Ученый еврей при губернаторе
Вы не поверите, но в России с середины XIX в. вплоть до октября 1917-го существовала должность "ученый еврей". В империи эти самые ученые евреи состояли при министерствах народного просвещения, внутренних дел и, говоря современным языком, консультировали начальство по вопросам еврейской жизни. Кроме того, они состояли и при генерал-губернаторах: как говорилось в "Секретной инструкции генерал-губернаторам о евреях", каждый из градоначальников должен был иметь при себе такого "ученого еврея", который бы предостерегал его от необдуманных действий, ошибок и давал умные советы. Евреи это умеют.
Консультант по навязыванию советского опыта
В 1959 г. молодого выпускника философского факультета МГУ, кандидата философских наук Александра Бовина приняли на работу в журнал ЦК КПСС "Коммунист", в котором он был должен консультировать отдел философии. Бовин делал это настолько хорошо, что в 1963-м ему предложили перейти на работу в ЦК. И не просто перейти, а возглавить консультативную группу 2-го международного отдела, который занимался связями с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран.
Руководил отделом будущий председатель КГБ СССР Юрий Андропов. Неизвестно, знал ли он про "ученых евреев" при губернаторах в царской России, но, если так можно выразиться, евреями не брезговал: в отделе уже работали Георгий Арбатов (в 1967–1995 гг. директор Института США и Канады АН ССС), Федор Бурлацкий (в 1971–1989 гг. заведующий кафедрой марксистко-ленинской философии в Институте общественных наук при ЦК КПСС), Олег Богомолов (с 1969 по 1998 г. директор Института международных экономических и политических исследований РАН) – Андропов собирал вокруг себя незаурядных людей, интеллектуалов, способных видеть дальше и больше официальных партийных установок. Они читали "Новый мир" Твардовского, часто бывали в Театре на Таганке и в "Современнике", смотрели фильмы Хуциева и Тарковского.
Освоившись, Бовин в кругу друзей пошутил: мол, работаю в отделе по навязыванию советского опыта строительства социализмa. А через много лет вспоминал, что с Андроповым было интересно работать: он умел и любил думать, его не смущали неожиданные, нестандартные ходы мысли.
Бовин умел не только остро пошутить, но и сочинять шуточные стихи, которыми однажды поздравил в день рождения своего товарища Арбатова, пребывавшего тогда уже в должности директора института США и Канады:
Он Киссинджера знает,
С Фиделем он нырял,
Старушку Голду Меир
Он где-то целовал.
Он пил с Пономаревым,
И с песней на губе
Не раз сидел в обнимку
Он с шефом КГБ.
Его не зря Косыгин
Brain trastom обозвал.
И даже Л. И. Брежнев
Его облобызал.
Б. Н. Пономарев возглавлял отдел дo Андроповa; brain trust – англ., букв. "мозговой трест", группа советников-консультантов высокого класса в области выбора политической стратегии).
"С Интернационалом я справился…" (прямая речь)
Лето 1964 г. Приближалось столетие Первого интернационала. Международная конференция будет в Берлине. Докладчиком от КПСС утвердили Андропова. А раз есть докладчик, нужен доклад. Жребий падает на меня. Срок – месяц. Уезжаю на дачу Горького. Там над очередной бумагой трудятся консультанты из "братского" отдела.
