророческого «обвинительного заключения» (как назвал ее Германн Левин Гольдшмидт ) по делу о «самом недавнем из неизмеримых бедствий еврейского народа», словами Адлера.
Сын автора, Джереми Адлер, в своем весомом послесловии, посвященном истории книги, ее значимости и смыслу, замечает: «Благодаря фактам вся эта история изложена правдиво, а связное изложение фактов превращает эмпирические факты в неопровержимые доказательства».
Но ракурс повествования в книге устроен еще сложнее. Адлер сам был узником два года восемь месяцев, но нигде в книге не выставляет свой личный опыт на первый план. Правда, в конце книги, в предисловии к обширно аннотированному разделу «Источники», есть четыре недлинных абзаца о пребывании автора в лагере, но это скорее сухое примечание, чем мемуары.
Движущая сила повествования — подход «включенного наблюдателя», заимствованный Адлером у антрополога Бронислава Малиновского. В Терезиенштадте Адлер велел себе: «Ты должен смотреть на жизнь в этом обществе столь же беспристрастно и трезво, как ученый, намеревающийся исследовать малоизвестное племя, а в процессе работы не смей отстраняться от любых элементов господствующего порядка» (цитирую по статье Адлера, написанной много лет спустя). Потому‑то при описании происходивших событий автор словно бы везде и нигде: он видит все, но его самого мы не видим.
Вот, например, рассказ о прибытии 1260 детей из Белостокского гетто в Терезиенштадт 24 августа 1943 года. Адлер описывает их состояние лаконично и сочувственно: «Они робели и казались немыми; многие были босы; все — в жалких лохмотьях, истощенные. Сжимали в руках маленькие узелки или молитвенники, если вообще имели хоть какой‑то “багаж”». Затем он цитирует опубликованный в 1948 году очерк на чешском языке, где сказано: когда детей повели на санобработку от вшей, они испугались, что их сейчас же отравят газом. Ведь эти дети где‑то уже слышали, что могло произойти в «душевых». В свою очередь, эти сведения стали одним из первых сообщений о газовых камерах, ожидавших тех, кого отправляли из Терезиенштадта в другие лагеря. Но обитатели Терезиенштадта либо не поверили этому сообщению, либо не имели возможности его услышать.
Адлер цитирует и послевоенные высказывания Лео Бека: тот говорил, что уже в 1941 году знал о происходящем в Аушвице, но, попав в Терезиенштадт, никому там об этом не рассказал. Много лет спустя Арендт несправедливо укоряла за это Бека. Тем не менее, когда Адлер в качестве предполагаемого очевидца описывает прибытие детей из Белостока, а затем анализирует психологические последствия неведения большинства узников Терезиенштадта о газовых камерах, он берет на себя роль наблюдателя, свидетеля, ученого и историка одновременно, а свободное владение чешским, немецким и английским позволяет ему легко оперировать различными публикациями и документами.
Впрочем, Адлер рушит «четвертую стену» своей кажущейся отрешенности, когда негодующе бичует абсурдную ситуацию: жизнь и административная деятельность продолжались, как ни в чем не бывало, даже после того как в октябре 1943 года в Аушвиц отправили всех детей и 53 педагога, в том числе любимую сестру Франца Кафки Оттилию. Адлер цитирует ежедневный приказ совета старейшин, изданный за неделю до отправки детей, — эдакое беспечальное заявление: «По случаю Нового года совет старейшин благодарит всех за работу, проделанную в прошлом году, и выражает надежду, что все и впредь будут столь же хорошо сознавать свой долг перед общиной». Затем, процитировав в следующем абзаце ежедневный приказ от 24 ноября, двухлетней годовщины создания гетто, — банальные похвалы общине за чувство гражданской ответственности, — Адлер наконец взрывается: «Обращение продолжается в прежнем духе <…> после того, как в другие лагеря отправлено почти 56 тысяч человек! Слова кажутся бессмысленным шумом. (Эти) слова не несли никакого реального смысла; они не отражали реальную действительность… Пустые оболочки и скорлупки былой реальности влачили призрачное существование <…> блуждая, словно тени, в этом реальном мире смятенного логоневроза».
