«Надо рисовать так, чтобы было видно, что это сделано евреем!»
Весна в Еврейском музее и центре толерантности началась с открытия новой выставки. «Еврейский авангард. Шагал, Альтман, Штеренберг и другие» рассказывает о ярком и коротком, как вспышка, периоде существования объединения «Культур‑Лига» и демонстрирует свыше сотни живописных и графических произведений из десятка музеев.
Москва, Еврейский музей и Центр толерантности
до 9 июня 2024 года
Народное искусство штетла
Два грифона и коронованный орел поддерживают резные створки арон кодеша: хранилище для свитка Торы традиционно считается главным местом в синагоге.
С пышно украшенной деревянным декором геральдической композиции (1891) кураторы проекта Мария Гадас и Светлана Амосова начинают рассказ о художниках‑евреях, сыгравших далеко не последнюю роль в созидании авангардного искусства.
Синагогальные мотивы переполняли микрокосм штетла: ежедневно, ежечасно сопровождали они будущих художников с детства.
Восточная стена жилища, указывающая на Иерусалим, украшалась народными картинками, лубками.
Мизрах‑шивити рубежа XIX–XX веков на выставку предоставлены Музеем истории евреев России, равно как и йорцайт‑таблицы для записи дней поминовения усопших, амулеты от чумы и сглаза с портретами выдающихся раввинов, цитатами из Библии, зашифрованными текстами со скрытыми именами Б‑га и ангелов.
Традиционно в праздник Симхат Тора дети шли в синагогу, держа в руках флажки, свечу и яблоко. Напечатанные на бумаге флажки с цитатами и черно‑белыми иллюстрациями дети самостоятельно раскрашивали. И раскрашивание это, возможно, оказывалось первым художественным опытом маленьких обитателей штетла в черте оседлости.
Первый зал выставки силами архитекторов Кирилла Асса и Нади Корбут превращен в галерею синагоги с подиумом, имитирующим микву, и служит увертюрой к следующей части экспозиции.
Она посвящена короткому периоду эволюции еврейских художников, «мастеров палитры и резца», когда устойчивая почвенная традиция служит уже источником для нового национального мировоззрения, стимулом к переходу на универсальный язык международного авангарда.
«Мы уже хмельны будущим»
Деятели нового еврейского искусства начала ХХ века спешат назвать это движение Возрождением.
Весьма эмоционально эту мысль выражал художественный критик Абрам Эфрос в статье «Лампа Аладдина» в альманахе «Еврейский мир» : «Внутри нас прорастает и заполняет душевный наш небосвод огромное предчувствие приближающегося Возрождения. Мы уже хмельны будущим. Может быть, поэтому мы боимся громко говорить о своих ожиданиях и радостях».
Многолетнее отрицание существования традиционной еврейской культуры опровергла экспедиция этнографа и писателя Семена Ан‑ского (Шломо Рапопорта). Летом 1912 года в местечках Подолии и Волыни вместе с художником Соломоном Юдовиным он собирал старинные ритуальные предметы, текстиль, рукописные книги, записывал произведения музыкального и литературного фольклора, делал снимки старинных синагог.
Эти памятники художественного наследия Ан‑ский передал в Еврейский этнографический музей, открывшийся в 1916 году в Петрограде.
Натан Альтман — на выставке мы видим его ранний автопортрет (1908) из собрания потомков художника, семьи Малаховских, — предпринял собственную экспедицию. В 1913 году близ своей родной Винницы на кладбище он копирует орнаменты старинных надгробий. Через десять лет на основе этих копий художник издаст серию «Еврейская графика» в Германии.
Страницы книги можно полистать на экране в экспозиции выставки.
Любому еврею, жаждавшему покинуть черту оседлости, нужно было получить хотя бы диплом мастерового. Поэтому Натан Альтман в 1910‑х годах держал экзамен перед главными малярами Бердичева: представил на их суд эскизы вывесок овощной лавки, пекарни, парикмахерской. Эти карандашные работы выводят зрителя на прямую параллель с мастерами русского авангарда, в своих модернистских экспериментах обращавшихся к лубку и уличному искусству.
