журналист, историк
Я прекрасно помню тот день — последний день моей первой заграничной командировки ровно 40 лет назад. На крутящихся стеллажах небольшого книжного киоска в токийском аэропорту Нарита — синяя книжица «Шпион, пришедший с холода». Весной того года журнал «Знамя» опубликовал мою первую детективную повесть, и я жадно читал всех, кого в ослеплении юной наглости именовал «коллегами по детективному цеху».
В советские времена на русский язык перевели только его роман «В одном немецком городке» — за его антинацистскую направленность.
А чтобы познакомиться с остальными книгами Джона Ле Карре, которые презрительно критиковали как «злобное антисоветское чтиво», надо было не только владеть английским языком, но и иметь возможность привозить их из-за границы.
Я принялся за роман, едва самолет поднялся в воздух и взял курс на Москву. Поспешность диктовалась не профессиональным нетерпением, а более прозаической причиной. Зная особую тягу просвещенных советских таможенников к литературе, я предполагал, что шереметьевский человек в сером мундире пожелает разделить со мной радость знакомства с нашумевшим романом.
Перевернув последнюю страницу еще в воздухе — благо полет из Токио был долгим, — потрясенный прочитанным, я был удовлетворен: теперь на земле меня могли заставить расстаться с ней. Со временем я прочитал всего Ле Карре. Каждая командировка означала новую книгу. Я нелегально импортировал Ле Карре, пока он, ненадолго опередив Александра Солженицына, не перестал быть антисоветским.
Он мог последовать за Филби
Джон Ле Карре — литературный псевдоним. Его настоящее имя — Дэвид Джон Мур Корнуэлл. В начале 60-х годов прошлого века он служил в британской разведке МИ-6. Под дипломатическим прикрытием — второй секретарь британского посольства в Бонне и консул в Гамбурге — работал в Западной Германии.
Совсем недавно он признался, что в годы разведывательной службы подумывал, а не перейти ли ему на советскую сторону. По словам Ле Карре, симпатий к коммунизму он не питал.
— Есть большая разница между работой на Запад и работой на тоталитарное государство, — сказал он.
Им двигало любопытство: очень хотелось узнать, как это происходит на практике и что при этом ощущает человек, который из одного мира переходит в другой.
— У меня не было идеологического соблазна. Никаких идеологических причин. Но когда ты работаешь в разведке и все ближе и ближе подходишь к черте, возникает ощущение, что вот еще один маленький шаг — и ты узнаешь все остальное.
Он занимался анализом ситуации в советском блоке и настолько увлекся, что у него возник соблазн «переступить черту и узнать, что за ней». Он, правда, не уточнил, хотел ли он стать двойным агентом и тайно работать на советскую разведку, как это делали некоторые его коллеги, или просто бежать в Советский Союз.
Так или иначе, до дела не дошло. Вместо него в 1963 году в Москву перебрался другой британский разведчик — Ким Филби. На этом профессиональная карьера Дэвида Корнуэлла, как многих других британских разведчиков, которых Филби знал, завершилась.
Оно и к лучшему. Каких бы успехов он бы ни достиг на службе Ее величества, в литературе Джон Ле Карре сделал много больше.
Отец мошенник, мать ушла
Ле Карре, вообще говоря, чужой в компании авторов шпионских романов, потому что он настоящий писатель, а остальные — более или менее умелые мастеровые. Ле Карре не удовлетворяется лихо закрученным сюжетом, он рисует характеры, поэтому среди детективщиков он бесспорный лидер. Но детектив — всегда искусственная конструкция из ограниченного числа составляющих, и авторы лишь по-разному раскладывают элементы этой мозаики.
Под пером Ле Карре статичные у других конструкции оживают и кажутся жизнеспособными. Но сама конструкция остается искусственной, и рано или поздно ты натыкаешься на все жесткие углы, нащупываешь нижний венец, балки и стропила, ограничивающие площадку более чем скромных размеров, на которой — всякий раз с новыми декорациями —
Ле Карре пытается дать свободу своим героям.
Я считаю его выдающимся писателем. Но если бы он писал психологическую прозу, то, возможно, добился бы больших литературных успехов, которые, впрочем, сумели бы оценить пять-шесть тысяч тонких ценителей. А его детективами наслаждаются миллионы, и я числю себя среди них.
Он создал собственный мир секретных служб, где в центре британское ведомство, именуемое Цирком. Он вывернул наизнанку привычного героя шпионских романов и придумал Смайли — пожилого, несчастного человека, физически немощного и брошенного женой. Интеллектуальный супермен оказался привлекательным и в исполнении Алека Гиннесса собирал у телеэкранов британцев всех возрастов. Ле Карре никогда не забывал о человеческих чувствах. Любовь, ревность, дружба, предательство, верность — без этого читатель забудет детектив, едва его дочитав.
