Лев Пинскер
Как полагали
отцы-основатели сионистского движения, борьба евреев за свой национальный очаг
важна и для самого еврейского народа и для человечества в целом. Потомки Иакова получат для защиты и возможности роста национальной культуры свое государство,
а человечество, наконец-то, излечится от юдофобии, избавившись от евреев,
вынужденных вести ненормальную, извращенную жизнь в галуте.
Впрочем, не станем
забывать, что слово «юдофобия» появилось, как ответ на волну первых, русских,
массовых погромов 1881 года.
Придумал его врач из
Одессы – Лев ( Леон, Иехуда) Пинскер. Он же был автором первого
интеллектуального удара по либералам того времени, полагавшим, что просвещение
и эмансипация смогут решить «еврейский вопрос». Революционный памфлет Пинскера
«Автоэмансипация» полностью исключал такую возможность.
Суть спора Пинскера с
либералами и состояла в перемене терминов, обозначивших враждебное отношение к
евреям.
Дело не только в том,
что определение «антисемитизм» в корне своем неточно. Не против семитов
устраивали погромы русские черносотенцы. В будущем и не думал воевать с арабами
«антисемит» Гитлер. Напротив, он считал, и не без оснований, этих людей своими
союзниками. Такими, впрочем, они остаются и сегодня.
Пинскер предпочел
определению «антисемитизм» медицинский термин из области психиатрии –
«юдофобия». Термин совершенно неожиданный, если вспомнить о народе – жертве,
юдофобия – это страх перед евреями.
Пинскер был убежден,
что только этим, патологическим, иррациональным явлением и можно объяснить
многовековую историю гонений на народ Торы.
« В глазах живых
еврей представляется мертвым, для граждан он – пришелец, для постоянных жителей
– бродяга, для богатых он – попрошайка, для бедных – богач – эксплуататор, для
патриота он – безроден, и для всех – ненавистный конкурент».
Пинскер знал, что
совмещение взаимоисключающих начал – есть очевидный признак расстройства
психики. Он, видимо, полагал, что психические заболевания излечимы в принципе,
а потому был уверен, что «еврейская норма» сможет сделать нормальными юдофобов.
Век относительного
оптимизма наложил печать на выводы этого
врача и публициста. Пинскер отдал дань и
своему атеизму и либеральным заблуждениям. Он считал, что евреям еще предстоит
стать нацией, что евреи тоже больны некоей психической неполноценностью, что
именно в этой неполноценности и кроется причина всех бед «жестоковыйного»
народа.
« У него ( еврейского
народа) нет самостоятельной жизни, которую нельзя себе представить без единого
языка и общих обычаев, без объединения в о одном, общем месте. У еврейского
народа нет родины, хотя он является сыном многих земель; у него нет средоточия,
центра тяжести, нет собственного правительства, нет представительного
учреждения. Он – повсюду. Но лишен места, принадлежавшего ему. Народы никогда
не имели дела с еврейской н а ц и е й –
всего лишь с е в р е я м и, и н е б
о л е е т о г о».
Пинскер был уверен,
что народ - вечный скиталец, народ – миф, народ – тень себя самого неизбежно
должен пугать своих соседей, внушать им ужас. Но как только евреи станут
нормальной нацией, организовавшей свою государственность, ненависть к ним, как
следствие страха, исчезнет.
Леон Пинскер был
рабом своего времени. Он не брал во внимание религиозную традицию, для него
были пустым звуком слова: « В будущем году в Иерусалиме». Он был согласен на
любое еврейское государство – в Турции или Америке. Главное, чтобы государство
это, наконец, возникло.
Пинскер решительно
отстранил Бога, решив, что в век Просвещения, евреям будет достаточно уподобиться
другим народам, перестать быть «белой вороной» и тогда эти народы примут
гонимых прежде изгоев в свои ряды.
В своем памфлете он цитирует Джузеппе Мадзини: « Мы
сами чувствуем, что мы не только евреи, но и люди, и в качестве людей мы хотим
жить, как люди, и быть нацией, как другие».
Пинскер и его
современники никак не могли примириться с тем, что евреи по одному своему
происхождению – народ не земли, а веры, народ Божий. У евреев нет не только
возможности стать «как другие», но и нет необходимости в этом.
Автор верного термина
«юдофобия» не мог примириться, что его народ своему происхождению обязан полным
отсутствием общепринятой норма, а своей исключительностью. Он писал: « Прежде всего, нам не следует
мечтать о возрождении древней Иудеи. Не следует вновь связывать нашу
политическую жизнь с местом, где она была прервана и разрушена… Не к Святой
земле мы должны стремиться, а нашей с о
б с т в е н н о й земле».
Гений Достоевского,
типичного юдофоба, то есть человека,
испытывающего патологический страх перед евреем, понял это. Он писал: « Да и
странное дело: еврей без Бога как-то немыслим; еврея без Бога и представить
себе нельзя».
У Владимира Соловьева
эта особенность происхождения еврейского народа выражена еще более точно:
«Служение стихийным и демоническим силам природы было противно еврейской душе.
Родоначальник Израиля не мог верить в то, что ниже человека; он искал личного и
нравственного Бога, в которого человеку не унизительно верить, и этот Бог
явился и призвал его и дал обетования его роду».
Бог дал
«обетование», имя и историческую перспективу группе семитов, выходцев из города
Ур в Межуречье. Вот с этим, как раз, не мог и не хотел согласиться Лев Пинскер.
Этот замечательный
человек был уверен, что евреи должны добиться освобождения «своею собственной
рукой», но в то же время рассчитывал, что мировое сообщество подарит гонимому
племени участок земли, где и будет организовано Еврейское государство.
