СПАСИБО ВАМ, ЕВРЕИ

СПАСИБО ВАМ, ЕВРЕИ

                                     

  Художник Вениамин Клецель

 От маминой, большой семьи остались живы, в моем детстве и юности, два брата и две сестры. Отцу повезло меньше, но и с его, еврейской родней, я был близок. Двоюродные, братья, сестры, тетки и дядья - мы часто собирались вместе - практически каждый день рождения и праздники. Дружны все были необыкновенно. В те трудные годы помогали друг другу без просьб, только с учетом ситуации.

 Помню, как четыре года учебы в университете жил в нашей комнатушке мой двоюродный брат - Леон. Помню, как спал на матрасе под столом в шестиметровой комнате моей тетки, в бараке у Рижского вокзала. В общем, этих "помню" столько, что "Книга участия, братства и благодарности" могла бы составить целый том на сотни страниц. И удивительное дело: среди моих родственников не было торгашей, чиновников, жулья разного, а были простые и бедные люди труда: учителя, врачи, инженеры... Я рос среди лиц моей родни. Само собой выглядели они по-разному, но было в их облике нечто, что грело мое сердце, внушало доверие и обещало поддержку. Об этом говорил опыт прошлого, опыт общения. Антисемиты говорят: "Вы, евреи, всегда горой друг за друга". Им почему-то кажется, что это плохо и соответствует неким отрицательным, природным качествам потомков Иакова. Но все это их проблемы, а не тех, кто не бросает в беде близких. Так вот, я вырос в среде, где все мои близкие стояли горой друг за друга. Вырос в государстве и среде, где, по большей части, встречались другие лица, другого облика и иного выражения. Среда эта, за редкими, счастливыми исключениями, была, в лучшем случае, ко мне равнодушна, но слишком часто агрессивна, враждебна и постоянно напоминала мне, что они - главные люди в стране, а я "мордой не вышел"; и должен сидеть, как таракан за печкой: тихо и не шуршать, иначе...

 Я рос и продолжалась история с родными лицами. Нет, лица эти не были для меня кровными родственниками, но они, по-прежнему, были и спасением и поддержкой. В каждом кризисном моменте моей жизни именно они оказывались рядом, чудом спасая меня во время тяжелейшей операции, помогая получить высшее образование, начать плодотворную работу и так далее. Рядом со мной всегда были эти родные лица, пусть и не родных, по крови, людей. И я знал, что именно это, всегда поможет спастись, выплыть, даже в самых критических случаях. Потом эти лица стали исчезать. Умерла мама, уходили один за другим ее братья и сестры, да и рядом с собой я все реже видел тех, кто, в чем я был уверен, достойны доверия.

 Границы открылись. Париж, Лондон, Рим... - все это было прекрасно, но и там жили чужие люди, с чужими лицами. И вдруг - Израиль! Тот, еще не отстроенный, "малорослый", провинциальный, но я вдруг очутился в окружении родных лиц. Я любовался этими лицами. Я любил их, а потому не мог не полюбить страну, где они жили. Нет, всегда был далек от расизма, я прекрасно понимал, что передо мной разные люди: добрые и злые, умные и глупые, честные и мошенники.  Я все это понимал, но то, что я вновь оказался в том окружении, в котором вырос, в окружении родном и надежном - было сильнее злых знаний о человеческой натуре.

 Я снова оказался в доме своего детства, хотя росли за его окнами не березы, а пальмы и говорили эти родные лица на непонятном языке. В пятьдесят лет, поселившись в Израиле, я вновь обрел чувство родства и ушел в новую жизнь без страха. И все повторилось. С первого дня в стране родных лиц я ощущал внимание и поддержку. Я жил без страха оступиться. Родные лица попадались разные: иной раз матерое жулье, стукачи совкового разлива, подонки или обычные пошляки, но я знал, что в решающий момент, не они закажут погоду моего бытия и жизни моей семьи, а совсем другие люди, с другими глазами и другим сердцем. Таким все и оказывалось каждый раз. Мне, падающему, всегда протягивали руку. И теперь, когда "драка" за выживание, как будто выиграна. И нет больше нужды "покорять горы" и "штурмовать небеса", я могу сказать только одно: СПАСИБО ВАМ, ЕВРЕИ.