М.Бронштейн: Новое об «Убийстве Рабина»

 

М.Бронштейн:

Новое об «Убийстве Рабина»

Прежде всего – ничего особенно нового не произошло или не стало известно: только добавился еще один штрих в общую картину. А теперь – суть дела и подробности.

К истории вопроса

Было покушение, и Ицхак Рабин, премьер-министр Израиля, был убит. Обстоятельства покушения расследовались на судебном процессе Игаля Амира, приговоренного за убийство к пожизненному заключению, и параллельно – Государственной комиссией под председательством Меира Шамгара, в прошлом президента Верховного Суда. Если говорить совсем точно, то ни одна из этих инстанций не расследовала убийство как таковое, т.е. все его детали и подробности. Суд по сути дела не нуждался в этом, поскольку Амир признал себя виновным, заявив, что он хотел «нейтрализовать» Рабина, т.е. лишить его физической возможности функционировать в качестве премьера. Для этого Амир, по его словам, намеревался ранить Рабина в позвоничник, что должно было привести к физическому параличу. Вместе с тем, прекрасно понимая, что он не может гарантировать столь точное попадание, Амир был готов к тому,  что его пули убьют Рабина. Фактически он стрелял, по его словам, один раз наскоро прицелясь, и еще два раза «для верности», уже не видя своей цели.

В этих обстоятельствах фактический ход событий суд рассматривал более для проформы. Перед ним фактически стояла одна задача – что делать с заявлением Амира, т.е. классифицировать его действия как убийство с заранее обдуманным намерением, или как-то еще. Судья, правда, заявил, что для реального приговора практической разницы нет, но ему явно не хотелось вдаваться в юридические тонкости, и в итоге было принято мнение обвинения: убийство с заранее задуманным намерением. Читатель может почувствовать, что я не отношусь с особым почтением к решению суда – и это правильно в данном конкретном случае. Различие между версией обвинения и версией Амира – тонкое, и оно целиком лежит в области «желаний сердца». Сомнительно, чтобы обвинение в принципе могло привести хоть какое-то доказательство своему тезису – под дока­зательством я разумею не риторику, а нечто реальное, что различало бы две версии. Де-факто, таких «различающих фактов» приведено не было, и в этих обстоятельствах судьи вполне могли бы вынести тот же приговор на основании версии Амира. Вместо этого было пролито немало чернил в построении красивых фраз, которые не содержали никакого позитивного смысла, вплоть до того, что постановление суда базировало свое решении на прямом искажении протокола. Конкретно взмахом судейского пера один свидетель был «перемещен» на 8 метров – от двери полицейской машины к двери машины Рабина. Видимо,   судьи сочли, что показания свидетеля поддерживают версию обвинения, и что «перемещение» к центру событий даст им дополнителную силу. На самом деле свидетельство так или иначе не было существенным.

Что касается комиссии Шамгара, то она тоже не рассматривала процесс покушения, и формально говоря, и не должна было этим заниматься. Ее назначили, чтобы рассмотреть другой вопрос – были ли существенные промахи в функционировании Общей Службы Безопасности (ШАБАК), при неявном и совершенно очевидном допущении, что налицо был грандиозный и скандальный провал. Как и суд, комиссия Шамгара была обязана сказать «что-нибудь» о самом покушении, но степень детализации оставалась неопределенной, и  выяснилось, что она явно не было достаточна. Более того, в руках комиссии (как и суда) был поистинне бесценный и объективный материал – любительский фильм, запечатлевший   ход покушения. Мы могли бы ожидать, что фильм будет использован как лакмусовая бумага для проверки показаний свидетелей – но этого не произошло. Не беремся решать, что было тому причиной: неумение работать со столь редким в судебной практике материалом или консервативная судейская привычка всегда и во всем верить показаниям полицейских. Так или иначе, факт остается фактом – фильм фактически не был использован комиссией. Чтобы не быть голословным приведу два примера.