…за городом было несколько хозяйств, где можно было уединиться и сосредоточиться. Нечто вроде комфортабельных гостиниц. Компьютеров тогда не было. Вместо них – машинистки и стенографистки. Харч казенный. Выпивка – за свой счет. Два раза в неделю кино. Заказывать можно любые картины, лишь бы они были в Союзе. Вокруг – природа. Домой – по субботам и воскресеньям. И то не всегда…
С Интернационалом я справился в положенный срок. Андропов проект принял... Отправились в Берлин… Берлин произвел угнетающее впечатление. Весь центр еще в развалинах. Задымленные руины. Вечером – мрачно, темно. Магазины побогаче московских, но не очень. Для гражданина оккупирующей державы зональные границы не существовали. Прошел через "Чек-пойнт Чарли" и первый раз в жизни оказался в капиталистическом мире. Тут всё светилось, сверкало, вертелось. И никто не думал о 100-летии Первого интернационала. Первым на конференции должен выступать Вальтер Ульбрихт, за ним – Андропов…
На ужине, который наш посол устроил в честь Андропова, были Ростропович с Вишневской... Помню, Ростропович заметил, что музыканты и дипломаты имеют как минимум одно общее: и те и другие пишут ноты…
"Пишу для идиотов"
В 1968 г. Советский Союз с другими странами Варшавского договора вторгся в Чехословакию (кроме Румынии – Чаушеску в этой авантюре участвовать отказался). Бовин посчитал этот шаг неверным, не "в интересах социализма". Позицию свою не скрывал, однако "отпетого ревизиониста", как его тогда называли, из отдела не уволили. Уволили, когда в одном из писем друзьям из Сочи написал: "Боже мой, на что я трачу свою жизнь –пишу для каких-то идиотов". Письмо перехватило КГБ, и оно легло на стол Андропова. Бовин вспоминал: "Он пригласил Цуканова (помощникБрежнева. – Г. Е.) и Арбатова… и сказал, что вынужден доложить Брежневу. Логика элементарная: если этого не сделаю я, сделают „брежневские комиссары“ Цинев или Цвигун (первые заместители Андропова, приставленные к нему генеральным секретарем. – Г. Е.). И получится, что я скрываю важную информацию, выгораживаю „своего“ Бовина. Арбатов пытался отговорить Ю. В. от этого шага, ссылаясь на то, что в письме имя Брежнева не упоминается. Но тщетно. Письмо было доложено. Брежнев колебался. Суслов решительно – гнать! И прогнали. В этой эпистолярной истории меня не удивило поведение Андропова. Он заботился о себе. Удивило, что мои друзья молчали, как партизаны. Они оправдывались: дали слово Андропову".
Из ЦК его перевели в газету "Известия" – работать политическим обозревателем. Он на судьбу не сетовал, считал, что с ним вполне прилично поступили, вместо 450 руб. стал получать 500, да и сама работа была интереснее; говорил, что нет худа без добра.
Худа без добра действительно нет, поговорка не врет – выиграл не только консультант, но и читатели газеты, которая приобрела такого автора. Иван Лаптев, бывший в те годы ее главным редактором, о своем сотруднике в новые времена писал, что "годами он „ишачил“ на почти забытую ныне камарилью, пытаясь придать более-менее благоприятный облик и лживой политике тех лет, и ее жутким олицетворениям. Цену же им он знал лучше всех нас, достаточно долго видел вблизи, понимал мотивы их действий. Бесспорно, это никак не могло пройти бесследно. Имея доступ к самой конфиденциальной информации, он, конечно же, видел, что реально происходит в партии и в стране и насколько эта реальность расходится с теми словами, которые звучат с высоких трибун, им же и написанными. Но это расхождение... разламывало его душу".
"А где Саша?"
Через несколько лет генсек, позабыв о случившемся, спохватился и спросил: "А где Саша?" (по рассказам многих работавших с ним людей, Брежнев был незлобивым человеком). И "Сашу" вернули. Oн вновь стал работать в ЦК. И, как утверждал Федор Бурлацкий, именно он прописал пассаж о руководящей роли партии в брежневской Конституции 1977 г.: "Я сделал ему замечание: но этого даже в сталинской Конституции нет. В сталинской, говорит, нет, зато есть прямое указание Леонида Ильича".
По Москве в эти же времена гуляла такая история, связанная с именем Бовина. Когда на одном из приемов его спросили, читал ли он последнюю речь Леонида Ильича, он мгновенно среагировал: "Что значит "читал"? Я ее писал". Легенда? Не думаю, он действительно писал речи для "дорогого Леонида Ильича".
Брежнев благоволил своему спичрайтеру, по одной из легенд видел в нем молодого себя – такого же лихого "гусара", каким когда-то был. Нередко делал подарки, присылал из своей резиденции в Завидово охотничьи трофеи, таким образом проявляя обычную человеческую симпатию.
Народ прознал про Бовина, когда он стал вести на ТВ программу "Международная панорама". И прилип к телевизору. Такого своеобразного, не вписывавшегося в рамки "советского ящика" телеведущего – раскованного, без галстука, с усами, обращающегося непосредственно к зрителю, – рассказывающего, а не читающего заранее написанный текст, еще не видели. И его полюбили. За стиль подачи материалов, за манеру речи, за то, что обращался к зрителю, как к равному себе. Разумеется, никаких особых политических вольностей он себе не позволял – вылетел бы с ТВ, как когда-то из ЦК. Но всё равно это был глоток свежего воздуха среди других политических передач.
"Экономика должна быть экономной"
Выступая с отчетным докладом на XXVI съезде КПСС, генеральный секретарь ЦК КПСС заявил: "Экономика должна быть экономной – таково требование времени". Автором фразы, ушедшей в народ (и ставшей, как сказали бы сейчас, мемом), как, собственно говоря, и всего доклада, был Александр Бовин, который к этому времени поднялся на самую высокую ступеньку, став "ученым евреем" у самого (условно говоря) "царя".
Фраза вызвала неоднозначную реакцию у экономистов, но спичрайтергенсека в более поздние времена не претендовал на авторство, заметив в своих воспоминаниях, что над докладом работал не только он, но и Арбатов, и экономист-академик Иноземцев, и уже в эти поздние времена остался на той же позиции, придерживался мысли, что не столь важно, кто написал, сколько – правильно ли написано, и утверждал, что написано было правильно: "Речь шла о том, что наша экономика слишком расточительная. Кстати, в начале XXI в. задача эта стала еще более актуальной".
Ну что ж, можно только с уважением отнестись к позиции Бовина, только напомню, что Советский Союз развалился вместе с "экономной экономикой" в декабре 1991 г., когда даже в Москве и Ленинграде в магазинах было хоть шаром покати.
Брежнев раздваивался (прямая речь)
Как человек, как фронтовик, как выдвиженец Сталина, он уважал "Корифея", даже преклонялся перед ним. Как политик, как лидер партии, сумевшей взглянуть в глаза правде ГУЛАГа, правде пыток и измывательств, он понимал: реабилитация Сталина невозможна, она расколет партию, вызовет опасное брожение в стране. И Брежнев лавировал. В чем-то уступал сталинистам. Но так, чтобы не дать повода обвинить себя в отступлении от принципиальной линии XX–XXII съездов КПСС.
Сам он в спорах наших не участвовал. Сидел, слушал, молчал. Окончательные решения принимались тогда, когда начинали править текст. "Великий" полководец можно ведь исправить на "выдающийся". И наоборот.
Фронтовикам, ветеранам… повезло. Их было стали забывать. Но когда фронтовик, прошедший от звонка до звонка всю войну, стал во главе партии, страны, положение резко изменилось. Не только льготы... Не стыдно стало носить ордена.
Брежнев, как и многие фронтовики, любил вспоминать военные годы… Рассказчик он был хороший… Чины у Брежнева были невеликие. Поэтому всего он навидался, так сказать, "в натуре". И без прикрас рисовал батальные и околобатальные сцены.
Вспоминается такой случай. Константину Симонову не разрешали печатать военные дневники 1941 г. Летопись поражений и отступления, часто – бегства. И мы, которые спичрайтеры, или, по-нашему, речеписцы, решили организовать встречу Симонова с Брежневым. Надеясь, что Симонов сможет склонить Брежнева на свою сторону. Обстановка благоприятствовала. Сочинялась речь при открытии Волгоградского мемориала…
Замысел вызрел такой. Пригласить в группу Симонова. Заходит Брежнев (а мы знали, что он очень ценит Симонова и как поэта, и как писателя). Знакомство и "непринужденный разговор". Так и получилось. Часа два говорили.
"Ну, что там у тебя?" – спрашивал Брежнев. Симонов читал какую-то неприемлемую для цензуры страничку из дневника. "Подумаешь! – восклицал Брежнев. – Я и не такое видел". И начинал живописать это самое "не такое". В общем, каждый показывал друг другу изнанку войны. Наконец Симонов: "Это и есть правда, мы знаем ее, и мы обязаны рассказать о ней людям".
Брежнев не соглашался: "Мало ли что мы видели, главная правда – мы победили. Все другие правды меркнут перед нею. О них тоже надо говорить… может быть, стоит пожалеть людей, победителей, их детей и внуков и не вываливать все сразу. Дойдет время и до твоих дневников. Скоро дойдет…"
Брежнев взял Симонова с собой в Волгоград. Рассказывают, что они проговорили весь путь туда и обратно. Наверное, обоим было интересно и полезно… А дневники вышли.
(А propos: когда однажды Бовина спросили, не пора ли вернуть Волгограду имя Сталина, он ответил: "Да, пожалуй, стоило бы это сделать, чтобы вся страна помнила, из-за кого советские войска вынуждены были отходить до самого Сталинграда").
Ненастоящий посол
После развала Советского Союза надоело быть "ученым евреем" при новых "демократических" губернаторах – захотелось не советовать, как делать политику, а делать ее самому.
Желание осуществилось в декабре 1991-го: Горбачев успеет до своего ухода подписать указ о назначении посла Советского Союза в Государстве Израиль после почти 20-летнего разрыва дипломатических отношений. И поедет политический обозреватель "Известий" в страну, где (как пел Высоцкий) "на четверть бывший наш народ".
И останется послом при Ельцине. И станет самым необычным послом России в Израиле. Как не изменял себе Бовин на берегах Москва-реки, так и не изменит себе на берегах Средиземного моря.
Да, выполнял свои служебные обязанности, но называл себя "ненастоящим послом"; в отличие от послов США и Египта, ходил по улицам Тель-Авива без охраны (охрану хотели предоставить израильтяне), посещал не только официальные правительственные приемы, но и бывал в самых обычных кафе. И сделал больше, чем другие для нормализации отношений между Россией и Израилем, – объездил всю страну, встречался с бывшими соотечественниками, а те, которые еще помнили его по "Международной панораме", не верили своим глазам: сам Бовин! не в телевизоре! в Израиле! наш человек! И не было во всей истории российской дипломатии "господина посла", пользовавшегося такой известностью и популярностью.
Уже в Москве вспоминал: "Иногда пижонил. Помню, сидел в какой-то кофейне Тель-Авива, вдруг сирена, оцепили квартал и стали всех оттуда эвакуировать. Бомба вроде заложена где-то. Подходит полицейский, предлагает уйти". А Бовин отвечает, что его никакая бомба не возьмет. Полицейский позвонил куда надо, оставил его в покое: "Так я и сидел один в пустом кафе… Зря, конечно, учинил я эту браваду. Случись что, и полицию бы подвел, и жена бы огорчилась".
29 июля 1992 г. был открыт памятник жертвам советского режима. Открытие было приурочено к 40-летию расстрела руководителей Еврейского антифашистского комитета. Приехать на церемонию Бовин не смог, но опубликовал в израильской прессе статью "Я плачу вместе с вами", в которой извинился за эту "кровавую страницу среди тысяч таких же страниц советской истории": "Мне, человеку, чья жизнь прожита в Советском Союзе, мучительно трудно об этих страницах говорить. Но говорить нужно. Я не был палачом и не был жертвой. Но я был частью, неотъемлемой частью того большинства, молчание которого сделало возможным появление палачей и жертв. И теперь, обращая душу к ужасам прошлого, сопереживая с мучениками и сочувствуя несчастным, ведя диалог с собственной совестью, я делаю это не только для того, чтобы склонить голову перед памятью невинных жертв не только для того, чтобы вновь и вновь проклясть палачей, но и для того, чтобы ни я сам, ни дети мои, ни мои внуки никогда больше не молчали…"
В январе 1997 г. Россия созвала в Аммане совещание послов в странах Ближнего Востока (из Египта, Сирии, Иордании, Ливана, Израиля), где Бовин произнес речь, которая не устарела по сегодняшний день.
"Следует видеть мир таким, каков он есть" (прямая речь)
…мы должны спросить себя, что соответствует интересам России? Сильный Израиль или слабый Израиль? Модернизированный арабский мир или арабский мир с сохранением диктаторских режимов? Иногда мне кажется, что мы выбираем второй вариант.
…Раньше мы рассматривали наших арабских друзей как союзников по строительству социализма. Теперь создана новая иллюзия: мы исходим из того, что наши арабские друзья жаждут видеть здесь Россию в качестве активного коспонсора. Тогда, когда арабские друзья – и Мубарак, и Арафат, и Асад – говорят с нами, они, хорошо зная нас, произносят… тот набор фраз, который должен нам понравиться. Но когда они говорят между собой… тема российского коспонсорства исчезает на сто процентов.
…с этим обстоятельством следует считаться и видеть мир таким, каков он есть на самом деле. В контексте нашего сегодняшнего разговора мы нужны арабам как еще один рычаг давления на Израиль...
…главный интерес Израиля – это выжить, главный интерес арабов – это, если не уничтожить Израиль, то свести его к минимуму географически и политически… Пока… я вижу, что симпатии МИДа… на стороне арабов. И я боюсь, что такой подход снова заведет Россию в тупик.
Современники о Бовине
Михаил Горбачев, первый и единственный президент СССР: "Большой мастер пера, блестящий журналист, человек с очень развитым чувством юмора, что ни в коей мере не мешало ему быть блестящим аналитиком. Жизнь Александра Бовина на протяжении долгих лет была тесно переплетена с политикой. Его приверженность демократии с особой остротой проявилась в трудные, „душные“ застойные годы. Перефразируя классика, о Бовине можно сказать, что в свой жестокий век восславил он свободу".
Федор Бурлацкий, в 1960-е – заведующий группой консультантов в ЦК КПСС: "Бовин сумел войти в самый тесный круг составителей речей для Леонида Ильича. По рассказам Бовина, Брежнев вел себя с ними очень демократично, неизменно угощал по вечерам отборным коньяком, прислушивался к их мнениям, довольно откровенно выражал свои. Как-то Саша сказал Леониду Ильичу, как плохо живут простые люди, которые получают минимальную зарплату. Брежнев ответил: „Ты, Саша, жизни не знаешь. Никто в стране не живет на зарплату... Вот мы, когда были студентами, бывало, разгружали вагоны – два мешка в кузов машины, один – в сторону, для себя. Так и выживали, и все у нас так живут".
Давид Маркиш, писатель: "Бовин не был "настоящим" послом в полном смысле этого тяжеловесного слова (в одной из своих записей он в полушутку так себя и назвал: "ненастоящий посол"). Не был он всецело и только бесподобным мастером политической публицистики – это редкое умение не наполняло его до краев, оставалось свободное пространство. Бовин был Бовин, удивительное явление минувшего века, оставшееся знаком в Истории. Он был настоящим русским интеллигентом – широчайше знающим, умеющим мастерски пользоваться своими знаниями, задорным вглядчивым человеком".
Гурман и гуру
На одном из юбилеев Александра Бовина главный редактор журнала "Новое время" Александр Пумпянский прочитал шутливую поэму, в которой были такие строки: "Тонкий толстяк, еретик при дворе, нонконформист-царедворец, мыслитель в царстве мертвечины, обаятельный доктринер-испытатель на всём, в том числе на собственной шкуре".
"Гурман и гуру", легенда советской политической журналистики, телевизионщик и дипломат ушел из жизни 29 апреля 2004 г.
Источник: "Еврейская панорама"
Комментариев нет:
Отправить комментарий