"ЗАТКНИСЬ! А ТО В МОРГ СНЕСЕМ".

 

   Рисунок из Википедии

Россия - страна юдофобская. Спора нет, но многое и здесь зависело, так сказать, от личного фактора. В 1987 г. попал я в районную больничку с переломом бедра, после автомобильной аварии. Лежу на вытяжке (так лечили те переломы) в тесной палате еще на шесть, болезных гавриков. Народ попался простой, работящий. Я же, с таким контингентом, был хорошо знаком: с 15 лет, почти четыре года, проработал токарем на ЛМЗ (Ленинградском механическом заводе). И относился к народу без высшего образования, без гордыни посвященного, причем искренне. Да и больничный стаж у меня, с детства, был, к великому сожалению, изрядный. В общем, я хорошо знал, как следует себя вести разумному человеку в такой неволе и с такими соседями. Так что никаких особых происшествий, до поры, не припомню. Лежим, болтаем, травим анекдоты, делимся разным продуктом от родных, а то и ухаживали, за мной, по мелочи, так как один я в палате был лежачий, приговоренный к этой самой "вытяжке". Но тут привези к нам в палату, на каталке, стонущего мужичка в интеллигентной бородке и тоже с переломом бедра. Мужичок этот сразу приметил мой характерный облик. Пришел в себя... И... Надо сказать: был он хорошо образован, начитан, русским языком владел прекрасно. Только на этом, прекрасном языке вел исключительно речи антисемитские, с издевкой, и ко мне лично обращаясь. Я, по началу, вспылил, что-то ему, в крик, ответил, но потом осознал потешность подобного поединка двух изувеченных, прикованных к койке, - и замолчал. Молчала, никак не реагировала на помойные речи интеллигента, и вся наша палата. Так продолжалось дня три. За это время я узнал о себе и своем народе даже то. что не знал прежде, но на четвертую ночь случилось совсем неожиданное. Проснулся от крика - и вижу, как четверо моих соседей, волокут кровать интеллигента к выходу из палаты.

- Что происходит!? - вопит он. - Куда? Кто позволил?

- Заткнись! - сказали ему внушительно. - А то в морг снесём.

Так и выволокли моего мучителя в коридор, на сквознячок. Утром его, всё поняв, персонал обратно не внес: переправили в другую палату. И зажили мы прежней, спокойной больничной рутиной. Я лежал гордый, хотел даже поблагодарить соседей, но передумал, так как культурный тип с бородкой был не только антисемитом, но и человеком высокомерным, вечно ноющим, скулящим, критикующим порядки в больнице и т.д. В общем, в коридор был вынесен настоящий сукин сын, а не только озабоченный наличием потомков Яакова в мире. Тяжкими были те два, лежачих, месяца в больнице, но и полезными оказались: сочинил тогда еще один сценарий, причем еврейский, да и получил неожиданную поддержку от русского народа в борьбе с негодяем-антисемитом.