Перед комиссией стоял вопрос, каким образом Йорам Рубин, командир группы личной охраны, «просмотрел» Амира, который явно был «чужим», но оказался в опасной близости от группы и от машины премьера. Рубин объяснил, что его беспокоили любопытные, толпившиеся справа от группы, и поэтому он обернул свое лицо в сторону наибольшей потенциальной опасности (Амир же стоял слева от группы). Нет сомнения, что объяснение вполне логично, и комиссия приняла его, записав в своем отчете: «Рубин обернул лицо вправо». Однако, в фильме мы видим, что лицо Рубина все время было обращено влево: нет ни одного (подчеркиваю: буквально ни одного) кадра, где бы он обернул его вправо. Вывод: комиссия Шамгара не проверяла показания Рубина.

Второй пример. Группа личной охраны окружала премьера, и один из охранников был «ведущим». Сколь это ни странно, эту роль исполнял не подчиненый Рубина, а его начальник, что, разумеется, противоречит здравому смыслу тактического подчинения. Комиссия, без сомнения, знала, кто вел группу, однако, в отчете имеет место словесная эквилибристика, затушевывающая этот факт. Более того, «ведущий», он же начальник Рубина по имени Ади Азулай, показал, что спустившись на тротуар, он занялся убиранием какого-то ящика, который стоял на пути группы или около него. Это показание тоже попало в отчет комиссии, и создалось впечатление, что человек, убиравший ящик не мог в то же время вести группу. Комиссия записала в отчете, что Азулай шел «рядом с группой охраны». Однако все это – не более, чем «якобы», поскольку фильм однозначно показывет следующее: Ади Азулай не занимался никаким ящиком, напротив, он все время шел во главе группы, и у нее не было никакого другого «ведущего». Нельзя понять, почему важны эти тонкости, не зная следующей подробности: Азулай повел группу несколько сложным маршрутом, который привел ее прямо к Амиру. Поведи он ее по прямой линии, Амир оказался бы слишком далеко от Рабина, и скорее всего, не стал бы стрелять (это следует из его показаний). Эти два примера дают нам почувствовать качество работы комиссии, но они ни в коей степени не единственны: есть более простые и более сложные, более существенные и менее существенные, связанные с фильмом и не связанные с ним. В общем и целом, с точки зрения описания покушения – перед нами явная халтура, и это, видимо, самое легкое из возможных определений.

Теории конспирации

Детали, приводимые здесь не были известны в 1995 г., непосредственно после смерти премьера, но было общее ощущение недоговоренности, неточности и тумана, напускаемого сознательно. В этой атмосфере родилось несколько «теорий конспирации», согласно которым не Амир убил премьера, а кто-то другой. По другим версиям, вообще не было «убийства», а Рабин был убит по ошибке, шальной пулей полицейского, который стрелял в Амира. По моему мнению, ни одна из теорий не привела убедительных аргументов. Более того, попытка создать полную картину покушения на основе этих теорий приводит к огромным трудностям логического порядка. Другими словами, лично я предпочитаю придерживаться «простой версии», согласно которой Амир действително стрелял в Ицхака Рабина, имея целью парализовать его. Он действительно ранил премьера, но отсюда еще не следует, что он убил его, то есть, что раны были непременно смертельными. Здесь мы приходим к основному узлу вопросов, который до сих пор не удалось разрешить, потому что основная информация скрыта от общественности, как мы немедленно увидим. Есть и другие, отнюдь не легкие вопросы типа криков «Холостые! Холостые!», но их, видимо, можно все же разрешить в пределах «простой теории», особенно если предположить, что планировалась некоторая «инсценировка» покушения, к которой Амир, впрочем, не имел никакого отношения (есть некоторые указания на эту возможность – косвенные и не абсолютные).

