ГЛАВНЫЙ ДЕТЕКТИВ НЬЮ-ЙОРКА

Главный детектив Нью-Йорка

10.05.2017

Он больше походил на гангстера, нежели на полицейского: белоснежные рубашки, перстни, перламутровая рукоять пистолета и неизменная сигара в зубах. Безупречный стиль помогал ему в работе – после 2000 успешно раскрытых дел он стал первым евреем во главе полиции Нью-Йорка. Но продержался Альберт Сидман на этом посту всего год. «Просто еврейский коп был пришельцем в ирландской вселенной», – писали газеты.

В 1962 году капитан полиции детектив Альберт Сидман попал в центр скандала. Журналисты успели запечатлеть, как спокойный Альберт рывком поднимает склоненную голову Тони Деллерниа, подозреваемого в убийстве полицейских. Деллерниа, к слову, оказался невиновен. И в тот момент он явно не хотел показывать себя репортерам, но Сидман, наплевав на этику, железной рукой схватил его подбородок и потянул голову вверх. Снимок, на котором детектив растягивает искаженное гримасой боли лицо Деллерниа, «как кусок теста для пиццы», стал резонансным –Американский союз защиты гражданских свобод потребовал, чтобы Сидману влепили строгий выговор. Начальство Сидмана так и сделало, а еще отложило его повышение, ожидавшееся со дня на день. Скандальный кадр принес ему много головной боли, но отказываться от своих принципов он и не собирался. Чтобы подчеркнуть это, Сидман повесил злополучную фотографию прямо в своем кабинете на Лонг-Айленде.

Легендарный нью-йоркский детектив Альберт Сидман появился на свет в Бронксе 9 августа 1918 года в семье водителя такси Дэвида Сидмана и работницы фабрики готовой одежды Роуз. Мир, в котором рос мальчик, было сложно назвать интеллектуальным – вместо походов в театр в его жизни были разборки в подворотнях, вместо чтения книг на террасе – опасные разговоры с резкими ирландцами, которые заправляли жизнью в их районе. Но игры с законом Сидману были неинтересны,куда больше его привлекал порядок. Еще в школе он часто выполнял функции дежурного в холле, и именно тогда у паренька появилось желание стать полицейским. В своих мемуарах Chief («Начальник») он писал, что его школьные обязанности нравились ему «не потому, что мог указывать другим детям, что делать, а потому, что нравилось видеть, как все идет в верном порядке и согласно правилам».

Сразу после школы Альберт хотел записаться в колледж, готовивший офицеров для армии и флота, но мама авторитетно сообщила, что евреев в таких учебных заведениях не ждут. Альберт выучился на бухгалтера. Однако, получив в 1941 году диплом, Сидман по профессии не работал ни дня. Вместо этого он все-таки отправился на общий курс в полицейскую академию, а потом в армию, где он в течение года постигал не только военную науку, но и учил французский. После этого Сидмана взяли в отдел разведки военной полиции во Франции, и он провел несколько месяцев в сердце Европы, разбираясь с послевоенной французской преступностью. А после окончания Второй мировой молодой, но уже поднаторевший в криминальных делах специалист вернулся в департамент полиции Нью-Йорка.

Каждый новый год работы в неспокойном Нью-Йорке только шлифовал его навыки, подкрепленные редким чутьем. На стол Альберта ложились в том числе и самые сложные дела тех лет –конечно, Нью-Йорк уже был не тот, что в 20–30-е годы, но криминала в городе хватало. «Мне не давали выбирать дела. Думаю, потому что я был евреем», –признавался он много позже. Но такая вынужденная многопрофильность и сделала из него тертого профессионала. «Я пытаюсь представить, кто был в комнате за минуту до убийства», –любил говорить Сидман.

В начале своей карьеры он расследовал убийство женщины, которую застрелили в парадной ее дома. Детектив заметил, что у лестницы, ведущей в дом, стоял стул – на нем, по словам соседей, любил сиживать один из мужчин, который жил неподалеку. Но теперь мужчины там не было. Сидман быстро установил личность загадочного наблюдателя, узнал его адрес и настоял, чтобы полицейские проникли в его запертую квартиру через окно. Мужчину там обнаружили уже мертвого – он повесился на газовой трубе. Оказалось, что он признался в любви своей соседке, а когда та его отвергла, застрелил ее и повесился сам.

Одним из самых громких случаев из 2000 дел в карьере Сидмана стало расследование хладнокровного убийства в Квинсе. 13 марта 1964 года на глазах более чем 10 свидетелей преступник нанес 28-летней Китти Дженовезе дюжину смертельных ножевых ранений, а потом изнасиловал ее мертвое тело. Ни один из очевидцев не позвонил в скорую, а даже те немногие, кто набрал полицию, не сумели внятно объяснить, что происходит. Соседи думали, что это просто выясняют отношения супруги, и до конца не понимали масштаба жуткой трагедии. Или попросту не хотели понимать. Альберт Сидман выследил убийцу и насильника-некрофила Уинстона Мозли за шесть дней – его судили и в итоге дали пожизненное. Этот случай стал одним из самых резонансных в истории страны, вошел в учебники криминалистики и социальной психологии как пример «эффекта свидетеля», или «синдрома Дженовезе», способствовал всплеску гражданской сознательности в стране и появлению «соседских дозоров».

