Герои этого текста осуждают домашнее насилие — и бьют своих жен. Видят во сне кошмары о прежних скандалах — и предъявляют за это счет женщинам, которые «вынудили» себя ударить. С горечью вспоминают детство с отцом-тираном — и не видят ничего общего между семьей, где они выросли, и семьей, которую создали. «Новая газета Европа» узнала, что думают о домашнем насилии его авторы.
«Я физически ответил на психологическое насилие»
Конец нулевых или начало десятых. За окном — то ли поздняя весна, то ли ранняя осень. Николай, высокий худой мужчина чуть за 40, стоит у раковины на кухне своей трехкомнатной квартиры в Солигорске (Беларусь). На ужин то ли суп, то ли салат — Николай не помнит, как и время года, как и сам год, в который всё произошло, но точно знает, что ужин в тот день он приготовил сам. Чаще всего готовкой занималась жена, но и Николай вставал к плите где-то раз в неделю, «по зову сердца».
Его жена Юлия стоит посреди кухни в халате, держит двумя руками тарелку с зелеными полосками, в которой то ли суп, то ли салат, и за что-то его отчитывает. Николай говорит, что вспоминает ее слова, как удары: «Бам-бам-бум-бум-бум-бум-бум». Суть претензий он помнит смутно, может быть, Юлия сравнивала его со знакомыми мужчинами, говорила, что он мало зарабатывает и забывает помыть за собой посуду.
— Я левой рукой бью по тарелке, она разбивается, а правой рукой — ей по левому уху. Она: «А!» Я второй раз добавляю. Говорю: «Что же это такое? Я тебе пожрать приготовил, а ты мне будешь такое нести?» И у меня бах-бах — сердце начинает стучать, — так Николай вспоминает момент, когда первый раз ударил свою жену.
Мы говорим с ним по видеосвязи, Николай сидит в беседке во дворе своего частного дома под Солигорском.
Это произошло, может, на третьем или на шестом году их брака, Николай не помнит. Жена замолчала и заплакала, супруг бросил: «Что ты ноешь?»
— Скорее всего, что она чувствовала, что виновата, — рассуждает мужчина. — И даже по этому поводу ничего не сказала. Поплакала, поплакала — ничего. И на следующий день в спальню пришла. И секс там был, и глаза горели. У меня сейчас не влаживается в голове, как это так? Ты достала мужа до такой степени, что он тебя стукнул, — и через день приходишь к нему в спальню, и всё у вас нормально. У меня сердце, блядь… У меня реально сердце болит, а у нее просто глаза светятся! Скорее всего, ей нужны были эмоции — любые, желательно отрицательные. Сейчас я проанализировал, я понимаю, что идет откачка. Очень многие женщины могут откачивать от мужчин энергию. И отрицательные эмоции дают очень много энергии. Понимаешь или нет? Всю энергию забирала, — говорит он.
Сам он после того, как ударил Юлию, почувствовал опустошение — но не стыд:
— За что стыдно? Скажем так, я физически ответил на психологическое насилие. Потому что спорить с женщиной — это бесполезно, потому что всё равно психологически женщина сильнее.
Но через 40 минут, когда наш разговор с Николаем делает круг и я снова спрашиваю, что он чувствовал, когда бил жену, мужчина говорит о чувстве вины, которое преследовало его потом несколько дней.
— Агрессор всё время чувствует, что он как будто отвечает насилием на что-то. И поэтому всё время он ощущает себя жертвой насилия со стороны других, — объясняет психолог Татьяна Орлова.
По ее словам, абьюз — это защита от опасности, которую видит для себя агрессор. Например, он может бояться быть покинутым или преданным, униженным. Агрессор замечает признаки опасности в обычных вещах, а его собственная тревожность приводит к тому, что он постоянно обнаруживает всё новые и новые «звоночки»: у жены отстраненное лицо, она задержалась на 15 минут, подала холодный суп. Для агрессора это означает, что его не любят, не ценят, унижают и скоро бросят. Он наблюдает за тем, как нарастают признаки опасности, и чувствует себя вынужденным применить насилие для защиты.
— После всех этих скандалов послевкусие было очень нехорошее, — вспоминает Николай. — Но я никогда не извинялся. Нет.
— Ты головой думаешь, что ты прав, но при этом сердцем чувствуешь какую-то вину?
— Да, да, да. Маш, получается она мне всячески прививала чувство вины. Понимаешь или нет? Любым способом нужно было мне привить чувство вины для того, чтобы управлять мной. Вот оно что получалось.
По словам Николая, с этого момента скандалы, заканчивающиеся тем, что он бил жену, случались систематически — возможно, раз в три месяца или полгода.
Николай. Фото: «Новая газета Европа»
«Может, это у меня от отца есть такое?»
Сейчас Николаю 55 лет, представляется он просто Колей. У него вьющиеся абсолютно седые волосы, неизменная улыбка и смеющиеся глаза. С Юлией он развелся в 2020 году, после 14 лет брака.
— Вот сейчас моя физиономия, да? — широко улыбается он в камеру. — А перед разводом… Я найду когда-нибудь фотографии. Это два совершенно разных человека. Я тогда весил 55 килограммов. Метр девяносто рост, а весил 55 килограммов. Скажем так, если б я не развелся, мы уже с тобой не разговаривали бы. Я уже должен был копыта откинуть!
Иногда Николай разворачивает камеру и показывает участок — «огромный, под 50 соток»: садовые деревья, картофельные грядки, большое ореховое дерево у забора, залитый фундамент под большой дом, который они хотели строить вместе с Юлией, и небольшой домик, который построил еще отец мужчины, — в нем Николай сейчас и живет.
Отец умер, когда Николаю было 19 лет, но и до этого в его жизни особо не участвовал. Николай припоминает, что отец вроде бы несколько раз бил мать, а он, младшеклассник, пытался вставать между ними, но воспоминания расплываются.