Итак, в эпизоде с белостокскими детьми мы наблюдаем развитие метода Адлера: «Узник стал наблюдателем, наблюдатель — теоретиком, теоретик — свидетелем, а свидетель — обвинителем», как формулирует его сын Джереми Адлер.
Читать книгу Адлера — дело нелегкое, но стоящее, во многом благодаря тому, что на твоих глазах в ходе повествования, в разделе «Источники» и в скрытых пластах текста складывается, наподобие фигурки оригами, становясь объемным, раскидывая щупальца, монструозный образ Терезиенштадта.
В итоге надежды Адлера сбываются: читатель «в силах хотя бы чуть‑чуть сопереживать этому невероятному миру» и «может осознать, какие события назревают, уяснить, что это “гетто” было гораздо сюрреалистичнее всех других лагерей». Разница с Аушвицем, писал Адлер, в том, что в Терезиенштадте «правда лишь изредка появлялась из‑за завесы мрака, наскакивала на людей, а затем, после минутного ужаса, отпускала их, позволяя вернуться к замаскированному под жизнь существованию».
В книге «Терезиенштадт. 1941–1945» опыт этих недолгих проблесков истины воссоздается на каждой странице, но есть отличие: глубокие мысли, сухие данные и первоисточники в итоге сплетаются в целостную панораму, всестороннюю, но выдержанную в едином стиле.
Некоторые сочли, что еврейскую администрацию Адлер осудил несправедливо, либо ошибочно решили, что его критика отдельных лиц направлена против целых групп людей, например сионистов и коммунистов. Беньямин Мурмельштейн , последний глава совета старейшин, даже попытался отсудить у издательства 5 тыс. марок, требуя вычеркнуть из первого издания одну фразу. Мурмельштейн нашел в ней неявное утверждение, что он лично организовал вывоз последней партии узников в Аушвиц. Из второго издания Адлер эту фразу убрал, и дело кончилось примирением сторон. Но в тексте сохранилось холодное замечание: «У Мурмельштейна, казалось, были мощные защитные механизмы, сдерживающие его сочувствие» к страданиям собратьев по неволе.
Впрочем, Адлер делал такие колкие замечания вовсе не из враждебности. Он уверяет: «Эти вопросы, которые я ставлю со всей серьезностью, заданы вовсе не с целью кого‑либо обличить или реабилитировать. Единственная их цель — помочь нам глубже постичь трагедию руководителей (трагедию, в которой нет их вины) и лучше понять их недостатки и неудачи, которые действительно можно поставить им в вину».
Проводимое здесь разграничение — тонкая грань между сопереживанием и прощением. Адлер подчеркивает, что обязан документально подтвердить и осудить «те действия, которые выходили за пределы приказов, выполнявшихся (старейшинами) поневоле». Но все же он сопереживает их трагедии, поскольку возмездие, которое их настигло, многократно превосходит их человеческие недостатки.
Вдобавок Адлер не считал эту трагедию уникальной, постигшей только евреев. В последнем разделе книги, «Психология», он обрисовал историческую тенденцию к «механическому материализму» (термин Адлера): «образу мысли, который чужд идеям, бесцветен, грубо чувственен и существует в убогих, косно рациональных формах, неспособных ни разглядеть, ни принять потенциальные возможности жизни». Такой образ мысли, считал Адлер, — гнойный нарыв в сердцевине современности.
На взгляд Адлера, национал‑социализм был не первопричиной механического материализма, а одним из его проявлений. А значит, он может возродиться и действительно возрождается всякий раз, когда «сила (берет на себя) роль рока». В результате живым олицетворением «бессилия (становится) человечество, низведенное до статуса товара, каковой товар сортируют, нумеруют и по волшебству статистики превращают в объект извращенного мистицизма».