Иосиф Чайков, наиболее известный как скульптор (на выставке реконструированы его аналитические скульптурные рельефы), зарисовывал орнаменты синагогальной утвари.
Он обучился мастерству писца у своего деда, сойфера. Навыки еврейской каллиграфии продемонстрировал в тончайшей графике и иллюстрациях (1919) к «Книге Руфь», «Песни Песней», обложках журналов «Шул ун лебн» и «Багинен».
То, что Эль Лисицкий и Иссахар‑Бер Рыбак заимствовали мотивы росписей деревянных синагог Украины и Белоруссии, нетрудно заметить в их произведениях. Рыбак, мастер «острого, ударяющего в цель рисунка», традиционный мир торгующих и молящихся соединил с пространством, выстроенным по принципам кубизма, в альбоме «Штетл».
На выставке показаны шесть литографий из «Штетла», в частности листы «Кидуш», «В синагоге», «Рынок», «Раввин» — в мрачном колорите и с изречением на идише: «Не надо печалиться, мой мальчик. Грустить — все равно что делать зло. А если ты весел, то и мир вокруг полон веселья».
Переосмыслением еврейского народного искусства Марком Шагалом в свойственных ему формах абстракции мы обязаны также штетлу:
«…ибо только в чистом, абстрактном творчестве, свободном от какой бы то ни было примеси литературы, возможно достичь воплощения собственного национального ощущения формы», — писали художники Иссахар‑Бер Рыбак и Барух Аронсон в первой на идише статье об искусстве под названием «Пути еврейской живописи» (альманах «Ойфганг») — фактически манифесте еврейского авангарда .
Еврейский Пролеткульт
Черту оседлости Временное правительство ликвидировало 20 марта 1917 года, после февральской революции. Множество евреев тогда покидали свои местечки.
Еврейство вставало перед выбором: ассимиляция, эмиграция в Палестину или возрождение нации в диаспоре. Соответственно выбирался и язык: русский, иврит или идиш.
Для развития новой культуры на идише еврейскими социалистическими несионистскими партиями была основана «Культур‑Лига».
В афористичной форме «кредо» международного объединения звучало так: «На трех столпах стоит “Культур‑Лига”: на идишистском народном образовании, на идишистской литературе, на идишистском искусстве».
Устав организации зарегистрировали 15 января 1918 года, а весной того же года в Киеве образовали художественную секцию «Культур‑Лиги».
Именно творчество Иссахара‑Бера Рыбака, Марка Эпштейна, Абрама Маневича, Исаака Рабичева, Александра Тышлера, Исаака Рабиновича, Соломона Никритина, Роберта Фалька, Эля Лисицкого, Ниссона Шифрина, Сарры Шор и других художников, в разное время входивших в объединение, представляет нынешняя выставка, внутри не имеющая жесткой хронологии.
Верхняя граница, впрочем, заявлена: это 1930‑е годы, на десятилетие меньше, чем это было на выставке «Блуждающие звезды: советское еврейство в довоенные годы» в галерее «На Шаболовке» в 2021 году, сравнение с которой напрашивается.
Отдельно стоит отметить работы уроженца белорусской Орши Якова Паина, интереснейшего, но не столь известного автора. На нынешней выставке демонстрируются четыре его полотна, в том числе «Натюрморт с тыквой» и «Пила» из нижнетагильского музея.
«Новая еврейская форма»
Итак, центром культурной жизни евреев становится Киев. Именно здесь весной 1920 года художественная секция «Культур‑Лиги» организует выставку входящих в нее художников. Впрочем, планы путает опасная обстановка Гражданской войны, и выставка перемещается в Москву, где открывается в марте 1922 года.
«Культур‑Лига» обзавелась в Большом Чернышевском переулке (ныне Вознесенском) бывшим домом купца Льва Иосифовича Гурвича, в то время уже эмигрировавшего в Берлин (дом № 12). Известно, что внутреннее пространство дома Гурвича делилось на три части.