В эпоху колониальных
захватов этот врач отрицал священное право народов на свою территорию. Логика
его рассуждений была проста: если половина земной суши находится под властью
небольшого количества европейских государств, почему бы евреям не получить в
виде колонии несколько тысяч квадратных километров для демонстрации своей
«нормы», готовности жить «как другие», и в целях излечения всеобщей
юдофобии.
Принципиальный враг
либеральных заблуждений своего века сам невольно стал его рабом. И все-таки, Пинскер первым дал толчок
революции сионизма, и это он придумал точнейшее определение тяжкого и, как
показывает время, хронического и неизлечимого психического заболевания части
человечества – юдофобии.
Вот здесь мы можем
сделать попытку подвести черту. Фобии бывают разными. Психиатры достаточно
часто имеют дело с боязнью высоты или замкнутого пространства, есть люди,
испытывающие панический страх перед пауками, собаками или кошками и так далее.
На самом деле, в корне всех фобий существуют рациональные причины: свалившись в
пропасть, можно разбиться, в замкнутом пространстве задохнуться, паук может
оказаться ядовитым, собака бешеной и так далее.
Особость еврейского
народа – не только могла, но и должна была стать причиной юдофобии. То, что не
ты, то, что разительно отличается от тебя, вполне может угрожать твоей жизни.
Еврей не просто отличался от своих соседей. Он
д е к л а р и р о в а л отличия. Это выглядело пугающе подозрительно
еще и потому, что иудаизм стал основой веры многих народов мира. Следовательно,
декларируемое одиночество, «избранного народа» приобрело характер вызова и
христианам и мусульманам.
Особость евреев
Пинскер, да и не только он, видел в отсутствии еврейской государственности и
только.
« Еврейский вопрос в
целом должен быть решен национальным путем", - писал он.
И вот евреи получили свою государственность, да еще
не где-нибудь, а на земле, принадлежащей им по праву, а «еврейский вопрос» так
и остался неразрешенным и, судя по всему, он неразрешимым вообще.
Жан-Поль Сартр
За плечами Жана –
Поля Сартра был опыт Катастрофы, когда он писал: «Так жизненный ли опыт
человека пролил свет на его представления о евреях? Совсем нет, напротив: сам
человек освещает свой опыт – и если бы евреев не существовало, антисемит
выдумал бы их».
«Антисемит» - пишет
Сартр, убежденный, что ненависть, как и любая страсть – норма человеческого
существования. Далее он пишет: «…. Антисемитизм проявляет себя в форме страсти.
Всем понятно, что речь идет о ненависти или гневе».
Сартр - сторонник
теории «козла отпущения». Для него еврей – всего лишь удобный объект для атаки
зла в человеке. Он пишет: « Для нас становится очевидным, что никакие внешние
факторы не способны внедрить в антисемита его антисемитизм. Антисемитизм – это
свободный и тотальный выбор самого себя, это тотальный подход не только к
евреям, но и вообще – к людям, к истории и к обществу, это одновременно и
страсть и мировоззрение…. Антисемит выбирает жизнь в режиме страсти. Случаи
выбора в пользу жизни скорее страстной, чем разумной, совсем не редки».
Проще говоря, по
Сартру, антисемитизм – это неразумная страсть, типичная и неизбежная для
психики человека.
Сартр не увидел в
антисемитизме страх перед евреем и еврейством. Он нашел в нем неодолимое
притяжение для страсти человеческой: страсти к разрушению, на основе ненависти
и гнева.
Вопрос, почему именно
евреи стали самым типичным объектом для
этой страсти снова остается открытым. И, вполне естественно, что и решить
«еврейский вопрос» один из основоположников экзистенциализма предлагает самым
наивным образом: путем социалистической революции.
Пинскер считал, что
психоз юдофобии излечит Еврейское государство. Сартр верил, что с дурными
страстями человеческими покончит социализм.
А.С. Пушкин писал: « Быть можно дельным человеком и думать о
красе ногтей. К чему напрасно спорить с веком. Обычай деспот меж людей».
И Пинскер и Сартр, да
и многие другие исследователи «еврейского вопроса» «спорили с веком», но в тоже
время и плыли по течению своего времени, не желая учитывать, что у еврейского
народа свой отсчет годов, месяцев, дней и минут, свое представление о норме и
безумии, о Законе и страстях человеческих.
Есть, впрочем, еще
одна точка, в которой мысли одесского врача и парижского философа пересекаются.
Страх, как таковой необходим для полноты жизнеощущения не только детям, но и
взрослым. Без страстей человек немыслим. Вот и получается, что и по Пинскеру и
по Сартру, антисемитизм равен юдофобии. В любом случае жажду страха можно
отнести к бремени страстей человеческих.
Оба мыслители
попытались решить «еврейский вопрос», загнав себя в тупик и упершись лбом в
стену. Ничего не поделаешь: евреи – это
не народ и не нация. Евреи – это евреи - и в галуте и в своем государстве. И
одна страсть у народа Торы – Бог, и
вместе с тем упрямое Богоборчество. Вне этих понятий ничего нельзя понять и в судьбе жестоковыйного племени, и в причинах
юдофобии - массового безумия человечества в страхе перед бесконечностью
Вселенной, перед необоримым, вечным, всесильным могуществом Всевышнего и перед
смертным, слабым человеком, дерзнувшим преодолеть этот страх.
http://a.kras.cc/2014/11/blog-post_314.html?showComment=1416597636679#c6308379999634211569 НЕевреи о ЕВРЕЯХ мой пост после Макаревича
ОтветитьУдалить