Тут уместно рассмотреть современное государство и все разновидности бездушной бюрократии. Приглядеться к щупальцам интернета и соцсетей, исподтишка проникшим в нашу обыденную жизнь. Призадуматься, когда по нашим телеэкранам бредет очередная вереница беженцев, потерявших все. Вот где вы найдете «механический материализм», который Адлер считал коренной причиной беды, до сих пор подстерегающей нас у порога. Эта беда — возникновение нового мира, где «человечество будет уничтожено массовизацией, если с ней безропотно смирятся, а любая идеология формирует механический суррогат, подменяющий собой кипучую умственную жизнь образованного человека».
В октябре 1947 года в письме к другу детства Адлер так охарактеризовал свою книгу: «Вывернутый наизнанку роман Кафки, транскрибированный по правилам реальной действительности». Он хотел сказать, что ему не потребовалось выдумывать свой кошмарный мир, отражающий язвы современности. Чтобы показать, как они ужасны, он попросту описал на бумаге лагерную обыденность. Осуществление этого замысла стало для автора настоящим «освобождением», как он сам сказал в интервью в 1986 году, за два года до кончины.
Таким же освобождением потенциально может стать эта книга для внимательного читателя, ведь ее цель — не пугать или шокировать, а просвещать и предостерегать. «Механический материализм со всем его идеологическим фиглярством поныне растет, как на дрожжах, — заключает Адлер. — Терезиенштадт по‑прежнему возможен».
Пресс-секретарь Армии обороны Израиля контр-адмирал Даниэль Хагари рассказал о выводах экспертов относительно гибели 10-месячного Кфира и 4-летнего Ариэля Бибасов, находившихся в плену у арабов в секторе Газа.
Представитель ЦАХАЛа отдельно подчеркнул, что сделал это по просьбе отца детей Ярдена Бибаса, освобожденного недавно в рамках обменной сделки с исламистами. По словам Хагари, Ярден хочет, чтобы весь мир узнал про способ, которым террористы убили его детей, и ужаснулся этой жестокости.
Пресс-секретарь ЦАХАЛа сообщил: результаты судмедэкспертизы показали, что Кфира и Ариэля Бибасов убили голыми руками. Хагари отметил: "Убийство детей идет вразрез со всеми традициями и нормами, в том числе и в исламе".
"Это не был авиаудар ЦАХАЛа или расстрел", — подчеркнул армейский пресс-секретарь. Он также добавил, что у ЦАХАЛа и ранее были разведданные о способе убийства детей из семьи Бибас. После получения останков эту информацию подтвердили эксперты.
Однако террористы не удовлетворились хладнокровным убийством двух маленьких детей. Пытаясь скрыть следы расправы, боевики, по словам Хагари, "совершили ужасные действия" над телами малышей. Они пытались представить дело так, что Ариэль и Кфир Бибасы погибли в результате авиаудара.
На вопрос журналистов о том, почему, располагая развединформацией об убийстве детей, ЦАХАЛ не заявил об этом ранее, Хагари ответил: официальное признание умершим проводится в соответствии с четко установленной процедурой. "В данном случае мы сообщали, что существуют очень серьезные подозрения относительно судьбы членов семьи Бибас. Вчера после процедуры опознания мы констатировали их смерть", — разъяснил пресс-секретарь ЦАХАЛа.
Даниэль Хагари пообещал, что Армия обороны Израиля сделает все возможное, чтобы найти похитителей семьи Бибас. Пресс-секретарь ЦАХАЛа также потребовал вернуть в Израиль тело Шири, матери Кфира и Ариэля. Напомним, что вместо нее ХАМАС предоставил труп неизвестной женщины. "Речь идет о нарушении соглашения о прекращении огня", — грозно напомнил контр-адмирал.
Он также заверил общественность в том, что ЦАХАЛ продолжает активно действовать против террористов в Иудеи и Самарии. Израильские военные развернули дополнительные силы в этом регионе и заблокировали выезды из некоторых районов.
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
