Мне часто присылают сценарии. Как правило, не с целью оценки, а в полной убежденности, что работа автора достойна экранизации. Проще говоря - стоит денег.Каждый раз испытываю неловкость: не хочется обижать человека, не понимающего, что, при всех недостатках нынешнего кино-рынка, награды издавна стоят, прежде всего, если и не талант, но хотя бы способности к литературной работе. Вместо этого я начинаю говорить о профессии, что всему на свете нужно учиться и разница между обычным письмом другу и текстом, предназначенным для экрана, огромна. Я говорю, что без знаний и опыта, человеку даже табуретку не сколотить. Мне, как правило, не верят, считая, что затраченный труд сам по себе должен быть вознагражден. А мне, в итоге, становится жалко человека, который потратил время и силы впустую. Я говорю, что нужно читать и читать много, нужно смотреть хорошие фильмы, нужно знакомится со специальными трудами на тему... Нужна ШКОЛА ПРОФЕССИИ и только потом... Собственно, вместо денег я предлагаю человеку заняться собой, а уж потом становится в очередь к кассе. Понятное дело. я избегаю слова "графоман". Ко мне обычно обращаются не графоманы. а обычные любители. Вот я и пытаюсь объяснить, что между любителем и профессионалом - дистанция огромного размера. Не помню ни одного случая, чтобы контакты с просителем после подобных увещеваний продолжились.Меня оставляют в покое, чтобы, видимо, обратиться к другому: доброму, отзывчивому, умеющему оценить чужой гений автору. Тем не менее, именно такие знакомства, привели меня к идее написать что-либо, вроде заметок к учебнику по сценарной работе. Одна из таких заметок перед вами.
Кино сегодня не умеет передавать запах, хотя технически это совсем несложно. Видимо, по это причине в сценарии не принято писать о столь важной составляющей действительности, как запах. И совершенно зря. Вот образец блестящего, на мой взгляд, сценарного письма в прозе Оноре де Бальзака:
«В этой первой комнате стоит особый запах; он не имеет соответствующего
наименования в нашем языке, но его следовало бы назвать запахом пансиона. В нем чувствуется затхлость, плесень, гниль; он вызывает содрогание, бьет чем-то мозглым в нос, пропитывает собой одежду, отдает столовой, где кончили обедать, зловонной кухмистерской, лакейской, кучерской. Описать его, быть может, и удастся, когда изыщут способ выделить все тошнотворные составные его части - особые, болезненные запахи, исходящие от каждого молодого или старого нахлебника. И вот, несмотря на весь этот пошлый ужас, если сравнить гостиную со смежною столовой, то первая покажется изящной и благоуханной, как будуар». «Отец Горио».
Предельная свобода творчества для талантливого художник. Запахи описывают предметы обстановки и саму комнату точнее, чем точное, фотографическое изображение. Запахи создают точный образ – главное в кинематографе. Мне никогда не хватало смелости включить в сценарий запах. Только однажды, в сценарии фильма «Псы» написал, что в погребе пахло гнилой картошкой. Написал, потом испугался своей смелости и запах вычеркнул. И зря. Впрочем, Дмитрий Светозаров снял этот погреб именно таким, провонявшим картофельной гнилью.
Бальзак был великим мастером «смены впечатлений». Его «живопись» в прозе не терпит однообразия и скуки. «Картинка» писателя всегда полна юмора и глубины. Он не боится совмещать несовместимое. Бальзак смело идет за природой, ломая представления 18 века о гармонии и изящном.
«Вскоре он очутился между Винным рынком, этим огромным складом бочек, и приютом Сальпетриер, этим огромным рассадником пьянства, около небольшого пруда, где плескались утки самых редкостных пород, сверкая на солнце переливами своих красок, напоминавших тона церковных витражей. Здесь были собраны утки со всего света; крякая, кувыркаясь, барахтаясь, образуя нечто вроде утиной палаты депутатов, созванной помимо их воли, но, по счастью, без хартии и без политических принципов, они жили здесь, не опасаясь охотников, но порою попадая в поле зрения естествоиспытателя». «Шагреневая кожа».
Здесь точное видение, но и отвага художника: однообразное зрелище винных бочек и утиное, живое разноцветье в пруду. Читаю эти строки, и мне кажется, что пруд наполнен не обычной водой, а пенящимся шампанским. А какой живописец Бальзак! Хитрость хорошего сценария в том и заключается, что его «литература» должна вместить в себя музыку, живопись и слово.
Вот еще один удивительный отрывок из «Шагреневой кожи»: «Сбежались рабочие. Подмастерье взял кожу и бросил ее в каменноугольную топку горна. Выстроившись полукругом возле огня, все с нетерпением ожидали действия огромных мехов. Рафаэль, Шпигхальтер и профессор стояли в центре притихшей черной толпы. Глядя на эти сверкавшие белки глаз, на эти лица, испачканные опилками железа, на черную и лоснящуюся одежду, на волосатые груди, Рафаэль мысленно перенесся в ночной фантастический мир немецких баллад». Нужна здесь еще какая-то, сугубо сценарная запись? Нет, конечно. Необходимо гуманитарное образование, знакомство с пластами культуры. Режиссер, для которого мог бы писать сценарий французский классик, должен был быть вхож в мир немецких баллад. К чему это я? Мертвый чертеж «скелетообразного» сценария заранее признает право не только режиссера, но и всей группы на невежество во всем, что не касается прямой передачи изображения и звука.
Комментариев нет:
Отправить комментарий