Узел сомнений

Узел сомнений связан с перевозкой раненного Рабина с площади Царей Израиля в больницу «Ихилов», где он скончался. Отчет о посмертном вскрытии (паталогоанатома д-р Гиса) отметил, что позвоночник не был задет; однако отчет об операции упоминает «разможжение позвонка» (!), а официальный отчет о смерти, составленный в больнице, упоминает «осколки позвонка и ребра». Мы приводим дословные цитаты, и противоречие налицо. Если действительно был задет позвоночник, то раненного следовало перевозить привязанным к твердой доске, иначе движения позвоночника могут привести к смертельным последствиям. Фактически Рабин был доставлен на мягком сидении своего кадиллака, куда его запихивали, и откуда его вытаскивали в панике и не профессоинально (за ноги и подмышки). Мало этого – не известно, сколько времени заняла сама поездка.

Вахтер больницы зарегистировал время прибытия кадиллака – 21:52 – это основная реперная точка, и семь с половиной лет она была единственной. Но когда же прозвучали выстрелы? Шофер и Рубин, сопровождавший премьера в поездке, оценили ее время в 2-3 минуты. Я бы поостерегся полагаться на оценку людей находившихся в стрессе и по разным причинам заинтересованным в сокращении времени поездки. Комиссия Шамгара решила иначе - она вычла 2 минуты поездки из реперной точки 21:52, и в отчете комиссии записано: покушение произошло приблизительно в 21:50. Нет никаких документов, подтверждающих это время.

Но кое-какие документы есть, и они были известны: в частности, они были в распоряжении комиссии (нам не известно, читала ли комиссия документы, которые были для нее собраны, или игнорировала их, как тот любительский фильм). Речь идет о двух полицейских отчетах – один называет приблизительное время 21:30, другой 21:45. Итого, мы получаем от 22 до 7 минут поездки (в скобках отмечу: обвинительное заключение называет время 21:45). Важно ли это время?

Д-р Клюгер оперировал Рабина в больнице «Ихилов» и в последствии давал показания на суде как свидетель обвинения. На вопрос о месте ранения он дал уклончивый ответ, что не было понято адвокатами, потому что весь контекст еще не был ясен тогда. Дословно Клюгер сказал следующее: «между позвоночником и лопаткой». Однако его подпись стоит под отчетом больницы, где говорится об «осколках позвонка», они же невозможны, если не было попадания в непосредственной близости к позвоночнику, т.е. не может быть и речи о лопаточной кости. По вопросу о времени поездки Клюгер не был опрошен и не дал разъяснений по собственной инициативе. Это случилось спустя 6 лет., в феврале 2001 г. Тогда он дал интервью газете «Гаарец», где сказал следующее (цитата не дословная, но точная по содержанию): «поездка не могла занять 2-3 минуты, потому что тогда мы успели бы его спасти. Поездка должна была занять 10-12 минут». Заметим: тот же отчет больницы, подписанный тем же Клюгером, говорит: «ориентировочное время – 4-5 минут». Итак, если поездка заняла 10-12 минут, то она «вложила свою лепту» в смерть Рабина? А если она заняла 22 минуты, по максимально возможной оценке (21:52-21:30)? Сколько же она заняла на самом деле, т.е. когда стрелял Амир?

Это и есть вторая реперная точка, и она обнаружилась сейчас с опозданием в 7 с половиной лет (снова отметим в скобках: это одно из коренных различий между судебным процессом, который следует закончить в разумный срок, и поисками истины, которые никакими временными рамками не ограничены).

Вторая реперная точка – 21:30

Сразу же после выстрелов воцарилась паника – но не надолго. Амира повалили, и несколько полицейских лежали на нем. Тем временем Рабина запихали в кадиллак, и он уехал. Только после этого полицейские подняли Амира и побежали с ним к стене дома. Там его наскоро обыскали и допросили. Это произошло 2-3 минуты спустя после покушения (следует отметить, что реакция после выстрелов была быстрая). По воле случая камера израильского телевидения была как раз там, где надо, и «бег с Амиром» был снят и транслирован в реальном времени. Один дотошный иссле­дователь обратил внимание, что в телевизионном ролике видна рука поли­цей­ского, а на руке видны часы. Часы с простыми стрелками, и на них без всякого труда и с абсолютной точностью читается время 21:32-21:33. Иными словами, мы получили вторую реперную точку времени, и продолжительность поездки можно теперь вычислить, а не «предположить» - 22 минуты. Даже считая, что часы у полицейского отставали, а у вахтера спешили (то и другое в разумных пределах), мы получаем не менее 17 минут чистого времени, что согласно Клюгеру должно было привести к летальному исходу. Круг замкнулся. Но какой круг?

Вывод

Вырисовывается следующая картина:

(1) Амир стреляет и попадает в позвоночник или совсем рядом с ним.

(2) Эта рана не парализует Рабина немедленно, но несет в себе летальный потенциал при неловком обращении с раненым.

(3) Рабин эвакуируем на мягком сидении и, возможно, сидя.

(4) Видимо, минуты две спустя он начал терять сознание, и Рубин пытался оказать ему первую помощь.

(5) В конкретных обстоятельствах данного ранения, стандартная первая помощь убивает раненого.

(6) По каким-то причинам (первая помощь может быть одной из них) поездка затягивается на 20 минут при общей дистанции в 800 метров по прямой.

(7) Даже по прибытии в больницу врачи почему-то не распознали поражения позвоночника, считая что имеют дело с «нормальной» потерей крови в результате пулевого ранения.

(8) Совокупность всех причин привела к летальному исходу.

Все остальное – не более чем попытки скрыть эту фактологическую канву.       

 

Кому и зачем это было нужно?

У каждого конкретного лица и у каждой группы были свои причины. ШАБАК, разумеется, не хотел, чтобы вдобавок к общему провалу системы охраны оказалось, что его человек причастен к затягиванию времени поездки. Врачи, разумеется, не были заинтересованы в том, чтобы подробности их ошибок стали известны. Суд просто запутался в юридических тонкостях и не был в состоянии провести логический анализ сложной ситуации. Комиссия Шамгара стоит особняком.

Отчет комиссии не так прост, как кажется с первого взгляда. Он содержит массу информации, компрометирующей ШАБАК и отдельных конкретных людей (личного водителя Рабина, например), но делает это довольно своеобразно. Копрометирующая информация организована таким образом, что требуется немалый труд, чтобы ее собрать, например, она разбрасывается по разным разделам, дается в противоречивых показаниях и пр. Судя по всему, составители отчета сознательно хотели скрыть известную им правду от общественности – но не от «истории». Это ни мало не оправдывет их в моих глазах – скорее, прямо наоборот.

Над всем стоит, как мне кажется, задача чисто психологического характера, если угодно ее можно назвать и пропагандистской. Сейчас перед Вами, мой читатель, лежат две версии события, т.е. два наратива, выражаясь современным языком. В одной версии, подлый убийца, подкравшись сзади, всадил в премьера две пули и убил его на месте. Эта версия впечатляет, в начале впечатление было еще сильнее, потому что говорили о ранении в грудь и о трех ранах (Амир стрелял три раза, но один раз промахнулся). Три это «сакральное число» всех легенд: три брата, три вопроса, три медведя – и три пули. Такова версия «впечатляющая».

По другой версии, подлый убийца ждал, пошлет ли ему Господь шанс стрелять. Если пошлет – значит решение его угодно, и он выстрелит. Если нет – значит он ошибался, или еще не пришел час. Но Узулай привел группу прямо к нему, и никто из охранников, как будто его не заметил (смотрят, но не видят). Террорист-любитель выстрелил, как и задумал – в позвоночник, и попал как и задумал – в позвоночник. Поездка затянулась, и премьер умер – это его уже не имеет к нему прямого отношения. Не правда ли, эта версия «шокирует» намного меньше? Что отнюдь не значит, что она правильна или не правильна.

Хотелось бы подчеркнуть: все сказанное не имеет абсолютно никакого отношения к политической или моральной оценке самого факта покушания. Сказанное имеет отношение только к знанию истины. Это тоже – немало. С моей точки зрения, это даже – главное.

01.09.2003

Книга Барри Хамиша Кто убил Рабина?