— Отец реально бухал. Я сейчас понимаю, что, может, мать провоцировала его, — говорит мужчина. — Он заикался, были проблемы с речью. И я так понимаю, мать подкалывала его. Если бы отец не пил, он бы еще пожил. Потому что, я насколько помню, у него в 50 лет еще все волосы темные были, и ни разу он у стоматолога не был. То есть здоровье такое, нормальное. Хотелось бы, чтобы отец пожил. Он бы больше дал советов, чем мать. Мать в воспитании участия вообще не принимала никакого.
Во время разговора Николаю вдруг приходит мысль: «Может, это у меня от отца такое?» Он задумывается, но быстро решает, что дело всё-таки не в нем, а в бывшей жене:
— Смотри, у меня после развода три женщины было. И все довольны. Нормальные, хорошие отношения были.
Одна из экспертов, с которыми общалась “Новая газета Европа”, психолог, работающая с авторами насилия, отмечает, что многие ее клиенты были в детстве свидетелями или жертвами насилия. О том, что агрессоры раньше были жертвами или свидетелями насилия, говорит и психолог Татьяна Орлова.
— Многие люди выросли в семьях, где бьют. Кто-то это рационализирует, говорит, например: «Меня же били, я нормальным человеком вырос», «Дрались — ну ничего, бывает». Каждый создает свое представление о норме. И часто за счет своеобразной нормы насилие становится невидимым, — говорит Татьяна Орлова
«У меня две девчонки, жена и дочка есть, почему я дома должен что-то делать?»
С Юлией Николай был знаком со школы. Но отношения завязались только в начале нулевых, когда обоим было немного за тридцать и у каждого из них уже были дети.
Сын Юлии был подростком, когда они сошлись, и, по словам Николая, он «был реально косячный».
— Лет 15 ему было, он сильно накосячил, я его выловил — нормально оттырил (избил). Но тоже не кулаками, я ему оплеуху, затрещины такие, по губам дал тыльной стороной ладони. Он плакал, потом жаловался: «Дядя Коля меня обижает». Никакого воздействия, кроме физического, он не понимал. Они тогда нажрались с пацанами и разбили машину: шли бухие, дорогу на переходе не уступил водитель, и они по капоту, по стеклам настучали ему нормально. Счет прилетел неплохой, — описывает он.
Как говорит Николай, Юлия сама попросила его в тот раз поговорить с сыном по-мужски и заступаться за него не стала.
Работали и Юлия, и Николай: она — швеей с 8 до 17, он — электриком по сменам, с 8 до 20 или с 20 до 8. При этом, по словам мужчины, финансы в семье были устроены так, что «ее зарплата — это ее зарплата, а моя — семейный бюджет». Родилась дочь (старшая дочь Николая от первого брака осталась с матерью). Домашние обязанности лежали в основном на Юлии.
— Я реально в квартире не убирался, потому что, это самое, у меня две девчонки, жена и дочка есть, почему я дома должен что-то делать? Я на работе, на огороде, в гараже. Почему я еще буду в квартире тогда убираться? — описывает Николай устройство их быта.
В ответ на вопрос, почему так, если жена тоже работала, как и он, Николай снова обводит камерой участок земли.
— Хорошо, она уставала. Так у меня же, кроме моей работы, здесь еще участок большой, понимаешь или нет? Надо обработать, обкосить, вырастить овощи всякие, с деревьями заниматься, — говорит он.
Впрочем, мужчина признает, что Юлия тоже участвовала в дачных делах: сажала и полола грядки, помогала собрать урожай.
Николай говорит, что «свинством не страдает»: носки не разбрасывает, кровать всегда заправлена — привычка, оставшаяся со времен службы во флоте. И от всех домашних он тоже требовал аккуратности.
— Если она там, например, оставила чулки на кровати, я мог их на люстру закинуть. Сказать, чтоб такого больше не было. Если я не оставляю ни носки, ни труселя свои, почему ты свои оставляешь? Зачем? — говорит он.
Николай. Фото: «Новая газета Европа»
«Я вообще неконфликтный человек»
Как говорит Николай, из 14 лет брака они с женой жили мирно первые несколько лет — в основном из-за того, что он старался сглаживать ситуацию: жене же это было не свойственно, «она Лев по гороскопу».
— Я вообще раньше был неконфликтный человек. Старался как-то максимально сгладить, не провоцировать. Лишний раз уступал: в бытовых делах, в покупках, где-то по огороду. А потом посмотрел, думаю: «Ну как это так? Мою доброту принимают за слабость». Город маленький, но всё равно она хотела, чтобы я рано утром вставал, вез ребенка в школу и ее на работу. А потом в один прекрасный момент говорю: «Нет, я буду спать до девяти часов утра, потому что мне в ночную смену, у меня тяжелая смена». И всё, и начинаются проблемы. Я прихожу, например, на следующий день с ночной смены, мне нужно поспать. Она включает пылесос, делает уборку назло. Можно было потерпеть пару часов, — описывает он.
По его словам, конфликты всегда начинались «на ровном месте». Например, жена приходила с работы и видела, что муж, который днем был дома, не приготовил ужин.
— Скандал: «Почему ты не приготовил?» Ну я на нее говорю: «А почему ты не готовишь? Это ж твоя обязанность. Я деньги зарабатываю!» — «А я только с работы пришла!» То есть на ровном месте, — говорит Николай.
Он злится на жену за разговоры о его маленькой зарплате и за сравнения с его друзьями. В том, что скандалы доходили до рукоприкладства, Николай винит исключительно Юлию.
— Я ей одну-две-три оплеухи сделаю, старался сильно не бить. Где-то пощечину дал, где-то — по ушам. Совершенно трезвый человек. Как это так? Это ненормальное явление. У меня сейчас сестра говорит: «Коля, как это так тебя вывести? Практически невозможно». А здесь — в течение часа-двух. На ровном месте. Она помнила все обиды. И начинала обиды доставать, понимаешь? Доставать потихоньку, потихоньку. Когда она видит, что у меня нормально, более-менее хорошо, спокойно, ей нужно от батарейки подзарядиться, — жалуется мужчина.
Николай никогда не извинялся перед женой за то, что ударил. Он говорит, что Юлия часто упрекала его за это.
— А что я такого сделал, чтобы я извинялся? — злится он. — Блядь, квартиру мы получили — стены голые. Я на двух работах работал, всячески старался. Я всё тянул, тянул.