А описанное Ле Карре забыть невозможно. Это мир, где предают не враги, а друзья и любимые, где ложь оказывается своего рода правдой, а правда — ложью, где хорошие люди служат дурному делу, а плохие люди, напротив, служат добру.
Откуда он все это знает?
Его отец Рональд был профессиональным мошенником, которого время от времени сажали. Когда у Рональда получалась сделка, «Бентли» с шофером стоял перед входом. А когда он попадал в беду, судебный пристав забирал у будущего писателя одежду и игрушки. Когда мальчик стал знаменитым писателем, отец тоже стал называть себя Ле Карре и требовал у сына деньги. После смерти отца Джон Ле Карре оплатил его похороны, но ни в церковь, ни на кладбище не поехал.
Его мать встретила другого мужчину и ушла из семьи, когда мальчику было всего пять лет. И героини ранних книг Ле Карре карикатурно неприятны. Мужчины его как писателя интересовали, женщины — нет: «Я вырос без них, и они всегда были мне чужими».
Но потом он женился, и его взгляд на своих героинь стал мягче.
Его завербовали, когда он учился. Сначала поручили присматривать за однокурсниками левых убеждений, а потом перевели во внешнюю разведку. Так что же, Ле Карре, описывая разведку и контрразведку, близок к истине?
Двойная жизнь
Близок к истине? Он просто все придумал! А мы охотно поверили, потому что, во-первых, мы ничего об этом не знаем, а во-вторых, выдуманное значительно интереснее реального.
Конечно, людям со стороны кажется, что в мире спецслужб таятся неисчерпаемые залежи экстремальных ситуаций, в которые писателю так выгодно ставить своих героев. Романтические персонажи из разведки или контрразведки заполняют литературное пространство, показывая всем своим видом «вот где настоящая жизнь» и рождая в нас легкий комплекс неполноценности.
Те, кто знает этот мир, обыкновенно молчат. Говорят и пишут те, кто обладает не столько информацией, сколько фантазией.
Ле Карре, обещавший приземлить секретные службы, лишить их романтического флера, на самом деле еще больше романтизирует их… Ле Карре пишет о трагедии человека, оказавшегося в жерновах системы. Но мы часто улавливаем только интригу, только приключения…
Мы всегда восхищаемся умением разведчика жить двойной жизнью. А почему не думаем о том, что привычка к раздвоению, к постоянной лжи оказывает разрушающее воздействие на человеческую душу, убивая в ней некоторые качества, которые считаются необходимыми для нравственного здоровья человека?
Агентами иностранной разведки становятся в основном из-за денег, или боясь шантажа, или надеясь таким образом удовлетворить собственное тщеславие. Как оценить нравственность таких людей? А тех, кто покупает людей, или их шантажирует, или сулит карьеру в чужой армии?
Разведка нужна, и в какой-то степени она остается неотъемлемым элементом стратегической стабильности. Грубо говоря, так: если я твердо знаю, что ты не собираешься на меня нападать, я могу не тратить лишние деньги на армию. Без разведки пока не обойтись…
И профессиональные вербовщики будут выискивать тех, кто нуждается в деньгах, или в чем-то замешан, или мечтает стать властелином мира, чтобы, хорошо заплатив, напугав или что-то посулив, получать чертежи, копии секретных стенограмм, записи переговоров. Полезная профессия. Но что в ней благородного? Во имя чего человек может совершать поступки, расходящиеся с общепринятыми моральными нормами? Вот о чем писал Джон Ле Карре.
В романе его звали «Карла»
В литературе и в памяти читателей остался созданный его воображением образ главного противника — изощренного и умелого мастера шпионажа ХХ столетия, описанного не без жутковатого восхищения. В романе «Шпион, пришедший с холода» Ле Карре описал леденящую кровь реальность Восточной Германии, где глава спецслужбы способен реализовать любую комбинацию. Таинственный мастер шпионажа возникает и в других романах. Автор, не зная русского языка, назвал его Карлой.
Исследователи и поклонники творчества Джона Ле Карре не сомневаются: образ Карлы, конечно же, навеян историей легендарного начальника главного управления разведки Министерства государственной безопасности ГДР генерал-полковника Маркуса Вольфа.
Низенький и плотный Карла в романах Ле Карре внешне не похож на высокого и спортивного Маркуса Вольфа. Но в те годы, когда будущий писатель Дэвид Джон Мур Корнуэлл еще служил в британской секретной службе, ни он, ни кто-либо другой на Западе даже понятия не имел, как выглядит Маркус Вольф, который больше 30 лет руководил разведкой ГДР.
Он сознавал свое значение. Говорил о себе без ложной скромности: «Я возглавлял успешно работавшую разведку и был превращен в некий символ. Я сделал мой образ мышления и способ работы достоянием других».
В бесконечной войне тайных служб он одерживал одну победу за другой.