Если бы Сидман не был полицейским, из него бы вышел отличный гангстер. Он любил стильно одеваться, никогда не снимал два любимых перстня: на правой руке – с розовым ониксом, на левой –с россыпью бриллиантов. Его белоснежные рубашки украшала вышитая монограмма Al, а рукоятка пистолета была инкрустирована перламутром. «Я ничего не делаю специально, просто это мой стиль. Меня часто называли последним детективом в бродвейском стиле», – признавался Альберт. А еще у Сидмана была невероятная харизма и умение влиять на других –вслед за ним в полицию пришел его сын Говард, а еще раньше к нему же в подчинение пошел его брат, которого в юные годы чуть не поглотила уличная жизнь.

В марте 1971 года Альберта Сидмана назначили шефом бюро полиции Нью-Йорка с более чем 3000 детективов в подчинении –больше было только у ФБР. Он стал первым и на данный момент единственным евреем на этой должности. «Еврейский коп был пришельцем в ирландской вселенной», –писал про него автор детективных романом Джером Чарин в 2004 году. Сидман быстро взял под контроль дела ведомства –энергичный, жесткий, резкий на высказывания и не выпускающий сигару изо рта, он брался за самые сложные дела и распутывал их. С его приходом расследования стали распределяться между детективами не в зависимости от того, на чьей смене что-то случалось, а по профилю, и вдобавок патрульные полицейские получили допуск к самостоятельному расследованию мелких преступлений. А еще Альберт Сидман любил поговорить, и за это его обожали репортеры. Он всегда рад был пообщаться с прессой, даже если сказать было особенно нечего, и поэтому департамент всегда выставлял его перед журналистами, когда нужно было дать комментарий по громким делам.

Преступлений, в том числе и громких, в тот период было очень много. Мафиози свою деятельность сворачивать не собирались. В самом начале 70-х убили двух боссов мафии, еще одного от полученных пуль парализовало, и Сидман расследовал все эти дела. Но больше всего сложностей было не с мафией, а с радикальными группировками, в частности – «Черной освободительной армией». Они распространяли вокруг «мщение», оставляли все новые и новые трупы, среди жертв были и полицейские, а в одном из таких нападений личность преступника не удалось установить даже после тщательных поисков. К криминалу тут примешивалась куда более тонкая сфера –социальная и политическая. И играть тут нужно было очень осторожно.

В роли шефа полиции Альберт Сидман долго не проработал. Уже в апреле 1972 года он уволился после перестрелки в мечети Гарлема –там опасно ранили полицейского, который через несколько дней скончался в больнице. Подробности дела до сих пор остаются путаными, а истинные события –неустановленными, но ясно одно: жертвы были, а вот виноватых не нашли. Сидман приехал на место преступления практически сразу же и хотел начать расследование, как следует, но власти настояли на том, чтобы всех подозреваемых и свидетелей во главе с их имамом и представителем радикальной организации «Нация ислама» Луисом Фаррахана выпустить из мечети без допроса.

Прихожане были настроены крайне агрессивно, а власти панически боялись массовых беспорядков и решили уступить. Такова была официальная версия. Но десять лет спустя Сидман признался, что это он отдал приказ отходить, а еще через годы объяснил свой поступок: когда он в самый разгар беспорядков позвонил в департамент и попросил подкрепления, его просьбу проигнорировали. Он понимал, что кучка полицейских ничего не сделает против обезумевшей толпы, и решил вывести своих ребят. Но правду он скрывал долго –не хотел очернять имя полиции, которую так любил.

Когда 14 апреля Сидман шагал к машине из оставленной мечети, в него летели камни. Он понимал, что как бы ни хотел навести порядок и пободаться с криминальной стороной черного мусульманского течения, тыла у него нет, а без помощи властей в этой войне могут быть десятки, если не сотни жертв. Как человек дела и принципов, он не понимал, как теперь быть и чего ждать. Альберт чувствовал, что теперь либо он оставит пост сам, либо его попросят уйти.

Однажды его уже увольняли – тогда выяснилось, что в 1970 году он за казенный счет отужинал вместе со своей женой и двумя гостями на 84,3 доллара (около $520 по сегодняшним ценам) в ресторане отеля New York Hilton, и из этого раздули скандал. Тогда Сидмана уволили, но через пять дней восстановили в должности. Все-таки слишком уж ценным оказался работник. Теперь же Сидман решил свою судьбу вершить сам – после 30 лет службы добровольно ушел из полиции.

В 1974 году в печать вышли мемуары Альберта Сидмана – он подробно рассказывал о делах, которые вел. После увольнения он устроился начальником охранной службы сети супермаркетов Alexander’s, а когда компания закрылась в 1992 году, ушел на пенсию. Но даже после этого бывший начальник и детектив сохранил старые привычки – носил с собой золотистый детективный значок, а еще всегда держал при себе свой старый револьвер с перламутровой рукояткой, «на всякий случай». В ноябре 2012 года Франсуа Олланд сделал Сидмана кавалером ордена Почетного легиона за заслуги перед Францией в годы Второй мировой, а 17 мая 2013 года легендарного шефа полиции Нью-Йорка не стало. Он умер от застойной сердечной недостаточности в своем доме в Южной Флориде в возрасте 94 лет.

Ганна Руденко