Это раз. Два — у меня квартира, работа и плюс огород. Что ты от меня хочешь? За что мне извиняться? За то, что ты мне не помогаешь, не поддерживаешь? Это ты должна извиняться передо мною.
Свидетельницей скандалов часто становилась их дочь:
— Она становилась между мной и мамой: «Всё, родители, не ругайтесь!» Я говорю: «Малая, к себе! Я не хочу ругаться с тобой». В слезах убегала в свою комнату.
Сам Николай после скандалов часто уезжал на дачу:
— В машину — прыг, два-три дня или неделю здесь живу, прихожу туда — первое время более-менее.
Психолог подчеркивает, что насилие нужно отличать от конфликта. У конфликта, как объясняет эксперт, всегда есть конкретная цель, он нужен для решения какой-то задачи. Цель домашнего насилия — власть и подчинение партнера.
— Основной маркер домашнего насилия лежит в зоне чувств — это страх. Как правило, жертвы боятся своих партнеров. В конфликте же люди на равных, они могут драться, говорить на повышенных тонах, но они друг друга не боятся, — замечает эксперт.
Еще один показатель — цикличность. Теорию «цикла насилия» разработала психолог Ленор Уокер. Уокер выделила четыре стадии: нарастающее напряжение, насилие, примирение, или «медовый месяц», и спокойствие.
Календарь скандалов
Однажды Николай принес с работы крепкий магнит, в книжном магазине купил календарь, повесил его на холодильник и маркером начал ставить крестик каждый раз, когда дома был скандал. Вниз уходили столбики, сплошь закрашенные черным.
— Я ей в один прекрасный момент говорю: «Ты смотри, что творишь! Это не я косячу. Это я ставлю, потому что ты косячная, ты дура! Понимаешь или нет? Ну как так можно? Чего тебе не хватает?» Я сейчас даже не могу вспомнить причины скандалов. Незначительные, незначительные какие-то вещи. Ну, вот, допустим, вечер, я приехал с работы, место нашел, машину поставил, а она говорит: «Сестра приехала в гости, завези сестру к маме». Я говорю: «Юля, такси у нас стоит три рубля. Вот тебе три рубля, завези». Ай, ты не хочешь! Вот тебе скандал, — описывает он.
Крестики он ставил демонстративно на глазах у Юлии. Однажды она попыталась выкинуть злополучный календарь, но Николай вернул на место: «Ее аж передергивало, что я ее носом тыкаю».
Не каждый скандал заканчивался рукоприкладством, но, по словам Николая, раз в три-шесть месяцев это происходило. Под конец их 14-летнего брака жена тоже стала пытаться отвечать силой на силу — царапаться или толкаться.
Фото: «Новая газета Европа»
Николай ее увещевал: «Ну чего ты? Ну ты же сама виновата, что ты просишься? Ну зачем ты? Зачем ты провоцируешь? Я же не прихожу, блядь, с порога, не говорю, если у тебя посуда не помыта или там белье не постирано, я же тебе скандал не закатываю, что ты выеживаешься?»
Он говорит, что бил ее не в воспитательных целях, а «на инстинктах», не успевая задуматься. Но одновременно с этим признает, что всегда помнил: нельзя оставлять синяки, иначе жена снимет побои.
— Оплеухой — бах, поворачиваешь ее — по жопе ляст. Ну как? Как, говорю, с тобой договариваться? Сходи в аптеку, купи себе отвар ромашки, рот прополоскай, чтоб ты меньше ляпала. И здоровее семья будет, — описывает он.
За несколько лет до того, как Николай решился развестись, он начал смотреть материалы «Мужского движения» — именно тогда он решил, что в общении с ним жена постоянно использовала манипуляции, да и вообще просто «использовала как промокашку, салфетку».
За полгода до развода он отправился в трехмесячную командировку в Туркменистан, на горно-обогатительный комбинат.
— За три месяца в командировке я поправился на семь килограммов. На работе по 12 часов без выходных — конкретной хорошей работы в нехороших условиях, мы в бараке жили. Потому что тихо, только работа, питание, работа, питание. А сюда приехал — через два месяца минус эти семь килограммов, — говорит он.
«Приезжают мальчики по вызову в погонах»
Несколько раз Николай оказывался в милиции — как он уверяет, буквально ни за что. Он путается в хронологии, говорит, что жена начала вызывать милицию за полтора-два года до их развода, сразу после принятия закона, который регламентирует помощь пострадавшим от домашнего насилия. Но этот закон был принят в 2014 году, а с Юлией Николай развелся в 2020-м.
В Беларуси нет отдельного закона о домашнем насилии, однако в 2014 году вступил в силу закон «Об основах деятельности по профилактике правонарушений», который в том числе дает определение домашнего насилия как противоправных действий физического, психологического или сексуального характера со стороны близких родственников и вводит понятие «защитное предписание», согласно которому агрессору может быть запрещено приближаться к жертве на срок до 30 дней.
— Я с работы приезжаю, например, где-то в полдевятого вечера. Без пятнадцати девять уже стоит наряд, звонит мне в квартиру. Без пятнадцати девять. Время чувствуешь, да? Пока у меня чайник кипит, приезжают мальчики по вызову в погонах, забирают меня на сутки из квартиры, — сердится Николай.
По его словам, в те дни, когда его жена звонила в милицию, он ее даже не бил.
— Я уже понял, что малейшее покраснение — она снимет побои, и меня просто посадят. Я даже за руки старался аккуратно хватать. У меня худые руки, а у нее женское тело. Если бы я нормально схватил, то были бы синяки, — объясняет он.
Николай. Фото: «Новая газета Европа»
Когда Николая забрали в милицию во второй раз, ему запретили в течение месяца приближаться к жене и дочери. Мужчина собрал вещи и уехал в деревню.
— Несколько раз я, совершенно трезвый человек, ночевал в милиции, в КПЗ. Штрафы мне приходили. Меня забирают один раз, второй. Мне надо на работу, а я в КПЗ. С бомжами, с теми, кто пьет. Мне реально стыдно. У меня начались проблемы на работе. Меня закрывают на сутки, а у меня смена по графику. Потом меня вызывает начальник фабрики и говорит: «Если ты не решишь проблему дома, я тебя уволю». Я один электрик на большой цех. Цех должен работать. Мы должны выпускать продукцию. Я посмотрел, посмотрел. Ничего [с женой] не решается, идет эскалация конфликта. Я пошел и заявление [о разводе] написал. И потом у меня спрашивают на суде: «Может, помириться?» Я говорю: «Как вы считаете, я прощу человека, который меня, трезвого, адекватного, дважды меня отправил на ночевку в КПЗ?» — говорит Николай.
По его словам, жена в своих заявлениях писала «что-то такое виртуальное, непонятное», что Николай нецензурно выражался, кричал на нее, оскорблял, что она чувствует рядом с ним угрозу. Спрашиваю, угрожал ли он ей когда-нибудь.
— Зачем? Зачем, Маша? — Николай улыбается удивленно. — Ну, может, когда-то в порыве сказал: «Я тебя когда-нибудь придушу, бляха-муха, за твои действия». А так зачем? Я же понимал, что идет провокация, вот и всё.
У нее появилась знакомая, очень хороший юрист, и она начала ее консультировать по поводу того, чтобы выкинуть меня с квартиры. Я уже практически не нужен был: ребенок подрос, квартира построена.
Квартира считается совместно нажитым имуществом. У бывших супругов было несколько судов по разделу имущества, в ближайшее время Николай планирует продать свою долю квартиры.
«Я столько вложил в проект “Семья”, и пришлось всё это демонтировать»
Когда Юлия и Николай развелись, их дочери было 14 лет, сейчас ей 19, она живет в Минске — это 130 километров от Солигорска. По словам Николая, он платил алименты до совершеннолетия дочери, а теперь продолжает ей помогать, но перечисляет средства уже не бывшей жене, а самой девушке. Изначально дочь была на стороне Юлии: видела своими глазами их скандалы, плакала, пыталась остановить.
В течение года после развода дочь с Николаем не общалась — тот считает, что это мать настроила ее против родного отца.
— Я сестре говорю: «Если я с дочкой общаться не буду, она вырастет копией мамы, такая же на всю голову больная. Поэтому давай-ка ты попробуй поговори с ней». И потихоньку, потихоньку, потихоньку я наладил общение с дочерью. Вот и сейчас мы или через день, или каждый день с ней созваниваемся. А потом она сказала: «Папа, я ради тебя приезжаю в Солигорск, потому что мама иногда такое скажет, что общаться с ней не хочется». Я понимаю, что она человек-вампир. Просто человек-вампир. Есть такие. Ну а что сделаешь? — описывает он.
Так слова дочери передает Николай — связаться с ней не удалось. С бывшей женой мужчина общается изредка, когда нужно обсудить дела дочери.
— Изначально я ее заблокировал. Мне было больно, противно, гадко. Ну реально, я столько бабок и времени вложил в проект под названием «Семья», и в итоге мне это всё пришлось демонтировать. А потом как-то у дочки проблемы были, болела она у нас, по-женски. Поэтому пришлось взять бывшую, вместе в одной машине в Минск съездить. У меня несколько раз было по дороге желание высадить ее на трассе. Желание просто высадить, понимаешь? — говорит он.
Николай добавляет, что сейчас возродился, как птица феникс, даже завел новых друзей и хобби — делает ножи.
Николай показывает нож, который сам изготовил. Фото: «Новая газета Европа»
«Людей нельзя бить — бьют ишаков»
По данным ВОЗ, каждая третья женщина в мире подвергалась домашнему насилию. В России нет юридического термина «домашнее насилие», отдельной статистики по этим случаям не ведется.
По данным Консорциума женских неправительственных организаций, за 2021 год 71% убитых в России женщин погибли от рук родственника или партнера. В абсолютных цифрах это 2 680 женщин, погибших в результате домашнего насилия в 2020 и 2021 году. Эти цифры могут быть неполными, поскольку не все приговоры могут быть опубликованы в открытом доступе.
Работа над законопроектом о профилактике домашнего насилия ведется в России с 2016 года, но за восемь лет его так и не приняли, несмотря на то что закон поддерживают почти 90% опрошенных. При этом «Верстка», ссылаясь на свои источники, утверждает, что Кремль гарантировал РПЦ не принимать закон о домашнем насилии, однако руководство Госдумы дало понять депутатам, что комментировать эту тему можно, потому что она «относительно безопасная» и «относительно популистская».
Во время подготовки этого текста я переписывалась с десятками мужчин, которые приводили разные аргументы для нормализации насилия. Самый частый из них — «женщина/баба провоцирует».
— Считаю, что мужчин часто до этого доводят женские провокации, психологический абьюз. Мужчина часто бывает бесправен, не выдерживает психологического давления. От отчаяния мужчина так поступает. В состоянии аффекта. Женщины разрушают семьи, забирают детей односторонне. Мужчина — пострадавшая сторона во всех смыслах. И женщина давит на него психологически. В итоге женщина всегда выигрывает. Ребенок остается у нее, мужик становится виноват и еще алименты платит, не видя сына. Поэтому Россия входит в тройку стран по числу мужских самоубийств. Права мужчин серьезно ущемлены, — говорит мой собеседник Владислав.
По его словам, они с женой жили мирно, но за полгода до развода начался «ад женского абьюза». Жена, рассказывает Владислав, не разрешала ему стирать вещи или выхватывала из рук тарелки — говорила, что это «ее имущество». В ответ она получала оплеухи. А потом «съехала, украв детей».
— То есть не насилие — причина развода, а наоборот. Решение разрушить семью вначале, потом полгода абьюза, в конце полиция — и потом съехала, — резюмирует он.
Переписки с мужчинами, которые оправдывают домашнее насилие. В изображении объединены скриншоты из диалогов с разными людьми
При этом многие мужчины считают, что побои в семье неприемлемы и насилие не только не норма, но и катастрофа. Но если такая ситуация всё-таки произошла, они винят исключительно женщину.
— Я сам мусульманин, и у нас в исламе не приветствуется бить женщину, — рассказывает мой собеседник из Махачкалы. — Не приветствуется. Я три раза ударил свою жену. Один раз, когда она скрывала от меня, что ребенок руку поломал. Меня дома не было два дня. Я говорю: «Почему не позвонила?» Сама автоматически рука пошла, я не хотел бить. А так женщин бить нельзя, ты ее этим не изменишь, наоборот, озлобишь. Второй раз мне пришлось ее ударить, причина была серьезная, не хочу озвучивать. Тогда я ей сказал: «Если еще раз мне придется тебя ударить, то ты мне как женщина, как жена не будешь интересна». Людей нельзя бить, бьют ишаков. Третий раз мне тоже пришлось руку поднять. Чтобы дальше насилия не было, не было ничего плохого, я развелся.
Часть моих собеседников считают, что адекватной причиной для избиения может быть только измена.
— Во многих странах за супружескую измену забивают камнями на центральной площади (и мужчин тоже, кстати), — напоминает Станислав.
Это правда: побиение камнями как наказание за измену или прелюбодеяние на законодательном уровне сохранилось почти в двух десятках стран, среди который Судан, Саудовская Аравия, Йемен. Во многих из них на этот вид казни введен мораторий, либо он не применяется на практике.
Так, в 2010 году Amnesty International выпустила справку, где говорилось, что сообщения о казнях через побиение камнями в последние годы поступают только из Ирана, где в 2006–2010 годах забили шесть человек.
Некоторые из собеседников считают нормой даже убийство, если речь идет об измене любимой женщины.
— Когда моя девушка со мной кончает — я душу вкладываю в секс, она душу вкладывает, и у нее происходит оргазм. Но если я понимаю, что она меня разлюбила или изменила и с другим так же кончает — для мужчины это убийственно. Остается только убить ее, понимаете? — говорит 49-летний Сергей из Новосибирска. На жизнь он зарабатывает тем, что скупает, а потом перепродает аккумуляторы.
Он считает, что мужская измена и женская — разные по тяжести и ценности. Потому что для мужчины «чужая женщина — это дырка для удовольствия, трахнул и забыл». В то время как женщина «кончает с душой».
— Я понимаю, что женщине тоже обидно, если ее мужчина изменяет с другой женщиной, но мужчина кончил и забыл. А если в женщину кончил другой мужчина — тут уже генетический код остается. Смотрите, почему пол-Москвы рождается негров до сих пор? В 80-м году была Олимпиада, и негры, которые были в Москве, совокуплялись с москвичками. Даже кино сняли недавно: Акиньшина играет, забыл, как называется, — Сергей говорит о фильме «Стиляги», но эпизод, который он описывает, по сюжету фильма не имеет ничего общего с телегонией: героиня Оксаны Акиньшиной забеременела от темнокожего мужчины, а своему партнеру сразу сказала, что это не его ребенок.
Сергей считает, что всё, кроме измены, женщине можно простить, и бить ее нельзя. При этом рассказывает, что дрался со своей женой, но говорит об этом мельком, как о чем-то совершенно незначительном.
Фото: «Новая газета Европа»
— Понятно, что это от меня исходило, она защищалась. Ну как происходит драка между мужчиной и женщиной? Сами понимаете, мужчина всегда сильнее. Потом она вызывала милицию, писала на меня заявления постоянно, там была куча заявлений. <…> Бил не особо. Ну, конечно, были синяки маленько. Понятно, что это были мелочи <…> Где-то за руку, за шею схватил рукой. Она начинает вырываться, я ее удерживаю, она еще больше начинает вырываться, — говорит он.
Сергей искренне не понимает моего интереса к такой банальной теме, подчеркивает, что у него было «как у всех», задает риторический, по его мнению, вопрос: «У вас что, никогда такого не было? Вы что, не ругались с мужем ни разу?» И, услышав, что в моем браке никогда не было насилия, снисходительно отвечает: «Ну, значит, вы просто такие меланхолики».
«У каждого насильника — своя объяснительная концепция»
Психолог уверена, что чаще всего авторы насилия «понимают, что насилие — это насилие, что этими действиями они причиняют вред». Но при этом оправдывают свои действия защитой от провокаций.
— У каждого насильника есть своя объяснительная концепция, которая легитимизирует насилие, — объясняет Татьяна Орлова, психолог и автор книги «За закрытыми дверями. Почему происходит домашнее насилие и как его остановить». — Есть некие правила, которые вводит сам насильник. Например, что глупые (безалаберные, слабые — неважно) люди должны быть наказаны или воспитаны. Всегда есть концепция, которая обосновывает правила игры, которые сам же автор насилия и задает.
Она считает, что большинство насильников всё же пытается скрыть эту концепцию от окружающих, потому что боятся общественного неодобрения. По ее мнению, те, кто готов говорить о своем насилии открыто (например, все герои этого текста), — люди, которые мало рефлексируют и считают, что никакого равенства между мужчиной и женщиной не существует.
— Люди-абьюзеры, которые рефлексируют и понимают, что есть принятые сообществом представления о том, что все люди равны, тоже имеют свою концепцию для оправдания насилия, но они ее скрывают. Как бы все равны — но дома некоторые равнее. Это их тайна, — говорит она.
«Начинает показывать свое коварное нутро»
— Я даже знаю по себе, я нормальный человек, абсолютно адекватный, но у меня были такие моменты, когда приходилось леща влепить, потому что баба охренела, грубо говоря. Когда тебе начинают компьютер ломать, а потом всем вокруг рассказывать: «Он меня избил… Я просто хотела внимания!» — говорит собеседник из Сибири, который просит представить его просто по фамилии — Мельников. Ему 34 года, он инженер котельной.
Мельников считает, что насилие — это плохо и никого бить нельзя, а если проблемы есть, их надо решать диалогом. Но при этом он уверен, что то, что в СМИ чаще всего называют домашним насилием, — на самом деле следствие абьюзивных отношений. Причем абьюзером выступает женщина.
Виновато в этом, по мнению Мельникова, неправильное воспитание («мужчина — добытчик, женщина — принцесса»), общественные установки и западная культура, которая проникла в страну после распада СССР. Именно она прививает идею о том, что женщина имеет некое превосходство над мужчиной: «Будто наличие сисек и вагины дает ей некоторые привилегии».
— Женщина, как правило, действительно провоцирует. Она ведет себя надменно, а потом выставляет себя жертвой, — объясняет Мельников свою позицию.
— Завязываются отношения: первое время всё нормально, потом женщина показывает характер, начинает психологически эксплуатировать мужчину, не считая его за личность, а считая, что это предмет интерьера, который должен удовлетворять все ее хотелки без какой-либо отдачи с ее стороны. А когда мужчина показывает, что он тоже личность, женщина начинает показывать свое коварное нутро. Это и приводит к таким инцидентам. Я вам скажу так: надо поискать такого стереотипного мужлана, который просто пиздит жену ни за что, просто потому что он крутой, а она баба. Я в жизни реально такого не встречал.
Мельников считает, что у женщин есть какой-то «массовый дефект» — синдром дефицита внимания и гиперактивности, который проявляется в том, что они постоянно требуют внимания своего мужчины (СДВГ — это поведенческое расстройство, при котором есть трудности с концентрацией внимания, оно никак не связано с романтическими отношениями. — Прим. ред.). Он связывает это с недолюбленностью в детстве. Похожая история происходит с термином «абьюз» — Мельников определяет его как потребительство, психологическую и материальную эксплуатацию.
Фото: «Новая газета Европа»
«От личности твоей мокрое место остается после его обработки»
На самом деле Мельников — не настоящая фамилия мужчины, но он много лет использует ее в соцсетях. Мельниковым был его дедушка по материнской линии, который, по словам мужчины, в детстве был единственным, кто как-то пытался участвовать в его жизни. От использования в публичном поле своей настоящей фамилии Мельников отказался, потому что она совпадает с отцовской. Он отказался и от самого отца, которого боялся лет до 20. А потом «открыто на хер послал, и с тех пор всё нормально». Всю жизнь Мельников ненавидел отца, пока в 2023 году они случайно не встретились, тогда мужчина увидел, какой отец «стал слабый и немощный», — после этого «даже не жалко стало, а просто безразлично».
— Отец был такой альфа-самец, короче. Только указывал всем, что делать. Бил маму, но очень редко, за всю жизнь я помню один или два раза, когда ударил, но ударил прям хорошо. Просто мой отец — уникальный, я никогда не видел никого с такой харизмой, кто может так психологически задавить, уничтожить просто. Не только физическим насилием можно сделать человеку больно. От личности твоей мокрое место остается после его обработки. Помню, сломалась какая-то деталь от двигателя — ее даже не я сломал, я ребенок, мне пять или семь лет. Меня сажают и два с половиной часа просто орут последними словами. Я просто сижу, реву. И такое, можно сказать, ежедневно было, — описывает он свое детство.
Мельников говорит, что мать была дома на положении рабыни: работала наравне с отцом, отдавала ему деньги и занималась при этом всеми домашними делами. Когда отец бил мать, им со старшим братом «вообще по фигу было, не нас бьет — да и ладно, самим страшно было».
Он признается, что никогда не любил родителей, потому что мать была «постоянно в стрессюге» и срывалась на Мельникова. Когда мальчик учился в третьем классе, его отец ушел из семьи — это стало облегчением.
«Не чика нафуфыренная»
Мельников живет вместе с Марией больше четырех лет. Они познакомились в интернете. Оказалось, что они слушали одну и ту же музыку и оба играли, он — на гитаре, она — на синтезаторе. Мельников увлекался настольными играми, раскрашивал миниатюрки для Warhammer, а ветеринар Мария решила стать мастером подземелий в Dungeons & Dragons. А еще Мария правильно ответила на вопросы Мельникова о взглядах на быт и семью.
— Я задаю вопросы, чтобы узнать, мыслит ли она в парадигме моего мировоззрения, моей философии или не подходит под мои представления о женщине. Спросил, хочет ли она детей, она говорит: «Хочу как минимум одного, мальчика». Я говорю: «Для тебя быт важен, ты была бы хозяйкой дома?» Она: «Да, я вообще люблю огород». То есть не чика нафуфыренная, а человек, который понимает, что семейная жизнь — это тоже какие-то обязанности, — описывает Мельников.
Первые полгода всё было идеально: «В сексе вообще мегакруто. Она от меня без ума, я ее фантазии во всех планах исполняю».
Когда они решили съехаться, притирка в быту прошла довольно легко. Готовит Мельников, потому что у него это лучше получается, а посуду моет Мария, потому что мужчина этого не любит. Убираются они обычно вместе.
— В быту у нас вообще проблем нет, если надо что-то делать, мы делаем. Неважно, она или я, — без разницы. Идеальные отношения, на мой взгляд, — описывает он.
СДВГ
Мельников считает, что у женщин шаблонное мышление: они думают, что мужчина «прискачет на белом коне» и будет «постоянный фонтан эмоций».
— А фонтан эмоций не может продолжаться бесконечно. Отношения — это быт, общение. Она не хочет решать проблемы, ей насрать на этот быт, ей нужны эмоции: «Ухаживай за мной, развлекай меня». У жены нездоровая мания внимания. У нее депрессуха какая-то или какие-то проблемы — она не понимает их структуру и основу, ей кажется, что, если я ее поддержу, обниму, успокою, [всё наладится], она не понимает, что это процесс обоюдный, — говорит он.
Мельников говорит, что они с женой домоседы, не любят общественные места, предпочитают просто гулять, кататься на велосипеде или уехать за город или играть по сетке в «Доту». Но так было не всегда, а только после того, как Мария, по его словам, перестала мыслить шаблонно. Раньше же они часто скандалили из-за нежелания Мельникова сходить в кафе или кино.
— Подругу мужик водит раз в месяц в ресторан, и ты меня своди! На хер не нужен этот ресторан, но все ходят, и ей надо! — возмущается он. — А то, что там не пообщаешься, до хрена народу, воняет табачиной или еще чем-то, еда невкусная, потому что я дома лучше готовлю, — это она уже потом поняла. Гораздо удобнее дома в уюте расположиться, вкусно поесть, заняться сексом и лечь спать. Она не думает, не понимает истинных своих желаний. Заменяет их вот этими красивыми образами. Романтика, как фильмах, в книгах. А когда ее желания начинают исполняться, а она не получает от этого никакой отдачи, у нее начинается коллапс психики, депрессия.
Мельников говорит, что из-за этого у них регулярно случались скандалы. Жена часто жаловалась, что ей не хватает внимания и тактильности в отношениях. Сам Мельников считает, что это признаки «СДВГ».
Фото: «Новая газета Европа»
«Я считаю, что бить никого нельзя, но если человек заслуживает, он не имеет пола»
В итоге, говорит Мельников, первые три года совместной жизни «был дикий абьюз».
— У нее реально кукуху заворачивало до такой степени, что она просто начинала дом крушить. Какой-то психоз начинался. У нее вообще радикальная форма была этого психологического отклонения (СДВГ, в понимании Мельникова). Супруга мне испортит настроение, оскорбит, что-нибудь сломает, разобьет какое-нибудь стекло, а потом требует: «Обними меня!» Вы представляете, да? Естественно, этого внимания она не получала. Ты дура, что ли? Смотри, что наделала, ты вообще в адеквате? Когда и леща влупишь. Потом начинаются классические истории: «Он меня избил, я просто хотела внимания, я попросила обнять меня». Никакой предыстории, никакого абьюза, она просто хотела всего хорошего против всего плохого, а я избил. Таких примеров можно тысячу перечислять, — возмущается он.
Как Мария его оскорбляла, он уже не помнит, только говорит, что она всегда «бьет по больному, что задевает твое внутреннее “я”».
— Допустим, был период, я бухал часто. Причем бухал, чтобы успокоить нервы от ее штучек. Она, помню, начала: «Ты слабак, алкоголик». Меня это так задело, выбесило! Я из-за тебя бухаю! Ты мне мозги выпариваешь, у меня уже чуть ли не моральная травма! Или ревность какая-то выдуманная. У меня есть подруга детства, я с ней общаюсь, и она начинает: «Раз ты общаешься с ней, я пойду и пересплю с кем-нибудь». Представляете, как это было для меня? Может, она это не всерьез, но звучит-то это ого-го как, когда нервы накалены. Она настаивала, чтобы я перестал общаться с подругой детства, ей же надо меня под контролем держать, чтобы никто ей не мешал меня эксплуатировать. Всё по тактике, всё по схеме. И это у всех, все женщины абсолютно так же делают, — говорит он.
Психолог подчеркивает, что в абьюзивных отношениях страдают два человека, и автор насилия — тоже.
— Они оба понимают, что отношения ужасные, что всё плохо. Их часто объединяет низкая самооценка, внутренняя боль, они зеркалят друг друга, у них часто бывают похожие травмы. Автора в этих отношениях держат власть и контроль. Власть — сладкая штука. Когда эти вещи прорабатываются в индивидуальной терапии, у пары появляется больше шансов построить отношения на других моментах, а не на травме и боли. Но для того чтобы к этому прийти, нужна какая-то внутренняя работа и с той и с другой стороны, — говорит эксперт.
Мельников говорит, что до применения физической силы доходило примерно через раз. Скандалы иногда бывали раз в неделю, а иногда — каждый день. По крайней мере так помнит мужчина. Как говорит Мария, это случалось «раз в четыре-пять месяцев, не чаще». Мельников уверен, что от мужчины тут ничего не зависит: он психологически не может выдержать провокации женщины. Свои действия Мельников объясняет защитой себя и своего имущества: «Меня заставить кого-то ударить — это чудеса на виражах надо выполнить сначала, это либо самооборона, либо человек такую херню несет, что уже невозможно это терпеть». По его словам, Мария могла кинуть в стену табуретку, оторвать дверцу шкафа, а еще за эти годы у него сменился комплект посуды — предыдущий разбила жена.
— Я, бывало, по шесть часов ее скандалы выслушиваю, крики, оскорбления. Представляете, как это давит на психику? И когда уже совсем доведет до крайнего, когда точка кипения, уже контролировать себя невозможно — леща залупить можно так, что ты даже сам не поймешь, что сделал, это уже состояние аффекта, — говорит он.
Однажды, когда жена начала пинать его компьютер (сначала Мельников подумал, что Мария его сломала, но потом выяснилось, что просто выключился), он вызвал скорую помощь и попросил, чтобы жену госпитализировали.
«Я просто угорал над всеми ее попытками»
— Чердак снесло, и она пошла вразнос вообще. Забрала нож, в туалете закрылась, я выламывал дверь. Стоит, орет, кидается на меня, и тут же говорит, что я ее избил, давай мне ментами угрожать. Потом она бегает за мной по дому: «Поговори со мной». Я говорю: «Ты совсем с ума сошла, какое “поговори”, ты посмотри на свое поведение». И всегда это сопровождается: «Давай помиримся», — вроде бы хорошее намерение, но неадекватное поведение, — говорит он.
В тот раз скорая приехала, но врачи, по словам Мельникова, сказали, что «вены ни у кого не порезаны, никто не умер, не ранен — разбирайтесь сами». Жена за это на него «орала, называла мудаком, дебилом».
В другой раз мужчина позвонил отцу и брату Марии со словами: «Приезжайте эту ебанутую забирайте, она меня сейчас доведет до греха, будет пиздец». По его словам, Мария после приезда родственников начала им «концерт выдавать», после чего ее ударил уже отец и сказал Мельникову: «Господи, как ты ее выдерживаешь, я не понимаю».
Фото: «Новая газета Европа»
Я несколько раз прошу Мельникова вспоминать какой-то конкретный скандал и повод к нему, но у него не получается.
— Просто наглая психологическая эксплуатация. «Ты типа мужик или кто? Ты обо мне заботиться должен». И типичная провокация: «А вот у Софы, моей подруги, мужик такой хороший, не то что ты». Если бы сейчас мне такое сказали, я бы сразу леща прописал, — говорит он.
Мельников несколько раз говорит о том, что жена била посуду, «разносила дом» и пинала компьютер, но если и упоминает о прямой физической агрессии по отношение к нему самому, то вскользь и как о чем-то незначительном. В конце концов я спрашиваю об этом напрямую:
— Было такое, что она на вас кидалась?
— Естественно, она драться кидалась. Я под конец это уже всерьез не воспринимал. Она от безвыходности начинала кидаться, я просто угорал над всеми ее попытками. А если борщила — то получала в ответ.
Мельников делает акцент исключительно на психологическом насилии со стороны Марии, он подчеркивает, что именно это выводило его из себя. При этом, по воспоминаниям самой Марии, каждая оплеуха Мельникова была ответом на физическое насилие с ее стороны: «Только в ответ, сам он на меня никогда в жизни руку не поднимал». И делал он это всегда, «чтобы отрезвить».
Но о расставании он не думал, потому что, «когда скандалов нет, наши отношения были идеальными».
Мария же говорила о расставании во время скандалов: «Это был скорее манипулятивный ход: я кричала, собирала вещи, но у меня не хватало сил, чтобы уйти. Он мне и тогда был дорог, и сейчас».
«Ей так стыдно стало, что она в депрессняк впала»
Как говорит Мельников, последние два года у них с женой идеальные отношения: она осознала, что вела себя неправильно, больше у них в семье нет скандалов и рукоприкладства. В этом он видит в том числе заслугу родственников и друзей Марии.
— Обычно общество мешает нормальному адекватному мышлению. Все всегда автоматически на стороне женщины, мужчина всегда не прав. Она преподносила им красивую историю о том, какой я бездушный грубиян, просто избиваю ее, и всё такое. Но когда ее отец увидел, что происходит на самом деле, когда мать ее увидела, брат, подруга любимая, все ей сказали: «Да ты что делаешь-то? Такого терпеливого надо еще поискать. Ты за собой-то последи». Раньше-то все ее поддерживали: «Да ты такая умница, ты жертва, он абьюзер». Но когда люди видят, как она провоцирует, а я бегаю как дурак за ней, пытаюсь успокоить, — тут уже не отвертишься. Тут уже общество начинает влиять наконец-то позитивно, выполнять ту функцию, которую должно выполнять: оценивать обстановку и принимать какие-то решения вместо того, чтобы тупо поддерживать ее абьюзивную фигню, — говорит Мельников.
Последние два года пара живет без конфликтов и рукоприкладства. Как говорит Мельников, Мария до сих пор иногда плачет из-за сильного чувства вины перед ним, когда вспоминает прошлые скандалы: «Она говорит: “Как же ты меня терпел, как же я тебя не ценила”. До нее доперло, что происходило».
Сама Мария тоже говорит, что в последние два года изменила свое поведение, и в отношениях настал мир.
— Я где-то к психологу ходила, где-то сама себя перестраивала, — рассказывает она. — Изменила образ жизни, убрала ночные смены, нервного напряжения меньше. Теперь скандалы бывают, но по мелочи, погавкали друг на друга — разошлись по разным комнатам, успокоились.
Мельников говорит, что ему до сих снятся кошмары про то, что было.
Когда он видит в сети новости о домашнем насилии, думает: «Наверное, случай такой же был, только там человек не как я — с железными нервами, а скидывает ее с балкона на хер».
В комментариях под такими текстами он видит мужчин, которые встают на сторону насильника, и женщин, которые защищают жертву: «Но суть в том, что мужчины говорят правду и они объективны, а у женщин просто женская солидарность между собой».
Под конец я спрашиваю Мельникова, похоже ли то, что происходит с Марией, на ситуацию в семье, где он вырос, — он отвечает, что не видит ничего общего.
— Моя мать была в позиции рабыни, а отец ходит и командует. У нас всё совсем по-другому: любовь, нежные отношения — но с такими вот загонами, — говорит Мельников.
Скриншоты комментариев под новостями о домашнем насилии. В изображении объединены комментарии, оставленные в разных постах
Как прекратить насилие?
По словам психолога, чаще всего клиенты обращаются к ней, когда рушится семья:
— Потерпевшая сторона перестает терпеть, она уходит, забирает детей, мир рушится, и люди понимают, что надо с этим что-то делать.
Но при этом у психолога нет цели сохранить пары.
— Если в семье есть уже физическое насилие, то я рекомендую обеспечить безопасность друг другу. Я говорю и про автора насилия тоже, потому что большинство женщин, которые сидят за убийство, — это как раз те, которые терпели, терпели, а потом убили. Первое — это обеспечение безопасности, потом серьезная психологическая работа. Она должна вестись с обеих сторон, потому что семейное насилие — это проблема семьи, не только автора насилия, но и обоих партнеров. У каждого есть причины, почему он оказался в этой ситуации, — говорит эксперт.
С авторами насилия психологи работают по программе НОКСА: насилие, ответственность, контекст, следствие, альтернатива.
Первый шаг — сделать насилие видимым. На этом этапе проговаривают, что такое насилие, как отличать конфликт от насилия, как одно переходит в другое.
Второй шаг — ответственность. На этом этапе, в частности, с участниками обсуждают аргумент «Она меня спровоцировала».
— Вот я подхожу к вам и говорю: «Ударь меня». Я провоцирую? Конечно. Ударите? Нет? Значит, у вас есть выбор — ударить или нет, даже если я провоцирую. Физическое насилие будет оправдано, если это самозащита, — других случаев нет. Ответственность за насилие — на том, кто его применяет, больше тут никаких вариантов нет, — говорит психолог.
Третий шаг — контекст. Психологи узнают историю участников, контекст, в котором зародилось насилие. Очень часто оказывается, что клиенты раньше сами были свидетелями или жертвами насилия: «Когда слушаешь истории участников, честно говоря, волосы встают дыбом».
Четвертый шаг — следствие. Психологи вместе с участниками разбирают, к каким последствиям привело применение насилия.
Пятый шаг — поиск альтернативы насилию: «Как не уйти по привычной дорожке насилия, какие еще есть выборы, какие еще есть направления».
Материал подготовлен совместно с издательством «Знаки препинания».
Комментариев нет:
Отправить комментарий