Сегодня в Еврейском музее воспроизведена не только трехчастная структура здания (увы, до нас не дошедшего), но и состав участников той, ставшей последней, выставки художественной секции «Культур‑Лиги».
Были выбраны три крупных художника, имевших за плечами европейский опыт, в чьем творчестве наиболее ярко проявились авангардные тенденции: Натан Альтман, Давид Штеренберг, Марк Шагал.
Сегодня воспроизвести экспозицию 1922 года в точности возможным не представлялось, хотя уцелел ее каталог.
Многие работы публика видит впервые. Например, среди прочих метафизических экспериментов Давида Штеренберга показа дождался «Пейзаж под Москвой» (1921–1922), 20 лет не выставлявшийся.
Революционный символизм Натана Альтмана, в тот момент руководителя отдела изобразительного искусства при Народном комиссариате просвещения, демонстрируют полотна «Петрокоммуна», «Россия. Труд» и литография «Съезд работниц и крестьянок Северной области» из Русского музея и Третьяковки. Последняя, кстати, не выдала на выставку панно Марка Шагала «Введение в еврейский театр». Пришлось довольствоваться проекциями его знаменитой серии 1920 года для зрительного зала московского ГОСЕКТа , патронируемого «Культур‑Лигой».
Художник этой работой подарил бессмертие своим героям — Соломону Михоэлсу, Икецкелю Добрушину, Абраму Эфросу, инициатору приглашения Шагала в театр к Алексею Грановскому (он же Абрам Азарх). Художник, у которого с главным режиссером случился творческий конфликт, не преминул начертать рядом с бритоголовым Грановским его имя на идише, только слева направо. Идишем режиссер не владел.
Еврейскому профессиональному театру на идише, лаборатории смелых авангардных экспериментов, отведена целая глава выставки.
Грановский в 1926–1927 годах ставил в ГОСЕТе «Ночь на старом рынке» по пьесе Ицхока‑Лейбуша Переца. Сценографией занимался Роберт Фальк и проявил себя тут неожиданным образом. Гротескные образы, подчеркнутую экспрессивность эскиза декорации и мизансцен (эскизы предоставлены на выставку Театральным музеем им. А. А. Бахрушина) хочется приписать скорее бельгийцу Джеймсу Энсору, а не Фальку.
Большая удача выставки — собранные в одну графическую композицию эскизы костюмов Александра Тышлера к спектаклю «Шабтай Цви» по пьесе Шолома Аша и Ежи Жулавского, поставленному театральной студией «Культур‑Лиги» в 1922 году, а также эскизы костюмов Марка Эпштейна к постановке «Два кунилемла» (пьеса Абрама Гольдфадена) в киевском театре «Кунст‑винкл».
Кураторы уделили должное внимание творчеству Эпштейна — не столь известного скульптора и живописца, уроженца Бобруйска. По фотографиям реконструированы две его деревянные кубистические формы: «Рабочий» и «Дама в шляпе» 1922 года.
Будучи одним из инициаторов создания художественной секции «Культур‑Лиги», Эпштейн в Москву не уехал. Он остался преподавать, вплоть до закрытия в 1931 году, в реорганизованной Киевской еврейской художественно‑промышленной школе.
Своим ученикам, среди которых были Герш Ингер и Сарра Шор, он говорил: «Надо рисовать так, чтобы было видно, что это сделано евреем!»
Во второй половине 1920‑х годов авангард стирается с повестки дня.
Советская власть распускает «Культур‑Лигу». Учреждения объединения отныне переданы Наркомпросу.
Еврейские художники, оставшиеся в стране, делают попытки быть полезными и интегрироваться в большой советский стиль.
Эпилогу выставки аккомпанирует движение от цвето‑динамических конструкций и супрематических проунов к реалистическим сериям о колхозах.
Комментариев нет:
Отправить комментарий