Министерство государственной безопасности ГДР занимало в Восточном Берлине целый квартал на Норманенштрассе. В общей сложности 16 зданий серого цвета. Уже после того как ГДР исчезла с политической карты мира, я долго ходил по этим серым и тусклым зданиям. Низкие потолки, дешевый линолеум на полу, стандартная мебель из старой жизни. Стены из звукопоглощающего материала. Окна без форточек. Тоскливое место. Кондиционеры отсутствовали, поэтому летом было жарко. Зашторенные окна не помогали.
Принято считать, что Восток проиграл Западу ту холодную войну. Маркус Вольф всегда считал, что он свою войну выиграл. Он говорил в интервью: «Не могу сказать, что горжусь тем, что я сделал. Не могу. Но не думаю, что прожил жизнь впустую».
Считал, что с его помощью лидеры социалистического блока больше знали о НАТО и потому меньше боялись Запада, а это имело большие политические последствия: «Моя разведка помогла прийти к разрядке».
Но ему не удалось убедить общество, что он ничего не знал о репрессиях и не причастен к преступлениям режима.
Джон Ле Карре (дважды коллега Вольфа — по разведке и писательскому цеху) жестко оценил того, кто стал прототипом героя его самого популярного шпионского романа:
— Я думаю, Маркус Вольф и люди его уровня знали лучше, чем кто-либо еще, какому режиму они служат. Я думаю, они виновны и должны нести на себе печать бесчестья.
Судьба Маркуса Вольфа — отражение беспощадных дилемм эпохи холодной войны в Европе. Одни им восторгались, другие ненавидели. Для одних он верный страж режима и генерал госбезопасности. Для других — герой и гений разведки. Не только выдающийся профессионал, но еще и патриот и антифашист. А на какой еще стороне он мог быть — сын еврея-коммуниста?
В другую эпоху он бы наверняка выбрал себе иную стезю. Мог бы стать успешным авиаконструктором, как он хотел в юности. Или популярным писателем, что ему почти удалось, когда он вышел на пенсию. Но в таком случае мир специальных служб, завораживающий, поражающий нас бесконечными комбинациями и невероятными интригами, лишился бы человека, которого без преувеличения можно назвать самым выдающимся руководителем разведки ХХ столетия.
И кто бы вдохновлял Джона Ле Карре?
Мир не стал лучше
Когда началась перестройка, Ле Карре приехал к нам в Москву посмотреть своими глазами, что у нас происходит, и очень быстро написал толстенный «Русский дом» — роман, который является официальным сообщением о прекращении огня. В знак примирения с перестроечным Советским Союзом он удостоил КГБ нескольких комплиментов и описал романтическую любовь русской женщины (ее сыграла очаровательная Мишель Пфайффер) и британского издателя на фоне знакомых нам картин московской жизни.
Для детектива в «Русском доме» мало действия. Ле Карре понадеялся на новый для него русский колорит. Разумеется, все авторы детективов нуждаются в экзотической самобытности, выгодно оттеняющей стремительное действие. Но для описания Советского Союза туристических впечатлений недостаточно. Имея дело с функционерами Союза писателей, фрондирующими писателями и официантами интуристовских ресторанов, Ле Карре опрометчиво решил, что этого достаточно не только для описания московских пейзажей, но и для конструирования нескольких вариантов «загадочной русской души».
Джон Ле Карре решил, что его герои больше не будут выявлять козни коварных, жестоких и умелых русских агентов.
Ввиду исчезновения противника Ле Карре прекратил свою личную «холодную войну». Проявив политическое благородство, он отказался от описания схваток между спецслужбами, и получилось скучновато.
Закат шпионского романа?
Вот уж нет. Есть иллюзии, с которыми никто не хочет расставаться, потому что получается себе дороже. Что же будут читать такие любители детектива, как я?
Но после холодной войны мир не стал лучше.
Особенно его злили сообщения о пытках, которые использовали американские спецслужбы, чего, по его словам, не случалось в те времена, когда он сам был шпионом: «Я знаю, что такое допрос. Я проводил допросы и могу сказать следующее: добывая информацию под пытками, вы выставляете себя дураком. Вы получаете информацию, которая не соответствует действительности, вы получаете имена людей, которые вам не нужны. И вы упускаете что-то очень важное и лишаете себя возможности наладить отношения с тем, кто может быть реально полезен».
…Ироничный, но суховатый патриций, он отказывался от всех наград и премий. Не желал ни ордена, ни рыцарского звания: «Я не хочу быть сэром Дэвидом, лордом Дэвидом. Я ничего этого не хочу. Я нахожу это абсолютно глупым».
В последние годы он наслаждался своей большой семьей: четверо сыновей, четырнадцать внуков и три правнука.
Рассказывать о себе не любил.
— Меня ужасает сама идея автобиографии, — сказал он однажды, — потому что я уже придумываю ложь, которую собираюсь вам поведать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий