С ЮРИЕМ СТОЯНОВЫМ

Актер Юрий Стоянов

В российский прокат вышел фильм "Москва никогда не спит", снятый ирландцем Джонни О’Райлли - история пяти героев, чьи судьбы пересекаются в пространстве мегаполиса. В одной из главных ролей - Юрий Стоянов, который тем временем снимается в Петербурге.

"Тень" - так называется фильм-притча Дмитрия Светозарова ("Преступление и наказание", "Мать-и-мачеха") об ускользающем идеале. Стоянов играет горе-режиссера, который ищет по поручению прагматичного олигарха (Михаил Пореченков) девушку, как две капли воды похожую на актрису немого кино. В перерыве между съемками Юрий Стоянов рассказал "РГ" о Москве, о Петербурге и… о железной дороге.

В фильме "Москва никогда не спит", который только что вышел в прокат, вы играете артиста комедийного шоу. Наверняка, зрители будут проводить биографические параллели.

Юрий Стоянов: Да, там действительно есть такой текст: "Ну, помнишь, программа, где они вдвоем", и это совпадение кого-то может смутить, собственно, как и меня, я даже просил режиссера кое-что в роли переписать. Но это именно совпадение - роль не была написана под меня. Да и на самом деле, этот артист - совсем не я, и его зритель не похож на моего зрителя. Ведь суть этой истории - наша ответственность за своего зрителя. Мой герой, смертельно больной человек, чей счет идет на дни, вырывается на один день из больницы - он решает устроить себе напоследок праздник. И попадает в руки своим поклонникам, которые начинают хлопать его по плечу, утаскивать на край Москвы пить водку. Они чувствуют, что у них есть право так к этому артисту относиться, он послал им некий мэсседж с экрана: "Я свой в доску!"

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

• В российский прокат выходит фильм опального иранского режиссера

Вам постоянно дают играть роли не очень успешных артистов. У Месхиева в "Человеке у окна" - несостоявшийся актер, в сериале "Бабье лето", который в прошлом году снял Дмитрий Светозаров, ваш герой - не слишком удачливой судьбы бард, в нынешней "Тени" - горе-режиссер… Не комплексуете по этому поводу?

Юрий Стоянов: Ну что же делать, раз так меня видят режиссеры. Все мы в какой-то мере заложники своей фактуры. Мне мой товарищ недавно прислал выдержку из сценария: "барабанщик, бас-гитарист и клавишник репетируют. Дверь комнаты открывается. Входит Глеб Задорожный и продюсер Шевцов (50-60 лет, типаж - Юрий Стоянов)". Признаюсь, мне это даже польстило, правда, я так и не понял: а какой же у меня типаж?

А что касается Дмитрия Светозарова, то надо признать - у него я, похоже, становлюсь символом неоправданных амбиций, поношенных вещей, хорошего прошлого и невнятного настоящего. В "Тени" я играю режиссера, у которого когда-то был неплохой дипломный фильм, и больше ничего. Он уже давным-давно не помнит, что это за профессия: режиссура. Он все в своей жизни профукал. Как у Чехова в "Чайке" Тригорин говорит: "Вижу, что жизнь и наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд". Вот он, мой персонаж и есть этот опоздавший на поезд.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ

К слову о поезде. Я слышала, что на телеканале "Россия" запускается проект, связанный с железной дорогой, где вы будете ведущим. Это правда?

Юрий Стоянов: Да, его планируют пустить в эфир в конце октября. Это игра-путешествие, смысл которой в том, что я, Юрий Стоянов, немолодой человек, много поездивший, приглашаю людей в некое виртуальное путешествие по железной дороге. "По пути" я задаю своим "попутчикам" самые разные - веселые, каверзные, нелепые, странные, - вопросы, которые основаны на парадоксальных, подлинных или мифических фактах, в свою очередь связанных с тем, что за окном. А за окном необъятная наша страна - от Вышнего Волочка до Дальнего Востока.

Вас самого какой-нибудь вопрос завел в тупик?

Юрий Стоянов: Очень неожиданным оказался такой вопрос: во второй половине XIX века московский градоначальник запретил материться извозчикам в присутствии пассажиров. На какое словосочетание заменили ненормативную лексику? Вы будете поражены - это выражение "елки-палки"! До этого оно не было распространено. Ну, а поскольку русскому человеку часто приходилось этим словосочетанием заменять естественное выражение своих эмоций, оно и прижилось.

Наверное, у каждого есть своя "железнодорожная" история. Семен Альтов как-то с упоением вспоминал свое детское путешествие, когда мужики на какой-то станции у Черного моря в одних трусах выскакивали из поезда, ныряли в море и заскакивали обратно в состав.

Юрий Стоянов: А у меня железная дорога ассоциируется с одной абсолютно феллиниевской историей. Раннее утро, часов шесть. Я в поезде Петербург-Киев, или Петербург-Одесса. Открываю глаза и понимаю, что сошел с ума. Потому что в мое окно заглядывают огромные львы, жирафы, собаки, обезьяны! Потом я понимаю: это же игрушки, только огромные. Я выглянул из вагона и… не увидел ни земли, ни людей. Вокруг были только эти огромные мягкие звери. Видимо, поезд остановился в городе, где находилась фабрика игрушки. Дело было в 90-е годы, когда людям платили колготками, мясорубками, зебрами - кто чем...

Купили игрушку?

Юрий Стоянов: Нет, я испугался.

ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ

Вы говорите, что много ездите по России. Какой она вам видится?

Юрий Стоянов: Она меняется, хотя, конечно, убитые жуткие села забыть невозможно. И все же, раньше на гастроли выезжаешь и берешь все с собой, на всякий случай. А сейчас - забыл концертный костюм? Ты сможешь его купить за пределами Садового кольца. Везде появились приличные гостиницы, ресторанчики. Я бы вам посоветовал слетать на Алтай, в Белокуриху. Попав туда, вы воскликните: "Ой, а где это я? В Швейцарии?" Причем, я имею в виду не ландшафт, а инфраструктуру - канатную дорогу, горнолыжный спуск, домики, ресторанчики, сервис.

Да ладно!

Юрий Стоянов: Вот вам и "да ладно"! Нам привычнее не видеть ничего хорошего у себя, хотя у нас есть совершенно невероятные места. Правда, тут же Пушкина вспоминаешь: "Ох, лето красное! Любил бы я тебя, кабы не зной да пыль, да комары, да мухи". Мне, когда показывают наши дикие красоты, всегда задаю вопрос: "А что у нас там по комарикам?" Потому что я на всю жизнь запомнил одну поездку в Омск. Мы отъехали на 100 км от города и вышли из машины. В первую же минуту у меня возникло ощущение, что как в фильме ужасов от моего тела останется лишь скелет, пособие для урока анатомии. Вот это проблема, а так - места есть феноменальные, о которых многие ничего не знают. Выйдите на улицу, спросите у людей: где Байкал, где Иркутск, где Алтай, где Тыва, где Урал. А где Сибирь? Там, где все зеленьким закрашено?

Юрий Николаевич, а что же Москва, в любви к которой в своем фильме признался ирландец Джонни О’Райлли?

Юрий Стоянов: При все его любви, картина получилась очень грустная. Казалось бы, все происходит в день города, грохочет салют, а в итоге - две смерти. И все же, надо отдать должное Джонни - он был очень искренен, снимая это кино. Он не просто прожил много лет в Москве, а исходил ее, изъездил на велосипеде и прочувствовал так, как не все коренные москвичи. Признаюсь, я бы хотел так же искренне, как Джонни, объясниться в любви Лондону или Дублину.

А Москве?

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Юрий Стоянов: Да, безусловно. Москва у каждого своя. И она может любить и ненавидеть каждого по-своему, спасти и отомстить - каждому по-своему. Моя любовь к Москве радостная. Если бы мне надо было выразить свои чувства к ней в музыке, я бы сыграл что-нибудь хитовое, заводное. Технически виртуозное.

Петербург, в котором вы прожили много лет, для вас звучит иначе?

Юрий Стоянов: Конечно. Это был бы грустный блюз. В моей любви к Питеру слишком много боли. Никогда не забуду день 16 апреля 1978 года, когда я, выпускник ГИТИСа, приехал в Ленинград показываться Товстоногову. Было очень холодное и очень солнечное раннее утро. Мы вышли к Петропавловской крепости - перед нами Нева, справа Ростральные колонны, напротив Эрмитаж. Будто детскую книжку-раскладушку открыли, где все дома вырезанные, - вот это ощущение театрального макета я запомнил на всю жизнь. Тогда, холодным ясным апрельским утром я подумал: "Никогда не хотел бы жить в этом городе. Он слишком красивый, ему не нужны люди…" Но меня взяли в труппу БДТ, самый лучший тогда театр страны! Можете себе представить мою тогдашнюю эйфорию, которая закончилась быстро. И началось долгое странное время, время комплексов. Я даже не могу забыть это свое состояние - вот я такой смазливый, красивенький мальчик, высокий, худой, с длинными волосами и … не более того. Я чувствовал, что все, с кем я общался, видели во мне лишь собеседника, с которым можно очень неплохо поболтать, но никак не артиста.

Так сложилась биография - в Питере я никогда не купался в любви. И я представить себе не мог, что буду скучать по Петербургу. Я очень иронично отношусь к "петербуржскости", к таким ее банальным и кичливо тиражируемым проявлениям. И все же: какой-нибудь случайный проезд по Питеру - и понимаешь, как же ты тоскуешь. Природу этого чувства объяснить невозможно. Только наиграть грустный блюз.

"Российская газета" - Федеральный выпуск №6779 (208)